Я чуть не заплакал, во всяком случае, щёки чем-то щипать стало. Схватил полотенце, быстро-быстро лицо стал тереть. Вытерлись насухо, потом вернулись в баню, оделись. Хороший человек - директор! Очень хороший! Вышли из бани.
- Хорошо, - говорю, - что директор хороший человек оказался. А то бы могли так и пропасть. Так в бане и пришлось бы жить, под скамейками прятаться.
- Ничего, - Витя говорит, - отличные люди везде есть!
- Отличные люди, - говорю, - везде есть, но дураков, как мне кажется, никто не любит.
Но главное, фуражки у Витьки-то нет, в люк упала, а ветер холодный дует, а волосы у него влажные!
- На, - протягиваю ему мою фуражку. - Прикинь!
- Спасибо! - говорит (даже слёзы у него вдруг блеснули). - Но тебе тоже она нужна! Пойдем у огня вот подсушу свою плешь.
Не далеко от Казанского собора строительство шло: частично канавы уже вырыты, частично огонь горел под железными листьями - землю прогревал.
Сняли мы один лист, огонь выше стал. Тени от нас огромные, до пятого этажа.
Потом вдруг чувствую - едкий дым!
Гляжу, рукав один у Виктора красный, словно наклеенный!
- Горишь! - кричу.
Витя рукав этот поднял, и из него язычки пламени вырвались.
Потащил я его к спуску, ледяную плёнку на воде рукой его разбил, утопил руку его, до самого плеча, а сам он словно в оцепенении каком-то находится!
Холодно всё-таки, особенно после бани!
Вытащил руку его, огонь погас, но вместо рукава - какие-то ошмётки!
- Ошмётки оторви, - хриплым голосом Витя говорит.
Упёрся я ногой в живот ему, дернул - и весь рукав вообще до самого основания оторвал.
Посмотрел Витя на рукав, моргая, потом в канал его выбросил.
К счастью, рядом тут огромные трубы лежали - для газа, залезли в одну трубу - хоть меньше дует!
Вдруг упали мы! Рабочие, оказывается, стали трубу эту в канаву катить!
- Эй! - в трубе гулко кричим. - Эй!
Остановилось кружение наконец. Заглядывает рабочий внутрь.
- Эх, - говорит, - чуть было вас не закопали! Чего это вы тут сидите?
- Греемся! - Сами дрожим.
- Да, - вздыхает, - я помню, в двадцатые годы тоже по трубам ночевал! Ладно уж!
Вынимает из сумки бутерброд с колбасой, ломает пополам, нам протягивает.
- Спасибо! - говорим.
У Витьки, я заметил, опять в темноте слёзы в глазах сверкнули. Дальше бредём в полном уже отчаянии. Вдруг Витя остановился.
- Слушай! - говорит. - Дай мне в глаз!
- Зачем?
- Ну, дай!.. Может, синяк будет!
- А зачем?
- Может, отец хоть пожалеет тогда, а так - побьёт.
- Побьёт, - говорю, - тогда синяк и будет. А может, ещё и нет. Зачем же заранее, за других, неприятности себе делать?
- Может, и правильно это, - Витя вздохнул… - Да-аа… А я ещё надеялся папе про баню рассказать! Думаю, что рассказ этот здорово бы его огорчил!
Идём по Невскому, вдруг Витька показывает на красивое здание.
- О, - говорит, - здесь же бассейн!
- Ну и что? - говорю. - Мало тебе одного бассейна, что ли? Ещё этот тебе нужен?
- Так это ж другой, - говорит. - Тот банный был, а этот спортивный!
Да. Ну и тип! Видно, жизнь его ничему не учит.
Пошли в бассейн.
Вахтёрша дремала как раз, беспрепятственно мимо неё прошли. Помылись зачем-то в душе - и в бассейн!
Действительно, бассейн прекрасный, не то что банный! И никого. Только крики наши, шлепки гулко отражаются от высокой крыши. Витя взял пенополиуретановый квадрат - на которых малышей плавать учат.
- А давай, - говорит, - кто глубже его утопит. У кого выше он выпрыгнет - тот и победил.
- Давай!
Стали засовывать эти поплавки огромные в воду, руками-ногами, нажимаешь, потом отпустишь, он выскочит, вверх взлетит, как дельфин, и шлёпнется.
