- Некоторые из членов ордена были людьми веры, церковниками, так же как и мы. Остальные извлекли из церкви выгоду. Дельцы, обогатившиеся за счет нашей веры. Не в их интересах, чтобы народ узнал о существовании свитков.
- И это братство действительно пережило столетия?
Префект кивнул.
- От отца к сыну, в семье, в традиции лежат его корни. Общая воля, закрепленная в клятве на крови, пережила столетия.
- Эти документы, завещание тамплиеров… Они не врут? Иисус действительно не более чем выдумка?
Префект всплеснул руками.
- Это предание из тех времен, когда Рим владел Иудеей. Может, правда, а может, и ложь. Никто не в состоянии сказать, что люди в те времена считали правдивым или ложным. В нашей вере лежит наша сила.
Отец Леонардо задумался.
- Эти свитки сейчас находятся в Европе, в Баварии. И они, по крайней мере, заставят людей задуматься. Те, кто подвергает сомнению нашу церковь, отвернутся от нее.
- Катастрофа, - жалобно простонал префект.
- Иисус, Бог - все это ложь? - Отец Леонардо встал.
Он подошел к окну и посмотрел на утреннее солнце, заливающее Рим ярким светом.
- Вы поможете мне? - спросил кардинал-префект.
Отец Леонардо тяжело вздохнул. Наконец он обернулся к префекту.
- Мне нужна свобода действий. Кроме того, мне нужны деньги. Банковский счет. Пожалуй, очень много денег. И я все сделаю по-своему. Уже не те времена, чтобы убивать иноверцев. Наше общество изменилось.
- Деньги, счет, - повторил кардинал-префект. - Вы получите все, что вам нужно, если только предотвратите беду, которая угрожает всем нам.
Отец Леонардо кивнул.
- Если мне это удастся, то я хочу получить вознаграждение.
- Все, что вы пожелаете, - ответил префект.
- В Палермо, недалеко от моей родины, есть школа, которая заботится о детях бедняков. Я всегда мечтал руководить этой школой. Я никогда не хотел служить Богу здесь, в тесных стенах, так как Бог там, где бедные и беспомощные. Я хочу, чтобы вы немедленно перевели меня туда и доверили мне руководство школой Сан-Маурицио-де-Пальмера.
- Все, все, что вы пожелаете; но как вы собираетесь удержать эту лавину, которая несется на нас, угрожая поглотить? - спросил префект.
Отец Леонардо хитро улыбнулся.
- Смятение, - ответил он. - Вам больше ничего не нужно знать. Смятение.
Кардинал-префект кивнул.
- Я отправлю посыльного, - продолжал отец Леонардо. - Он заберет подписанный приказ о моем переводе часов в десять. Потом мне понадобится доверенность на счет. Она тоже должна быть готова к тому моменту, как здесь появится мой посыльный. В этом деле мне нужна полная свобода действий.
- Я прикажу подготовить все необходимое, - ответил префект. - Насколько большой должна быть сумма покрытия счета?
- Скажем, двести миллионов долларов, - заявил отец Леонардо, прежде чем выйти из кабинета кардинал-префекта. - И, кроме того, мне нужна голова кардинала Боргезе.
Префект еще довольно долго смотрел в потолок, широко раскрыв рот. Наконец он открыл ящик письменного стола и достал оттуда папку. На ней красными буквами было написано: "Пьер Бенуа".
49
Хижина в Роствальде, недалеко от Бишофсвизена, Бавария…
Том постепенно очнулся от оцепенения. Темный едкий дым наполнял помещение. Он огляделся и заметил одеяло. Быстро схватил его и бросил на огонь. Однако попытка затушить пожар ему не удалась: огонь уже охватил слишком большую площадь. Языки пламени, шипя, снова взметнулись вверх, стоило ему лишь приподнять покрывало. Наконец он наклонился к Мошаву. По лбу у того стекала кровь.
- Мошав, что с тобой?! - крикнул ему Том, однако ответа не последовало.
