Во время офицерской пирушки все участвовавшие в ней недвусмысленно поругивали своего коменданта майора Жермена. Осуждали за подлость, жестокость, лицемерие. Как раз за день до этой пирушки отряд солдат, возглавляемый Жерменом, сжег туземное селение и перебил значительную часть его жителей, якобы виновных в исчезновении двух французских солдат. Но вот в разгар пирушки в комнату вошел Жормен, и один из офицеров предложил тост за его здоровье. Вся кровь бросилась тогда в голову Лакруа. Он с силой бросил свой бокал и воскликнул, что он солдат и не будет пить за здоровье убийцы.
Что за шум тогда поднялся! А как возмущались им офицеры, только недавно осуждавшие Жермена!… Трусы! А впрочем, и сам он, Клод Лакруа, оказался не столь уж храбрым. Вспомнить хотя бы его беседу с полковником:
"Вы, наверно, были тогда чрезмерно пьяны, господин лейтенант?"
"Даже слишком!"
Ведь не хватило же у него мужества сказать, что on считает подлостью так расправляться с населением и слова, которые он, Лакруа, кинул в лицо Жермену, справедливыми. Нет, он этого не сделал!…
Разговор спутников отвлек Лакруа от воспоминаний.
Вместе с ним в кузове ехали трое офицеров, возвращавшихся из командировок, и француз-коммерсант Жюльен, снабжавший товарами гарнизон Чанг-Уена. Он прожил в Индокитае свыше двадцати пяти лет и сейчас рассказывал попутчикам о достопримечательностях Ханоя.
- Вот буддийский храм Двух Сестер, - указал он на полуразвалившееся здание.
На одной из стен храма можно было различить барельеф, изображающий оскалившего зубы тигра, возносящегося к небу дракона, слона, попирающего змею, и аиста с цветами лотоса в клюве.
- Как гласит легенда, - рассказывал он, - эти две сестры еще в сороковом году первого века нашей эры подняли народное восстание против вторгнувшихся в их страну чужеземцев.
- Старая рухлядь! - усмехнулся сидевший у борта капитан с острым, птичьим лицом. - Но говорят, что кое-кто поживился здесь золотом. Не слышали, господин Жюльен?
Коммерсант, задымив черешневой с нефритовым наконечником трубкой, утвердительно кивнул головой.
- В храме было много золотых статуэток Будды, - доверительно подмигнул он капитану. - И поэтому первые из ваших коллег, которым посчастливилось прибыть сюда, взяли их себе на память.
- Действительно, счастливчики! - сказал капитан. - Жаль, что не оставили на пашу долю сувениров.
В разговор включился сутуловатый майор с тяжелым, неподвижным взглядом.
- А разве мало сувениров, капитан, осталось и для нас в этой стране?
По-моему, москитов, пиявок, тропической лихорадки и другой подобной прелести предоставлено нам здесь в неограниченном количестве.
Спутники Лакруа рассмеялись.
- А вот и Фан-Дын-Фунг - улица Раненого Сердца! - провозгласил Жюльен и указал на одну из полуобвалившихся стен, примыкавших к крепостным воротам.
Там была видна почерневшая от времени выбоина - след первого ядра, выпущенного французской артиллерией в апреле 1872 года. Вот откуда название этой улицы. Ведь Ханой - сердце страны!
- Жаль, что наши предшественники лишь ранили это сердце, - флегматично бросил капитан. - Нам не пришлось бы тогда торчать в этой стране с ее дьявольским народом.
- Значит, вы за то, чтобы снести с лица земли их города и селения? - оживился майор.
- Хотя бы и так! - буркнул капитан. - Чтобы не бунтовали больше никогда!
- А на что, позвольте вас спросить, -пожал плечами коммерсант, - нужны нам пустыни? Что Франция от этого выиграет?
- У Франции, - усмехнулся до сих пор молчавший военный врач с седеющей эспаньолкой на желтом, болезненном лице, - кажется, вообще мало шансов на какой-либо выигрыш в этой стране… Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть, сколько американцев понаехало в Индокитай.
