- Дак понятно, не просто так из Читы в Кокуй катаются. Ну, што стоим, пошли, пошли, там всё и расскажете, - повернул к дому старик. Он что-то нажал на калитке, она тут же открылась, и показался заросший травой двор, и бревенчатый домик с кирпичной пристройкой, и дальний огород, и речка за огородом. Все трое гуськом пересекли небольшое пространство и поднялись на крыльцо. Терраска была просторной, стояли там две широкие лавки и старый кухонный стол с электрической плиткой на двух кирпичах. Привет Оловянной! И старик, не снимая рюкзака, тяжело сел на лавку и жестом показал: что стоите, садитесь.
- Ну, здравствуй, Толик! Вспомнил таки… С весны обещался… Ну, хоть так, хоть так…
- Понимаешь, дед, работы невпроворот… Давай, рюкзак сниму, - кинулся он к Василию Матвеевичу и через голову снял со старика поклажу и поставил рядом на лавку.
- Ты сядь, сядь! Не мельтеши…
- Дед, а где собака? Мы подошли, стучим, никто и не гавкнул…
- Сдох Джек… Весной и сдох, таки вот дела. Ну, какими судьбами в Кокуй прибыл? Сказывают, машин накупил? И гараж новый построил, нет ли? А сюды што ж без машины? Иль где в другом месте поставил?
- Вот, представляешь, дед, я - и без машины! Як воно, диду, життя?
- Толик, говори по русскому! А то я теперь не дослышу, так и не пойму…
- Как жизнь, спрашиваю?
- Дак што я? Дожитки доживаю…
- Дед, ты это брось! А ты не женился? Надо завести какую-нибудь приходящую. Будет кому стакан воды подать, - давал неуместные советы Толя.
- Стаканами не пью. А ковшик мне и соседи подадут.
- А где соседи, улица как вымерла…
- А ты чего хотел, штоб они тебя встречать вышли? Заняты люди, кто чем, у каждого свои дела, как-никак день-то рабочий.
- И у нас дело. Но для смазки разговора я в магазин смотаюсь, - запросился на волю вертолётчик. - Водка у нас с собой есть, но мало…
- Ты место не нагрел, а уже бежать! Не гимизись! Пустое это! И накормлю вас, и стопку поднесу… Я уже думал, не увижу тебя… Звонил как-то, сказали, мол, в поездке…
- Дед, прости! - бухнулся вертолётчик на колени. - Прости дурака!
- Толя, Толя! Штой-то я тебя не узнаю! И не пьяный вроде, - растерялся старик, хотя и он разгадал этот нехитрый вертолётный маневр: бухнуться на колени и повиниться, а то словами говорить долго. Старик положил руку на покаянную голову: встань, встань! И, вскочив на ноги, Толя уже частил весёлым голосом:
- Дед, я в магазин, а? Знаю, знаю, у тебя всё есть, но ты ж и нас пойми: явились, как снег на голову… И едим много! Правда ж, Коля? - похлопал он по плечу компаньона: мол, подтверди! А тот совершенно не знал как себя вести рядом с таким непредсказуемым субъектом, как вертолётчик. Вот куда он собрался?
- Я быстро! А вы тут без меня не скучайте! - и, подмигнув, Толя выскочил из дома, и через минуту его голова проплыла поверх забора. А старик, ещё не притушив улыбку, рассматривал незнакомца.
- Ну, што ты с этим Толиком сделаешь? Отчаюга! Как здоровье-то у него? А то он такой, што жаловаться не будет…
- Насколько я знаю, у него всё в порядке, - успокоил старика гость.
- А ты, значит, товарищ евошный? Вместе робите? Ну, и хорошо, ну, правильно, - непонятно что одобрил старик. Он был так откровенно рад появлению Толи, что даже приложение в виде неизвестного товарища воспринял как должное.
- Ну, тогда што… Тогда, паря, давай готовить на стол. Картох сварим, селёдки почистим… Давай во двор, под навес, там сподручнее!
Под навесом, вытащив из-под лавки ведро с картошкой, Василий Матвеевич, вручив гостю маленький тонкий ножичек, выставил на стол миску: сюды клади! И, потоптавшись, повернул к дому: пойду, воды согрею. Вернулся он минут через семь, а гость всё ещё возился со второй картофелиной. Он так старался и, вроде, выходило хорошо, аккуратно, но старик, понаблюдав с минуту за его неловкими движениями, не выдержал и, вынув из его рук нож, быстро начистил большую миску картошки.
