5
Когда за Боней закрылась дверь, Владик запустил пятерню в свою густую шевелюру, стрельнул в меня синими глазами и тут же вновь потупился.
- Не знаю даже, с чего начать, - смущенно признался он.
- Лучше с главного, - рассеянно посоветовал я.
Я был уверен, что при его нерешительности он все равно будет долго разгоняться. И потому принялся за изучение художественного произведения в раме на стене. Оно было выполнено в сине-зеленых тонах и вполне могло быть пейзажем натруженной кисти какого-то местного мазилы. А могло появиться на свет вдохновенно. Скажем, в результате того, что бродячую собаку сунули в ведро с краской, а потом она выбралась и отряхнулась рядом с полотном.
Кстати, я ошибался. Не в отношении картины, а в отношении Владика.
- Давай денег заработаем! - вдруг предложил он стремительно.
Я даже вздрогнул от неожиданности.
- Давай, конечно, - согласился я, несколько растерявшись. - Чего ж просто так сидеть?
- Не смейся, я не разыгрываю, - возразил он, задетый тем, что я не принял его слова всерьез. - Я предлагаю заработать много. Точнее, не много, а очень много! Миллионов по пятьдесят. Долларов.
Он действительно был взволнован и не сводил с меня тревожного взгляда.
- Это кстати, - кивнул я, стараясь попасть ему в тон. - А то мне резину на машинах пора менять.
В лице Владика мелькнуло разочарование. Видимо, он ожидал, что от его пламенных речей я мгновенно зажгусь. А я никак не зажигался. Вместо этого я шипел, как сырое полено. Он нахмурился и посуровел.
- Хорошо, - буркнул он. - Ты считаешь, что я несу чушь. Давай тогда по-другому.
Он снял пиджак, аккуратно повесил его на кресло рядом, отодвинул в сторону чашку, вооружился бумагой и ручкой и принял деловой вид.
- Ты можешь организовать мне рекламную кампанию? Я имею в виду, не только в тех средствах массовой информации, которыми ты командуешь у Храповицкого, а по всей области. Грандиозную. Примерно на миллион долларов. А лучше на полтора. Можешь?
- Столько наши СМИ не переварят, - пожал я плечами. - Разве что установить у тебя в кабинете камеры и круглосуточно показывать в живом эфире. Впрочем, если ты готов выложить такие деньги, то тебе не нужна моя помощь.
- У меня нет таких денег на рекламу, - признался Владик, без особого, впрочем, смущения. - То есть у меня, конечно, есть деньги. Но они в обороте. Я не могу их трогать. Ты должен убедить Храповицкого поработать со мной в долг. Если он согласится, то другие СМИ тоже пойдут на эти условия.
- Задача ясна, - произнес я, поднимаясь. - Пойду убеждать.
С моей точки зрения, дальше говорить было не о чем.
- Да послушай ты меня! - воскликнул Владик, теряя терпение. - Что ты все шутками отделываешься? Я же предлагаю тебе партнерство! Честное партнерство! Пятьдесят на пятьдесят?! Усвоил теперь?
- Это заманчиво, - одобрил я. - А в чем мы будем партнерствовать?
- Как в чем?! - поразился Владик. - В моей фирме! В "Золотой ниве"! Разве я не сказал? Но это же и та понятно.
- Непонятно, - я покачал головой.
- Что же тут непонятного?!
- Непонятно, почему я произвожу впечатление такого идиота, - ответил я, вздыхая. - Стараюсь изо всех сил, корчу из себя умника. А все напрасно.
- Но почему ты так реагируешь? Я никому еще не делал таких предложений!
Я не знаю, чего было больше в его голосе: обиды или отчаяния.
- А мне делали, - поведал я грустно. - И из своего скромного опыта я могу утверждать, что если мне предлагают заработать пятьдесят миллионов долларов, то речь идет о том, как с помощью незамысловатой схемы обобрать мой родной холдинг на пару сотен. А если меня зовут партнером в фирму, то это значит, что долгов в фирме накопилось много, а сидеть за них пока некому. Поправь меня, если я ошибаюсь.
