Он выпил залпом.
- Фу, гадость какая! - сморщился он, помахав ладонью перед лицом. - Надо съесть что-нибудь срочно.
Он схватил руками что-то со стола и принялся торопливо жевать.
- Ты откуда такой взмыленный? - спросил Виктор Добродушно.
Мне показалось, что после его примирения с Храповицким ему самому полегчало. Вася только что не прыгал от радости. Храповицкий выдерживал характер и пытался вести себя как ни в чем не бывало, но и он заметно потеплел.
- Да из прокуратуры! Два часа держали. Только-только отпустили, и я сразу к вам. Чуть не закрыли. Ладно, хоть я теперь чиновник, а то, в натуре, кранты! Килограмма на два похудел как пить дать, - невнятно посетовал он с набитым ртом. - Вот менты привычку взяли! Только кому-нибудь кукушку пробьют, сразу мне ласты крутят! А я уж, считай, государственный человек! Забыл, в натуре, когда анашу курил, не то чтобы там по стрелкам мотаться!
- А что ты делал в прокуратуре? - поинтересовался Храповицкий.
- Так я же последний, кто его видел перед этим взрывом, - пояснил Плохиш. - Мы там у меня сидели, обедали. Выпили, дела порешали. А потом он уехал. Его водила, как только оклемался, сразу про меня настучал. Ну, меня и дернули прямо из дома. Трясли - спасу нет! У мусоров ведь какая логика? Если он от меня уехал, значит, это я его и грохнул! Я говорю: слышь, волки, если это я ему такую подлянку забубенил, то зачем я ему деньги перед этим давал? Я бы их лучше себе оставил! Выживет он, нет, неизвестно. А бабки-то не вернешь уже!
- А за что ты ему бабки давал? - тут же спросил Виктор.
- Да я взаймы, - ответил Плохиш. - Он попросил, я и дал.
Тон Плохиша был небрежным, но в его словах всем послышалось что-то не вполне натуральное. Плохиш никогда не давал взаймы.
- И много дал-то? - допытывался Виктор.
- Сотку. А теперь ломай голову, как назад получить! Блин, да я бы, между нами, за сотку его, может быть, и сам бы грохнул!
- Не ври! - спокойно сказал Храповицкий. Плохиш изменился в лице.
- Да это я так, понтуюсь, - попытался вывернуться он. - Конечно, я бы не грохнул. Да разве я бы на Пашку руку поднял? Ты че, правда, что ли, поверил?
- Я спрашиваю, за что ты ему заплатил? - не отступал Храповицкий.
- Вов, да ты че выдумываешь? - попробовал упереться Плохиш. - За что мне ему платить такие деньги?
- За стройплощадки, - пожал плечами Храповицкий. - Или за помещения, которые он тебе отдавал в долгосрочную аренду.
Храповицкий говорил уверенно, без тени сомнения в голосе. Плохиш сдался и отвел глаза.
- А ты откуда знаешь? - растерянно пробормотал он.
- Я знаю, - недобро усмехнулся Храповицкий. - И неважно, откуда.
- Ну и тварь же ты, Плохиш! - не утерпел Виктор. - Мы и тебя, и Сырцова на такие должности назначили! А вы обжиться не успели, как сразу принялись у нас воровать! Что вы за уроды такие? И ты, и Сырцов! Два сапога пара! Или вы решили, что вы там навечно окопались? Вам в башку не приходит, что все назад переиграть можно?
В презрительном тоне Виктора звучала скрытая угроза. Мне показалось, что Плохиш струхнул.
- А че сразу "уроды"-те! - надувшись, заворчал он, пряча свой испуг за деланной обидой. - За такие слова отвечать надо! Ваши, что ли, эти стройплощадки? Человек мне предложил, я согласился. Какая разница, кому платить! Вам сотка все равно - не деньги. А для меня - это бизнес...
Дверь вновь открылась, и неслышно вошел Савицкий.
- Я выяснил, где был Сырцов... - начал он, и тут его взгляд упал на Плохиша. Он сразу осекся и замолчал.
