- Эх, сдал дед и здорово сдал! Вот так живёшь, колотишься, гребёшь под себя, а на гада всё это надо, а? А какой мужик был бравый… Брось ты караулить ту печку, если и прогорит - не страшно. Там зараз такой жар, шо полыхнёт сразу и сырое полено. Давай на травку, позагораем! Последнее солнце, скоро похолодает, дожди зарядят… - растянулся на одеяле вертолётчик.
Тогда и беглец, бросив футболку на лавку, вышел из тени: да, скоро солнце будет недоступным, и снова на долгие годы. И греть будут только воспоминания о нескольких днях в августе, и будет он вспоминать эту быструю речку, эту ветлу, это почерневшую баньку, это горячее светило…
- А почему ты не рассказал Василию Матвеевичу правду о смерти сына, - зачем-то упрекнул он Толю.
- Рассказать про то, шо сын покончил жизнь самоубийством и как это сделал? Зачем отцу знать? Про это и дочки не знают. Сашко давно, я предполагаю, задумал, а я как раз в отъезде был! А уезжал, он весёлый такой был…
- Выла, наверное, какая-то причина?
- Какая причина? Не было никакой причины! Вот и дед стал бы думать…
- Ты ведь говорил, он воевал в Чечне… Знаешь, есть такое состояние - посттравматический синдром…
- Какой, ё, синдром! Не было у него никакого синдрома, спокойный был мужик. Ну, горел, ну, падал, так кто не горел, кто не падал… Не, Сашко слабаком точно не был!
- Дело не в слабости, а совсем в другом - в чувствительности, в недовольстве собой, в усталости от жизни…
- Ты шо ж, думаешь, я не понимаю? Но не должно так быть, не должно… Кто-то скупо и чётко отсчитал нам часы, - начал Толя и оборвал. Слова забыл? И пришлось напомнить:
- …Нашей жизни короткой, как бетон, полосы.
- От-от, такой, гад, короткой! А давай до речки! Тебе в воду пока нельзя, у тебя ножка больная, а я искупнусь, - подхватился Толя и скачками побежал к воде. На мостках он скинул кроссовки и красные носки и зашёл в воду - мелко! И, только добравшись до середины реки, лёг на спину и поплыл. Спортсмен!
А вернувшись, застал компаньона за стиркой.
- О! Добрался Мартын до мыла! Там же вода нагрелась, а ты тут холодной, - брызгал Толя водой. И, присмотревшись, присвистнул:
- Ты шо, и мои носочки стираешь? Ё! Это ж кому рассказать!
- Имей в виду, это стоило мне острых душевных переживаний, - не поднимая головы, внёс ясность в гигиенический вопрос подопечный.
- Не, ты как стираешь! Кто так делает, а? Дай сюда! - выдернул Толя из его рук намыленные тряпочки и, натянув на свои Длинные пальцы, стал изображать энергичное мытьё рук: во как надо! Его мокрое тело было всего в полуметре, и с такого расстояния были хорошо видны разнообразные шрамы. В городе Шилке он и не обратил внимания, не присматривался, а тут совсем близко настоящие зажившие раны. Откуда?
- Во! Теперь, прополощем - и готово! - повернулся к нему вертолётчик, и пришлось отвести взгляд. - Как там наша печка? Подкидывал? Зараз проверим, - кинулся он к бане и, вернувшись, бухнулся на зелёное одеяло.
- Всё нормальком. Я уже заслоночку прикрыл, ещё часок - и можно париться… А венички как пахнут! Слухай, шо ты всё ходишь, горизонт закрываешь? Не маячь, садись! Если беспокоишься за носки, то сохнут уже, сохнут, там же бак горячий!
Не успел беглец опуститься на подстилку, как почувствовал под собой что-то твёрдое. Отодвинувшись, увидел две большие чёрные пуговицы, пришитые с краю одеяла: а это для чего?
- От шо значит человек в армии не служил. Ото, где пуговицы, та сторона для ног, ферштейн?
- Понял! Понял, что это одеяло ещё бойца Красной армии.
- А ты что ж, по болезни мимо службы пролетел или на хитрой кафедре обучался?
- На хитрой, на хитрой… Ты лучше расскажи, что это у тебя за царапины? Бандитская пуля?
