– Если подумать, док, кроме самого страха, бояться нечего. Люди наносят татуировки смерти, чтобы изжить в себе страх перед смертью. Многие до ужаса боятся змей, а в зоопарке трогают их. Так вот это примерно то же самое. Я не психолог, но уверенно могу сказать, что в каждом случае за выбором нательного рисунка кроется нечто очень важное. Возьмем, например, вашего мертвеца. Что-то происходило в его душе, чего-то он боялся. Думаю, о причинах его страха больше рассказала бы та татуировка, что была под совой.
Я перевидала тысячи татуировок на трупах, но никогда не воспринимала их как символ страха. Пит постучал по сосуду с формалином.
– Ваш парень чего-то боялся, – сказал он. – И как выяснилось, небезосновательно.
Едва я успела войти к себе домой, как зазвонил телефон. Часы показывали двадцать минут девятого. Я сразу же подумала о Люси. На тот момент мне было известно только, что Джо в ближайшие выходные доставят в Виргинский медицинский институт.
Я схватила трубку и с удивлением услышала голос бывшего заместителя начальника департамента полиции Эла Карсона.
– Не следовало бы мне этого делать, но кому-то надо предупредить вас, – сказал он. – Произошло убийство, в "Квик Кэри". Это небольшой магазинчик возле Либби. Представляете, где это?
– Да, – ответила я. – Рядом с моим домом.
– Ограбление. Кто-то обчистил кассу и застрелил продавщицу. Я звоню, потому что в вашем офисе еще ни о чем не знают. Марино я тоже сообщил. Мне теперь терять нечего.
– Что значит – в моем офисе "еще ни о чем не знают"?
– Отныне судмедэксперта вызывают только после того, как место преступления обследуют криминалисты. То есть через несколько часов.
– Чье это распоряжение? – спросила я, хотя знала ответ.
– Доктор Скарпетта, меня вынудили уйти в отставку, но я бы все равно скоро сам уволился, – сказал Карсон. – В департаменте насаждаются перемены, с которыми я не могу мириться. Брэй обновляет штат. А то, как она поступила с Марино… Одного этого достаточно, чтобы тут же написать заявление об уходе. Но сейчас главное – найти убийцу. Не хватало еще, чтоб на корню загубили расследование.
Я помчалась на машине к указанному магазину, слушая по пути радио. Убийство продавщицы стало главной темой новостей. Передавали репортаж с места происшествия.
– Что вы можете сказать об этом убийстве?
– В настоящее время детали уточняются, – зазвучал в салоне моего автомобиля голос Брэй. – Нам известно, что несколько часов назад преступник, личность которого не установлена, вошел в "Квик Кэри", ограбил кассу и застрелил продавщицу.
Зазвонил телефон.
– Ты где? – спросил Марино.
– Подъезжаю к Либби.
– Я на стоянке торгового центра "Кэри Таун". Хочу сообщить тебе суть дела, потому что там ты объяснений ни от кого не добьешься.
– Это мы еще посмотрим.
Вскоре я остановилась у торгового центра, возле которого в своем пикапе меня ждал Марино.
– Все под контролем, – с недоброй усмешкой доложил он, пересев в мой автомобиль. – На месте происшествия Андерсон.
– И Брэй.
– Устроила пресс-конференцию перед магазином, – с отвращением произнес он. – Поехали.
Я вновь выехала на Кэри-стрит.
– Значит, так, – начал Марино. – Жертва находилась за прилавком. Убийца выстрелил ей в голову, потом, похоже, повесил табличку "Закрыто", запер дверь, оттащил ее в складское помещение и там добил.
– Каким образом полиция узнала о случившемся?
– В семь пятнадцать сработала сигнализация. Черный ход всегда на сигнализации, даже когда магазин открыт. По тревоге приехали полицейские, увидели табличку "Закрыто". Они обошли магазин, вошли через черный ход. Она на полу, всюду кровь. По предварительным данным, жертва – Ким Люонг, азиатка тридцати лет.
– В магазине есть сейф? – осведомилась я.
– В складском помещении, где нашли ее тело. Он не был вскрыт.