- Ты ошибаешься! - оскорбленно покачал головой Владик. - Ты очень ошибаешься. Ты имеешь хотя бы смутное представление, сколько денег находится сейчас под моим управлением? Девятнадцать миллионов долларов, если рублевые вклады перевести по курсу! Скажешь, мало?
- Совсем немало, - подтвердил я.
Это было даже много, если говорить о цифре. А не о том, соответствовала ли она действительности.
- А мне мало! - выпалил Владик непоследовательно. - Я хочу, чтобы было в десять раз больше! И чтобы это были мои деньги. Мои, а не заемные! Поэтому мне и нужна твоя помощь. Мне необходимо продержаться год. Ну, максимум полтора!
- А что случится через полтора года? - полюбопытствовал я.
- Через полтора года в стране все рухнет! - объявил Владик.
- То есть как рухнет? - оторопело спросил я.
- А так! Провалится к чертовой матери! - Владик торжествовал. - Банки, предприятия, все полетит в пропасть! Тут такое начнется! Не веришь? Не веришь? - выкрикивал он в азарте, хотя я не произнес ни слова. Он даже привскочил. Его сутулая фигура выпрямилась. Синие глаза засверкали. - Я все рассчитал! Сотни раз проверил. Тут не может быть никакой погрешности. Запиши! Запиши в своем еженедельнике. В девяносто восьмом году в стране произойдет катастрофа. Точка. Владислав Гозданкер. Точка.
- А слово "точка" надо обязательно два раза писать? - уточнил я.
- Что? - переспросил он, не понимая. В эту минуту он парил слишком высоко, чтобы слышать мои тривиальности.
- А можно мне кофе? - попросил я, возвращая его на землю. - А то вдруг потом и кофе не будет. Я лучше уж наперед напьюсь.
6
- Значит, не веришь? - уныло спросил Владик, когда нам принесли кофе. Он снова поник. Насколько я заметил, он вообще легко переходил из одного настроения в другое. - Думаешь, развожу? Или что я сумасшедший?
- Нет-нет, что ты, - запротестовал я с преувеличенной поспешностью. - Просто несколько необычный. Эмоциональный.
Я снова обернулся к картине.
- Между прочим, как там Диана?
Этот вопрос, крутившийся у меня на языке с первой же минуты, я постарался задать как можно небрежнее. Наверное, у меня не получилось, потому что глаза его настроженно блеснули.
- Хорошо, спасибо, - сдержанно отозвался он. - Сегодня в ресторан идем. Новый мексиканский ресторан открыли. "Дон Карлос". Мне владелец звонил, пригласил. Он у меня деньги держит.
- Как всегда, вчетвером?
- Почему вчетвером? - удивился Владик. - Втроем. Диана, я и Настя. А, ты Боню имеешь в виду? Нет, он сегодня не сможет. Сказал, какие-то переговоры у него. Кстати, если хочешь, можешь присоединиться.
Разумеется, я хотел. Хотя отлично понимал, что лучше этого не делать.
- Не могу обещать, - пробормотал я, сохраняя себе пространство для маневра. - У меня вечером одна встреча намечалась...
В лице Владика мелькнуло явное облегчение. Он не рвался укреплять нашу дружбу домами. Как будущий партнер я был задет.
- Я, действительно, не совсем обычный, - кивнул он, чуть приободрившись. - Не подумай, что я хвалюсь. Можешь навести справки обо мне у людей, с которыми я раньше работал. Я никого ни разу не подвел. Или даже в мой индивидуальный гороскоп загляни. Да ты ведь в них не веришь, - вспомнил он. - А зря. Я все это изучал.
И с физиогномикой сверял. Я хотел найти подтверждение тому, что сам понимал и чувствовал.
- А что ты чувствовал? - тактично поинтересовался я.