Том проверил, дышит ли еще его друг. Живот у него еле заметно поднимался и опускался. Том снова наклонился, взял друга за плечи и потащил к двери. Оказавшись снаружи, Том стал хватать ртом воздух. Между тем огонь уже охватил часть мебели. Когда он тащил Мошава вниз по лестнице, то прошел мимо безжизненного тела коренастого убийцы. Мужчина лежал на боку. В зареве пожара Том увидел, что вся грудная клетка убийцы залита кровью. В его открытых остекленевших глазах отражалось зарево пожара. Без сомнения, мужчина был мертв. Протащив Мошава еще несколько метров, Том опустил его на землю. Мошав застонал и открыл глаза.
- Где… где я… что произошло? - срывающимся голосом спросил он.
- Что с тобой, где болит?
Мошав ощупал голову.
- Голова болит. Такое чувство, что она скоро расколется надвое.
- Лежи здесь! - крикнул ему Том и поспешил к хижине, из которой уже валил густой дым.
Ни секунды не колеблясь, Том нырнул в огненный ад. Он хорошо запомнил, где в последний раз видел профессора. Он стал торопливо, ощупью искать дорогу. Наконец он нашел старика, который, тяжело дыша и завалившись набок, сидел в инвалидной коляске.
- Все… все кончено… - простонал старый профессор. - Спасайся. И… и возьми это.
Он протянул Тому цепочку, на которой висел маленький серебристый ключ. Том взял украшение и повесил его себе на шею. Глаза у него слезились.
- Камеры хранения… на главном вокзале… в… в Берхтесгадене, камера восемнадцать, - стонал профессор.
Том не обратил на его слова особого внимания и достал старика из инвалидной коляски. Профессор весил немного. Стараясь не дышать глубоко, Том побежал к двери по маленькому проходу, не затронутому огнем. Он чуть не споткнулся о женщину, которая лежала на полу и слабо попыталась схватить его за ноги. Глаза ее были широко раскрыты от ужаса.
- На помощь… помоги… помоги мне! - попросила она Тома.
Но Том уже прошел мимо нее и двигался к цели, делая гигантские прыжки через языки пламени. Он выскочил наружу и побежал к Мошаву, по-прежнему держа профессора на руках. Он осторожно положил Юнгблюта на траву рядом с Мошавом и трижды глубоко вдохнул. Затем снова развернулся.
- Куда… куда ты собрался? - крикнул ему вслед Мошав.
- Спасти женщину, - ответил Том.
- Ты с ума сошел? Она же хотела убить нас, а теперь ты рискуешь ради нее жизнью! - крикнул ему вслед Мошав, но Том уже поднялся по лестнице.
Тем временем пламя в хижине поднялось до высоты человеческого роста. Резкий крик донесся до него из хаоса огня и дыма. Том задержал дыхание и вбежал в хижину.
- Он сумасшедший, - вздохнул Мошав.
Старик профессор попытался встать, но снова упал.
- Нет, он - христианин, - простонал он.
Том прекрасно помнил дорогу. Женщина вроде бы лежала прямо у коридора, ведущего к однорядной кухне. Из-за дыма ему ничего не было видно. Он ощупью искал дорогу. Невыносимый жар жег его кожу, но адреналин заглушал боль. Все дальше и дальше продвигался он в полыхающий ад. Хруст балки перекрытия заставил его вздрогнуть. Внезапно на другой стороне хижины обвалился кусок стены - огонь все глубже въедался в древесину и подтачивал устойчивость конструкции. Но тут, в наполненной чадом темноте, он почувствовал чью-то руку. Он потянул за нее, и перед ним появилось лицо женщины с широко раскрытыми глазами. Он что было сил дернул за руку и потихоньку подтащил к себе тело раненой. Наконец он нащупал ее плечи. Тогда Том потянул ее за собой и стал пробиваться к двери. Ее тело было тяжелым, ему стало не хватать воздуха, но тем не менее он удержался и не вдохнул дым. Когда он дошел до двери, силы его были уже на исходе. Ночная прохлада приятно освежила его перегретую спину. Наконец он преодолел стену из чада и дыма и вышел наружу. Том стащил женщину вниз по ступеням и, пройдя несколько метров от хижины, рухнул на землю. Приступ кашля чуть не лишил его чувств. Когда он хотел снова встать, то услышал глухой голос, который перекрыл треск и шипение огня.
