- Тогда нам не останется ничего другого, как допросить человека, ответственного за хранение горючих веществ, мистер Хобарт. Вы допускаете, что не соблюдались правила безопасности? Я не думаю, что по правилам взрывчатые вещества и горючие жидкости разрешается хранить вместе.
- Это вопрос, который я себе уже задавал, мистер Коттон. Но если это так, то произошло без моего ведома. Даже принимая вашу версию, мне не совсем ясно, как это могло привести к взрыву.
- Все же нам придется заняться опросами, - заявил я.
Хобарт взялся за телефон, который еще работал, но начальника кадровой службы по понятным причинам не было на месте. Нам пришлось снова спуститься вниз, где Хобарт дал команду собрать руководство у будки сторожа.
- Мы должны распределить людей и заняться наведением порядка, - сказал он. - Нужно поскорее возобновить работу. От этого для меня зависит очень многое.
- Вы были застрахованы? - осведомился мой друг.
- Разумеется, от всех вероятных бедствий. Но наше производство остановилось, и этого не возместит никакая страховка. Это будет длиться до тех пор, пока здесь все снова не начнет работать. Потерю времени страховкой не компенсировать. В четвертом цехе небольшой коллектив работал над крайне важным проектом. А теперь… - Он помедлил. - Пока освоятся новые люди, пройдет не меньше года.
Начальника кадровой службы мы нашли среди руководящих сотрудников завода, которые обсуждали последствия нелепой случайности - нарушение работы на месяцы, а, возможно, и годы.
- Кто у нас был ответственным за хранение запасов в цехе № 4? - спросил Хобарт широкоплечего мужчину в хорошо сидящем костюме, явно сшитом на заказ.
- Френк Лири. Я уже искал его, но нигде не нашел.
- Пошлите несколько человек, чтобы привели его, Клоски. Нам нужно поговорить.
Клоски отправил нескольких рабочих на поиски Лири. Спустя четверть часа его еще не было.
- У парня совесть нечиста, - шепнул мне Фил.
- Или он находился в цеху, когда это началось, - сказал я. - Никто точно не знает, сколько людей там было.
- Нам нужен адрес этого Лири, мистер Клоски, - сказал я.
- Картотека у меня в кабинете. Идемте!
Мы снова зашагали к административному корпусу. Киоски подал мне желтую карточку. Взглянув на нее, я взялся за телефон. Лири жил в Гринпойте, на авеню Гумбольдта.
В комнату ворвался мужчина. На его белом халате был фирменный знак - черные буквы "ПХ", обрамленные шестерней, пронзенной молнией.
- Мы нашли Лири, - выпалил он.
Я вскочил.
- Где?
- В умывальной цеха номер два. Он повесился.
Я бросил трубку, не дожидаясь соединения. Остальные кинулись за мной.
Толпа любопытных собралась перед цехом. Очевидно, известие распространилось со скоростью звука. Я проложил себе путь. Перед умывальной стояли двое полицейских.
Я прошел мимо них. На стене висели тазы, на все помещение был всего один водопроводный кран. Трубы поднимались по стене, затем изгибались под прямым углом. На одной из них висело тело мужчины. Конец нейлоновой веревки был привязан к трубе, другой затянут на шее.
- Лири? - спросил я начальника отдела кадров. Он кивнул и сглотнул при этом. В умывальном тазу лежала кучка скомканных банкнот. Я склонился над ними, не прикасаясь к тазу. Они были пропитаны водой.
- Пятидесятидолларовые купюры, - медленно произнес я. - Тут на тысячу, я полагаю.
Когда я снова выпрямился, то встретил взгляд Фила, повернулся и спросил Клоски:
- Сколько получал Лири в неделю?
- Сто пятьдесят, мистер Коттон. Но тогда…
- Тогда он носил в кармане зарплату, по меньшей мере, за шесть недель, - продолжил я. - Но я не думаю, что эти деньги - плата за честную работу. Это сребреник Иуды, которые он в отчаянии бросил, увидев, что натворил.