"Ну, - разозлился я, - уж тут-то я своё докажу!" Засунул его изо всех сил, сам вынырнул, отдышался - гляжу, нет! Здорово я его утопил - сейчас выпрыгнет!
Вдруг что-то как даст мне в подбородок - зубы лязгнули на весь бассейн, в глазах помутнело. Гляжу - поплавок этот рядом со мной покачивается.
И тут ещё открывается крохотное окошечко под потолком, высовывается человек и кричит:
- Как вы здесь оказались? Здесь только спортсменам-разрядникам можно, а вы кто?
- Мы не разрядники, но мы хотим.
- Да нет, мы сюда только перспективных берём, а вы не перспективные.
- Почему это?
- Сразу видно.
Вышли мы наверх. Вытерлись в этот раз уже одеждой, раз уж мы не перспективные - кому нужны!
- Да, - Виктору говорю. - Как-то мы нигде с тобой не задерживаемся. Видно, потому, что собственных предложений у нас нет, идей!
Вышли, пошли.
Хоть и не перспективные мы, а мёрзнем!
Вдруг глядим - на скамейке шляпа лежит!
- О, - Витя говорит, - наконец нам счастье улыбнулось! Взял шляпу эту, надел. Всё-таки голове теплее!
Идём - Витя в огромной шляпе.
Гражданин один так и оцепенел. Долго шёл за нами - под шляпу заглядывал.
- Не пойму, - говорит, - лилипуты, что ли? Лилипуты, что ли, приехали, говорю?
Потом идём дальше, вдруг человек без головного убора догоняет нас, с милиционером.
- Вот, - говорит, - положил на секунду шляпу, а они украли.
- Бежим! - Витя кричит.
Помчались из последних сил уже.
Шляпу на урну положили, - может, отстанут. Идём - от погони уже оторвались - проходными дворами.
- Да-а, - говорю, - правильно, видно, мой папа говорил: "Путь, который к гибели ведёт, от истинного отклоняется сначала на один градус всего!"
Вспомнил я вдруг почему-то, как в автобусе с нашим учителем пения встретился. До четвёртого класса у нас пение было, потом кончилось, а он на пенсию ушёл.
Вспомнил я, как серьёзно он уроки свои проводил! Перед тем как начать петь нашему хору, достанет камертон - металлическую рогатку, - стукнет себе им по голове (все, кого не видит он, обязательно этот жест передразнят!). Тихий звук камертона - как комариный писк. Прекратится он - и мы начнём петь с этой же ноты, которая затихла.
Я, помню, любимцем его был.
Говорил он - замечательно я пою!
Потом пение у нас кончилось.
И всё!.. Вспомнится иногда только, как солировал я.
Стою - и сам удивляюсь, как пою!
"Солнышко све-тит яс-ное!.."
Вспомнил, как на концерте для родителей пел, - родители все изумлены были, переглядывались, головами качали - они до этого с другой стороны меня знали… И вот встречает меня он - два года уже после уроков его прошло.
- Ну как ты, - спрашивает, - поёшь?
Я подумал еще тогда: "Просто нечего ему больше спросить!"
А сейчас понял вдруг: "Не совсем так!"
Он, видно, действительно на меня надеялся, что я певцом стану, с его лёгкой руки, чтоб он говорить мог потом друзьям-пенсионерам: "А Горохов-то у меня начинал!" Но как-то я про это забыл. Ушёл он - и забыл я про пение.
Потом вспомнил вдруг: я же ещё и в лёгкой атлетике блистал. Учитель школьный в спортшколу меня послал, там я сразу на второй юношеский разряд пробежал. Может, я и быстрее бы побежал, да какой-то балбес на дорожке чемодан позабыл. Перепрыгивать пришлось, и то время разрядное оказалось. Тренер тот говорит: "Ну-ну!"
И всё. Больше я на тренировки не ходил. Не помню уж почему. Так что в лёгкой атлетике я перспективный был! Как это забыл я совсем… Выходит, я не одну уже надежду не оправдал, а две! Так и всё, вообще, можно проморгать!
Виктору говорю:
- Ну, куда? Помнишь, ты говорил, что у тебя какой-то верный друг есть? Ну, номером телефона которого ты ещё камеру хранения зашифровал?