- Стоять на месте и не двигаться!
Том упал на землю и перевернулся на бок. Его настиг спазм, а затем наконец его вырвало.
Нью-Йорк, недалеко от Центрального парка…
Жан-Мишель Пикке сидел на стуле в маленьком кафе недалеко от Центрального парка и задумчиво хмурился.
- Это должно обойтись в целое состояние, - заявил он.
- Ста миллионов долларов достаточно? - спросил отец Леонардо, одетый в темно-синюю футболку и бежевые брюки. По одежде никак нельзя было определить, что он служитель церкви.
- За сто миллионов я найму целую команду и прекрасного специалиста.
- Он должен быть человеком известным. Если он заартачится, то я накину еще пятьдесят миллионов. Но только если заартачится. Комиссионные в любом случае составят десять процентов, плюс - гонорар по результату, если мы сможем все устроить дешевле.
- Я понял, - ответил Жан-Мишель. - Но повторю еще раз: ты можешь полностью на меня положиться.
- У нас только неделя. Времени должно хватить.
Пикке кивнул.
- У меня уже есть кое-кто на примете. Много лет тому назад он пытался провернуть похожее дело, но не смог найти инвестора. Думаю, он будет в восторге. Этот человек действительно настолько хорош, что сможет все состряпать в течение одной недели.
- Я полагаюсь на тебя, - ответил отец Леонардо.
- А что потом?
- Вернусь в Палермо: я уже по горло сыт Римом. Я больше не вынесу этих интриг, этой лжи и лицемерия. По сути, церковь - коммерческое предприятие, такое же, как и многие другие в этом мире. Даже если наша задача - спасать людские души, то все равно в Риме очень жесткая и иногда давящая иерархия. С меня довольно. В Палермо я вспомню, зачем надел церковное облачение.
Жан-Мишель улыбнулся.
- Вот потому я тогда и снял рясу. Именно по этой причине. И думаю, что поступил правильно.
- Ты еще помнишь доброго Германа? - спросил отец Леонардо.
Пикке пожал плечами.
- Фамилии его я не помню, но он учился в одно время с нами и дал обет в Риме.
Жан-Мишель задумался.
- Немец, светлые короткие волосы, шутник такой?
- Да, родом из Гамбурга. Три года назад я снова встретил его - в миссии в Боливии. По-прежнему отпускает легкомысленные шуточки.
- Кое-что в этом мире никогда не меняется.
- Это точно; впрочем, я слышал, несколько недель назад его убили какие-то преступники.
- Какая жалость, - заметил Жан-Мишель.
- Он помогал беднякам, а не погряз в бумагах. Хотя жизнь его была короткой, за этот короткий срок он сделал больше для Бога и людей, чем я за всю свою жизнь. Несмотря на то что он мертв, я даже немного завидую его полноценной жизни.
Не успел Пикке ответить, как у отца Леонардо зазвонил мобильный телефон.
- Простите, - сказал он.
Это оказался отец Филиппо из францисканского монастыря в Иерусалиме.
- Все сделано так, как вы хотели. Еще сегодня я пошлю документы по адресу, который вы мне дали, - сообщил монах. - Яссау перестал сомневаться, после того как министр недвусмысленно дал ему понять, какие последствия может иметь для него бюрократическая волокита.
Отец Леонардо улыбнулся.
- Вы меня порадовали. Благодарю за хлопоты. В следующий раз, когда я приеду в Иерусалим, я навещу вас лично. Думаю, ждать нам осталось недолго.
Разговор был окончен. Отец Леонардо еще раз высказал свою благодарность и закрыл мобильный телефон. По его лицу промелькнула довольная улыбка.
Хижина в Роствальде, недалеко от Бишофсвизена…
Буковски опустил боковое стекло патрульной машины и стал напряженно вслушиваться в ночь. Он насчитал как минимум десяток выстрелов. Грохот дробовика смешивался с треском винтовки, время от времени сквозь них пробивались сухие щелчки пистолетов - а затем неожиданно воцарилась тишина.