"Квик Кэри" – маленький магазинчик. Он не отличался ни яркой иллюминацией, ни выгодным местоположением и потому во все дни, кроме праздничных, закрывался очень рано – в шесть часов.
Стоянка перед магазином переливалась красными и синими огнями, а посреди машин, полицейских, работников Службы спасения и телевизионных камер блистала Брэй в длинном красном плаще и туфлях на высоких каблуках. В ушах у нее сверкали бриллиантовые серьги. Судя по наряду, она прибыла прямиком с торжественного ужина.
Когда я вытаскивала из багажника свой чемодан с принадлежностями для работы на месте преступления, пошел мокрый снег. Брэй заметила меня раньше, чем журналисты. Потом она увидела Марино, и ее лицо исказил гнев.
– …преданы огласке только после того, как будут уведомлены родные погибшей, – вещала она в микрофоны.
В магазине первой нам на глаза попалась Андерсон. Она стояла перед прилавком и оборачивала в бумагу пустой ящик кассы, в то время как эксперт-криминалист Эл Эглстон снимал отпечатки пальцев с кассового аппарата.
– Что ты здесь делаешь? – с вызовом спросила она у Марино.
– Пивка зашел купить. Как дела, Эглстон?
– Как всегда, Пит. По-старому.
– Вы рано приехали. Мы еще не готовы, – заявила мне Андерсон.
Я пропустила ее реплику мимо ушей. Меня больше волновало, не напортила ли она чего-нибудь своими неумелыми действиями. Слава Богу, всю важную работу выполнял Эглстон.
За прилавком я заметила опрокинутый стул. Там же на стене виднелись алые пятна – свидетельства артериального кровотечения. От прилавка, огибая его, в глубь магазина тянулся кровавый след.
– Марино, иди сюда, – позвала я.
Я показала на пятна крови, покрывавшие стену ближе к полу. Кровью были забрызганы и полки с бумажными полотенцами, туалетной бумагой и прочими хозяйственными принадлежностями.
Марино тут же постиг смысл увиденного и выругался.
– Значит, он тащил ее еще живую и истекающую кровью?
– Да.
Дальше от прилавка кровавые полосы становились менее густыми. Следуя по ним, мы по проходу между полками дошли до двери, ведущей в складское помещение. Там работали эксперт Гари Хэм и еще один сотрудник полиции. Первый возился у трупа, стоя на коленях, второй фотографировал.
Приблизившись к ним, я оторопела. Синие джинсы и трусики на Ким Люонг были спущены до колен, из заднепроходного отверстия торчал термометр.
– Что ты делаешь, черт возьми? – возмутилась я.
– Меряю температуру, – ответил Хэм.
– Ты смазал отверстие, прежде чем вставить термометр? А что, если ее изнасиловали в задний проход? – все так же гневно спросила я.
Хэм стушевался.
– Нет, мэм, – сознался он.
– Если выяснится, что у нее травмирована прямая кишка, вправе ли я буду показать под присягой, что ссадина образовалась не в результате применения термометра?
Хэм покраснел.
– Я действовал очень осторожно.
– Пожалуйста, отойди в сторону. Быстро.
Разъяренная, я открыла свой чемодан и рывком натянула перчатки, потом вручила Марино фонарь. Кладовую освещала тусклая лампочка. Сотни упаковок содовой и пива были забрызганы кровью. Признаков того, что здесь убийцу интересовало что-то еще, кроме жертвы, я не заметила. Свитер и бюстгальтер на Ким Люонг были разодраны, туфли и носки валялись в стороне.
– Когда ее обнаружили, штаны были на ней? – осведомилась я у Хэма.
– Да, мэм.
– А туфли и носки?
– Лежали там же, где сейчас.
На горле мертвой женщины зияла огнестрельная рана. Я повернула ее голову и обнаружила на шее выходное отверстие. Пуля прошла насквозь, перебив ей сонную артерию.
– Пулю нашли? – спросила я у Хэма.