- Я чувствовал, что во мне есть какие-то особенные способности, - ответил Владик застенчиво. Сейчас, когда его порыв улетучился, он опять стал напоминать мне неуклюжего подростка, каким я увидел его в первый раз в казино. - Только я никак не могу их раскрыть в полной мере. Мне чего-то не хватает. Веры в себя, что ли. Мне даже Диана говорила, что я не умею себя поставить. А я просто людей обижать не люблю. Ну, другие этим и пользуются. Все, с кем я прежде сталкивался, хотели, чтобы я вкалывал на них. Придумывал разные идеи. У меня это получается. А я хочу работать на себя. Давно уже. Но для этого нужно, чтобы кто-то мне помог. Чтобы рядом был человек, на которого я могу положиться.
- Но почему я?
- Я долго размышлял после тогдашнего нашего разговора. Ты именно тот, кто мне нужен. Я понял. Проверил по своей системе. Все сходится. В нас очень много общего. Мы оба рискованные. Ты, кстати, тоже необычный. Ты сильный. Между прочим, я тоже очень сильный, ты не подумай, - прибавил он торопливо. - Не слабее тебя. Только меня нужно поддержать. Ты сумеешь. Ты сможешь оценить мой замысел. И главное, тебе, как и мне, надоело стараться для других. Правильно я рассуждаю? Почему ты улыбаешься?
- Забавное совпадение, - пробормотал я. - Не так давно твой отец убеждал меня в чем-то подобном. У него тоже был один проект. И тоже довольно фантастический.
- Я не хочу говорить о своем отце! - воскликнул Владик. - Я же сказал тебе однажды, что не имею с ним ничего общего!
Он имел со своим отцом гораздо больше общего, чем полагал. Но спорить с ним я не стал, чтобы лишний раз не расстраивать его. В нем было детское обаяние беззащитности. Он даже хитрил со мной простодушно. И я испытывал к нему симпатию.
- А в чем, собственно, заключается твой замысел? - вернулся я к прерванной теме.
Владик замялся.
- Откровенно говоря, я не хотел его раскрывать, пока ты не дашь согласия, - пробормотал он. - Ну, ладно! Была не была! Понимаешь, эта затея с "Золотой нивой" принадлежит не мне. Ее вообще-то придумал Пономарь. Я в свое время с ним работал. И он мне предложил создать такую фирму. Даже помогал на первых порах. С нужными людьми познакомил. Крупных клиентов подогнал. Не бескорыстно, конечно. Он за просто так ничего не делает. Но он-то задумывал все это как пирамиду. По образцу московских финансовых пирамид. А я, когда уже начал руководить, вдруг увидел другую возможность. Совершенно потрясающую. - Он незаметно опять возбудился. - Ты посмотри сам, что происходит вокруг. Страна загибается. Производство не развивается. Правительству не хватает денег, поскольку цены на нефть уже который месяц стоят рекордно низкими. Они выпрашивают кредиты на Западе. Три четверти из них тут же переводят на свои заграничные счета, а то, что остается, кидают народу. Народ радостно проедает деньги, совершенно не думая о том, что их придется отдавать. Он не понимает, что это кредиты. Он считает, что это материальная помощь Запада, который теперь будет нас содержать, потому что мы встали на путь свободы и демократии. То есть перестали работать совсем. Сколько так еще может продолжаться? При таком положении вещей скоро нечем будет платить даже по процентам.
- Но почему ты решил, что это произойдет через полтора или два года?
- Потому что в пропасть нас столкнут президентские выборы. Под них наберут новых кредитов, чтобы засыпать народ деньгами. И спереть напоследок. Вдруг Ельцина не выберут? Тогда всем им останется только бежать за границу. И эти кредиты будут колоссальными. А цены на нефть в ближайшее время не поднимутся. Они еще упадут, помяни мое слово. Я же слежу за тенденциями экономики. Кредиты закончатся. И тогда все взорвется. Лопнет. Да еще с таким треском, что и подумать страшно.
