- Возможно, потому, что у нее ребенок от тебя, а не от Плохиша, - предположил я наконец.
Последовали длинные ругательства и короткие гудки. Допрос Плохиша тем временем продолжался.
- Правда ли, что вас задерживали на семь суток по обвинению в вымогательстве? - строго вопрошал руководитель коммунистической фракции, сухой и едкий мужчина, лет пятидесяти, с костистым лицом и острым кадыком. Этот был стойким бойцом. Подкупать его мы даже не пытались.
Кстати, это было неправдой. Задерживали Плохиша не на семь суток, а на тридцать. И не по вымогательству, а по подозрению в бандитизме. Просто через семь суток его выпустили.
Зал замер. Маленькие глазки Плохиша воровато забегали. Он облизнул языком враз пересохшие губы.
- Так ведь ничего же не доказали, - промямлил он. - Мало ли кого сейчас закрывают! Теперь политика такая!
- Значит, не пойман - не вор? - усмехнулся коммунист, и его кадык прокатился вверх и вниз.
- А при чем тут вор? - не удержавшись, вспылил губернатор. Он уже был на грани. - Я бы попросил быть осторожнее с определениями. У закона нет претензий к господину Плохову. А свои оскорбительные догадки можете оставить при себе.
Коммунист хотел что-то возразить, но Щетинский после резкой реплики губернатора поспешил отпустить измученного Плохиша и начать дебаты.
Первыми выступали коммунисты - как самая многочисленная из фракций. Они топтали наш проект своими нечищенными башмаками, требовали прекратить авантюры и положить конец губернаторским экспериментам над живыми людьми. Сторонники губернатора, напротив, выражали радостную уверенность в том, что отныне наши села процветут. Независимые депутаты пытались сохранять внешний нейтралитет и булькали невразумительно.
Наконец приступили к голосованию, и я затаил дыхание. Депутаты нажали кнопки и нетерпеливо уставились на табло. Оно вспыхнуло, померцало и погасло. Оказывается, электронная машина для подсчета голосов вдруг сломалась.
- Предлагаю голосовать открыто! - выкрикнул председатель коммунистической фракции.
Наши депутаты тут же запротестовали. Для нас это была бы катастрофа. Продавшиеся нам левые и независимые ни за что не решились бы поддержать наш проект на глазах своих товарищей. Все висело на волоске.
Я бросил отчаянный взгляд на Лисецкого. Но он уже и сам сообразил, что надо срочно спасать положение. Губернатор бросился на амбразуру.
- Как же так? - визгливо воскликнул он. - Мы выделяем большие деньги из областного бюджета, чтобы техника в нашем парламенте работала исправно... Что же получается? Средства разбазариваются? Так?
Щетинский очнулся, дернулся и засуетился. К нему уже бежал один из его помощников. Кого-то срочно отправили за специалистом по технике. Минут пятнадцать прошло в таком напряжении, что слышен был каждый шорох.
Не в силах усидеть в кресле, я выскочил в коридор. Мне опять позвонил Храповицкий.
- Ну? - угрожающе потребовал он. - Какие твои прогнозы?
- Прогнозы нормальные, - отозвался я с нервным смешком. - Ребенок, оказывается, действительно твой. Можешь не беспокоиться.
И отключил телефон, прежде чем он успел высказать свои неуважительные предположения о способе моего появления на свет.
Наконец машина заработала. Я успел прошмыгнуть назад в зал, когда на табло загорелись цифры. Я облегченно перевел дыхание. Девятнадцать депутатов проголосовали "за", семнадцать "против" и трое воздержались. Мы победили с перевесом в два голоса. Коммунисты разочарованно заголосили. Лисецкий сразу обмяк, заулыбался и, поднявшись, полез обниматься с председателем Думы.
Не знаю, как деревням, но нам нищета в ближайшие годы не грозила.
3
- А теперь аукцион! - весело кричал через стол хмельной Храповицкий. Его черные, обычно колючие глаза сейчас были шальными и игривыми. - Продается знаменитый сексуальный гангстер по имени Пахом Пахомыч! Любит все, что шевелится! Девчонки, налетайте! Сделайте подарок своим престарелым бабушкам! Недорого! Сто долларов.