Он говорит:
- Точно! Как мог я забыть! Вот это действительно друг! Напоит нас чаем, накормит! Колоссально!
Вбежал в телефонную будку и застыл. Минут десять, наверно, стоял, как столб.
- Забыл! - говорит.
- Что?
- Номер телефона его забыл, давно, выходит, не звонил.
- Да-а-а-а, - говорю, - к дружбе у нас, выходит, такое же небрежное отношение, как ко всему!
- Как же? - он говорит вдруг.
- Что - как?
- Как же, - говорит, - камеру хранения теперь откроем? Думал, уж этот телефон железно запомню, и нет!
Витя расстроился, впервые, можно сказать. Но быстро пришёл в себя, снова захохотал.
- Дурак, - говорит, - какой же я дурак! Надо поехать к нему, и всё! Поглядеть его телефон, заодно поесть!
- А живёт-то где он, хоть помнишь?
- Я всегда помню, где друзья мои живут! - веско говорит.
Ехали долго, на двух автобусах. Приехали наконец в новый район.
- Вот, - Витя радостно говорит. - Вот его дом!.. Точно!
Поднялись. Виктор звонить начал. Звонок… ещё звонок…
Не открывают!
- Да… где-то задерживается, - Витя говорит.
- Может, по справочному можно телефон узнать?
- Нет, - Витя говорит, - фамилии его точно не помню!
- Да-а-а, - говорю, - без портфелей нам уж точно домой ходу нет!
- Ладно, - Витя вдруг говорит. - Выбью уж я ему дверь! Если товарищ настоящий - простит!
- Да ты что? - говорю. - Это же взлом!
- Ничего! - говорит. - Как-нибудь! Я же вижу, как ты устал! Вижу, что домой тебе уже хочется! Мой долг, хочешь знать, выручить твой портфель и тебе отдать!
- Спасибо! - говорю. - Ты, видно, настоящий друг! - Разбежался Витя вниз по лестнице, трахнул плечом дверь, она открылась. Вбежали мы внутрь, стали телефон искать, вдруг Витя как закричит:
- Это не та квартира! Бежим!
Дрожащими руками дверь обратно приставили, вниз сбежали, в автобус вскочили.
- Да, - Витьке говорю, - знал, что до преступления мы можем докатиться, только не думал, что так быстро!
Приехали в центр, Витя говорит:
- Идея!
Я задрожал.
- Не надо! - говорю. - Я идей твоих что-то уже боюсь.
- Действительно - отличная мысль! - говорит. - Пойдём к Клопахину, отличнику нашему, возьмём у него тетради и всё спишем! Завтра в школу придём - всё у нас сделано, хоть бы что!
- А куда ж мы спишем-то, тетрадей-то у нас нет!
- Ну и что? Подумаешь! Что, у него лишних тетрадок не найдётся?
- Точно, - говорю. - Идея!
- Говорил, - Витька обрадовался, - со мной не пропадёшь!
Пришли мы к Клопахину, звоним. Открыл он, и такая вдруг тоска на лице его отразилась!
- А… это вы, - говорит.
В комнату нас провёл, потом говорит:
- Знаете что? Понимаете, я сейчас к олимпиаде физической готовлюсь, погуляйте, пожалуйста, минут двадцать, я кончу.
И прямо лицо у него - умоляющее. Чувствуется, очень он увлечён чем-то там.
- Ладно, - Вите говорю. - Пойдём.
Вышли, стали по улице ходить. Замёрзли совсем, вошли в продуктовый магазин.
- Хорошо! - Витя говорит. - Тепло тут, светло! Замечательно!
Стал от радости руки потирать, вдруг продавщица громко ему говорит:
- Ты руки не потирай, не потирай! Всё равно спиртного тебе не отпущу - мал ещё!
Я обомлел.
- Неплохо, - Вите говорю, - уже за пьяниц нас принимают. Вот это здорово.
Из соседнего отдела продавец говорит:
- Будете брать что-нибудь? Закрываться нам уже пора, хватит!
Витя говорит:
- Да нет, мы не покупать сюда пришли.
- Не покупать? - продавец говорит. - А зачем же? Колька, - кричит, - прикрой-ка дверь - разберёмся!