- И что, по-твоему, тогда случится? - спросил я с любопытством. В его безумии была своя последовательность.
- Ну, всех последствий даже я рассчитать не могу, - ответил Владик важно. - Возможно, государство откажется платить по своим обязательствам. Не знаю уж, по всем или только по внутренним. В любом случае рубль обвалится. Доллар будет стоить в десять раз дороже, чем сейчас. Банки остановятся. Начнется паника. Тогда и придет мое время. Наше с тобой время. Все эти кретины, которые тащили мне свои вклады и полтора года пили водку в убеждении, что я буду работать за них и приносить им триста процентов годовых, взвоют. Они будут умолять вернуть им хоть что-нибудь. Без всяких годовых. И я начну возвращать. Все в тех же рублях, которые они приносили и которые тогда уже превратятся в бумажки. Я даже, может быть, заплачу им какие-нибудь проценты. Не всем, конечно. А таким, как Храповицкий. Или Косумов. И они будут целовать мне руки и рыдать от благодарности. Потому что все остальные вообще им платить не будут. Ни копейки. Их все обманут. Понимаешь? Я верну им только десять процентов от их собственных денег и сразу стану героем!
Он самодовольно рассмеялся.
- Все это ты вполне сможешь провернуть и без меня, - сказал я, пожимая плечами.
- Не могу! - угрюмо отозвался Владик. - Если бы мог, я бы к тебе не обращался. Мне нужно продержаться полтора года. Я ведь сейчас перекручиваюсь изо всех сил. Ты же понимаешь, какие люди мне деньги несут! Бандиты. Банкиры. Попробуй откажи им, когда они являются за своими процентами! Ты бы смог. А я - нет. Я особенно банкиров ненавижу, - проговорил он с ожесточением. - Ведь отлично знают, что триста процентов невозможно открутить, а лезут. Пользуются тем, что мне их деньги позарез нужны! Наркотиками я, по их мнению, занимаюсь, что ли? И каждый месяц интересуются, как идут дела! Ты даже не представляешь, как иногда мне хочется их всех кинуть! Я ночами не сплю. Я придумал эту схему с машинами. Если вычесть все взятки, которые мы раздаем руководству Автозавода и все откаты бандитам, то она кое-что приносит. Но не триста, конечно, процентов. Даже не сто. В основном ее преимущество в том, что она позволяет перекручиваться из денег лохов. Когда лохам объясняют, что Автозавод задерживает очередную партию машин, они готовы ждать. Это дает выигрыш во времени. Но, по сути, мне постоянно приходится балансировать у края пропасти. Я, конечно, тебе внутренние секреты открываю, но ты умный человек и так бы обо всем догадался. Да об этом все догадываются! Все! - его голос сорвался на крик. - Просто все надеются, что они заберут свое, а лохи пролетят. А я за все останусь в ответе. А я так не хочу! Не хочу!
- Но ты же не мог не понимать этого с самого начала?
- Полтора года! - повторил он в отчаянии, как шаманское заклинание. - Только полтора года! И я продержусь! Просто мне нужно привлечь дополнительные средства. Причем средства обычных вкладчиков. Лохов. Которые терпеливо ждут. Не забывай, что с конца девяносто шестого года все свободные деньги мы должны будем держать в долларах. Никаких рублевых операций. Все может рухнуть в любой день. А это означает, что не только трехсот процентов, но и десяти годовых заработать будет невозможно. К тому моменту, когда все взорвется и мы расплатимся со всеми по рублевому курсу, у нас с тобой должно остаться миллионов по пять долларов наших собственных денег.
- Ты же говорил - по пятьдесят? - педантично напомнил я.
- А вот это уже вторая часть моего плана. Когда обвал произойдет, первыми остановятся заводы. Они и сейчас-то на ладан дышат, а тогда они сразу умрут. Вот их-то мы и купим за бесценок. Три-четыре завода, не больше. Точечно. Не какие-нибудь гиганты, которые у всех на виду и за которые уже сейчас дерутся. Это мы не потянем. А маленькие дохленькие заводики. - Владик с удовольствием потер руки.