- Если на груди, то это - Кандагар или Кундуз, не помню, - небрежно передёрнул плечами вертолётчик.
- Ты что, в Афганистане служил?
- А шо тебя удивляет? Я ж военный!
- И долго воевал?
- Полтора года.
- Что, и стингеры видел?
- Ага, они до нас в гости ходили…
- А сколько звёзд упало на погон? - поднял беглец два пальца: лейтенант?
- Неа, - без улыбки помотал головой Толя. Пришлось выставить три пальца и на Толино "нет" прибавить ещё один: а так? Вместо ответа тот показал большой палец.
- Маршал, что ли?
- Ну, ясный перец, ты других званий и не знаешь. Не хочу тебя расстраивать, но майор я, всего-навсего майор. Это ничего, шо с тобой не командарм рядом сидит, а?
- Да нет, это ты меня извини. Мне-то никогда не стать майором… Я только лейтенант и, к сожалению, не военно-воздушных сил - химических войск.
- Не прибедняйся! Успел же генералом побывать, хоть и гражданским. Но, как сказал известный тебе полковник Абрикосов, триппер и штопор на погоны не смотрят!
- Ну, спасибо, утешил. А этот шрам на спине откуда?
- Это уже в Якутии…
- А там что, тоже стреляли?
- Ничего особенного, так, производственная травма…
- Слушай, у тебя за Афган и награды есть?
- А як жэ!
- Ну, и как служилось? Расскажи что-нибудь…
- Чито-нибудь? - усмехнулся майор. - Чито-нибудь расскажу. Хочешь страшное? Ну, слушай, токо потом не говори: ой, боюсь, ой, боюсь… Прибыл как-то в полк проверяющий генерал и запросился до нас в модуль, хотел, значит, к народу ближе, посмотреть, как офицеры живут. И был тот генерал такой, шо поперёк себя шире, видно, любил пожрать. А мы как раз на примусе плов забацали, ну, и выпили, само собой. И генерала шо-то быстро и не по делу развезло, бухнулся он кверху дымоходом и отключился. Ну и остальные угомонились рано, на полёты ж до восхода солнца вставали, пока жары не было… Мы спецназ перемещали, то сбрасывали, то подбирали, как говорится, в тылу противника… Весёлые ребята были! Представляешь, двухметровый амбал в бабу переодевался! Да на такого хоть три паранжи накинь - Гюльчетай ещё та! Короче, господа офицеры, укушавшись, залегли, кое-кто уже и похрапывать начал, когда этот генерал из свой пушки, бааалыпого такого калибра, да без предупреждения, да залпом! Короче, запустил снаряд, и сам же первый подхватился: "А! У! Стреляют! Окружили!" Тут и охрана, автоматчики его заскочили, думали, у нас шо-то взорвалось. Так шо ж ты думаешь? Этот дядя первым и разоряться стал: "Доложите, мать вашу, обстановку!" Ну, Ваня Ломейко, блудила, штурман такой был, и доложился: "Газовая атака, товарищ генерал-майор, успешно отбита! Потерь среди личного состава нет!" Веришь, нет, а полк дня три ухахатывался, Ваню заставляли по десять раз пересказывать! Мы смеялись, а генерал сам себе наградной листочек оформил, на героя постеснялся, а на "Боевое Красненькое Знамя" выписал, ну, и нам "Звёздочек" тогда насыпали. Ну, как история?
- Да страшный рассказ, особенно эти… физиологические подробности. А ты, значит, служил извозчиком и ничего героического с тобой не происходило…
- Героическое? - развернулся гневно майор. - Какое, ёхэн-бохэн, героическое? Не было ничего героического! Везем раненых, и вцепится в тебя какой-нибудь пацан, и просит: "Дай руку". А у него кровь через бинты пульсирует, прямо фонтанчиком бьёт, и губы синеют, и весь он тут, прямо при тебе, и умирает… Видел бы ты военные морги! Они там и в Кабуле, и в Шинданде, и в Ваграме были. И лежали в тех моргах мужики - все молодые, красивые и, шо характерно, все до одного мёртвые… Веришь, я с тех пор не могу на военные парады смотреть. Соберут вместе отборных мужиков, покажут как породистых лошадей, а потом возьмут и, как мусор, в топку и бросят… А физиология? Так, если разобраться, за неё награды как раз и дают! За то, шо человек, когда припекло, не блажил, на коленях не ползал, и, главное, мочился как положено, а не в штаны! А, ты думаешь, за шо тебя уважать будут? Так за это самое и будут!
И, помолчав, потребовал: "Всё, давай в баню! А то мы уже улицу греем!"
В бане Толя не упустил случая и полечил спину компаньону. Нет, нет, веником не прикасался, а так искусно гонял горячий воздух над телом, что только оставалось, что постанывать да терпеть. Беглец в долгу не остался и, хоть и неумело, но отхлестал, как и просил вертолетчик, от души. Толя несколько раз голым выбегал из бани и, пугая аборигенов криком, обливался холодной водой из колодца. А он на такую радикальную процедуру не решался и отдыхал, сидя на лавке в предбаннике. Помывка завершилась уже в темноте, они готовы были продолжать и дальше, но вовремя вспомнили о старике, и тому достался банный жар.
Потом на веранде пили холодное пиво, и Василий Матвеевич, распаренный и благостный, всё благодарил: эх, хорошо, натопили баньку, ещё и завтра можно мыться. Он выделил гостям топчан и диванчик, какие-то слежавшиеся простынки и одеяльца, и компаньоны стали готовиться ко сну. Но в доме было душно, и решили проветрить комнату, надо было только погасить свет и открыть настежь двери и окно. Пережидали, усевшись на крыльце. Вокруг было темно и улица спала без огоньков, без звуков, где-то в доме затих и уставший старик. Толя сосредоточенно курил, и огонёк сигареты то недвижно висел в воздухе, то рассыпался искрами, когда он щелчком стряхивал пепел. Было так хорошо молчать, но не утерпелось и сказалось:
- Слушай, а почему вертолёт? Не хотелось большой аппарат пилотировать?
- Неа! Ни на истребитель, ни на перехватчик никогда не тянуло. Где ещё, как не на вертолёте, и на других посмотреть и себя показать. А тебе, шо, вертолёты не нравятся? Вертолёт - он же птица. Понимаешь, птица!
- Не волнуйся, я понятливый и даже ещё обучаемый! - Только вспомнилась та, хвостатая, чёрная на фоне раскалённого неба, и холодок пробежал по спине. А Толя вспыхнул от вопроса как спичка.
- Ты как выйдешь на волю, купи себе какой-нибудь современный пепелац. Знаешь, такой из титана и стеклопластика, аквариум такой… И не бери двухместный, не надо, бери побольше. И двигатель обязательно инжекторный, он лучше карбюраторного, если движок заглохнет на небольшой высоте, всегда можно погасить вертикальную скорость… И сам лётные права получи… Сорок часов - и права в кармане! Я б тебя за два часа научил! А иностранческим геликоптером можно двумя пальцами управлять…
- Ты что, нарочно? Не понимаешь, кому советы даёшь?
- Да выйдешь ты, выйдешь! И скоро, от побачишь…
- Ну, ну! Ты ещё и анестезиолог, - приглушил вздох беглец, а вертолётчик продолжал набирать высоту.
- Летишь, вроде сам крылья раскинул. А земля с высоты - это ж… - не находил он слов. - Шо там, за облаками, ловить? А я такую красоту видел! На Камчатке, помню, сели на сопку, на таку нызэньку, круглэньку… Кругом стоят такие высокие, на вершинах ещё снег, а на этой - трава ковром, а из травы ветки вроде как яблоневые, и цветы похожие… Кинулся на траву, а она як перина - густая, густая, а по небу кучки, слоечки плывут…
- Что, что над тобой проплывало?
- Ну, облака слоистые, облака кучевые! А рядом моя птичка стояла…
- А ты, оказывается, романтик! Прямо Вин, друг Криса.
- Правда, похожий? - как-то застенчиво спросил майор.
- Тебя пустить на Малхолланд Драйв, весь Лос-Анджелес ошалел бы - копия Стива Маккуина. Он отчаянный парень был, на машинах гонял, самолёт пилотировал…
- Ну, теперь, наверное, не гоняет - старенький!
- Состариться не успел. Умер в пятьдесят лет.
- Вот тут мог бы и промолчать! - после паузы вскинулся майор. И рывком поднялся и, бросив: "Айда до хаты!", кинулся в дом. Когда беглец переступил порог веранды, Толя уже вылил в большую миску остатки водки и крошил туда хлеб, потом вручил деревянную ложку и приказал: давай, пробуй!
Как заявляют представители компетентных органов, пока нет окончательных данных о том, что труп неизвестного, найденный на животноводческой ферме с. Вельяминово, это останки российского Рокфеллера.
Окончательные выводы можно сделать только после проведения генетической экспертизы. Для этого надо взять биологический материал у его родственников. И только после проведения экспертизы можно с уверенностью утверждать, что сгоревший труп - это и есть знаменитый беглый каторжник.
За последнее время становится всё больше и больше случаев противоправных действий сотрудников милиции. Так, жители с. Южного пострадали в ходе так называемого однодневного "карательного рейда" сотрудников Забайкальского РОВД по степям двух соседних районов - Борзинского и Забайкальского. Милиционеры безнаказанно хватали первых попавшихся под руку людей и заставляли их сознаваться в кражах домашнего скота. В случае отказа, по словам пострадавших, их не только избивали, но и подвергали в отделении милиции сексуальному насилию. Насилию известным способом - милицейскими дубинками.
На днях в суд направлено дело по факту торговли наркотиками среди осуждённых в одной из забайкальских колоний. Напомним, что в июле этого года сотрудниками отдела собственной безопасности УФСКН по Забайкальскому краю был задержан младший инспектор группы надзора отдела безопасности ИК-7. В ходе личного досмотра у него обнаружены и изъяты свертки с гашишным маслом. Расследование по делу установило, что младший инспектор на протяжении длительного периода времени поддерживал внеслужебные отношения с осуждёнными. Являясь должностным лицом, призванным к обеспечению правил внутреннего распорядка исправительного учреждения, инспектор хранил у себя дома наркотические средства и активно торговал ими. Дело будет рассматриваться судом в особом порядке в связи с полным признанием инспектором своей вины и раскаянием.
Отчаявшиеся жители Амурской области угрожают перекрыть Транссиб. Несколько дней назад Амурский областной суд вынес решение закрыть Дактуйскую среднюю школу, расположенную в Магдагачинском районе. Барак постройки 1937 года признан аварийным и угрожающим жизни и здоровью людей. Амурские чиновники в течение десяти лет отвечали пустыми отписками на многочисленные жалобы жителей посёлка. Стоит отметить, что в двух километрах от школы находится крупнейший на Дальнем Востоке золотодобывающий рудник "Покровский", дающий многомиллионные налоговые отчисления в бюджет.
По информации агентства Ассошиэйтед Пресс, родственники читинского узника вновь обратились с письмом к главе государства. В письме они высказывают сомнения в том, что их сын мог бежать из колонии. Родители миллиардера заявили, что, скорее всего, с ним расправились и скрывают это и от родственников, и от адвокатов.
В своём обращении они настаивают на проведении независимого расследования с привлечением международных экспертов. С аналогичным призывом к главе государства выступили и ряд правозащитных организаций.
Сибинфо: Новости и происшествия. 24 августа.
Открыв утром глаза, беглец удивился, почему вокруг всё было жёлто-красным. И голова болела так немилосердно, что тиканье часов где-то рядом било молоточками по черепу. Что это с ним? И почему так жарко, у него что, температура? Это, наверное, из-за красного ковра на стене, оранжевого покрывала, жёлтого света через занавески. А Толя где? Он должен всё объяснить. Ну да, уже не можешь обойтись без вертолётчика, нянька нужна. Но встать-то он должен сам, только встать не получилось. С трудом приподнявшись на локте, он тут же рухнул навзничь. Откуда такое состояние?
И сознание тут же услужливо предложило картинку: жёлтая миска, в миске теплая водка с размокшим хлебом… А дальше - ничего, будто обрезало. Он что, так и спал в спортивных брюках, где джинсы? Джинсы висели неподалёку на стуле, он протянул руку и чуть не сверзился на пол: голова, тяжёлая как котёл, полный воды, потянула вниз. Пришлось снова откинуться на подушку и переждать приступ слабости. Господи, отчего так плохо? И, будто в ответ, услышал над собой бодрый голос:
- Ну як воно? Шо, Колюня, поганенько? - И пришлось открыть глаза. Над ним нависло оранжевое Толино лицо. - Давай коньячку, а? - скалил зубы Толя, со вчерашнего дня ставший майором. Блестели насмешливые глаза, блестела, колыхаясь, цепочка на шее. - Трошки, грамульку, сразу лэгшэ будэ!
- Ммм… Ты… с ума сошел!.. Мы что… вчера… надрались?
- Надрались, надрались. Ты знаешь, скоко натикало? Уже без пяти двенадцать. Вставай! Экипаж дожидается! Пароход белый, беленький, чёрный дым над трубой! "Заря" в рейс идет!
- Точно? - не верилось беглецу да и сил радоваться не было. Какое, чёрт возьми, сегодня число? - Давай… включим телевизор… там… скоро новости…
- Ну, никак я тебя от этой отравы не отучу. Какие новости! Надо в норму прийти, подхарчиться, до Сретенска добраться и быть в первых рядах на посадку… Задача понятна? Вставай! - потянул Толя за руку.
И когда он, покачиваясь, встал на ноги, подтолкнул его к проему за занавеской, потом ещё к одной двери и через веранду вывел на крыльцо. Он даже самостоятельно сделал несколько шагов, но когда раз-другой ткнулся в майорскую спину, тот, обняв за плечи, повёл рядом с собой. Повёл в баню, где была теплая вода, чистые носки, и ещё пахло распаренными берёзовыми вениками. Он кое-как вымылся и даже смог поелозить по щекам бритвой, а потом попросил поправить затылок. У майора был стриженный, аккуратный, как по ниточке, захотелось такого же. А Толя вдруг загорелся и вовсе подстричь компаньона.
- Ножницами, что ли? - закапризничал тот.
- Какой ножницами? Ты в руках шо держишь? Аккумуляторный "Филипс"! Так у этого Фили и насадочка есть. Я токо сниму по бокам, а на темечке оставлю, будешь с чубчиком, уже можно перья и на пробор зачёсывать. Эх, не сообразили раньше, надо тебе было и бачки оставить!
- Ну да, мне… для полного счастья… только ба… бакенбард и не хватает, - бурчал подопечный, но голову подставил: пусть стрижёт. Оказывается, вертолетчик ещё и парикмахер! И, закрыв глаза, послушно наклонял голову то в одну, то в другую сторону, с трудом пережидая окончание процедуры. А когда благодетель поднёс зеркало, только и смог рассмотреть, что солдатский ёжик на своей башке. Фельдфебель!
- Вот, теперь у тебя вид настоящего офицера: чисто выбрит, слегка пьян, но после вчерашнего приходится дышать в сторону! - оценил свою работу цирюльник.
- Ты… ты что… вчера специально… напоил? - дыша в сторону, спросил лейтенант. - Сволочь ты, майор!
- Ага! Привык ко всему специальному, теперь рядом с тобой и чихнуть низзя, скажешь: ой, отравить хотят… Я ж такой самый был, токо у меня практика, а ты всё отлынивал, - стал объясняться вертолётчик, но тут же, заметив непорядок, потребовал:
- Ты это… застегни, застегни штанцы, а то птенчик выпадет! - и, положив руку на плечо, повёл назад, в дом.
- У меня… такое впечатление… ты меня… как… как… Абеля ведёшь… к мосту для обмена… А Пауэрс… Где Пауэрс? - спотыкаясь, бормотал ведомый.
- А этот, засранец, как всегда опаздывает, - рассмеялся майор и крепче сжал плечо лейтенанта.
И скоро тот увидел себя на веранде, на краешке лавки, умытого, стриженного - и никакого. И всё не мог взять в толк, отчего так суетятся и Василий Матвеевич и Толя. Похоже, что-то искали, кажется, чьи-то зубы. Почему зубы, зачем зубы, силился понять он.
- Ну, кто так разоружается, до самых зубов? Дед, совсем не помнишь, на какую полку их положил? - веселился майор.