– Вытащили из стены за прилавком, – ответил он, пряча глаза. – Слева от того места, где должен был стоять стул, если она сидела за кассой. Правда, гильзы не обнаружили.
И не обнаружим, подумала я, если стреляли из револьвера.
– Выходное отверстие тоже смещено влево, – сказала я. – Если в момент выстрела они находились лицом друг к другу, значит, нужно искать левшу.
Лицо Ким Люонг было изуродовано каким-то инструментом или инструментами, оставлявшими закругленные вытянутые насечки.
– Ты только штаны с нее стянул, когда мерил температуру? Больше ничего не делал? – уточнила я у Хэма.
– Нет, мэм, – отвечал он. – Она абсолютно в том же положении, в каком мы ее обнаружили. Я только джинсы снял.
– Свитер и лифчик разодрал голыми руками. – Марино присел на корточки рядом со мной. – Черт, силен, сволочь. Она ведь, наверно, уже скончалась к тому времени, когда он приволок ее сюда?
– Не совсем. Ткани организма еще реагировали на повреждения.
– Но он действовал наверняка, избивал неподвижное тело, – рассудил Марино. – Я хочу сказать, она ведь не сопротивлялась, верно? Ведь следов борьбы нет.
– Он ее знал, – раздался позади нас голос Андерсон. – Иначе просто застрелил бы, взял деньги и убежал.
Марино, с фонарем в руке, все еще сидел на корточках рядом со мной, упираясь локтями в свои массивные колени. Он насмешливо глянул на Андерсон.
– Я и не подозревал, что ты у нас тоже специалист по составлению психологических портретов, – съязвил он. – На курсы ходишь или как?
– Марино, посвети сюда, – попросила я. – Плохо видно. В свете фонаря я разглядела, что все тело жертвы заляпано кровавыми разводами и мазками так, будто ее разрисовывали пальцем. На кровь налипли волоски – уже знакомые мне длинные белесые волоски.
Я указала на них Марино. Он склонился ближе.
– Немедленно перешли это в Интерпол, – шепнула я ему, чтобы не слышали остальные.
В комнату осторожно вошел Эглстон.
– Я нашел гильзу. – Он передал находку Марино.
В помещении было тесно и душно. По лицу Марино струился пот.
– Здесь слишком много народу, – громко сказала я.
– Патрон "Спир" тридцать восьмого калибра. Когда-нибудь слышал о таких? – спросил Эглстон у Марино.
– Да. Убойная штука, – ответил тот.
Про них упоминала Люси, вспомнила я, доставая химический термометр, чтобы измерить температуру воздуха в помещении.
– Я уже замерял температуру, – доложил Хэм. – Двадцать четыре и три десятых. Тепло.
– Простые люди не пользуются патронами "Спир", – говорил Марино. – Это ж десять баксов за двадцать штук. И пушка должна быть классная. Иначе разорвет в руке.
– Значит, оружие приобретено не у уличных торговцев, – заключила Андерсон. Ее голос прозвучал почти над самым моим ухом. – Наркотики.
– Дело раскрыто, – прокомментировал Марино. – Молодчина, Андерсон. Большое тебе спасибо.
– Не может быть, чтобы смерть наступила всего лишь два часа назад. Она уже вся окоченела, – сказала я. – Марино, подержи-ка ее вот так, я сделаю снимок.
Он сунул свои огромные руки в перчатках под левый бок жертвы. Я сфотографировала рану под ее левой подмышкой. Со всех сторон доносились шаги, тихие разговоры, чей-то кашель. Под хирургической маской лицо у меня покрылось испариной.
– Мне нужно больше места, – заявила я.
Меня будто и не слышали. Я глянула на появившуюся в дверях Брэй.
– Мне нужно больше места, – сердито повторила я, обращаясь к ней. – Уберите отсюда своих людей.
Резким движением головы она приказала удалиться всем, кроме меня. Полицейские побросали перчатки в красный мешок для заразных вещей и вышли. Марино вел себя так, будто Брэй вовсе не существовало.
– Чтобы это было в первый и последний раз, – сказала я ей. – Ни ваши офицеры, ни ваши эксперты, никто – подчеркиваю, никто – не смеет прикасаться к трупу до моего появления на месте происшествия.
