- А как меня топчут, тебе нравится? - вскипел он. - Или твои принципы только на меня распространяются? Знаешь что, мой друг? Раньше я безропотно терпел, когда ты читал мне морали. Но это было в прошлой жизни. В прошлой! Я хочу, чтобы ты это усвоил. А сейчас мои решения не обсуждаются. Оставь свой характер при себе, он никого не интересует. Идет война, и я требую, чтобы мои приказы выполнялись буквально. Шаг влево, шаг вправо я расцениваю как дезертирство. Ясно?
- Ясно, - сказал я сдерживаясь. - Разрешите мне замолчать?
Он не ответил и вновь отвернулся к окну. Через некоторое время, когда мы набрали высоту, вошла стюардесса, катя перед собой тележку с напитками.
- Что будете пить? - осведомилась она.
- У вас какое-нибудь приличное вино есть? - осведомился Храповицкий, критически оглядывая тележку.
- Бесплатно - только то, что здесь, - извиняющимся тоном ответила она. - А за деньги из спиртного есть "Асти-мартини" в праздничных коробках. Мы попозже будем предлагать пассажирам.
- Принесите, - скомандовал Храповицкий.
Оставив тележку, она исчезла в носовом отсеке и вскоре вновь появилась с большой нарядной коробкой в руках. Храповицкий посмотрел на коробку и брезгливо сморщился.
- Вот черт, - проворчал он. - Что за пойло! Ладно, беру.
И обращаясь ко мне, спросил:
- У тебя мелочь найдется?
Я молча рассчитался за бутылку, и стюардесса протянула ее Храповицкому.
- Не мне, - покачал он головой. - Отдайте ее девушке, что сидит сразу за нами.
- Что сказать? - спросила стюардесса, понимающе улыбаясь.
- Откуда я знаю, - пожал плечами Храповицкий. - Скажите, знак внимания. Или ничего не говорите. Извинитесь, что лучше не было. Даже неудобно порядочной женщине такую дрянь предлагать, - пробормотал он, откидываясь в кресле.
Стюардесса проследовала дальше, и, осторожно скосившись, я увидел, как она наклонилась к Диане и принялась что-то ей шептать. Из-за шума двигателя я не мог разобрать слов. Через минуту стюардесса вернулась к нам с той же бутылкой в руках.
- Они отказались, - промямлила она, переминаясь с ноги на ногу. - Вы уж извините, Владимир Леонидович.
- Кто это они? - спросил Храповицкий хмурясь.
- Девушка и ее молодой человек, - виновато объяснила стюардесса. - Я уж уговаривала их, уговаривала...
- Не надо уговаривать, - оборвал ее Храповицкий. - Оставьте себе.
- То есть как себе? - даже испугалась она.
- Себе возьмите. Подарите кому-нибудь, - раздельно выговаривая слова, раздраженно произнес Храповицкий.
И, не слушая ее благодарностей, закрыл глаза, показывая, что хочет спать. Однако ни выспаться, ни хотя бы притвориться ему не удалось. Не прошло и десяти минут, как начальник его охраны, который летел рядом с Лихачевым, подскочил к нам и легонько потормошил шефа. Лицо у него было испуганное.
- В чем дело? - недовольно спросил Храповицкий, открывая глаза.
- Владимир Леонидович, - сбивчиво зашептал начальник охраны, нависая над нами. От него так разило чесноком, что я зажмурился.
С наступлением осени все наши охранники в качестве профилактики начинали в промышленных количествах поглощать чеснок. Что делало абсолютно невозможным пребывание с ними в одном помещении.
- Тут, как бы сказать... такой казус один вышел. Я даже не знаю, как поступить. Вы только не ругайтесь, пожалуйста.
- Короче! - требовательно перебил Храповицкий.
- В общем, тот парень, что за вами сидит с девушкой, - заторопился начальник охраны. - Он нашим ребятам, ну, то есть охране, всю эту тележку прислал... Как быть?
- Какую тележку? - грозно уставился на него Храповицкий.
- Ну, с напитками. Водка там, коньяк, шампанское, орешки разные. Конфеты какие-то. То, что стюардессы в салонах продают. Он, в общем, купил и прислал. Сказал: в подарок. Знак внимания. Ребята не знают...