Никто не поддержал военного врача, но и не пытался ему возразить.
Наступило молчание.
Покинув последние дома ханойской окраины, машины вырвались на простор Тонкинской дельты. Равнина уходила далеко на север, упираясь на горизонте в подножие синих островерхих гор. Вся она была испещрена крошечными квадратами крестьянских полей, селениями, спрятавшимися в густую растительность, изрезана протоками, ручьями и оросительными каналами.
Вот сквозь густую листву блеснула широкая лента Красной реки. На ее шоколадной поверхности пестрело множество различных судов и джонок с квадратными парусами. Все это неторопливо плыло от берега к берегу, вверх или вниз по течению. И вдруг резкий гудок военного корабля нарушил привычную суету на реке. От военной пристани отвалил серый, с низко осевшей в воде кормой, французский монитор.
Словно лапами, перебирал он лопастями колес воду и, выползая на самую середину реки, тянул за собой отрепья редкого серого дыма.
Все чаще навстречу машинам ползли теперь к городу крестьянские двухколесные арбы с впряженными в них буйволами. На головах животных плетенные из бамбука колпаки с отверстиями для ушей. В арбах груды золотистых бананов, огненно-красного перца, темно-фиолетовых плодов манго, кокосовых орехов в зеленой кожуре…
Остерегаясь быстро несущихся автомашин, арбы и пешеходы с коромыслами на плечах останавливались, жались к крестьянским полям.
Дорога постепенно поднималась в гору. Местами вплотную к ней подступал лес. Вокруг насторожилась загадочная тишина, нарушаемая лишь натужно захлебывающимся рокотом взбирающихся вверх автомашин и царапаньем о крыши кабинок низко свесившихся над дорогой веток.
Каждый невольно ощупал свою кобуру с револьвером. Всем хотелось скорее миновать этот загадочно настороженный участок дороги.
- Владения Беловолосого, - заметил капитан.
- А кто это? -спросил Лакруа.
- Партизанский главарь, который действует со своей бандой на нашем участке. Неуловим!
- Наверно, потому, что из джунглей никогда не выбирается, - предположил Лакруа.
- Он не только в джунглях, - отозвался капитан, - по и под боком у господина Фуше, вашего будущего шефа, чувствует себя неплохо.
Внезапно оглушительный взрыв потряс утреннее спокойствие леса и эхом прокатился по узкому зеленому туннелю.
Отовсюду из густых зеленых зарослей полетели и зацокали по бортам студебеккеров пули. Взорвались одна, другая, третья гранаты. Остро запахло порохом. Резко притормаживая, остановились автомашины, послышались чьи-то ругательства, возгласы, стоны. Вместе с другими Клод Лакруа спрыгнул с машины и, распластавшись на; емле, пополз к придорожным деревьям. Он и не.заметил, как оказался один в таинственном зеленом полумраке, окруженный плотной стеной из деревьев и зарослей. Пахло сыростью и тленом. Когда перестрелка затихла, Лакруа, никого не видя из своих, уже начал пробираться назад к автоколонне. Близко от него послышался хруст валежника.
Лейтенант насторожился и нащупал пальцем гашетку пистолета.
В нескольких шагах от Лакруа, не видя его, показался чуть прихрамывающий вьетнамец в простой крестьянской одежде и с непокрытой седой головой. За его плечами висел на ремне автомат, а в руках он бережно нес окровавленного, беспомощно свесившего руки подростка. Лакруа уже поднял пистолет, но в это мгновение взгляды француза и вьетнамца встретились. Преимущество явно было па стороне первого. На то, чтобы опустить на землю раненого и снять из-за плеча автомат, нужны были все-таки секунды, а в руке Лакруа уже тускло отсвечивал вороненой сталью пистолет.
Но какая-то сила будто сковала в эти мгновения Лакруа, не дала ему спустить курок. Человек с раненым подростком на руках только скользнул по нему взглядом и тут же растворился в зеленом сумраке. Лакруа заторопился к машине.