– На месте преступления распоряжаемся мы, Кей, – возразила Брэй.
– Чушь! – бросил ей в лицо Марино.
– Не лезьте не в свое дело, капитан, – осадила она его.
– Это вы лезете не в свое дело.
– Согласно законам штата Виргиния труп поступает в распоряжение судмедэксперта. – Я закончила фотографировать и встретилась с холодным взглядом Брэй. – Кроме меня, никто не вправе касаться трупа, менять его положение или делать с ним что-либо еще. Я ясно выражаюсь? – Я стянула перчатки и опустила их в красный мешок. – Марино, вызови санитарную команду.
– Марино не имеет права никого вызывать, – отчеканила Брэй так, словно захлопнула крышку металлического ящика.
– И что же вы мне сделаете, уволите? – усмехнулся Марино. – Что ж, вперед. А я дам пресс-конференцию и объясню всему миру, за что меня выгнали.
– Увольнение – слишком мягкая для тебя мера, – парировала Брэй. – А вот служба без жалованья – в самый раз. И поверь, так может продолжаться очень и очень долго. – Она развернулась на каблуках и, блеснув красным плащом, удалилась.
– Неувязочка вышла, – крикнул ей вдогонку Марино. – Кажется, я забыл сообщить вам, что больше в полиции не работаю!
Он взял рацию и велел Хэму прислать на склад санитарную команду. Я тем временем производила в уме расчеты. Сигнализация сработала в семь шестнадцать вечера, а сейчас часы показывали половину десятого. Однако температура тела Ким Люонг, трупные пятна, окоченелость, подсохшая кровь – все свидетельствовало против того, что она умерла всего лишь два часа назад.
– Хорошо я ее отбрил, а? – самодовольно произнес Марино, но я его не слушала.
– Она скончалась семь-восемь часов назад.
Марино вытер рукавом потное лицо.
– То есть часа в два? Что же он тут делал все это время?
– Полагаю, много чего делал.
– Похоже, я окончательно себе все испортил, – сказал Марино.
Из магазина донеслись шаркающие шаги, лязг носилок и приглушенные голоса.
– Надеюсь, она не расслышала твоей последней дипломатичной реплики. И ты поступишь мудро, если не станешь ее повторять, – заметила я.
Вошли два санитара в комбинезонах. Я взяла с носилок свернутые одноразовые простыни, и Марино помог мне расстелить одну из них на полу.
– Так, ребята, приподнимите тело, а мы просунем под него эту простыню, – распорядилась я. – Ага. Отлично.
Мы переложили труп в красный мешок и застегнули его.
– На улице холодает, – предупредил нас санитар. Я вышла из магазина и направилась к своей машине.
Глава 7
Марино решил остаться с Эглстоном и Хэмом, а я поехала домой. Деревья и траву покрывала ледяная глазурь, и я подумала, что для полного счастья мне не хватает только, чтобы у меня дома выключили электричество. Что просила, то и получила.
Я вытащила все свечи, какие были в моем жилище, расставила их по комнатам, потом разложила в удобных местах фонари и растопила камин.
Температура в доме медленно падала. Я пыталась заснуть, но никак не могла согреться. Мои мысли вновь и вновь возвращались то к Люси, то к Бентону, то к ужасному зрелищу на месте преступления. Всю ночь я проворочалась.
Утром позвонил Марино.
– Во сколько за тобой заехать? – спросил он.
– А куда ты собрался меня везти?
– На работу. Ты в окно смотрела? Твой драндулет с места не сдвинется.
Я подошла к окну и отдернула шторы. Деревья заледенели, трава лежала на земле толстым твердым ковром, с карнизов свисали острые зубья сосулек. Я поняла, что в ближайшее время в мою машину садиться не стоит.
– Да-а, – протянула я. – Пожалуй, воспользуюсь твоими услугами.
На пикапе Марино мы добирались до моего офиса почти час. Машин на автостоянке не оказалось. В кабинете я повесила пальто на стул, и мы с Марино разошлись по раздевалкам.