- Вместе с обезьяной! - радостно вторил ему Плохиш. - Слышь, они - прям братья-близнецы. Не отличишь, в натуре! От обоих в кровати, между прочим, спасу нет! Я бы сам купил, да денег мало!
Плохиш, с честью прошедший сегодня горнило суровых испытаний, был сам не свой от счастья. Не зная, как выразить Храповицкому свою признательность, он не отходил от него ни на шаг, поминутно обнимал и нес всякую чушь. В своем желании угодить он притворялся пьянее и глупее, чем был на самом деле.
Между тем, приговоренный к праздничной распродаже Пахом Пахомыч, уже совершенно невменяемый, сидел поодаль и, вскидывая падавшую на грудь голову, бессмысленно таращил остекленевшие глаза. В кемпинге Плохиша, посреди топорной деревянной мебели, за длинным столом, уставленным бутылками и блюдами, мы шумно отмечали победу. Грохотала музыка, слышались взрывы мужского хохота и женские визги. Во главе стола на сей раз расположились не мы с Храповицким, а Плохиш и Николаша Лисецкий, провозглашенные героями дня. Мы с Храповицким скромно сидели на углу.
В отличие от Плохиша, увалень Николаша действительно был пьян. В утренних баталиях он не принимал участия, но ощущал себя именинником, и с его добродушного розовощекого лица не сходила блаженная улыбка. Рубашка на Николаше была расстегнута до пупа, открывая белую безволосую грудь, которая, несмотря на Николашину молодость, безвольно свисала жирными складками.
Кроме них были еще Виктор с Васей, Паша Сырцов и Пономарь, приглашенный по настоянию Виктора. Разумеется, привезли и Пахом Пахомыча, без издевательств над которым не проходило ни одно наше совместное мероприятие.
Разномастных девушек было, как обычно, в достатке. Человек тридцать или около того. Некоторых из них, например двух Лен, замужних фавориток Плохиша, и толстую Юлю, которая однажды куролесила с нами в ресторане, я помнил с прошлого раза. Были, впрочем, и новенькие. Еще не привыкнув к нашим застольям, они слегка дичились.
Настроение у всех царило превосходное, и даже Виктор был благодушен. Единственным, кто несколько омрачал картину бесшабашного веселья, был Пономарь. Проект, сплотивший нас с губернатором и вливший в наши ряды Плохиша и Николашу, не сулил Пономарю радужных перспектив. Возглавлявший в незабытом еще прошлом список самых богатых людей области, он отлично понимал, что остался за бортом большого бизнеса, и явно испытывал досаду. Приглашать его на наше веселье было, наверное, не очень деликатно со стороны Виктора, хотя не пригласить было бы еще хуже.
Внешне Пономарь старался держаться как ни в чем не бывало, пил за нас и желал нам удачи. Но улыбка на его круглом, младенческом лице с блестящей лысиной и трогательными ямочками на щеках была несколько вымученной. Кстати, желая продемонстрировать понимание им торжественности момента, он приехал на вечеринку в костюме и галстуке. И не угадал. В отличие от него, мы все были одеты неформально. Главные трудности теперь были позади, и нам хотелось забыть об условностях. Эта разница в одежде почему-то лишний раз подчеркивала, что на том празднике жизни мы были хозяевами, а он являлся всего лишь гостем.
Съехались мы довольно рано, часов в шесть, и с таким напором взялись за спиртное, что к половине восьмого поздравительные речи сменились нестройными выкриками. Потом и вовсе начались пляски, и несколько голых девушек исполняли у стола лесбийские танцы с энтузиазмом, компенсировавшим недостаток умения. Остальные смеялись и аплодировали, подбадривая их.
Виктор клеил десятидолларовые купюры на обнаженные и потные дамские тела, и портреты советских вождей, зачем-то развешанные Плохишом по стенам мрачного банкетного зала, с суровым осуждением взирали на падение наших нравов. К восьми вечера трезвыми оставались лишь двое: я да обезьяна.
Обезьяна была изюминкой сегодняшнего вечера. Плохишу ее подарила братва, в связи с его новым назначением. Она являла собой небольшое длиннохвостое свирепое создание, лишенное всякого обаяния. Кажется, это была макака или, скорее, макак, чрезвычайно деятельный и на редкость злобный. До того как стать собственностью Плохиша, с которым он имел отдаленное сходство в силу своего рыжеватого окраса и привычки почесываться, он жил у кого-то из бандитов и к природной агрессии успел добавить плохие манеры. Вероятно, сказывалось и вынужденное воздержание, связанное с отсутствием подходящих особей женского пола.
Макак непрерывно грыз клетку, плевался, и если кто-то приближался к нему, принимался отрывисто вопить и швыряться банановой кожурой. Первое время Плохиш был в восторге. Но позже, осознав, что макак дрессировке поддаваться не собирается, Плохиш несколько остыл и задумался, что делать с подарком дальше. Вероятно, этим и объяснялась его попытка присовокупить обезьяну, или, точнее, обезьяна, к Пахом Пахомычу, когда Храповицкий, решив, что пришла пора забав, объявил аукцион по продаже своего дальнего родственника.
Торги между тем шли не особенно бойко. Желающих приобрести осовелого Пахом Пахомыча за сто долларов не находилось.
- Вы только поглядите, какой экземпляр! - возмущенно надрывался Храповицкий, перекрикивая музыку. - Зверь! Девчонки, если такого не купите, всю оставшуюся жизнь локти кусать будете. Он, кстати, и по хозяйству сгодится!
Пахом Пахомыч издавал нечленораздельные звуки и грозно топорщил усы.
- Саня! - обращаясь к Пономарю, взывал Плохиш. - Тебе же работники нужны для твоих ресторанов. Есть человек и обезьян. Возьми обоих! За двоих - скидка. Двадцать долларов. В натуре, Сань, бананы чистить. Хотя мое мнение, что лучше купить обезьяна. Он жрет меньше. И коньяк не пьет.
Пономарь смущенно посмеивался и крутил лысой головой. Приобретать Пахом Пахомыча, равно как и макака, Пономарь не видел надобности.
Пахом Пахомыч совершил над собой усилие и с трудом оторвал подбородок от груди.
- Я не продаюсь! - промычал он.
Его реплика вызвала новый взрыв хохота.
- Слышь, Вов, - не унимался Плохиш. - Если твой коммерсант не продается, давай его хотя бы поженим!
- Давай! - оживился Храповицкий. - А на ком?
- Да на обезьяне! Кому же он еще нужен? Верно говорю, Николаша? - И он хлопнул Николашу по плечу. В ответ тот только икнул.
- Так они же оба - мужчины! - возразил Храповицкий. Было видно, что идея насильственной женитьбы Пахом Пахомыча ему нравится, и он поощрял Плохиша к ее развитию.
- Обезьян - тот, конечно, мужчина! - серьезно подтвердил Плохиш. - А Пахомыч - нет!
- Как так? - притворно удивился Храповицкий.
- Он же у вас все тащит! - объяснил изобретательный Плохиш. - Значит, он крыса! - Плохиш оскалился и пощелкал мелкими частыми зубами, изображая крысу. - А крыса, она женского рода. Короче так, Вов! У меня есть обезьян. У тебя - крыса! Надо их поженить!
Дальше пошло совсем непотребное. Николаша, Вася и Плохиш, объединив усилия, раздели почти бесчувственного Пахом Пахомыча до белья и прицепили ему сзади к трусам какую-то длинную веревку, которая, по их замыслу, заменяла крысиный хвост. Девушки накинули ему на голову тюлевую занавеску вместо фаты. После чего Вася и Николаша подхватили его под руки и утвердили в вертикальном положении. Достойного сопротивления Пахом Пахомыч оказать не мог и только норовил выскользнуть из их объятий и упасть на пол.
Плохиш поставил рядом с ним клетку с обезьяном. Обезьян отнюдь не пришел в восторг от подобного соседства. Он с удвоенной энергией принялся что-то выкрикивать и раскачивать прутья клетки.
- Видал, как жених возбудился! - радовался Плохиш, тыча пальцем в голую бесформенную фигуру Пахом Пахомыча, заросшую густыми волосами. - Он его, в натуре, за самку держит. Сейчас он его изнасилует!
- Пахомыч! - громко вопросил Храповицкий. - Готов ли ты стать женой обезьяну?
Пахом Пахомыч что-то прохрипел.
- Готов! - хором закричали Николаша и Вася.
- Пахомыч и обезьян, - начал Храповицкий торжественно. - Кстати, как его зовут? - спохватившись, повернулся он к Плохишу.
- Эдик, - подсказал Плохиш, видимо, придумывая на ходу.
- Пахомыч и Эдик! - продолжил Храповицкий. - Вы объявляетесь мужем и женой!
- Готовься рожать, Пахомыч! - заходясь от смеха, прокричал Плохиш. - Ты теперь будешь многодетная мать.
- Что здесь происходит?! - раздался вдруг от двери чей-то громкий и требовательный голос. - Кто это безобразничает?
Все обернулись ко входу.
- Егор Яковлевич! - ахнул ошарашенный Храповицкий, растерянно поднимаясь. - А мы вас и не ждали!
Следом за ним все повскакали с мест. В дверях стоял губернатор Уральской области Егор Лисецкий.
4
В суете вокруг Пахом Пахомыча никто не заметил, как он вошел. С Храповицкого разом слетел хмель, он кинулся навстречу высокому гостю. Перепуганный Плохиш вытянул руки по швам и затряс пухлыми щеками.
- Что ж вы, веселитесь, а губернатора не позвали! - с укором продолжал Лисецкий, наслаждаясь всеобщим замешательством.
Он радостно осклабился, довольный произведенным эффектом. Теперь стало понятно, что он ждет, когда ему объяснят причину веселья, чтобы он мог занять в происходящем подобающее ему центральное место.
- А мы тут, пап, Пахомыча на обезьяне женим, - объяснил Николаша, менее других смущенный появлением отца.
- Свадьба - это хорошо, - одобрил губернатор, проходя во главу стола. - Это способствует улучшению демографической ситуации. Только что же вы, своему товарищу никого получше не нашли?
При этих словах макак яростно заверещал, словно выражая протест.
- Обижается, - заметил Храповицкий. - Любит он Пахомыча.
Губернатор засмеялся.
- У вас тут вон сколько невест красивых, - игриво подмигнул он нам в сторону девушек.
- Да что-то они не больно хотят с нашим Пахомычем жить, - посетовал Храповицкий, который уже успокоился и тоже заговорил в несколько натужной шутливой манере, которую так любил Лисецкий. - Они о другом мечтают.
- О ком же это? - вскинул брови губернатор.
- Да об вас! О ком же еще! - незамедлительно откликнулся Плохиш, пряча грубую лесть в упаковку развязности.
- Правда, что ли, девчонки? - с кокетливым интересом осведомился губернатор, поправляя прическу.
Дамы с готовностью закивали.
- А то как же! - крикнула толстая Юля. Лисецкий расцвел.
- Вот видишь, Решетов, - повернулся ко мне Лисецкий. - Нет ничего сексуальнее власти! Только ты этого не понимаешь.
Он всегда цеплялся ко мне в компании, на что я старался не обращать внимания. На сей раз у меня это получилось.
- Мог бы и сказать, что отец приедет, - шепотом упрекнул Николашу Храповицкий. Лисецкий услышал его слова.
- Да перестань, Володя, - добродушно заступился за сына губернатор. - Мы же теперь одна семья. Можно сказать, мафия! - это слово он произнес врастяжку, с удовольствием: оно тогда было модным. - В хорошем, конечно, смысле, - поспешно прибавил он, спохватившись.
Губернатор налил себе вина и плеснул оказавшимся рядом с ним Храповицкому и Плохишу. Остальные тоже наполнили бокалы.
- Ну что, девушки! - повысил голос Лисецкий. - Давайте выпьем за нашего хозяина! Он теперь стал большим областным начальником.
- И за нашего губернатора! - провозгласил Плохиш.- Все пьют стоя!
И дамы, и мы подчинились. Лисецкий тоже поднялся, отдавая дань уважения собственной должности.
- А я у Покрышкина был на дне рождения, - понижая голос, пояснил губернатор, когда все вновь расселись. - У Ивана Трофимыча. Ну, у директора "Уральсктрансгаза". Шестьдесят три года ему стукнуло, а он все еще бойкий такой старикашка. О пенсии даже не думает. Но скучновато, конечно, у него. Все такое старорежимное. Эти тосты, чествования. Я с часок посидел, аж зевать начал! А тут как раз вспомнил, что вы сегодня здесь собираетесь. Мне Николаша говорил... Дай, думаю, загляну к ребятам. Еле нашел вас. Никто не знает, где этот кемпинг. Ладно, хоть милиционеры в машине сопровождения догадались своим позвонить. Ну, органам-то ты хорошо известен! Помотал им, видно, нервы!
Он насмешливо кивнул Плохишу и покровительственно потрепал того по холке. Плохиш, приняв это как поощрение, гордо зарделся.
- Кстати, Володя, а ты почему к Покрышкину не поехал? - обернулся губернатор к Храповицкому. - Нехорошо! Он мужик обидчивый.
Храповицкий сморщился. У него было куда больше оснований обижаться на Покрышкина, чем у Покрышкина на Храповицкого. На празднование дня своего рождения Покрышкин моего шефа не пригласил, и я готов был спорить, что Лисецкому об этом отлично известно.
Но в этом был весь Лисецкий. Даже в дружеском застолье, в превосходном расположении духа, он не мог обойтись без того, чтобы не уколоть. Причем тогда, когда остальные этого менее всего ожидали.
- Я днем к нему заезжал поздравить, - уходя от прямого ответа, объяснил Храповицкий, скрывая досаду.
Газовики всегда держались особняком. Структура их управления сохранялась еще с советских времен, и даже к губернатору, с его либерально-рыночными идеями, они относились подозрительно. Что же касается бизнесменов нового типа, каким являлся Храповицкий, то их газовики и вовсе воспринимали враждебно, как уличных грабителей. И хотя кое-какие дела у нас с ними были, как же без этого, на свои полуофициальные мероприятия Покрышкин Храповицкого не звал. Отчего ситуация выглядела еще унизительнее для последнего.
- Встречался я с Иван Трофимычем недавно по одному вопросу, - вдруг вставил скороговоркой Пономарь, адресуясь к Лисецкому. - Умный человек. Опытный. У таких, как он, нам еще многому учиться надо.
Пономарь, впервые попавший в непосредственную близость к губернатору, видимо, желал произвести на него впечатление кругом своих знакомств. Отзываясь с теплотой о Покрышкине, он ориентировался на доброжелательную в целом интонацию губернатора, с который тот упомянул руководителя "Уральсктрансгаза". И вновь промахнулся.
Никто здесь, кроме Пономаря, не считал Покрышкина умным человеком и учиться у него не собирался. Лисецкий же вообще не любил, когда в его обществе хвалили кого-то еще.
- Может, переберемся куда-нибудь, где потише, а? - предложил он, пропуская без ответа реплику Пономаря. - А то здесь больно шумно. Посидим с полчасика, да я домой поеду.
Очевидно, поразмыслив, он счел не очень удобным для себя пребывание за общим столом с большим количеством проституток. Все это поняли.
5
Мы, точнее, мужская часть нашей компании, послушно перешли в соседствующую с залом просторную комнату с кожаным диваном и креслами, которая служила Плохишу кабинетом. Губернатор и Храповицкий расположились в креслах. Вася, Виктор и я рядком уселись на диване, Пономарь, Сырцов и Николаша пристроились на стульях по углам. Плохиш на правах хозяина разлил всем коньяку и остался стоять.
- Ну, еще раз за нашу победу! - сказал губернатор. - За наш Сталинград!
Чокнувшись со всеми, он опрокинул рюмку. Я, кстати, только сейчас заметил, что он был уже изрядно навеселе.
- Ну что, Сырцов, - вновь заговорил он, выбирая взглядом из нашей кучки Пашу и облюбовывая его в качестве своей новой жертвы. - Рассказывай, как тебе на новой работе? Чему интересному ты от Кулакова научился?