И, не оглядываясь, он быстро пошёл дальше, надеясь скрыться за кустами и деревьями. Но не успел приблизится, как из кустов прямо на него вышли два парня. Один из аборигенов, в коричневой майке, усеянной мелкими дырочками, имел вид борца - руки колесом, без шеи, только голова была не бритой, а с кудрями. Борец беспрестанно чесал большой живот маленькой пухлой ручкой, наверное, от этого яростного почёсывания дырки и образовывались. Тощий брюнет в чёрных захватанных очках и засаленных трениках, натянутых чуть ли не до подмышек, смотрелся адъютантом кудрявого.
Он ещё соображал, как обойти эту парочку, когда человек в очках с той преувеличенной вежливостью, что в любую минуту могла обернуться площадной бранью или визгливой истерикой, искательно спросил:
- Дядя, ты извини, конешшно! Десять рублёв не найдётся? - Пришлось развести руками: к сожалению, нет. И окинул взглядом улицу, по улице совсем некстати пошли косяком прохожие: компания старушек в белых платочках, женщина с синей детской коляской, какие-то работяги тянули вдоль улицы провод. Спокойно! Надо увести просителей подальше, где никого нет, там он и пообщается с этими ребятами. На их языке. И, повернувшись чуткой спиной, пошёл в обратную сторону. Была надежда, что попрошайки сами собой отстанут, но парни пошли рядом, и тощий кричал как глухому:
- Э, мужик, ты не понял! Я говорю, не понял! Мы хотел взаймы у тебя взять… А хочешь, вместе и забутылим? Ты деньги дай, а мы всё сами сделаем. Слышь, самогонки купим и это… забалдеем! Нет, ты чё лыбисся, а? Дай, добром тебе говорят, а то глаза вышшолкаем!
- Тебе чё, жалко десятки? Нет, ты скажи, жалко? У нас трубы горят, а ты жлобишшся, - канючил с другой стороны борец.
Хорошо, не кричат: дай миллион, дай миллион! Но вот таким, как эти, никогда и копейки не давал, так что и начинать не будет. Но увести надо, увести к пристани, там он и объяснит молодым людям: побираться - нехорошо. Но тут же пришли и другие соображения. А если это те, кого именуют негласными информаторами? Имя таким - легион, вся страна опутана такими сетями. Именно таких обормотов употребляет для своих нужд разные органы, выдавая индульгенцию на мелкие пакости. Они прочёсывают центровые места: вокзальчики, рынки, забегаловки и вынюхивают, выискивают, докладывают… Такие, именно такие ведут розыск беглых - дёшево и сердито! Вот и эти двое запросто могут спровоцировать драку, а тут и милицейский уазик подъедет. Наверное, и те двое на ступеньках сидели у речки не случайно. Но отступать было поздно. Вот она и арка, вот она и пристань, где, как и час назад было пусто: ни машин, ни людей…
Не успел он остановиться, как преследователи тут же грамотно перегруппировались: один зашёл за спину, другой взялся за сумку. Собирается сдёрнуть силой? Они что, не понимают - это уже грабёж! Но, судя по всему, подробности новелл Уголовного кодекса парней мало волновали. Тощий дёрнул сумку, а борец за спиной предупредил: "Дай денежек по-хорошему!" И он битым позвоночником почувствовал, как парень заводит свою потную, жирную руку для захвата.
Пришлось резко откинуть голову назад, и человек за спиной тут же взвыл от боли, видно, прикусил язык: "Не, ты сё делаес-то… Я тебе сяс… сяс…" И парень заметался в поисках оружия пролетариата: камня, палки, бутылки. А тощий, отпрянув, открыл большой синий рот и заверещал: "Ты, падла, за что Артёмку-то, а?" - "Могу добавить" - тихо и яростно предупредил беглец. И отбросил сумку подальше, скосил глаз: что там толстяк, нашёл камень? Тот, подвывая, одной рукой прикрывал рот, другой ещё шарил в пыли. А тощий бегал кругами и всё обещал: счас ты у меня, счас будет тебе… И не он успел показать, что будет сейчас, как его остановил зычный крик: "Ээээ! А ну, стоять! Стоять, я сказал!" Это с пригорка скачками нёсся вертолётчик! И сразу отпустило: ну, спасатель!