Санитары доставили Ким Люонг в морг прямо на передвижном секционном столе, поэтому нам не пришлось перекладывать ее с носилок. Мы расстегнули мешок и развернули простыни. При верхнем рассеянном освещении изуродованное тело жертвы выглядело еще ужаснее. Кожу покрывала потрескавшаяся корка засохшей крови, тут и там зияли глубокие рваные раны.
Я собрала волоски, десятки волосков, светлых и мягких, как волосы ребенка. На теле несчастной женщины было много кровоподтеков. Разглядывая их через лупу, я заметила на их фоне более темные отметины.
– Укусы, – констатировала я. – Следы от укусов. Забиты сильными ударами.
Марино подошел, чтобы взглянуть на отметины.
– Черт возьми, что же это такое? – уныло спросил он.
Два укуса я обнаружила на тыльной стороне ее правой ладони, один на подошве левой ступни и два на подошве правой. Отпечатки укусов были затерты до неузнаваемости.
– Выходит, он имеет представление об уликах, – сказал Марино.
– Да, похоже, знает, что по следам зубов можно установить личность, – согласилась я, быстро делая скальпелем обычное рассечение от ключиц до грудины и вниз до таза.
– Когда соседка Ким Люонг вчера вечером вернулась домой, она еще не знала об убийстве. И вдруг звонит телефон, и какой-то тупой журналист заявляет ей: "Ваша реакция на случившееся?"
Марино замолчал. Я подняла голову и увидела, что он смотрит на вскрытое тело – на переливающуюся красным грудную полость, на бледные ребра, ответвляющиеся грациозными дугами от идеально ровного позвоночного столба.
– Подруга утверждает, что среди знакомых жертвы не было таких, кто вызывал бы подозрение. Никто не преследовал ее, не угрожал, – продолжал Марино. – Такое впечатление, будто он внезапно выскочил из ада.
К часу дня дороги подтаяли, и в институт стали съезжаться сотрудники, спешившие наверстать упущенное за полдня. Я решила, что настало время наведаться в биологическую лабораторию. Нажав кнопку переговорного устройства, я спросила, на месте ли Джеми Кун.
– Сейчас поищу, – ответил мне чей-то голос.
Кун открыл дверь и сразу же протянул мне чистый длинный белый халат, перчатки и маску.
– Ужасно неудобно беспокоить тебя, – извинилась я.
– Ты всегда так говоришь, – ответил Кун. – Проходи.
– Похоже, я нашла еще волосы, подобные тем, что мы обнаружили на "Человеке из контейнера", – сообщила я. – На этот раз на теле женщины, убитой вчера в "Квик Кэри".
– Подожди-ка. Я не ослышался? Ты утверждаешь, что волоски, собранные с одежды "Человека из контейнера", идентичны тем, что прилипли к ее телу?
– Похоже на то. Теперь ты понимаешь, почему я не могла отложить визит к тебе.
– Сейчас ты забегаешь еще быстрее, – сказал он. – Потому что те волосы не принадлежат ни кошке, ни собаке. Они человеческие.
– Не может быть.
– И тем не менее. Мягкие, непигментированные, рудиментарные. Может быть, волосы младенца?
– У младенцев не бывает волос длиной пятнадцать сантиметров, – возразила я. – А я собрала с ее тела именно такие.
– Не все из тех волос такие длинные. Некоторые – как сбритая щетина.
– Так их сбрили? – спросила я.
– Одни сбрили, другие – нет. Одно могу тебе сказать: визуально все волоски идентичны, структура у них одинаковая.
– Все волоски, найденные на убитой, тоже внешне идентичны.
– Извини, но больше мне нечего добавить, – сказал Кун.
– Поверь мне, Джеми, ты и так сообщил достаточно. Просто я пока не знаю, что все это может означать.
Далее я наведалась в трасологическую лабораторию. Лэрри Познер рассматривал что-то в микроскоп.
– Лэрри, что с нашим неопознанным телом? – обратилась я к нему, даже не удосужившись поздороваться. – Есть какие-нибудь новости?