- Покупать, - говорю, - конечно, покупать, он оговорился!
К прилавку его подошёл, стал смотреть.
- Взвесьте, пожалуйста, эту селёдочку, - говорю.
Взвесил продавец:
- Сорок семь копеек! Платите быстро!
Я Виктору говорю:
- Надо брать!
Виктор:
- А зачем? Что мы с ней делать будем?
- Молчи!
Подошли снова к прилавку, стали смотреть нашу селёдку. Витя говорит продавцу:
- Какое-то лицо у неё невыразительное!
Продавец:
- Это чем же невыразительное?
Витя говорит:
- Глаза тусклые!
Продавец говорит:
- У самого тебя тусклые, шельмец! Покупать ты сюда пришёл - или по карманам у людей шарить? Говори.
Продавщицы кричат ему:
- Вася, скоро ты? Закрывать пора!
- Придётся брать, - Вите говорю, - есть у тебя какая-нибудь мелочь или нет?
Витя полез в карман, высыпал мне немного мелочи. Пошёл я в кассу, уплатил.
С селёдкой на отлете - в руке - вышли из магазина самые последние. И кассирша вслед ещё кричит, что шляются тут, неизвестно зачем!
Звоним снова Клопахину - у меня, стало быть, рукав оторван, у Вити на голове шарф. Открывает мать.
- Вы к кому? - говорит.
- Мы к Алёше.
- А зачем? - говорит.
- Просто так.
- Просто так? - говорит. - А селёдка зачем?
И действительно, селёдка довольно нагло торчит из бумаги, и жир с неё каплет!
- Это так…
- Ах, так? - говорит. - Не пущу!
Клопахин из комнаты вдруг кричит умоляющим голосом:
- Ребята, это вы, да? Подождите полчасика ещё, ладно?
Приходим в третий раз - сестра открывает.
- А Алёши нет, - говорит. - Он ушёл.
- Как это нет? - Витя разволновался. - Только что был! - Вошли мы все-таки в комнату, смотрим - действительно, никого.
Пошли обратно, Витя с расстройства не в ту дверь полез. Одна дверь из комнаты в коридор вела, а другая, оказывается, - в стенной шкаф. Схватил Витя эту дверь, тащит её, а она не идёт. Витя закричал тут: "Эх!" - рванул эту дверь, она открылась. И предстала перед нами картина: дверь с той стороны держит Алёша, другой рукой держится за полку в шкафу. И Витя, с богатырской его силой, и Алёшу наружу вытащил, и полку! Полка накренилась слегка, и сверху голубой стиральный порошок на Витю сыплется. Потом таз начал съезжать. Медленно сползал, долго… потом по Витиной голове, шарфом обмотанной, - бам-м-м-м!
Витя голову почесал, но всё стоит. Потом суть происшедшего стала до него доходить, повернулся он и к другой двери пошёл.
Вышли мы на улицу - Витя говорит:
- Ничего!.. Нормально! (голову потирает). Жалко, что я без фуражки был.
- Да, - говорю. - Дожили. Люди уже в шкафы от нас прячутся.
Идём. Витя повязан шарфом, под шарфом шишка, а я в вытянутой руке сельдь несу!
- Давай-ка селёдку понеси, - Вите говорю. - Я что-то устал.
- А ты в карман её положи!
- Спасибо!
- Идея! - Витя говорит.
Я вздрогнул.
- А давай её подарим кому-нибудь. И людям будет приятно и нам хорошо.
Подходим к красивой девушке, на углу.
- Мы хотим вам сказать, - Витя говорит, - что вы очень нам нравитесь, и поднести вот этот вот сувенир! - разворачивает селёдку на бумаге, показывает.
Девушка говорит:
- А глупее вы ничего не могли придумать?
Растерялись мы. Говорим:
- Ну почему?
Тут она быстро навстречу своему парню пошла, говорит ему что-то, на нас показывает. Тот разозлился, видно, - и к нам!
- Бежим! - Витя говорит. Отбежали квартала два.
- Мы ж хорошее хотели сделать! - Витя говорит.
- И хорошее, видимо, надо делать с умом.
- Ничего, - Витя говорит, - раз так, продадим её, деньги получим. Нам же лучше!