Что же произошло в этом тихом районе, где туристы гуляют, восхищаясь видом на горы? Не началась ли здесь война банд из-за древних свитков?
Буковски еще раз проверил пистолет.
Когда они проехали около километра, дорогу им перегородил темный "мерседес" с мюнхенскими номерами.
- Твою мать! - выругался патрульный.
- Тут не проехать, придется бежать!
Они вышли из патрульной машины. Полицейский в форме передал короткую радиограмму в участок.
- Второй патруль только что проехал Бишофсвизен, через десять минут будет здесь, - сообщил он Буковски, который исследовал "мерседес", подсвечивая себе фонариком. Машина была заперта. Очевидно, ее специально поставили поперек дороги, чтобы задержать возможных беглецов.
Тяжело ступая по мягкой земле, они пошли дальше. Буковски задыхался: сказывалась привычка много курить. Тем не менее он продолжал двигаться вперед. Патрульному же, мужчине лет сорока, небольшой подъем, напротив, не стоил никакого труда. Через некоторое время от дороги пошла тропа направо. Патрульный первым заметил блеск металла.
- Там еще одна машина! - прошептал он Буковски.
Снова Буковски достал фонарик, бывший, впрочем, немного больше брелка для ключей. Тем не менее Буковски радовался, что взял его с собой.
Он подошел к серебристому "форду". На нем также были номера баварской столицы. И он тоже был пуст и заперт.
- Туда! - закричал полицейский.
Буковски обернулся и увидел языки пламени, светящиеся за деревьями.
- Быстрее! - крикнул он своему провожатому. Чем ближе они подходили, тем меньше сомнений у них оставалось. Хижина в Роствальде горела, и огонь уже плясал над крышей.
По тропе они подошли к хижине. Здесь они снова наткнулись на машину - темный "рено" с местными номерами.
- Это машина Ганса, если не ошибаюсь, - прошептал полицейский.
- Осторожно, - напомнил ему Буковски, - не забывайте, эти люди опасны. Они уже убили несколько человек.
Буковски достал оружие. Патрульный последовал его примеру. Буковски сошел с тропы и стал продираться сквозь подлесок. Зарево пожара давало более или менее достаточно света. Он медленно подкрадывался к хижине.
Внезапно он заметил лежащих на земле людей и осторожно подобрался поближе. Патрульный не отставал.
- Выждем! - прошептал Буковски своему провожатому. Треск огня заглушил его слова. Постепенно его пульс снова пришел в норму.
Наконец он увидел, как из горящей хижины выходит мужчина. Он тащил за собой какого-то человека. Мужчина, кажется, из последних сил двигался к лежащим на земле людям. Буковски рассмотрел светлые волосы женщины, которую незнакомец тащил за собой. Наконец тот упал на землю. Затем снова ненадолго поднялся, после чего его вырвало. Буковски буквально вылетел из подлеска, сжимая в руках пистолет, направленный на незнакомца.
- Стоять, полиция! - крикнул патрульный.
- Стоять на месте и не двигаться! - добавил Буковски, хотя мужчина уже лежал на земле - от неожиданности ему ничего другого не пришло в голову.
Мужчина коротко взглянул вверх. Его сотряс приступ кашля.
- Это Штайнмайер?
Патрульный ответил отрицательно.
- Не вставать! - приказал Буковски.
Пока патрульный прикрывал ему спину, Буковски медленно подошел к упавшему. Остальные лежали тихо и не двигались.
- Кто вы? Назовите свое имя! - громким и привыкшим командовать голосом потребовал Буковски.
- Меня… меня зовут… я… Том… Томас Штайн, - ответил тот, но его снова прервал приступ кашля.
- Вы задержаны! - заявил Буковски.
Патрульный подошел ближе. Буковски направил оружие на Тома.
- Наденьте на него наручники! - приказал он патрульному.
Через несколько секунд наручники сомкнулись на запястьях Тома. Буковски наклонился к женщине. Он заметил, что она тяжело ранена, но в сознании.
- Мы из полиции, - сказал Буковски. - Все будет хорошо.