- Дома, наверное, не знаешь, с какой стороны к плите подойти, а, паря? А мужик сам себя должен обслуживать. И жене подмога, само собой, не помешает. Ты как, женатый или бессемейный?
- Женат, - отчего-то вздохнул гость.
- Не мастак ты руками, значит, робить. Или чем другим бабу берешь? - без улыбки ждал ответа старик.
- Уже ничем не беру! - признался тот. И тут же понял: его пристально рассматривают. В чёрных узких глазах старика читалось… Что? Удивление? Он выдержал взгляд, но когда уже был готов признать: "Ну да, тот самый!", старик, неловко закашляв, переключился на рыбу.
- Хорошие сёдни в магазине селёдки… Какого лука будем, головкой или зелёного? Зелёный у меня в огороде до снега стоит.
- Как скажете.
- А ты сам-то как? Мнение твоё, какое?
- Да какое у меня мнение…
- Ты это, паря, брось! У человека должно быть всегда своё мнение…
- Согласен. Только в мелочах я не принципиальный, а тем более в гостях. И лук не мой, и селёдка не моя…
- Тоже правильно. Правильно, говорю, рассуждаешь. Бывалый парень, а? Мать с батькой живые ещё?
- Живы. Надеюсь, живы.
- Видать давно был у родителёв?
- Давно, - опустил голову гость.
- Что же это ты? Всё по свету носит?
- Да вот как-то так…
- Нехорошо. Сам уже сивый, должон понимать, што им немного осталось…
Узловатыми и плохо гнущимися пальцами старик ловко снял кожицу с двух селёдок, вынул внутренности. Завернув всё это в газету, бросил в маленькую топку стоящей рядом железной печки на высоких ножках. - А сходи-ка, Николай, в дом, там картоха, поди, уже закипела, так ты крышку-то сдвинь! Там и хлеб на столе лежит, хлеба могёшь нарезать? Свежий сёдни, мяконький! А то, как ни придешь в магазин, а он у них всё чёрствый да чёрствый…
Пока ждали Толю, вынесли раскладной стол из дома, втиснули его между лавками на веранде и разложили еду: и сизые кусочки селёдки, присыпанные зелёным луком, и белые ломти варёной курицы, и жёлто блестевшие соленые грибы, и серый хлеб в плетёной корзинке. Старик осмотрел стол: вроде, всё путём, но его тёмные руки всё что-то беспокойно переставляли с места на место. Наконец, достигнув некой застольной гармонии, старик успокоился.
- Ну, всё готово… Толик гдей-то задерживается… А ты евошный товарищ, друг, значит? Ну да, ну да! И как там жизнь в городе? Какие, паря, там теперь заработки?
- Да по-разному, Василий Матвеевич, но при желании заработать можно.
- А ты что ж? Такого желания не имеешь?
- Отчего же? Но не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями.
Помолчали. Слышно только было, как на плитке булькала картошка, для духу старик бросил в кастрюлю большую луковицу и какую-то приправу. И дух действительно был пряный, сытный. "Господи, зачем я здесь? - рассматривал беглец серую бревенчатую стену. - Теперь вот сиди, вымучивай из себя какие-то слова… В доме, наверное, есть телевизор… Нет, не надо ничего! И куда подевался Толя? Ну да, как же без вертолётчика? Кто ещё прикроет щитом…"
- А вот и он! - обрадовал старик, видно, и ему было тягостно с чужим молчаливым человеком. И вот уже видно, как Толя закрывает калитку, как идёт к дому, и через минуту он, улыбающийся, с пакетами в руках уже на веранде.
- Как вы тут без меня? - пытался понять он обстановку в доме.
- Товарищ твой штой-то заскучал…
- А он по жизни такой. Ты, дед, не обращай внимания! А шо это вы в доме разложились, а не на воздухе?
- Так пить будете, а у тебя голос громенный. Соседи будут знать, што гулянка какая-то.
"Предусмотрительный старик, понимающий. Понимающий что?"
- Вот коньячок, вот и пивко, - выставлял одну за другой на стол бутылки Толя. А потом ещё помидоры, яблоки, конфеты…
- Куда ты стоко? Иль вы напиться хотите?
- Какой напиться? Шо тут на троих мужиков? Кто хочет водочки, а кто вот это пить будет, - и, коротко взглянув на компаньона, вертолётчик подвинул в его сторону пузатую коньячную бутылку.
- Штой-то ты, Толик, разошёлся? Вы это съешьте, что на столе. А пиво давай на холод.
В просторной кухоньке старик открыл полупустой холодильник, и Толя стал выкладывать туда припасы.
- Я, дед, на могилку хожу, ты не сомневайся, - стал он уверять старика.
- Невестку мою видаешь?
- Она всё плачется: жалко, мол, Сашка! А сама через три месяца уже другого завела. Могла б и потерпеть, хорошая вдова до году платочек носит…
- Ну, это такое дело, Толя, не нам решать… Я то печалюсь, што внучек она сюды не пускает. Отвыкают они от деда. Раньше по телефону младшенькая-то часто звонила. Но штой ты теперь сделаешь? - прервал старик сам себя. - Давай, за стол, а то мы твово товарища оставили, сидит один… Кто он есть такой? Я ни от Саньки, ни от тебя никогда не слыхал про него.
- Дед, шо я могу сказать? Если в двух словах, не повезло мужику в жизни. Так что немного тронутый на почве жизненных обстоятельств…
- Ну, ну, - пробормотал старик. - А то я смотрю, у него глаза как чёрной водой залило…
Усевшись за стол, вертолётчик повернулся к тронутому жизненными обстоятельствами товарищу и щёлкнул пальцем по коньячной бутылке: налить? Тот помотал головой: нет, я как все! И Толя, вздохнув - и тут не угодил! - стал аккуратно разливать водку, напевая: Водочку льём, водочку пьём, водочкой только живём! Любил Сашко её петь, а сам, главное, не пил, ну, рюмку, не больше…
- Это верно, не любил пить, а, вишь, как вышло. Говорят, тот, другой, сильно пьяный был…
- В дугу пьяный… Дорога, она такая - или ты кого, или тебя кто-то! Давайте за Александра Васильевича!
Подняв рюмки, гости выдержали паузу, не скажет ли что-нибудь Василий Матвеевич, но тот промолчал, и тогда, не чокаясь, выпили. Отставив свою стопочку, старик перекрестился и взялся за вилку, вслед за ним потянулись за едой и гости. А уж когда выпили по второй и почувствовали себя свободней - да и хозяин размяк, Толя и приступил к главному:
- Мы, Матвеич, хотим вниз по Шилке сплавать. На лодке…
- А на кой ляд? - непонимающе рассматривал гостей старик. - Зачем на лодке-то? А на теплоходе? На "Заре"? Она через день вниз ходит…
- Это вроде как теплоход, токо маленький, - пояснил Толя компаньону. - Говоришь, не каждый день? Так в том и дело, а мы на лодке по своему расписанию пойдём. А то скоко в Забайкалье живём, а ни разу не сплавлялись…
- А как же вы так собирались, што у вас с собой и нет ничего? В Чите и лодки всякие с моторами, оттуда по Ингоде можно было добраться до Шилки и дальше идтить… Толя, я тебя не узнаю! Ты ж вроде деловой, и Санек всегда говорил: "Толян - голова!"
- Ну, так вот получилось, - начал, было, Толя, но старик, досадливо махнув рукой, не стал слушать.
- Дак ежели не хаживали оба, то крепко рискуете… Шилка такая речка! Пороги, быки, скалы то есть, посреди русла. А ближе к Аргуни, так там берега отвесные! Может так шарахнуть, что и костей не соберёте! А водовороты! Вот Чёрная впадает в Шилку, чёрт, а не речка, так крутит, што опрокинет лодку за милую душу…
- Но люди как-то плавают?
- Плавают, отчего не плавать. Так они живут речкой. Вы, право слово, чумные! Мужики, вроде, не молоденькие, а што это вам приспичило?
- Ну, так я ж говорю, ни разу не плавали… Короче, приспичило, дед, приспичило.
- Ему? - показал коричневым пальцем старик на молчаливого гостя.