- Насчет меня, что ли? - вскинулся Плохиш. - Да я и так приехал! Че мне прятаться-то!
Савицкий вопросительно взглянул на Храповицкого, ожидая дальнейших распоряжений, и, убедившись, что в нем не нуждаются, молча вышел.
- Относительно ваших с Сырцовым подковерных сделок мы поговорим позднее, - проговорил Храповицкий хмурясь. Его тон не сулил Плохишу приятного продолжения. - Я назначал тебя, и я несу за тебя ответственность перед губернатором. А ты за моей и его спиной уже успел начать возню. Значит, в больших делах на тебя нельзя полагаться.
Плохиш часто задышал, но возражать не решился.
- Разговор сейчас не об этом, - продолжал Храповицкий чуть мягче. - Ты лучше говори, что, по-твоему, произошло с Пашей. Кто заказчик?
Плохиш явно обрадовался смене темы.
- Да тут и думать нечего! - с готовностью выпалил он. - Его свои подставили!
- Что значит "свои"? - живо откликнулся Вася, у которого реплика Плохиша тут же всколыхнула только что улегшиеся страхи.
- Ну, кто в мэрии там с ним работает, - отозвался Плохиш. - Коллеги его. - Он помялся. - Я, конечно, сначала на вас подумал, - признался он. - Ну, вроде так получалось, что вам логичнее всего его убрать. Но потом понял, что не вы. - Он покачал головой и убежденно прибавил: - Не. Не вы.
- А почему ты думаешь, что не мы? - с интересом спросил Виктор.
- Да вы бы по-другому все сделали! Не оставили бы в живых. Хуже нет, чем не добить. Правильно говорю?
И он цинично подмигнул.
Виктор криво усмехнулся. Храповицкий покосился на него и вновь обратился к Плохишу:
- А зачем это было делать Пашиным коллегам?
- Ну-у, - неуверенно протянул Плохиш, - так сразу я не отвечу. Есть у меня, конечно, догадки.
- Говори, говори, - поторопил Храповицкий.
- Ну, гляди, - заговорил Плохиш. - Во-первых, мог Кулак это устроить. Лично приказать. Он на него за эти стройплощадки злой как черт был. Мне Сырцов сам рассказывал. Дальше. Кто-то из заместителей Кулака. Паша же на финансах сидит. А ребята там до его прихода маркитанили. Это как пить дать. На горючке зарабатывали. Кредиты в банках брали под завышенные проценты и откаты за это получали. Да много чего там можно придумать. А он им, допустим, кран перекрыл, деньги в ваш банк перевел, все большие закупки через ваши фирмы пошли. Он, может, даже не понял до конца, что натворил. А им-то куда деваться? Или вот еще мысль. Кто-то же до него продавал эти стройплощадки. Ну, там, горстройдепартамент какой-нибудь. Люди есть люди, везде лазейку найдут. Заработать всем охота. А тут появляется Паша и подгребает все под себя. А если, допустим, кто-то уже под это дело бабки взял? В натуре, прикинь, вгрузили какому-нибудь чиновнику сотни три. А бумаг нет. Че ему делать? Бабки возвращать? А если он их уже потратил? Квартиру себе купил или дом построил? И он дает каким-то отморозкам пятерку, чтобы они поставили Пашу на глушняк. Две проблемы сразу решаются. И лаве отдавать не надо. Дескать, бумаги застряли у Паши, а Паши уже нет в живых. И опять можно зарабатывать. Че, не так, что ли?
В восторге от своей сообразительности Плохиш окинул нас торжествующим взглядом.
Храповицкий потер лоб и задумчиво пригладил свои кустистые брови.
- Мне, признаюсь, тоже кажется, что это скорее связано с Пашиными махинациями, чем с нашим делом, - проговорил он.
- А с вашим делом-то как? - удивился Плохиш. - Че его, мусора, что ли, рванули? Я че-то такого еще не слыхал.