- Он… он меня… он меня… он спас мне жизнь, - простонала женщина.
- Я видел, - ответил Буковски.
Патрульный тем временем наклонился к старику и стал щупать его пульс.
- Это старик-профессор. Он мертв, - заявил он. - Судя по всему, его застрелили.
Наконец Буковски повернулся к Мошаву, который лежал на земле как будто без сознания.
- Он еще жив.
Буковски осторожно похлопал Мошава по щеке. Наконец тот открыл глаза.
- Что, что случилось? Где Том?
Буковски многозначительно продемонстрировал Мошаву свое табельное оружие.
- Мы из полиции. Без глупостей. Думаю, вас ранили в голову. Просто лежите и не двигайтесь, тогда с вами ничего не произойдет.
- Где Том? - повторил Мошав.
- Томас Штайн?
Мошав кивнул.
- Ваш друг лежит вон там. Похоже, он надышался дыма во время своей спасательной операции.
Мошав благодарно посмотрел на незнакомого полицейского.
- Слава Богу! - вздохнул он. - Этот дурак рисковал жизнью ради женщины, которая хотела убить его.
Буковски наклонился к Мошаву.
- Что здесь произошло?
Мошав повернул голову к хижине.
- Вы что, сами не видите?
50
Париж, Сен-Жермен-де-Пре…
Еще до того, как над крышами Парижа забрезжил рассвет, зазвонил мобильный телефон, который кардинал Боргезе положил на тумбочку. Однако звонок не разбудил кардинала. Мрачные мысли никак не давали ему покоя. Всю ночь он лежал без сна, ворочался с боку на бок и пытался задавить возникающие кошмары. Затем он немного вздремнул. Кошмар тут же подкрался к нему, откуда не ждали. Он увидел себя со стороны, как будто бы дух покинул его тело. Он видел себя, висящего на кресте. Кровь стекала из раны у него на боку. Внезапно, как по волшебству, из деревянного креста вырвались языки пламени. Боль пронзила тело распятого.
Кардинал проснулся в поту. Ладони у него кровоточили. Он так сильно сжал кулаки, что ногти пронзили кожу. Кардинал сел в кровати и включил свет. Он уже почти час неподвижно сидел на кровати и смотрел в одну точку, когда зазвонил телефон. Он посмотрел на будильник. Было начало шестого. Он интуитивно понял: что-то случилось. Прежде чем поднять трубку, он прикрыл глаза и обратил к Небесам короткую молитву.
- Дело сорвалось, нам нужно исчезнуть, - заявил голос в телефоне.
Кардинал тяжело вздохнул.
- Теперь все потеряно, - хрипло ответил он.
- Есть еще один шанс, - возразил ему собеседник. - Последняя соломинка, за которую мы пытаемся ухватиться. Мы можем только надеяться, что полиция не узнает все.
Боргезе вытер капли пота со лба.
- Мы должны сделать то, что должно быть сделано. В жизни каждого есть некое задание. А мы этому заданию посвятили свою жизнь.
- Жду вас завтра в полдень, - произнес голос, и разговор закончился.
Кардинал Боргезе встал с кровати. Он опустился на колени перед крестом на стене и снова сложил руки в молитве.
- Помоги нам, Господи. И если дни наши будут темными и мы познаем нужду, помоги нам, и да минет нас чаша сия. Иначе все, ради чего мы жили, мгновенно погибнет.
Он смотрел на крест с мольбой, но распятый молчал.
Хижина в Роствальде, недалеко от Бишофсвизена, район Берхтесгаден…
Прошло двадцать три минуты, после чего хижина под горой обрушилась внутрь. Искры взлетели вверх и повисли в воздухе. Грохот падающих стен и крыши был оглушительным. Неожиданно стало темно, поскольку пламя уходило назад, к очагам возгорания.
- Никому не двигаться, - приказал Буковски.
Ответа он не получил.
Через семь минут к хижине подъехали еще двое полицейских.
- Все в порядке, Зепп? - крикнули они своему коллеге.
- У нас все под контролем, - ответил партнер Буковски. - Он из Мюнхена, из уголовки.