Уже много времени спустя после этой встречи Лакруа долго и мучительно думал над тем, что не позволило ему, офицеру французской армии, выстрелить в партизана. Возможно, решающую роль во всем этом сыграл вид раненого подростка, а может быть, нечто иное, то, из-за чего многие солдаты и офицеры французского экспедиционного корпуса в Индокитае отказывались стрелять в тех, кто защищал здесь свою свободу и независимость.
ОХОТНИКИ ЗА СЛОНАМИ
Олененок проснулся от мягких прикосновений хобота Громобоя. Слон настойчиво будил юного охотника. Вокруг разливался робкий рассвет и под густым лесным покровом было еще темно.
Олененок - стройный, гибкий подросток лет четырнадцати с длинными иссиня-черными волосами, скрученными в пучок на затылке. Сегодня он впервые принимал участие в охоте наравне со взрослыми.
Потянувшись на своей постели из валежника и листьев, мальчик задумался о предстоящей охоте. Если выслеженные Большим Ветром слоны придут к Птичьему озеру на водопой и охота на них будет удачной, то впереди Олененку предстояло еще много заманчивого.
И отец и Большой Ветер уже давно обещали, что, когда они снова тайком будут переправлять в освобожденные районы в дар солдатам дяди Хо слонов, то с ними как поводырь пойдет и Олененок. Конечно, это дело пока далекое. Ведь нужно еще немало времени, чтобы приручить диких слонов. И все же даже не близкая пока перспектива самому побывать на освобожденной земле Вьетнама была столь заманчивой, что не могла не волновать юного мыонга.
Мысленно представляя картину пребывания на земле, свободной от оккупантов, мальчик уже видел свою встречу с дядей Хо. Кто знает, возможно, если он, Олененок, настойчиво попросит его, то Хо прикажет зачислить юного охотника в Народную армию. Что, разве Олененок не пригодился бы там как разведчик или даже пусть как погонщик слона?
Большой Ветер ведь рассказывал, как работают в освобожденных районах слоны. Одни из них прокладывают в джунглях дороги - ведь у них там укрыты от французских самолетов военные заводы, другие перевозят на себе грузы, третьи перетаскивают стволы срубленных в лесу деревьев.
А как слоны помогают солдатам на фронте! Животные перевозят на себе вооружение, вытаскивают из болот брошенные врагами танки и орудия французов, нередко выручают своих солдат от грозящей им смертельной опасности. Так, на одном участке фронта французы, чтобы вьетнамцы не зашли им в тыл, протягивали по ночам поперек дороги проволоку: заденешь ее. в темноте - взрывается мина. Что будешь делать? Не пойдешь же по вражеской дороге с зажженными бамбуковыми факелами!
И тут слоны помогли. Ночью, когда в двух шагах ничего не видно, животные, учуяв опасность, останавливались. Настораживались тогда и бойцы. Нащупав предательскую проволоку, они перерезали ее и двигались дальше. Вот почему бойцы так любят этих умных животных. Эх, пустили бы Олененка туда с его любимым Громобоем!
Охотники уже подымались. Одни тушили костры, другие проверяли снаряжение охотничьих слонов, третьи выводили животных к местам, намеченным для засады.
Вот неторопливо проплыла огромная серая туша Косолапого. Свернув конец хобота в кольцо, он важно шествовал за своим поводырем. За ним прошли с поводырями Одноухий, Малютка, Злой, Хитрый.
Начало светать. Сквозь предутренний мрак стали проглядывать очертания деревьев и кружево зелени над ними. Под поредевшим туманом блеснула светлая полоска озера. Все громче становился говор просыпающихся птиц.
Притаившись в зарослях, Олененок с охотником Баком ждали появления диких слонов.
С озера подул легкий ветерок.
- Не почуят-ли слоны людей? - озабоченно спросил Олененок.
- Загонщики впереди нас падаль разбросали, - ответил Бак. - Она все другие запахи забьет…
Вскоре охотники услышали тяжелую поступь диких животных. Четверо взрослых слонов и двое слонят неторопливо пробирались сквозь чащу к озеру.
Вожак - старый крупный самец с большими потемневшими бивнями - двигался впереди. Он шел, не обращая внимания на преграждающие путь деревца, которые безжалостно, словно траву, топтал толстыми ногами. Сети из ползучих и вьющихся растений он рвал хоботом, словно паутину. Его злые кабаньи глазки настороженно поглядывали по сторонам; чуть вытянутым хоботом он принюхивался к окружающим запахам. Но зловоние, исходившее от разбросанных вокруг кусков падали, глушило все другие запахи и не давало осторожным животным почувствовать присутствие людей.
Завидев блеснувшее между деревьями озеро, слонята, радостно похрюкивая, бросились к воде. Вожак неодобрительно покосился на них, но не стал удерживать - ничто вокруг не вызывало беспокойства.
Весело взвизгивая, слонята окунулись в озеро и стали шумно окатывать друг друга сильными струями воды из хоботов. Вошли в воду и остальные слоны.
По безмолвному знаку Бака Олененок бесшумно пробрался назад, к группе охотников. Сейчас, как только вожак покинет озеро, заговорят там-тамы загонщиков.
Охотники стали садиться на слонов. Склонил передние ноги и огромный слон Громобой. Вслед за Кремнем вскарабкался на слона и Олененок.
Почуяв близость диких слонов, охваченный охотничьим азартом, Громобой нетерпеливо стал перебирать передними ногами и бить хоботом о землю. Кремень слегка ударил пяткой по большому свисающему уху слона, и он тут же замер.
Вожак первым вышел на берег. С его огромной туши ручьями стекала вода.
Шумно отфыркиваясь, он стал лакомиться сочным прибрежным тростником, обрывать хоботом зеленые древесные побеги и отправлять их в рот.
Пережевывая их, он жмурил от удовольствия и без того маленькие глазки.
Но вдруг он перестал есть и насторожился. Сквозь шумный плеск воды, довольное похрюкиванье купающихся слонов и птичий гомон он уловил подозрительные шорохи. Они доносились с той стороны, откуда слоны только недавно пришли к реке.
Вожак не успел передать своему стаду охватившей его тревоги, как в лесную тишину внезапно ворвались оглушительный грохот там-тамов и пронзительный визг буйволовых рогов. Это шумели загонщики, отрезая диким слонам путь отхода.
Охотники приготовились.
- Все запомнил, что говорил тебе? - обернулся к сыну Кремень.
- Ничего не забыл, отец!
- Знаешь ведь, что дикий слон бросается как бешеный, когда почует, что в ловушку попал.
Олененок молча кивнул головой.
Угрожающе взмахнув покрытым многочисленными рубцами хоботом, вожак тревожно затрубил, сзывая свое маленькое стадо. Казалось, он кричал: "Враги! Скорее за мной!"
Чтобы уйти от устрашающего грохота и невидимых врагов, вожак все чаще поглядывал теперь лишь в одном направлении - вдоль участка мелколесья. Оттуда не доносилось никаких подозрительных звуков, не видно было тех, кто угрожал им. Туда и устремился он, зовя за собой перепуганных слонов. Выскочившие из воды животные вначале беспорядочно толпились на месте, натыкаясь друг на друга, а затем устремились вслед за вожаком. Они и не подозревали, что участок мелколесья - это западня, где их подстерегают люди с охотничьими слонами.
Все сильнее и сильнее нарастал треск ломаемых сучьев, тяжелый топот бегущих животных. Из засады, в которой недвижно застыл Громобой с двумя охотниками, уже явственно был различим приближающийся вожак.
Вот, наконец, с угрожающе вытянутым вперед хоботом он пробежал мимо них.
- Вперед!
Кремень ударил ногами по ушам Громобоя, и слон, нетерпеливо ожидавший этого сигнала, бросился в погоню за вожаком дикого стада. Он мчался, не обращая внимания на препятствия и ломая все, что попадалось на пути.
Крепко упираясь ногами в веревочные стремена, Кремень сидел на слоне, чуть наклонившись вперед, держа в правой руке свернутый кольцами аркан. Сзади него сжался в комочек Олененок. Сегодня он впервые должен выполнять обязанности второго охотника: как только отец, первый охотник, захлестнет петлей ногу преследуемого животного, Олененок должен будет соскочить с бегущего слона и успеть обмотать другой конец аркана вокруг дерева…
Все ближе и ближе преследуемый вожак. Громобой и два наездника, казалось, слились в одно целое. Ни слова, ни звука, кроме порывистого дыхания животного. Свернув кольцом хобот, Громобой, наконец, размашистой рысью выбежал вслед за диким слоном на большую прогалину.
- Пора!
Приподняв аркан, Кремень покружил его над головой и сильным рывком выбросил вперед. Веревка просвистела в воздухе и, мелькнув змеей, упала впереди преследуемого слона.
Возможно, что вожак принял аркан за упавшую сверху лиану. Он даже не взглянул на него. Но вот искусный рывок чуть приподнявшегося на стременах Кремня - и веревочная петля захлестнула заднюю ногу дикого слона. Животное продолжало еще бежать, не чувствуя, что уже попалось в западню. Мало ли какое растение могло ненадолго спутать ногу!
Не оглядываясь, Кремень передал конец веревки с большим запасом сыну. И Олененок, ухватившись за вьючное седло, приготовился к прыжку. Громовой, почувствовав движение мальчика, ненадолго замедлил шаг, и Олененок мягко скатился на землю. Теперь от быстрых ног мальчика и его ловкости зависело завершение охоты. Но ведь не зря люди прозвали его Олененком!
И юный мыонг побежал, не уступая Громобою. Все меньшее п меньшее расстояние отделяло его от дикого слона, волочащего за собой аркан. Пора действовать! Высмотрев на ходу дерево потолще, Олененок с быстротой молнии обернул несколько раз вокруг его ствола конец веревки. Теперь всё! Дикий слон пробежал еще несколько шагов, и веревка натянулась, как струна. Слон сначала не понял, что произошло.
Он попытался порвать аркан, но веревка была сплетена из крепких волокон кокосовой пальмы. А тут еще из-за деревьев вынырнул Громовой с людьми. Дикий слон встретил их грозным ревом и нацелился на Громобоя острыми бивнями. Он собирался дорого продать свою свободу. Однако Громовой был опытным охотничьим слоном и умел укрощать строптивых. К тому же позади послышался хруст валежника под бревноподобными ногами Косолапого. На его с по. не сидел всегда и везде поспевающий Большой Ветер.
Вожак между тем продолжал исступленно метаться из стороны в сторону, пытаясь высвободить ногу из петли. В это время с двух сторон к нему приблизились Косолапый и Громовой. Глазки вожака налились кровью, и, заревев, он решительно бросился на Косолапого, норовя распороть ему брюхо бивнями. Но Громовой с силой ударил противника хоботом, и тот, почувствовав, что сопротивление бесполезно, недовольно заворчал п попятился назад.
Охотничьи слоны, сжав дикого с боков, стали подталкивать его к дереву, за ствол которого он был привязан. И Олененок ловко набросил на его задние ноги путы. Прикрепленные к ним веревки затем были перекинуты наискось через плечи слона под брюхо и прикреплены к тем же путам. Таким способом пойманный слон обычно и удерживается в первые дни на месте.
Теперь, в знак доброжелательства к пленнику, можно было бросить ему несколько охапок сочной зелени. Олененок так и сделал.
- Глядите, какой злой! - воскликнул Кремень, кивнув головой в сторону дикого слона. - Не скоро ведь такого приручишь!
- Ничего, Громобой и Косолапый утихомирят его, а охотники лаской задобрят, - отозвался Большой Ветер.- Увидишь, хороший работник выйдет.
- Из него бы охотника сделать. Громобою тогда не уступит, - заметил кто-то из мыонгов.
- Ну и сравнил! - обиделся за своего любимца Олененок. - Наш Громобой, если его подучить и на фронт отправить, будет не только орудия таскать, по и по самолетам стрелять!
Охотники рассмеялись.