- Чего они не знают?! - рявкнул Храповицкий. - Как с мусором поступить? Вышвырнуть! Откупорьте бутылки и на него вылейте! Он что, свихнулся?!
- Да мы, собственно, хотели отказаться, - залепетал начальник охраны. - А девчонка эта, стюардесса, говорит, что уже заплачено. Вы не подумайте, Владимир Леонидович, нам не надо ничего. Если хотите, мы выльем. Просто, раз уже заплачено...
Я не ожидал от Владика столь дерзкой выходки. Да и подобное купечество было не в его натуре. Храповицкий тем более был застигнут врасплох. Он рванулся, чтобы вскочить, но забыл про ремень безопасности и только нелепо дернулся. Ругаясь и путаясь в застежке, он ухитрился освободиться, взметнулся над креслом и обернулся назад, в ярости вперившись в несчастного Владика. Я тоже оглянулся.
Под бешеным взглядом Храповицкого Владик сидел ни жив ни мертв, выпрямившись как струна и глядя на шефа неистовыми синими глазами. С отчаянием и решимостью обреченного. Он готов был погибнуть, но не сдаться. В отличие от Храповицкого, покрасневшего от злости, Владик был бледен.
Зато Диана улыбалась и явно наслаждалась всем происходящим. Она даже покачивала головой от удовольствия. Ее дерзкие, бесстыдные глаза сияли. С соседнего ряда за нами с любопытством наблюдал генерал.
- Да ты что о себе думаешь?! - начал было Храповицкий. - Ты кто такой?
Но я не дал ему договорить.
- Володя, разреши познакомить тебя с Владиком, - проговорил я поспешно. - Владик, Владимир Леонидович хотел лично поблагодарить тебя за подарок его охране.
Храповицкий издал рычащий звук и шумно втянул воздух открытым ртом.
- Здравствуйте, - пробормотал Владик непослушными губами. И протянул Храповицкому руку. Мне показалось, что его чуть знобило.
Храповицкий несколько секунд свирепо смотрел на его руку, затем пересилил себя, схватил легкую ладонь Владика и встряхнул ее с такой силой, что бедный Владик невольно ойкнул.
- Очень приятно, - прошипел Храповицкий. И снова рухнул в кресло.
4
Стеклянное высотное здание, в которой находилось управление "Газпрома", бросало вызов окружающим ее грязным улицам и облезлым фасадам домов как своими колоссальными размерами, так и ультрасовременным дизайном. Оно убедительно демонстрировало, что мощь и богатство самой крупной российской монополии никак не зависят от царящей в стране нищеты. Поднимаясь в лифте, я гадал, сколько тысяч человек обитают в этом здании, и сколько еще высоток в одной только Москве принадлежат "Газпрому", весомой частицей которого мы надеялись сегодня стать.
В приемную Вихрова мы прибыли к половине двенадцатого. Приемная, надо сказать, была огромной. За длинными полукруглыми столами сидели две немолодые, но очень ухоженные секретарши со следами былой красоты. Строгая табличка извещала о необходимости соблюдать тишину и выключать мобильные телефоны. В стороне стоял столике безалкогольными напитками и конфетами. Зато стульев было только два, и оба были заняты какими-то важными людьми, которые, положив на колени черные портфели, томились и таращились в потолок.
Еще несколько персон, вероятно, менее важных, маялись стоя, стараясь не производить лишних телодвижений. Среди этого чиновного почтительного ожидания довольно неуместно выглядел включенный телевизор, по которому пожилые секретарши Вихрова смотрели какой-то бразильский сериал, недовольно прерываясь, чтобы ответить на телефонные звонки.
Подойдя к одной из секретарш, мы назвались.
- Прием только начался, - проговорила она негромко, не отрывая глаз от экрана, где приторный, как засахаренное варенье, Чучо, не то злодей, не то водопроводчик, тупо и тягуче уговаривал отвратительно ломавшуюся Хуаниту бросить свои дурацкие ужимки и заняться чем-нибудь другим.
- Его срочно вызывали к премьер-министру. Он с полчаса назад вернулся. Сейчас вошли те, кому было на девять назначено. Кать, ты гляди, какой деликатный!