- Можно сказать и так, - подтвердил тот. И вертолётчик тут же толкнул под столом ногой: помолчи пока.
- А то я и думаю, што это Толик хочет машину на лодку променять? Ну, раз приспичило, берите мою, она в сарайке стоит. А хотите, так и новую можно купить. Наш завод до чего дошёл: раньше катера строили, а теперь лодки деревянные клепают, мебель собирать стали…
- Нам и старая сгодится…
- …И ты скажи, речка-то как обмелела, - толковал о своём старик. - В иных местах вброд переходят, тракторами переезжают, право слово, тракторами! Когда такое бывало, чтоб по речке на тракторе? Дам я вам лодку, дам. Тольки тут такое дело, мотора-то у меня нету. С месяц как продал тут одному. Мне ж Сашка "ямаху" эту привёз ещё годов пять назад… Ох, и мотор был, право слово - зверь, а не мотор. А приёмистый какой! Но, главно дело - приспособлен к мелкой воде, можно было под углом ставить… Вот этот парняга и пристал: продай, дед, да продай. Ну, я подумал, подумал и продал. Я ж теперь - всё! Отплавался! - И старик, кашлянув, торжественно завершил. - Я, Толик, и машину продал! Вот так вот!
- Дед, ну ты даёшь! Как же без машины? - ахнул вертолётчик.
- А на кой она теперь? Внучкам она не нужная… Если только тебе, так и тебе она зачем? Надо, как говорится, подметать за собой, прибираться. Эх, знать бы, што вы заявитесь, приберёг бы мотор… Надо было позвонить, Толик, предупредить.
- Ага, предупредить надо было, предупредить, - искоса взглянув на компаньона, усмехнулся вертолётчик.
- Ну, тогда можно и тут моторку найтить. Вот у мого соседа и моторка есть, и парень евошный на каникулах. Сговоритесь, так он за деньги и повезёт. А если на веслах, то берите мою лодчонку. Тольки как бы не рассохлась…
- Мы токо… это… назад вернуть не сможем.
- А вы куды это собрались, обормоты? Не в Китай ли? Штой вы не договариваете…
- Тут, Матвеич, какое дело… У Николая проблема с документами, а ему край в Хабаровск…
- Так надо было на станцию, там попросились бы в вагон, проводницы берут. За деньги што ж не взять…
- Это раньше, дед, можно было, а теперь на дорогах строго, закон приняли такой: кто без документов - террорист. Слышал же, машину взорвали. И с заставы хлопцы сбежали с оружием… Теперь кругом патрули, и на железке, и на трассе, и получается, честным людям без документов нету хода. А к космонавтам токо попасть, такое припишут - не отмоешься… И от шо теперь Николаю делать?
- Потерял, говоришь, документ? - строго посмотрел на Николая старик.
- А ему к жене надо срочно, а то, сказала, разведётся. Уехала она к родителям от него в Хабаровск, - на ходу завивал подробности вертолётчик.
- Ну, потерял и потерял, так из дома должны подтвердить: есть такой, прописанный. В милицию заявление снесёшь, расскажешь: мол, так и так… Они там справку какую-никакую дадут, и лети до жены голубем.
- Так в том-то и дело, шо он завязывал уже не раз. Не, нет он ещё белочек не ловил, токо баба у него злая. Последний раз говорит, сходимся! А как узнает, шо паспорт потерял, сразу поймёт - это по пьяни, - несло всё дальше в дебри вымысла компаньона. - Не хочет он ей говорить, шо паспорт потерял. Обещал в окончательную завязку уйдёт… Ну, не удержался мужик, выпил, и так неудачно. Главное, Коля - мужик хороший, но баба у него такая стерва… И не спорь! - повернулся он к компаньону. - Ты её всё защищаешь, а она стервоза… Я б так давно развёлся! - Беглец, сцепив пальцы в замок, еле сдерживался, слушая вертолётную ахинею.
- А што это ты за него всё рассказуешь? Што, Николай, молчишь? Где паспорт-то потерял? Надо было у людей поспрошать, может, его в милицию давно снесли…
- К сожалению, я не помню, - теперь пришлось врать самому.
- Дак вам куда надо-то? Вы што, в Хабаровск на лодке?
- А нам поближе к Могоче добраться, а там Коля сядет на поезд.
- А што же, в Могоче закон, который про террористов, не соблюдают? - сходу уличил старик. - Тебя, Толик, што, до сих пор тянет туда? - непонятно для беглеца спросил старик.
- Ну, можно сказать и так, - поспешил тот с ответом. - Знакомая там у меня на станции… Ну, так лодку покажешь, дед? Або вжэ жалкуешь?
- Ты эти хохляцкие штуки брось! Набуровил семь бочек арестантов! Ну, раз не хотите говорить, неволить не буду! Токо не забывайте: по Шилке пограничники на своих "Аистах" ходят, они могут остановить, документ спросить.
"Где вертолётчику думать о таких мелочах, беглый ведь не он. Ну, летун!"
- А если туристы сплавляются, они что, должны разрешение получать у пограничников? - не удержался беспаспортный гость.
- Насчёт туристов не знаю, а местных они не трогают, но документ должон быть. А ты что ж, Толя, не знал, что там их база? Так и называется - Сретенский погранотряд. Я, когда работал, так мы в затоне рядом стояли.
- Кого они там ловят? Граница же чёрте где…
- Так кого прикажут, тех и ловят, больше, конечно, залётных на машинах, которые рыбу сетями ловят. И если на лодке, то могут и остановить, проверить. У тебя-то, Толик, есть паспорт? Вот! А Николай скажет, што дома забыл, адрес скажет, они запишут, проверят. А ты подтверди: так и так, товарищ мой, знаю его. Повинитесь: мол, не знали, што тут такие порядки. Но это когда остановят! А вы не балуйте, и никто вас не тронет. А вот на "Заре", там беспаспартно, плотишь деньги - и езжай себе…
- А как узнать, пойдёт ли теплоход завтра? Может, нам в Сретенск вернуться? - упёрся он взглядом в компаньона. Ведь никакого сплава на лодке не может быть по определению. Спасибо старику, прояснил детали!
- Да бог с тобой, паря! Счас позвоню и узнаю, - встал из-за стола хозяин и, держась за стену, открыл дверь в дом.
- Ты шо, серьёзно хочешь пароходом? - скосил глаз Толя.
- Давай договоримся: на ходу ничего не выдумывать.
- Не на ходу, а по обстоятельствам…
- Надо было мотивировать наше путешествие. Василий Матвеевич прав, концы с концами не сходятся. Даже с учётом моей алкогольной биографии…
- Она не твоя, а Колькина… Ты ж не Коля! А шо, плохо придумал?
- Свою биографию пересказал? Ну, сам подумай, зачем без документов нужно ехать в Хабаровск? По твоей версии, жена мне не простит потерю документов, а я, выходит, сам на это напрашиваюсь? Никакого здравого смысла! Не можешь врать, не берись!
- Какой, ё, здравый смысл, если тебя баба бросает? Ты это… любишь, а она бросает! Я ж хотел, шоб у деда лишних переживаний не было, ну, и ты не мандражировал. А ты прямо как военное начальство: те сначала берут мужиков в армию как здоровых, а потом спрашивают как с умных. Я ж тебе говорил: у меня головка слабая. И если не нравится, бреши дальше сам!
- Зачем, собственно, врать? Да ещё с этими дурацкими подробностями? Можно ведь было ограничиться тем, что потерян паспорт, а ты такого насочинял… И потом, у меня что - лицо алкоголика?
- Не знаю, шо там на твоём лице было раньше, теперь лицо с глубокого похмелья, - расхохотался вертолётчик. - Я понимаю, конечно, что такое лицо может быть и после глубоких раздумий. Остынь! Остынь! Дед идет!.. Ну, и шо там? - с преувеличенный интересом спросил Толя, замер и беглец: ну?
- Завтра утром должон придтить от Куярок, а после обеда, - говорят, опять вниз отчалит…
- Это хорошо, но запасной вариант не помешает, - решил по-своему Толя. - Дед, показывай лодку!
- Дак вы и не поели, давайте оприходуйте стол, а опосля? сходим, посмотрим. - Но не успели они выпить ещё по рюмке, как распахнулась калитка, и во двор вошла женщина, на вытянутых руках она несла блюдо, накрытое полотенцем. И, отогнув занавеску на входной двери, встала на пороге.