Лицо Клоски стало серым, как пепел. Я легко оттеснил его к двери.
- Первыми, кто войдет в это помещение, - сказал я обоим копам, - будут из комиссии ФБР по расследованию убийств. До того никого не впускать!
Под вечер пожарная команда уехала, оставив взвод на карауле. Под развалинами нашли двадцать шесть до неузнаваемости обугленных трупов. Они были уложены в металлические ящики и отправлены в морг для опознания.
Двоих еще недоставало. Одному мужчине повезло: он в этот день болел. Я записал фамилию и адрес. Его звали Боуман, и он жил в районе колледжа Хантера, неподалеку от здания ФБР. Возможно, он за несколько дней до того видел что-то, что сможет нам помочь.
Наши пожарные эксперты ползали по развалинам и копались в пожарище. Они попросили лейтенанта пожарного караула показать предполагаемый очаг взрыва и исследовали теперь причины катастрофы.
Фил и я продолжали свои расспросы. Мы искали людей, которые в тот день работали с Френком Лири, разговаривали с ним. Нам посчастливилось. Дантон Лефер, один из бригадиров, сразу после взрыва на заводском дворе столкнулся с Лири.
По описанию Лефера, Лири его вообще не заметил, он был бледен, как простыня, и непрерывно бормотал: "Он меня обманул!"
Мы еще не могли построить на этом версию. Мы продолжали расспрашивать людей, восстанавливать рабочий день Лири. Наш коллега Ричард Гибсон прервал нашу беседу с расстроенной секретаршей.
- Вам нужно обязательно пойти со мной, - возбужденно закричал он. - Мы нашли подрывной механизм!
Через искореженные балки и горы мусора мы добрались до ямы, вокруг которой стояли на коленях три других эксперта. Саша Вробель указал на остатки будильника устаревшей модели. Стрелка на эмалированном циферблате стояла на половине первого. Кусок проволоки еще висел на контакте, который был соединен с механизмом звонка.
- Примитивное устройство, - объяснил Саша. - Временной взрыватель, который может смастерить любой мало-мальски соображающий школьник. Насчет вида взрывчатки мы пришли к согласию. Речь может идти о пластичной массе, ультрасовременном бризантном материале, который используется в армии.
Я внимательно посмотрел на латунный механизм. Корпус отсутствовал.
- Могли часы после взрыва еще продолжать ходить? - спросил я.
- Невозможно, Джерри! Шестеренки погнулись и выскочили из опор, пружина маятника сломана. Они остановились, когда взорвался заряд.
Я посмотрел на часы, когда взлетело облако дыма. Сотрудники полиции имеют привычку фиксировать время происшествия. Это случилось ровно в половине десятого утра. И все же стрелка на разбитом циферблате указывала на половину первого!
Этому могло быть только одно объяснение: кто-то перевел стрелки ровно на три часа вперед. У меня возникло страшное подозрение. Слова Лири, который передал нам бригадир Лефер, теперь приобрели смысл.
Я нашел этому подтверждение у группы рабочих, которые, получив разрешение нашей комиссии, убирали мусор на заводском дворе.
- Когда у вас начинается перерыв на обед?
- По-разному. Мы все обедаем в столовой, вон там, - он показал на невысокое здание, стоящее за целым рядом мусорных контейнеров. - Чтобы не было большой очереди, мы обедаем в три смены: в половине двенадцатого, в двенадцать и в половине первого.
- А когда там бывают люди из цеха номер четыре?
- В двенадцать.
Это объясняло потрясение Лири. Человек, передавший ему взрывное устройство, утверждал, что адская машина взорвется в половине первого, когда люди из цеха будут на обеде. А в действительности перевел часы вперед, чтобы не только разрушить оборудование, но и уничтожить людей, которые его обслуживали.
Вероятно, Лири даже представления не имел, каким будет разрушительное действие заряда. Когда он потом собственными глазами смог увидеть это, и вдобавок осознать, что его обманули, он повесился. Судя по словам, услышанным Лефером, он имел дело только с одним человеком.