Увидев летевшего на них огромного человека, парни замерли в нелепых позах: толстяк с занесённым над головой камнем, тощий в очках обеими руками зачем-то прикрыл голову, видно часто бывал бит по темечку. А Толя, притормозив, самым суровым голосом поинтересовался:
- Вы хоть знаете, до кого пристаёте, а? Не слышу ответа!
Толстый поскуливая, промолчал, а его товарищ пошёл на приступ:
- Кто пристаёт, кто пристаёт? - подпрыгнул тощий, будто хотел сравняться ростом с незнакомцем. - Это он первый Артёмку херакнул! Он! А мы токо…
- Тихо! Тихо! Ты смотри, сушёный таракан, а такой буйный!
- Ты сам откудова тут взялся? - оскорбился тощий.
- Откудова? Я лично из тех ворот, откуда весь народ. А ты, видно, с другого места? - навис над брюнетом Толя и вытащил из набитого бумагами кармана рубашки какое-то удостоверение. - Вопросы есть? Или дополнительный аргумент нужен? Так тут недалеко ментовка - могу доставить. А ребята в отделении долго думать не будут, засадят по самые помидоры! Сечёте?
- Так это он певый насял, - стал плаксиво уверять кудрявый.
- Он же его головой саданул! - показывая пальцем, уличал тощий в очках. - Так бы и сказал: десантник! А он… это… прямо так… это… без предупреждения! А мы ж и не знали… а то бы…
- Ты мне глиссаду на винт не мотай! А то возьму и сам врежу. Не надо? Тогда пошли отсюда мелкой рысью! - наступал на них вертолётчик. И плаксивый толстяк в рваной майке, и брюнет в очках, бормоча угрозы, тут же ринулись куда-то вбок. И не прошло и минуты, как на пыльном пятачке никого, кроме компаньонов, не осталось.
- Давай вниз, посидим на бережку! - скомандовал Толя.
- Ты что им показал? Нет, в самом деле…
- Лучше скажи, где ты шлялся? Ну, шо ты за человек, нельзя на минуту одного оставить! Ну, як мала дытына, тикы повэрнувся, а його вжэ нэма, шукать трэба. Не, ну правда, прибегаю: нету моего боевого товарища! Я к мужикам, там внизу сидели, говорят: никого не было. Ну, стал допрашивать и так, с пристрастием, куда, мол, человека подевали: в Шилку бросили или прямо тут, на бережку, закопали? Ты б видел, как они по этой лестнице понеслись от меня, - хихикнул Толя и стал расстилать на нижней ступеньке газетку.
- Постой! Это ведь свежая газета! И с таким замечательным названием - "Советское Забайкалье"!
- И шо характерно, про тебя тут ни слова! Ты их извини, но фамилию твою они с первого раза и не выговорят. Они про своё пишут: у кого сено спёрли, где окно разбили, а остальное всё про начальника района. Тут же ничего не происходит! А если по пьяни кого-то прирезали, так будут месяц обсуждать. Но мы отвлеклись, а нам надо пробираться дальше, тут недалеко… Ну, ты шо молчишь? - толкнул вертолётчик компаньона в плечо. Тот собирал плоские камешки и хмуро поинтересовался:
- Куда на этот раз? В Могочу? - И, приподнявшись, запустил камень в воду, получилось неожиданно ловко. Камень быстро-быстро зашлёпал по воде блинчиком.
- В Могочу, в Могочу, токо заедем в одно местечко, - будто извинялся Толя.
"Какое ещё местечко? Что, снова подвернулось какое-то дельце?" - заводился беглец.
- Слышь? Ненадолго заедем, тут рядом!
- Да слышу, слышу, и это совсем не вдохновляет, - перебирал он камешки. Сколько можно без толку по всяким закоулкам шляться?
- А тебя ещё шо-то должно вдохновлять? Я зараз вдохновлю… Та шо ты, як пацан! Ещё накидаешься, ты сперва послухай! - дёрнул Толя метателя за руку. Тот нехотя сел на ступеньки, с досадой отряхивая руки от песка: ну, говори!
- Ты вот заикнулся, мол, хочется сплавиться по речке?
Что, надо отвечать? Отвечать не хотелось, рука сама снова потянулась за камнем, потом ещё за одним. Хорошие были камешки на шилкинском берегу…
- Эээ, очнись! Шо это с тобою - недоумевал компаньон.
- Я не поспеваю за твоими мыслями. Ты что, серьёзно про лодку?
- Ещё как! Предлагаю сплавиться вниз по Шилке.
- И куда? - безразлично спросил беглец. Что, новый план по спасению? Может, хватит прожектёрствовать?
- Куда, куда? Хоть до Хабаровска. Но до Хабаровска не получится, там граница! Нам токо доплыть до… Та шо я тебе всё на пальцах, зараз карту достану, и всё сам побачишь.
И Толя сначала развернул карту, потом сложил её нужным квадратом наружу. Ну да! Он не только бортинженер, он же пилот, он же штурман! - злился беглец. А компаньон, ничего не замечая, токовал о своём:
- Бачишь, это Шилка… Мы доплывём примерно досюда… А дальше пешком выйдем до какой-нибудь станции.
- До какой станции? Ты же сказал, надо в Могочу.
- Ну, выйдем на Могочу! Нам надо решить главный вопрос. Ты согласный?
- Согласен ли я передвигаться по воде? Что за детские фантазии! А лодка, с этим как быть?
- Так я тебе уже полчаса про это и говорю! Тут недалеко дед знакомый живёт, у него как раз лодка и есть.
- Теперь ты послушай! Скажи, что вон там стоит, а? - показал беглец на противоположный берег. Он и сам только пять минут назад рассмотрел под сопкой и заброшенные строения, и весёлый голубой домик, и состав из пяти вагонов, застывший зелёной гусеницей. Поезд! - Если здесь есть железная дорога, зачем нам ещё куда-то ехать?
- Есть-то она есть, токо это не Транссиб! Это так, тупичок, понимаешь?
- Не понимаю. Какой может быть тупик, когда есть рельсы, есть поезд. Надо переправиться на тот берег!
- Если этот поезд куда и двинет, так токо на запад, в той стороне и дед живёт, на машине можно за десять минут доехать…
- Нет, никаких машин! Давай поездом.
- Как скажешь, - не стал перечить спасатель. - Ты как, оголодал уже или потерпишь? - заботливо поинтересовался он. - Тут недалеко кафе есть…
- Никаких кафе! Ты вот знаешь расписание, знаешь? - стал закипать подопечный.
- Какое там расписание? Один поезд - сюда, другой - отсюда. Расписание! Ты ж бачишь, там же и тепловоза нету! Ну, ладно, ладно, счас и переправимся! Посидим на том бережку, паровозик придёт, вагончики прицепят, хлопчик сядет у оконца и поедет, поедет, поедет…
- Пошёл к чёрту! - вырвалось у беглеца.
- Вот это правильно! - рассмеялся Толя. - Я зараз до магазину сгоняю, а ты тут побросай, побросай, - поднялся он со ступенек. Но спохватившись, тут же переиначил:
- Не, не, одного я тебя не оставлю, пойдём вместе. Ты ж опасный человек! Десантник! Не, ты шо, и правда, махался? Ну, ты даёшь! И как, головка сильно болит? Скоко шишек набил, а? Не, ты это брось, драться надо учиться смолоду. Не пробовал солдатским ремнем с бааалыной такой бляхой, нет? Ну, и не начинай…
Ну, и что отвечать вот такому? Нет, лучше лишний камешек бросить, он и бросил один, другой. Тогда и Толя нагнулся и подобрал какой-то голыш. И, взвесив его в своей большой руке, примерился и запустил по воде, и тот, как из пращи, зашлёпал до противоположного берега. После таких показательных выступлений другим в этих соревнованиях делать было нечего.
Они вышли на ту же улицу с насыпанным земляным валом посредине, пошли мимо каменных особнячков, мимо деревянных домишек и заборов, мимо памятника Ленину с неестественно длинной рукой. Верхняя половина постамента была выкрашена будто медицинской зелёнкой, а внизу для красоты шла ещё и синяя полоса. Не успели они перейти площадь, как из дверей трехэтажного здания выскочила нестарая ещё, жилистая, до черноты загоревшая женщина и, утирая косынкой лицо, заголосила:
- Ну, че за люди! Куда ни приди, всем некогда, разговаривать не хочут, нос воротят… Известно дело, человек два дня в дороге, так какими духом, понятное дело, от меня шшибает… А эти паразиты ничего не делают, токо чаи сидят распивают… И нет, чтоб кружку воды человеку предложить… Я сколь сюда добиралася, сколь денег извела… И во рту ни крошки! И где ихнюю уборную искать? - растеряно оглядывалась по сторонам женщина и, заметив на другой стороне улицы мужчин, быстро-быстро завернула за угол и пропала.
- Это у них тут начальство сидит, - показал Толя на дом. На втором этаже от углового балкона осталась только решётка ограждения. - Так канализации и у них нет, токо сортиры по дворам. Представляешь, як они зимой задницы морозят!
"Но зато какая близость к народу!" - усмехнулся беглец.
Магазин был уже близко, уже виден был двухэтажный дом с фронтоном и распахнутой угловой дверью, когда прямо на них вынесло девушек, тащивших огромный деревянный сундук. И вертолётчик тут же забыл и о магазине, и о сплаве по реке, и даже, кажется, о компаньоне.
- Девчата, шо ж вы так надрываетесь? Дайте и нам поносить.
- Ой, да мы только рады будем. Донесёте к музею? Тут рядом, на набережной…
- Куда скажете, дорогуши! - с готовностью схватил сундук вертолётчик. Пришлось и беглецу впрячься, взяться за кованую боковую ручку. И пологим переулком они стали спускаться на прибрежную улочку. Толя со знанием местных дел о чём-то расспрашивал девушек, те что-то застенчиво отвечали. Он и компаньона вовлекал в разговор, но тот, стиснув зубы, молчал, опасаясь, что боль в спине заставит его бросить сундук посреди улицы. А тут ещё железные уголки то и дело задевали ногу. Они уже подошли к двухэтажному бревенчатому зданию музея, где вход перегораживала высокая деревянная решётка, когда одна из девушек, высокая, с распущенными волосами, растерянно остановилась.
- Ой, а ключи-то у Гавриленковой! Она последняя закрывала. Я - за ключами! Тут недалеко. Подождёте? - переводила она взгляд с одного носильщика на другого, что держали на весу деревянный короб.
- Я с тобой, - отчего-то не захотела оставаться с незнакомцами вторая, совсем молоденькая, с раскосыми голубыми глазами.
- Вы постойте тут, мы быстро! Подождите, хорошо? - допытывалась высокая, в открытом сарафане. Толя мог бы и ответить, но почему-то молчал, не отрывая глаз от её белой потной шеи. Почувствовав какую-то заминку, беглец поднял голову и сам невольно задержал взгляд. Девушка была такая натуральная: рассыпавшиеся по голым плечам русые волосы, золотистый пушок на длинных ногах, тёмные влажные подмышки…
- Вы только побыстрее, - выдохнул вертолётчик и скомандовал: опускай!
Девушки скрылись, а беглец, чертыхаясь, сел на сундук передохнуть, рядом бухнулся Толя и сходу стал оправдываться:
- Знаю, знаю, что ты хочешь сказать. Ну, занесём этот гроб, шо такого? В знак благодарности нам чаёк заварят. Ты против чая?
- Толя, о чём ты? Какой чай?
- Попросим, нам всё дадут. Не кривись, не кривись, я не про то, шо ты подумал. Я про варенье и бублики!
Не хотелось ни чая, ни бубликов, ни приложения к чаю - неизбежного общения. Он уже приготовил доводы против посиделок в музее, как из-за дома выбежали девушки, загремели ключами, открыли сначала решётку, потом тяжёлую дверь.
- На второй этаж занесёте? - с надеждой спросила высокая девушка.
- Занесём, занесём, куда ж вас девать? Коля, ты давай - иди впереди! Токо предупреди, если надумаешь эту бандуру бросить! Впереди, конечно, неудобно, но… - не договорил вертолётчик.
"Ну, что замолчал? Почему не говоришь, что идущему внизу нести тяжелее", - старался перетащить сундук на себя беглец.
- Не дёргай, не дёргай! Он же тебе ноги поотбивает, - глухо ворчал снизу Толя. И по скрипучей крутой лестнице они внесли сундук в какую-то комнату, где на полосатых половичках стояли прялки, чугунные утюги, глиняные горшки. И не успели компаньоны оглянуться, как в комнату набились ещё три или четыре женщины. Господи, сколько же их здесь?
- Что ж вы сами носите такие тяжести, а, дорогуши? Или в вашем городе мужики повывелись? - весело прокричал женщинам вертолётчик. Замечательно переключая на себя внимание, он возвышался над этим цветником, высокий, белозубый, да ещё и весёлый, и женщины смотрели на него как на взошедшее после пасмурных дней солнце.
- Да ничего у нас нет, и мужчин тоже. А вы откуда у нас?.. Проездом в вашем городке, вот жизнь изучаем… Так, может, останетесь? Нам такие нужны… А чаем напоите?.. Да отчего ж? Воды не жалко, вода у нас есть. Вы к нам надолго?.. Если приветите, то почему нет?
- Как, Коля, задержимся? - крикнул в спину компаньона вертолётчик, тот в сторонке рассматривал прялки с утюгами.
- А музей моему товарищу покажите? Любит он музеи…
- Покажем, покажем! Вот Люба и покажет, - и потому, как засмущалась высокая девушка, стало понятно: Люба - это она. Женщины тут же расступились, и девушка повела их сначала по коридорчику, потом пригласила в комнату с портретами в красном углу. Бледное неживое лицо правителя было хмурым и брезгливым, зато младшенький сиял радостной улыбкой. Они что,] так парно и висят по кабинетам? А Толя, оценив иконостас, с самым серьёзным видом посетовал:
- Девчата, а шо ж это они так, без рушничков, висят? У вас же есть полотенца с петухами? И лампадки, лампадки где? Не, без лампадок низзя! А молебны за здравие справляете? Нет? И поклоны не бьёте? Нехорошо! Вы прямо с утра, как приходите на работу, так становитесь в рядок и кланяйтесь, кланяйтесь…
Девушка хихикнула, но от греха подальше предложила:
- Я могу провести экскурсию, начиная с древних времён…
Какая экскурсия! Не надо никаких времён - ни древних, ни нынешних, досадовал беглец. Все приличия соблюдены, через минуту-другую можно и откланяться. Вот и кепку снимать незачем! Если только посмотреть, что развешено на стенах. А по стенам были развешены фотографии: казаки в папахах, фронтовики, теперешние мальчишки при параде у знамён… В стеклянных витринках - солдатские фляжки, портсигары, полевой бинокль… Он обходил зал с высокими окнами в малиновых шторах и время от времени застывал на одном месте и, вытягивая шею, наскоро читал надписи, не забывая через открытую дверь смежной комнаты держать в поле зрения неугомонного компаньона.
Толя сидел в музейном кресле, закинув ногу на ногу, и что-то непринуждённо рассказывал. Его баритон уже набрал особый бархатный оттенок, и девушка Люба отвечала ему высоким голосом, переставляя что-то на столе. И всё смеялась, смеялась, то и дело откидывая на спину длинные волосы. Но вот пробежала юная сотрудница с чайником, и будто ей вслед прозвенел резкий телефонный звонок, и Люба затараторила в трубку:
- Да, да! Помогли сундук занести. А вы откуда знаете?.. Вот смотрят нашу выставку… Нет, не из Москвы… Да, поняла. Ждём… Шуру вот домой послала, пусть чай вскипятит… Так ведь сервиз в вашем кабинете стоит… Хорошо, хорошо. - И, положив трубку, девушка Люба, недоумевая, пояснила:
- Вот видите, уже все знают, что у нас гости. Сейчас из администрации наша заведующая придёт, говорит, будет и Светлана Николаевна из отдела культуры…
И тут же за спиной беглеца прошелестело: "Вот так всегда, как появится какой мужик, так сразу бегут… А тут целых два!"
Этого только не хватало! И пришлось стать на пороге, и прервать приятную беседу.
- Извините! Толя, заканчиваем визит, мы опаздываем. - И вертолётчик подчинился тихому голосу, тут же подскочил с места: действительно, пора!
- Девушки, рады были познакомиться, в следующий раз продолжим, на чём остановились, - утешая музейных дам, отступал вертолётчик к выходу. А те, не понимая поспешности ухода гостей, не скрывали разочарования: ну, что же вы… как же так… а чай?
Вырвавшись из музейных дверей, Толя миролюбиво согласился:
- Ты прав, баб многовато, а если ещё и начальство припрётся, то точно будет - туши свет, гаси фары! - И, притормозив у самого берега, стал расстёгивать рубашку.
- Но всё было не без пользы, я тут тебе гостинчик припас, - вытащил он припрятанную на животе фотографию.