- А зачем нам маленькие дохленькие заводики?
- А затем, что потом они поднимутся быстрее. Я же не вообще про заводы говорю, а про особенные заводы.
Про два целых четырнадцать сотых процента. Ты знаешь, что в России до сих пор существуют предприятия, которые выпускают продукцию на экспорт? Специализированное оборудование. Ну, скажем, подшипники для "Боингов"? Я сейчас условно выражаюсь, для примера. Все-таки я не могу называть тебе все открыто, пока мы еще не договорились. Но этот список у меня есть. Я над ним год трудился. Акции этих заводов роздали их коллективам. Я уже потихоньку начал скупать их у работяг, но это дело будущего. И когда доллар будет стоить сорок рублей, мы превратимся в миллионеров. Потому что с нами за нашу продукцию будут расплачиваться долларами. По западным ценам. А рабочая сила нам не будет стоить ничего. Как и все остальные накладные расходы. Газ, электричество и прочее.
- Ты считаешь, что всеобщая нищета продлится десятилетия?
- Нам не надо десятилетия. Нам надо пару лет. За это время мы успеем эти заводы поднять. Маленькими предприятиями легко управлять. Они не требуют таких затрат, как гиганты. И вот через четыре года мы с тобой олигархи. Тебе уже не нужно будет выбирать губернаторов. Ты сам сможешь выбираться губернатором. Если, конечно, захочешь. Теперь-то ты понял наконец, какую махину я тебе предлагаю? Понял?
Он вновь встал и расправил плечи.
- Мне надо подумать, - ответил я осторожно. - Я так сразу не могу.
А что еще я мог ответить? Он бредил. И он верил своему бреду. Мне почему-то было его безумно жалко.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Тем же вечером Александр Федорович Сушаков, более известный губернской общественности под прозвищем Пономарь, разливал водку в хрустальные рюмки и беспокойно елозил по креслу в ожидании неприятного для него разговора. В другом кресле, напротив него, вальяжно развалившись и закинув ноги на журнальный стол с фруктами, полулежал его старинный приятель, а ныне партнер Храповицкого Виктор Эдуардович Крапивин. Они сидели в гостиной большого загородного дома, принадлежащего Пономарю.
Посреди гостиной стоял большой обеденный стол с разнообразными блюдами, дорогими винами и коньяками. Но друзья сидели поодаль и пили водку, причем закусывали ее дешевой колбасой. Они всегда так поступали, когда собирались вместе. В память о былых временах, когда они еще были не миллионерами, а трудились рядовыми торгашами и пивниками за замызганными прилавками и барными стойками, мечтая разбогатеть.
Располагался дом неподалеку от леса, минутах в сорока езды от Уральска, на краю пригородного поселка. От покосившихся ветхих избушек его отделяла дорога, недавно заасфальтированная стараниями Пономаря. Весь огромный участок, усаженный деревьями, был обнесен высоким забором, дабы избавить хозяина от назойливого любопытства обнищавших в последние годы аборигенов, которых Пономарь третировал как своих крепостных.
Две стены в гостиной были увешаны иконами, среди которых встречались и подлинные редкости семнадцатого и даже шестнадцатого века в серебряных окладах. Пономарь не был религиозным человеком, но своей коллекцией, которую он начал собирать еще в советские времена, очень гордился. Кроме икон тут повсюду стояли начищенные самовары. Их Пономарь тоже коллекционировал, считая антиквариатом.
Мебель в гостиной была светлого ореха. А диваны и кресла были обтянуты белой кожей. Кремового, почти белого цвета были и ковры. Пономарю вообще нравился белый цвет. Он и сейчас сидел, натянуто улыбаясь, в белой рубашке, белых брюках и даже белых туфлях, не очень уместных поздней дождливой осенью.