Я поделился своими соображениями с Филом.
- Откуда ты знаешь, что Лири действовал по заданию? - спросил он. - Доказательств нет. Может быть, он хотел отомстить. Кроме того, у нас есть три свидетельства, что Лири лишь сегодня утром распорядился передать в цех номер четыре шестьсот килограммов нитролака. Очевидной необходимости в этом не было.
- Это не противоречит моей версии, - возразил я. - Но ты забыл, что Лири сказал Леферу. Зачем ему нужно было говорить, что его обманули, если за ним никто не стоял?
- А если Лефер лжет?
- Тогда он должен быть отличным актером. Я согласен, что вся моя версия базируется на его показаниях. Конечно, нужно его проверить. Однако это доказывает, что Лири не совершил самоубийство, а был убит. Но наша комиссия однозначно признала самоубийство.
- Едем к Лири домой, - предложил Фил.
"Ягуар" в течение этого долгого дня был отбуксирован в нашу мастерскую и там отремонтирован. Выяснилось, что перегорела электропроводка. Коллега доставил машину обратно после полудня.
Лири жил за Астория-парком, в районе Квинс. Его хозяйкой была пожилая вдова бухгалтера, которая сдавала комнаты молодым людям. Едва обнаружив тело, мы отправили двоих коллег произвести обыск.
Миссис Гольдштейн охарактеризовала Лири как спокойного квартиранта, который не доставлял ей никаких хлопот, всегда аккуратно платил за квартиру и никогда не приводил поздних гостей. Он задолжал только за завтраки за последние две недели, но и за них вчера вечером рассчитался.
Итак, сребреники Иуды были у него в руках уже вчера вечером. Мы прошли в его комнату, расположенную по другую сторону прихожей. Обстановка, хотя и не представляла последнего крика моды, но была вполне симпатичной. Наш коллега Фред Нагара закрыл за собой дверь и указал на стопку бланков на столе. Квитанции ставок на бегах, ничего кроме квитанций. Большинство - от букмекерской конторы на 62-й улице.
Я быстро пробежал глазами несколько расписок. В большинстве квитанций стояли суммы, которые должны были разорить человека с доходами Лири. Стало быть, вот что было его главной страстью! Из-за этого он нуждался в деньгах, кто-то знал это и использовал.
Я вышел в коридор и спросил миссис Гольдштейн, могу ли я воспользоваться ее телефоном. На полке у стены стоял аппарат, рядом на шнуре висел телефонный справочник. Я отыскал номер и позвонил в букмекерскую контору. Такие конторы работают допоздна, и я был уверен, что застану кого-нибудь, кто сможет дать мне справку. Девичий голос соединил меня с владельцем конторы.
- Френк Лири ваш должник, - сказал я, услышав мужской голос. - Сколько он должен?
- Одну минуту! - послышалось шушуканье, затем вновь раздался голос. - Всего три тысячи двести пятьдесят четыре доллара и сорок пять центов.
Поблагодарив за справку, я повесил трубку.
- Все ясно, - сказал я, вернувшись в комнату. - Он должен букмекеру свыше трех тысяч. Потому хватался за любую соломинку. Удивительно только, что тот тип, который его втянул, отыскал самое слабое место.
- Значит, он должен был хорошо его знать, - заметил мой друг.
- Он мог выйти на него и через посредников. Скорее всего, не ему одному делалось подобное предложение. Нужно еще раз поговорить по одному с каждым сотрудником Хобарта.
- Это займет три-четыре дня.
Наши коллеги после основательного обыска комнаты составили подробный список вещей Френка Лири, а миссис Гольдштейн подписала его. За исключением букмекерских расписок, из ящиков стола не удалось выудить ничего, имеющего отношение к нашему делу. Мы опечатали комнату и попрощались с хозяйкой.
- Не было у мистера Лири в последние дни гостей? Не звонили ему? - спросил я перед уходом.
- Вчера и позавчера его вызывали из пивной на углу, мистер Коттон. Я знаю это, так как обычно подхожу к телефону раньше моих квартирантов. Стоило мне только открыть дверь кухни, и я узнала голос О’Кези, хозяина пивной. Большинство моих квартирантов - его постоянные посетители.
- Итак, к О’Кези, - сказал я.
Вчетвером мы вошли в пивную. Ее можно было отнести к среднему разряду. Вентилятор в углу над стойкой разгонял дым. За стойкой стоял высокий худощавый мужчина в цветастом жилете, с золотой часовой цепочкой.
- Мистер О’Кези, - начал я после того, как мы ему представились, - Лири вчера и позавчера встречался у вас с одним человеком. Как он выглядел? Вы его знаете?
- Этот человек хотел с ним говорить еще два дня назад. Он давал мне каждый раз доллар за звонок к миссис Гольдштейн. Лири пришел сразу, и они сели в углу под вентилятором.
- Как он выглядел?
О’Кези описал мужчину среднего возраста, южного типа, без особых примет.
- Вы не слышали, о чем они говорили?
Хозяин посмотрел на меня и выдержал мой взгляд.
- Нет, мистер Коттон, я почти все время стою за стойкой. Вам лучше спросить об этом его самого, он должен вот-вот прийти.
- Мертвые в пивную не ходят, - объяснил я ему. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял. - Лири сегодня покончил с собой.
- Почему?
- Это длинная история, О’Кези. Завтра вы сможете узнать ее из газет. Сможете вы опознать собеседника Лири?
- О да, мистер Коттон. Мне вам позвонить, если он снова появится?
- Сначала в ближайший участок, потом мне. Нам потребуется больше времени, чтобы добраться сюда, а он тем временем может ускользнуть. Но сделайте это как можно незаметнее, мы имеем основания полагать, что спутник Лири шутить не будет.
Мы покинули пивную.
- Можно бы еще нанести визит этому Боуману, - сказал Фил, когда мы оказались на мосту Квинсборо.
- Он болен, - напомнил я.
- Он простужен, но говорить может.
- Ну хорошо, попытаем счастья на 67-й улице. - Я не ожидал толка от этого визита. Человеку, по-моему, исключительно повезло, что грипп спас ему жизнь.
Я хорошо знал этот жилой дом, так как почти ежедневно проезжал мимо по дороге в ФБР. Новостройка с маленькими типовыми квартирами, в которых жили почти исключительно холостяки с приличными доходами.
Мы поднялись в лифте на седьмой этаж.
Фил нажал на кнопку звонка.
- Боуман, наверно, лежит в постели, - осуждающе заметил я. Но дверь уже распахнулась. Показалась нечесаная каштановая грива, принадлежавшая молодому человеку в халате. Парень не выглядел простуженным, хотя освящение прихожей не позволяло с уверенностью судить о состоянии его здоровья. Его голос тоже звучал вполне здорово.
- Крем для обуви и двухмоторный самолет у меня есть, - объявил он сердито. - Вы напрасно утруждали себя, господа. Нет ничего, что вы можете мне продать!
Прежде чем он успел захлопнуть дверь перед нашими носами, я протянул свое удостоверение.
- Хотя мы и представители, - сказал Фил, - но мы путешествуем с одним-единственным и редким товаром: правосудием.
- Что случилось? Я неправильно припарковал свою машину?
- Мистер Боуман, - резко оборвал я. - Вы, очевидно, тяжелее больны, чем кажется. Иначе вы бы вспомнили, что ФБР не занимается нарушениями правил парковки!
- Я просто неудачно выразился! Но я действительно не знаю ни о чем, связанным с вашим визитом.
Он отступил в сторону и дал нам войти. Его беззаботность не казалась наигранной. Проигрыватель на низком столике все объяснял. Боуман не слушал последние известия, а развлекался прослушиванием новейших шлягеров.
Некая особа женского пола прошмыгнула в этот момент в соседнюю комнату.
Боуман виновато пожал плечами.
- Не наше дело выслеживать людей, которые прикидываются больными, чтобы неплохо провести денек со своей подругой. Это вообще касается не полиции, а лишь человека, который платит вам за работу.
- Я все еще не понимаю…
- Вы работаете на предприятии Хобарта в цехе номер четыре. Двадцать шесть ваших коллег погибли сегодня при взрыве. Взрыв вызван диверсией.
Мы дали ему время переварить новость.
- Извините! - пролепетал он наконец и показал на проигрыватель. - Я сегодня не слушал новости…
- Не за что, - сказал я. - В сущности, вы остались живы благодаря своеобразному представлению о долге. Во всяком случае, вы теперь знаете, почему мы здесь. Мы хотим задать вам несколько вопросов относительно некоего Лири.
Я коротко проинформировал его о событиях дня.
- Конечно, я знал Френки, - сказал он. - Но не настолько хорошо, чтобы разбираться в его проблемах. Мы в лаборатории подшучивали над ним, он был человеком со странностями. Все время твердил, что он нас, "яйцеголовых ученых", гнал бы поганой метлой.
Он постоянно мечтал получить однажды кучу денег. Мы смеялись над ним, и это еще больше его бесило. Я думаю, он однажды изобрел "абсолютно верную" систему ставок. И при этом одалживал деньги у каждого, из кого можно было что-то выжать. Но в работе он был неутомим, и мы терпели его маленькие слабости, нам и без того было над чем думать. В конце концов, у каждого свои недостатки!
- Вчера вы ведь были на работе, Боуман. Не заметили ничего странного в поведении Лири?
- Мне кажется, я его вообще не видел, - сказал он, немного подумав.
Из соседней комнаты послышался голос девушки.
- Руди, дорогой, где же ты?
- Дама уже давно у вас? - осведомился я. - Нам нужны ее анкетные данные.
- Это необходимо? - смущенно спросил он.
- К сожалению, это необходимо. В любом случае она должна подтвердить ваши показания, все остальное нас не интересует.
- Вы хотите сказать, что подозреваете меня? - удивился он.
- Вовсе нет, - успокоил я. - Вы как интеллигентный человек должны знать, что в таких случаях нужно выполнить необходимые формальности.
Он подошел к двери и что-то крикнул в соседнюю комнату. Появилась девушка, сообщила нам свое имя и адрес. На ее плечи был наброшен пушистый купальный халат.
Мы узнали, что она находится в квартире с раннего утра. Она подтвердила показания Боумана, что он весь день не покидал квартиру. Мы остались удовлетворены этим объяснением, и она тотчас же снова исчезла в спальне.
- Благодарю, - сказал я Боуману. - Пока это все. Если вспомните какие-то существенные детали, пожалуйста, сообщите нам. Всего наилучшего!
Он удержался от замечаний и проводил нас до двери.
- Прекрасно я провел денек! - сказал он на прощание. - Но все не имело бы значения, если бы не катастрофа на фирме. Если бы я не забыл о долге, как вы выразились, то лежал бы сейчас в гробу. Вам это было бы приятнее?
- Мы расследуем случай саботажа, который как-никак лишил жизни двадцать шесть человек, - напомнил я холодно. - Остальное нас не касается, я вам уже говорил. Может быть, вам еще предстоит разговор об этом с вашим шефом.
Дверь за нами захлопнулась. Лифт стоял в самом низу, и мы решили спуститься по лестнице. На ней почти никого не было, нам встретился только один мужчина. У нас не было причины обращать на него особое внимание, но на следующей лестничной площадке мне показалось, что звонят в квартиру Боумана. Не было оснований возвращаться, чтобы убедиться в правильности моего предположения. Научный работник, который произвел на меня впечатление плейбоя, имеет право на личные дела. В соучастии его не подозревали.
В здании ФБР мы встретили мистера Хобарта.
- Я хотел еще раз поговорить с вами, - объяснил он. - Для страховой компании требуется официальная версия происшедшего.
- Не слишком ли рано? - спросил я.
- Мне нужны деньги, мистер Коттон. Если я назову вам сумму, вы не устоите на ногах. И они нужны мне немедленно.