- Значит, надо искать среди заместителей Кулакова, - Вася поспешил ухватиться за новую догадку. - И чем быстрее, тем лучше.
- Постойте, - вмешался я. - Как ни странно, но сейчас важнее не то, кто это сделал. А что будет думать Паша, когда придет в себя. Если он тоже начнет подозревать нас, а он, скорее всего, начнет, то он может слететь с катушек. И наделать непоправимых глупостей. Мы должны убедить его, что не имеем к этому покушению никакого отношения.
- К нему еще надо прорваться, - заметил Плохиш. - Там мусоров - тьма-тьмущая.
- Прорвемся, - пообещал Храповицкий.
Вновь появился Савицкий. Сегодня он возникал с настойчивостью и непредсказуемостью тени Гамлета-старшего.
- Прокуратура закончила обыск у него дома и в его служебном кабинете, - сообщил он. - В квартире в сейфе нашли шестьсот тысяч долларов. Жена клянется, что ничего о них не знает. Предположила, что деньги принадлежат не ему.
- Вот дура! - ахнул Плохиш. И поспешно прибавил: - А, может, я ему больше одалживал? Я сейчас что-то такое припоминаю.
- В кабинете, тоже в сейфе, было еще сто пятьдесят шесть, - закончил Савицкий.
- Но это-то точно мои! - заявил Плохиш.
- Ага, - поддакнул Виктор. - Там на всех купюрах вместо Вашингтона - твоя наглая морда. Вообще, должен сказать, что нескромно парень хапал. Как говорится, не по чину брал.
Савицкий двинулся к двери.
- Вы забыли сказать: "Adieu, adieu. Remember me!" - напомнил я.
- Простите? - не понял Савицкий.
- Шутка. Это из Шекспира.
- А при чем тут Шекспир? - вмешался Плохиш. - Говорю вам, его из-за бабок грохнули, а не из-за Шекспира.
С этим никто спорить не стал.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
О покушении на Сырцова губернатор узнал в четверг, в Москве, куда он прилетел накануне вечером с женой. Он остановился в здании представительства Уральской области - красивом особняке в историческом центре Москвы, купленном губернской администрацией для размещения чиновников во время их пребывания в столице. Откровенно говоря, губернатора не очень волновало, где именно живут его подчиненные, но свои визиты в Москву он любил обставлять со всем возможным комфортом. В представительстве, помимо современных гостиничных номеров, была своя кухня с поваром, бизнес-центр и большой штат обслуги, включая десяток водителей с машинами.
Подобно большинству высокопоставленных российских чиновников, Лисецкий копировал привычки президента, в том числе и те, которые были глубоко чужды самому Лисецкому. Он играл в теннис, потому что все в Кремле играли, ездил на охоту, хотя терпеть не мог мерзнуть зимой на номерах и предпочитал, если уж на то пошло, безопасную стрельбу с вертолета.
Президент вставал неприлично рано, около пяти утра, и Лисецкий, вообще-то любивший поспать, теперь без всякой надобности заставлял себя ставить будильник на семь часов, а потом некоторое время слонялся в дурном настроении, не зная, чем себя занять. На этот раз, поднявшись и позавтракав, он позвонил своему помощнику, который уже успел доехать до работы, поскольку разница между Москвой и Уральском составляла два часа. Помощник-то и доложил губернатору о вчерашнем происшествии во всех подробностях.
Новость о взрыве и пребывании Сырцова в реанимации привела губернатора в неописуемый восторг.
- Сколько, ты говоришь, у него в сейфе нашли? - возбужденно кричал он в трубку, мгновенно забыв все свое раздражение. - И на работе тоже? Отлично! И вокруг него деньги валялись? Ух ты! Вот это здорово! Умел красть, не то что мы с тобой! Срочно найди Торчилину, - это была фамилия пресс-секретаря губернатора, - пусть даст команду газетам немедленно это печатать. В том духе, что чиновники мэрии бесстыдно заворовались. Грабят город и теперь уже сами становятся жертвами бандитских разборок. И телевидение тоже пусть это показывает. И с Решетовым, с Решетовым надо связаться, чтобы их средства массовой информации тоже подключились! Да! И про Кулакова побольше. Кулаков тут главный герой! Скажи, я предлагаю такой заголовок "Кулаков устраняет своих сообщников". Как при чем? Да плевать я хотел, виноват он или не виноват. Я откуда знаю? А вдруг это именно он? Может, они там с Сырцовым деньги не поделили! Пусть народ знает, как мэрия живет! А то строят из себя честных, нас поливают, а сами деньги гребут! Короче, пусть подготовит материал, расставит все акценты и позвонит мне. Лады?
Не в силах сдержать радость, он побежал в свой просторный трехкомнатный номер и разбудил жену, которая мирно спала, игнорируя все чиновничьи обычаи и графики.
- Ленка! - тормошил он ее. - Да проснись ты! Сырцова взорвали! Вчера вечером! Возле собственного дома. Кучу денег у него нашли. И дома и на работе. Почти миллион!
- Что? - недовольно переспросила она, открывая свои красивые синие заспанные глаза.
- Да Сырцова говорю, взорвали! Пашу! Помнишь его? Лисецкий, забывшись, даже пританцовывал. Она зевнула и встряхнула головой.
- Ну и чему ты радуешься? - осуждающе уставилась она на него. - Человека убили, а ты скачешь от счастья!
- Да его не убили! - захлебывался губернатор. - Ранили только. Да черт с ним! Дело вообще не в нем! Ты понимаешь, что теперь Кулакову можно забыть про выборы? Он теперь - труп! Мы такой скандал в прессе поднимем вокруг этого покушения! Еще и Москву подключим! Я сегодня же Либерману скажу, чтобы это по центральным каналам показали. Он потер руки в предвкушении.
- Ты рехнулся? - довольно бесцеремонно осведомилась жена. - У этого Сырцова жена есть, дети, наверное. Ты представляешь, какое для них горе! Отца, мужа чуть не убили! Искалечили, наверное. А ты только про выборы думаешь. Ты за свою должность мать родную готов продать. Не говоря уже про нас с Николашей.
- Дура ты! - обиделся губернатор и, надувшись, двинулся к выходу. - Ничего не понимаешь в политике!
- Тоже мне политик! - огрызнулась она вслед. И дождавшись, пока за ним закрылась дверь, проворчала себе под нос: - Как был ты жлобом, так и остался.
В кабинет Лисецкий вернулся сердитым, но после нескольких звонков в Уральск его настроение довольно быстро исправилось. В последующие несколько часов он только и делал, что давал руководящие инструкции Торчилиной и придирался к каждому слову в тексте, который она читала ему по телефону. Ему хотелось, чтобы получилось хлестко.
2
День Лисецкому предстоял на редкость хлопотный. Сначала нужно было заехать в Совет Федерации и поприсутствовать на очередном заседании бюджетного комитета, членом которого он являлся. На три часа назначен обед с Либерманом. А вечером ему необходимо было попасть на запись телевизионной передачи по первому каналу, деньги за участие в которой он уже отдал.
Несмотря на такой плотный график, Лисецкий, кровь из носу, должен был успеть еще в одно место: в Стольном переулке. Там, в доме номер 4, располагался штаб по подготовке его президентской кампании. Туда рвалась его Душа.
Штаб работал уже больше двух месяцев, но его существование хранилось от уральских сподвижников Лисецкого в строжайшей тайне. Близкое окружение, конечно, знало, так как то одному, то другому доверенному чиновнику приходилось выполнять различные поручения, связанные с деятельностью штаба, да и сам Лисецкий нет-нет, но пробалтывался. Знал о штабе и Храповицкий, который безропотно нес бремя половины штабных расходов. Само собой, знал и Либерман, на которого приходилась треть. Остальное добивалось из бюджета по сложным схемам, через "Потенциал". Своих личных денег Лисецкий пока не вкладывал.
Штаб занимал два этажа в недавно отремонтированном и арендованном здании голубого цвета. Губернатор в элегантном синем костюме и длинном сером пальто подъехал ко входу в час дня, нетерпеливо выпрыгнул из машины и нажал кнопку звонка на широкой металлической двери. Раздался щелчок автоматического замка, и дверь открылась.
Охранник в форме вскочил при его появлении.
- Проходите, Егор Яковлевич, - почтительно проговорил он. - Вас уже все заждались.
Мебель в помещениях была дорогая и удобная, компьютерная техника - самая современная. Даже телевизоры и телефоны были новых моделей. Все это закупалось недавно, как водится, в спешке и, как всегда бывает при спешке, с большой переплатой.
Вместе с секретарями в штабе на постоянной основе трудились около тридцати человек. Это удовольствие, включая оклады сотрудников, аренду, командировочные и прочее, стоило приличных денег. Поскольку речь шла о его любимом детище, Лисецкий поначалу не собирался экономить, но когда сумма ежемесячных расходов превысила запланированную цифру и перевалила за триста тысяч, он поневоле сделался бережливее и даже уволил нескольких работников из организационного отдела, набранных про запас.
Проходя коридором, губернатор с удовольствием заглядывал в каждый кабинет, бодро здоровался с сидевшими там людьми, спрашивал про настроение и шутил. Народ при его появлении расплывался в улыбках. Лисецкого здесь любили.
На лестнице его встретил начальник штаба Михаил Баранов, сорокалетний темноглазый здоровяк, весивший за сто килограммов, отставной полковник ВВС с грубым обветренным лицом и короткой прической. Во всем штабе только он да его заместитель, тоже из бывших летчиков, были родом из Уральска. Все остальные являлись москвичами. К началу кампании Лисецкий намеревался откомандировать сюда из губернии еще человек десять. Своим он все-таки доверял больше.
- А я к вам из Совета Федерации сбежал, - радуясь как школьник, поведал Лисецкий, пожимая Баранову руку. - Ну, как у вас дела?
- Да скорее бы уж настоящая работа началась! - загудел в ответ Баранов. - В целом-то неплохо, но надоело с этими бумажками возиться. Письма пенсионерам рассылать. Плакаты эти готовить. Давайте хоть митинги начнем организовывать. Народ на улицы выводить! Вон коммунисты каждый день демонстрации устраивают. А мы что, хуже, что ли? Тысяч сорок запросто выведем. Пол-Москвы перекроем.
- В драку рвешься? - весело подмигнул Лисецкий. Боевой настрой начальника штаба ему нравился.
- Да мы все рвемся! - ответил Баранов. - Сколько же можно в засаде сидеть?!
- Погоди-погоди, - похлопал его по плечу губернатор. - Навоюемся еще. Пока рано, время не пришло.
Баранов вздохнул.
- Там эти журналюги собрались уже, - проворчал он, произнося слово "журналюги" с заметным отвращением.
"Журналюгами" он именовал всех тех, кто работал по идеологической линии. Не любить их у Баранова были свои основания. Именитые московские "политтехнологи", как они себя называли, употребляя недавно вошедшее в моду слово, ломили несуразные цены и просили за свою работу от тридцати тысяч долларов в месяц - стоимость двухкомнатной квартиры в Уральске. Сам Баранов, к слову, получал десятку и считал это неслыханным везением.
Правда, именитых специалистов его стараниями в штаб не нанимали, но и те, кто здесь трудились, получали немало. Причем, в отличие от Баранова, питавшего к Лисецкому собачью преданность и ни минуты не сомневавшегося в выдающихся качествах губернатора, все эти технологи и идеологи относились к своим обязанностям с крайним цинизмом, в победу не верили ни одной минуты, и о кандидате, то есть Лисецком, высказывались в кулуарах непочтительно. У Баранова давно чесались кулаки разобраться с ними по-свойски, и он даже просил об этом Лисецкого. Но тот ему настрого запрещал.
- Мулла-то не приехал еще? - спросил Лисецкий.
- Опаздывает, - неодобрительно проворчал Баранова.