Последняя реплика адресовалась другой секретарше. И, очевидно, относилась не к Храповицкому, а к экранному Чучо, который, так и не склонив Хуаниту к сожительству, лил слезы и корчил тошнотворные гримасы.
- Да сказки все это, - фыркнула Катя. - А то мы мужиков не знаем!
Ожидавшие приема мужчины покосились на бывалую Катю, делая вид, что ее замечание их не касается.
- Мы тогда погуляем поблизости, - кашлянув, сообщил Храповицкий. - Будем заглядывать.
- Далеко не уходите, - посоветовала секретарша. - И оставьте на всякий случай номера своих мобильных. Вдруг он решит вас вызвать.
- Вот черт! - с досадой проворчал Храповицкий, как только мы оказались в коридоре. - С этими министрами одна и та же история! Сроду к ним вовремя не попасть! Свой рабочий день организовать не могут.
Я не стал напоминать ему, выдающемуся организатору рабочих будней, что единственным человеком в нашем холдинге, изредка попадавшим к нему вовремя, был я. И то потому, что входил без стука.
- Сколько мы здесь теперь проторчим? - распалялся он. - Считай, весь сегодняшний график полетел. В "Версаче" уже точно не успеваем. Надо было чартером лететь! Решишь раз в жизни не отрываться от народа, и обязательно какую-нибудь подлость в ответ получишь. Нужно в приемную Ивана позвонить, сообщить, что мы тут застряли. А то он нас к двум ждет.
Мы побродили по коридорам огромного здания, потом перебрались в столовую и к двум вернулись в приемную Вихрова. Храповицкий был уже изрядно зол.
Количество ожидающих не уменьшилось, но лица их поменялись. Вероятно, кого-то Вихров успел принять, но добавились те, кому было назначено на более позднее время.
При виде нас секретарша развела руками.
- Может, на завтра перенести? - сочувственно заметила она. - Изменения в графике. Кое-кого пришлось пропустить вне очереди. - Она многозначительно кивнула на закрытую дверь кабинета. - А в четыре у него совещание.
Храповицкий молча выскочил в коридор. Я последовал за ним. По его лицу я понял, что он больше не может ждать. Его нервы были на пределе.
- Звоню Ивану! - заявил он категорично. - Буду просить, чтобы переговорил с отцом. Скажу, что у нас билеты на вечер.
Вообще-то я считал, что лучше было не форсировать события, но, помня его жесткую отповедь в самолете, своего мнения высказывать не стал. Тем более что он уже набирал номер. Разговора шефа с Иваном я не слышал, поскольку Храповицкий отошел в другой конец коридора. Я видел лишь, как напряженно улыбался в трубку Храповицкий, стараясь выдержать ровную манеру общения, хотя его трясло. Закончив беседовать, он повеселел.
- Обещал помочь, - сообщил Храповицкий, и мы вернулись в приемную.
Как только очередные посетители вышли, внутренний телефон на столе у строгой Кати зазвонил. Схватив трубку, она выслушала распоряжения и, остановив неумолимым жестом вскочившего было со стула мужчину, пригласила нас в кабинет. Оставшиеся в приемной люди посмотрели на нас с недоумением и завистью. Нас тут никто не знал, и наши имена значили для собравшихся здесь знаменитостей не больше, чем клятвы водопроводчика Чучо для сиротки Хуаниты. Наверное, даже меньше.
5
В громадном кабинете, среди солидной кожаной мебели зеленого цвета с золотыми узорами, я не сразу рассмотрел Вихрова. Он тонул в массивном кресле за необъятным полированным столом с инкрустациями. Даже сейчас, когда он сидел, было заметно, что он очень маленького роста. Я засомневался, достают ли его ноги до пола. У него было сердитое толстое лицо со вздернутым носом и водянистыми серо-голубыми глазками. Редкие кудрявые волосы торчали по бокам круглого черепа и вздымались надо лбом одиноким раздраженным хохолком.
- Мне плевать, куда ты там летишь! - завизжал он на меня пронзительным бабьим голосом.
Я подпрыгнул от неожиданности.
- Ты, мать твою, что тут приехал?! Выкаблучиваться передо мной?! Я здесь государственными делами занимаюсь, а ты лезешь ко мне со своим билетом! - Он хлопнул круглым кулачком по столу. - Я те дам, мать твою, без очереди! Ты у меня долетаешься! Летчик, мать твою! Сизокрылый!
Я так растерялся от подобного приема, что не сразу понял, почему именно я, а не Храповицкий, стал объектом его гнева. Наконец до меня дошло. Своими габаритами Вихров имел некоторое сходство с Покрышкиным и Черномырдиным, которого мне доводилось видеть в телевизионных новостях. Все они были почти что карликами. Видимо, в руководство "Газпрома" люди высокого роста не допускались. Наверное, они не пролезали в трубу газопровода.
Будучи пониже Храповицкого, я, кажется, смотрелся более подходящим кандидатом на должность начальника "Уральсктрансгаза". И потому Вихров сосредоточился на мне.
- Ты ко мне назначаться приехал! - продолжал бушевать он. - Значит, терпи, как это там, мать твою, сколько положено! Или лети, куда положено! Хоть в эту... хоть в эту... - Он прибавил пару нецензурных адресов, куда бы я мог слетать на досуге. - А то, понимаешь, прет как на буфет!...
Подобно всей ельцинской верхушке, Вихров был чудовищно косноязычен. Пройденные им университеты жизни не включали в свою программу начального образования. Сейчас, находясь в приступе бешенства, он вообще не мог выразить обуревавших его чувств.
- Позвольте? - спросил Храповицкий.
Он шагнул из-за моей спины вперед, сделал скорбное лицо и подергал бровями, чтобы привлечь внимание Вихрова. Вихров тут же перестал орать и с любопытством уставился на него.
Храповицкий молча достал из внутренного кармана наши билеты и показал их с обеих сторон. Затем двумя короткими резкими движениями порвал их в клочья, пересек кабинет и, подойдя к вихровскому письменному столу, из-за его спины сунул их в урну. После чего вернулся на прежнее место и, склонив голову набок, бросил на Вихрова взгляд, исполненный раскаяния и собачьей преданности.
- Извините, - с чувством произнес он. - Больше такого не повторится. Моя фамилия Храповицкий.
Все это время Вихров завороженно следил за ним, как за фокусником. Его водянистые глаза округлились.
- Это что? - на всякий случай уточнил он. - Разодрал-то ты что?
- Это наши обратные билеты, - твердо ответил Храповицкий. - Я готов ждать, сколько нужно.
- Ты что же творишь? - растерялся Вихров. - Ты это зачем тут устраиваешь мне? Деньгами швыряешься, как все равно я не знаю кто. Билеты ж денег стоят! А ты швыряешься. Как все равно этот... - Он задумался, подыскивая подходящее определение. - Как тот Карла! - завершил он с облегчением.
Из всех известных мне Карлов я не знал ни одного, который швырялся билетами или деньгами. Я даже не догадывался, кого он" имел в виду.
- А это тогда кто? - спохватился Вихров, ткнув в меня коротеньким, как сарделька, пальцем.
- Мой заместитель, - ответил Храповицкий, не поднимая повинной головы. - Андрей Решетов.
- А зачем же я тогда на него ору? - удивился Вихров. - Время с ним теряю!
Он подумал и пригладил хохолок на голове, раздосадованный тем, что начальственную энергию пришлось потратить впустую.
- Ну ладно, - заметил он в утешение не то мне, не то себе. - Заместитель - он тоже человек. Пускай жизни учится.
Сделав этот вывод, он нажал кнопку селектора. Секретарша немедленно откликнулась.
- Кать, иди-ка сюда, - позвал ее Вихров. - Тут это, с билетами ихними надо разобраться, а то у них это, самолет там или что. Он тут, видишь, что мне устроил. Да чаю нам, что ли, принеси.
Он отключился.
- А то ведь правды в ногах нет. - Последнюю фразу он добавил уже добродушно и даже подмигнул.
Строгая Катя с придыханием вбежала в кабинет, поставила на стол поднос с чаем и печеньями и бросилась вылавливать из урны наши билеты, получив при этом дружественный шлепок начальника по тугому заду. После чего она с достоинством взвизгнула и побежала их склеивать или менять на новые, а мы уселись за стол. Вихров громко отхлебнул из белой фарфоровой чашки, с хрустом разгрыз печенье и спросил:
- Ну, что мы там с этим Покрышкиным делать будем?
- Как скажете, - незамедлительно откликнулся Храповицкий.
- Он ведь мужик-то неплохой. Покрышкин-то, - взялся рассуждать Вихров. - Так я о нем слышал. Ну, сейчас-то он старый, конечно. Не успевает в ногу со временем. - Сам Вихров был старше Покрышкина двумя годами, но, разумеется, возможность старения на него не распространялась. - А надо в ногу идти со временем, - проговорил он убежденно. - Улавливаешь мою мысль?
Судя по тому, как энергично закивал Храповицкий, он улавливал вихровскую мысль. В отличие от меня.
- А у него уж голова не работает, - продолжал Вихров. - У Покрышкина. А так-то он умный. Умный он, - повторил Вихров. - Только голова не работает. Ты его там это. Сделай его кем-нибудь. Чтоб был. И с зарплатой там реши. Чтоб тоже все по-человечески.
- Конечно-конечно, - поспешил заверить Храповицкий.
- А правда, что ли, он с нашим дружит? - вдруг настороженно спросил Вихров, ткнув толстым пальцем на стену за своей спиной, где висела большая фотография, запечатлевшая его в обнимку с Черномырдиным. На другой фотографии президент вручал Вихрову орден, при этом оба как-то криво и нетрезво улыбались. Иных произведений живописи в кабинете не было. - Ты там не узнавал по своим каналам?
- Ни с кем он не дружит! - фыркнул Храповицкий.- Покрышкин сам эти слухи и распускает. Возможно, они, действительно, когда-то работали вместе с Черномырдиным, но сейчас у них нет никаких контактов.
- Врет, думаешь? - с сомнением отозвался Вихров. - А что тогда с ним церемониться? Проку от него все равно нет. Выкинуть его, да и все! - Он вдруг что-то вспомнил и испугался собственной смелости. - Я, конечно, в хорошем смысле имею в виду. На пенсию там проводить. Премию дать.
- Можно и так, - покладисто согласился Храповицкий.
- Давай мы знаешь как поступим? - хитро прищурился Вихров. - Я при случае провентилирую наверху. В отношении этого Покрышкина. Сегодня там или завтра. Закину удочку. Если наш его припомнит, то в совет директоров определим. А если нет, пускай на себя пеняет. Нечего врать! - прибавил он сурово.
Храповицкий одобрительно кивнул.
- А тебя я давай как раз перед ноябрьскими и назначу, - заключил Вихров. - Сам приеду тебя представлять. Чтоб назначить, значит, и уже праздновать. Только гляди! Много не пей! А то помрешь с похмелья.
И он захохотал, довольный своим остроумием.
- У нас, кстати, областной конкурс красавиц будет скоро, - вставил Храповицкий, видя, что погода изменилась. - Может быть, вы, так сказать, почтите своим присутствием?
- Да ну их! - отмахнулся Вихров. - Мне уж поздно о красавицах думать. Годы уже. Раньше-то я, конечно, давал жару! - Он по-молодецки вздернул кулачками.
- Да вы и сейчас нам всем фору дадите, - льстиво возразил Храповицкий. - Верно, Андрей? У нас, кстати, Андрей за конкурс отвечает.
Вихров впервые за время разговора посмотрел на меня с любопытством.
- Красивые, что ль, в ваших краях девки? - осведомился он, оживляясь.
- Очень, - ответил я. - Как ваша Катя. Только по-грудастей.
- Да ну? - удивился он. - Ну, тогда, может, и приеду. Да только от меня это не зависит. В любую минуту могут вызвать то к тому, то к этому.
Он опять ткнул пальцем сначала в одну фотографию, потом в другую. Из чего я сделал вывод, что во всей стране лишь два человека могли его вызвать. Всех остальных он вызывал сам.
Из здания "Газпрома" мы вышли в начале пятого, напутствуемые сообщением его секретарши о том, что новые билеты будут ждать нас в VIP-зале аэропорта и что доплачивать нам не придется. Судя по всему, здесь бережно относились к народной копейке.