Пошли к выходу из метро, кричим:
- Ат-личная селёдочка! Кому, кому?
Никто почему-то не реагирует, только человек один в валенках подошёл. Говорит:
- Не стыдно селёдками спекулировать? А ещё молодежь!
- Ладно! - Витя говорит. - Будем тогда по квартирам её разносить. Обслуживание на дому. Колоссально!
Зашли в ближайшую парадную, звоним. Открывает нам хитрая старушка.
- Селёдка нужна? Вот, цена тут на бумаге указана.
Она говорит:
- Попробовать надо!
Быстро пошла с ней на кухню, отрезала хвост ножом, стала жевать.
- Нет, - говорит, - не нравится мне. Жиру мало.
Вернула селёдку нам - без хвоста! - и дверь захлопнула. Идём выше - звоним. Открывает старичок грозного вида.
- Что надо?
- Вот, - говорим, - купите селёдку.
Посмотрел он быстро на наш свёрток.
- Со склада, что ли, украли?! - говорит.
- Почему украли?! - говорю. - Купили, а теперь продаём.
- Ладно, мне-то уж не заливайте, я знаю. Разбили бочку при разгрузке, селёдку расхватали и теперь продаёте!
- Да зачем это нам?
- Известно - зачем! В общем, идите отсюда с вашей селёдкой, если не хотите, чтоб я милицию позвал!
Вышли. Вошли в другую парадную. Открывает человек средних лет.
- Ну, покажите, - говорит, - что у вас?.. Вы что, - говорит, - с ума сошли? Кому селёдка ваша нужна, да ещё без хвоста!
Захлопнул дверь. Даже, мне показалось, обиделся. Зашли мы тогда во двор, по узкой какой-то лестнице поднялись. Звоним - открывает нам тот же грозный старичок. Чёрный ход оказался той же квартиры!
- Нет, - Витя говорит, - так тяжело! Давай по телефону звонить, будто бы из стола заказов! Усек?
Набрали первый случайный номер, только чтоб далеко не было от нашего места.
- Алле! - Витя говорит. - Из стола заказов беспокоят. Вам селёдка нужна?
Мужской голос говорит:
- Какая селёдка?
- Без хвоста, - Витя говорит. - Эх, не понял нас. Трубку повесил! Думал - розыгрыш, а мы ведь серьёзно!.. Ладно, - говорит, - телефонная форма не годится. А может, выбросить её в Фонтанку, и всё?
- Да нет, - говорю, - засорение окружающей среды!
- Почему же, - говорит, - если бы дохлая, а то маринованная!
- Нельзя, - говорю, - вмешиваться в биологический цикл, маринованных рыб в реку пускать.
- Идея! - Витя вдруг закричал.
- Ну, что?
- Давай кому-нибудь в форточку её забросим! И человеку приятно, и нам хорошо!
- Точно! - говорю.
Размахнулся я и точно в форточку попал во втором этаже!
И тут же высовывается из неё голова, тот же наш грозный старичок, надо же!!
- Бежим! - Витя говорит.
Пробежали мы вокруг дома, снова на улицу выбегаем - глядим, старичок наш идёт, с милиционером уже!
- Вот они!! - как крикнет.
Мы - бежать. Забежали в какой-то тупик. И там почему-то доска оказалась: "Разыскиваются преступники… Петухов… Аб-дуллаев… Шинов".
Витя шепчет радостно:
- Нас ещё нет!
Посидели мы там, сжавшись, за урной минут двадцать, выскакиваем - и прямо в объятия милиционера попадаем!
Приводят нас в отделение. На столе селёдка лежит в обёртке, как бы улика.
- Так. Объясните, откуда у вас селёдка, - милиционер говорит.
- В магазине купили, - Витя говорит. - Смотрите, вот и цена на бумаге!
- А в фортки гражданам зачем забрасывали?
Пришлось нам рассказать вкратце, конечно, всю жизнь.
- Так! - милиционер говорит. - Придётся в школу вам сообщить, как вы живёте. А пока идите домой, занимайтесь, и чтоб больше я вас не видел. И селёдку свою возьмите, здесь нам она не нужна.
Взял Витя селёдку, вышли мы с ней на улицу. Витя в лицо ей смотрит и говорит: