- Тогда, мой дорогой друг, пожалуй, нам пора поговорить, - с наигранной приветливостью заявил кардинал.
Он сел рядом с отцом Леонардо.
- Кофе или чай?
Отец Леонардо поднял руки.
- Ничего.
- Дорогой друг, - возобновил разговор Боргезе. - Братство Христа не делает из себя тайны. Оно также не является чем-то запретным. Оно - свободный союз истово верующих христиан, которые принимают близко к сердцу благо нашей матери-церкви. Мы собираем пожертвования, открываем больницы и защищаем нашу церковь от несправедливости современного мира. Задача, которую мы себе поставили, лишь несущественно отличается от задачи религиозного братства. Однако же Конгрегация доктрины веры также стремится оградить церковь от ереси.
Отец Леонардо невольно рассмеялся.
- Это ваше представление о братстве… В каком, собственно говоря, столетии вы живете, Боргезе? Времена сжигания ведьм давно миновали.
Кардинал Боргезе сделал глубокий вдох.
- Я снова прощаю вам вашу непочтительность, мой юный друг. Я отношу на счет вашей молодости то, что вы столь несдержанны.
- Убийцы не достойны уважения, даже если они носят пояс для сутаны и кардинальскую шапочку. Я знаю, что вы совершили. И я также могу доказать это. Я возведу вас на костер и сам позабочусь о том, чтобы вы сгорели в адском пламени.
- Вы, жалкое создание, как вы считаете, кто обладает властью в этой церкви? Ничтожный попик, да стоит мне щелкнуть пальцами - и вас пошлют на Северный полюс, обращать пингвинов в христианскую веру!
- Вы ошибаетесь.
- Я никогда не ошибаюсь.
- Пингвины живут на Южном полюсе, и это не единственная ошибка, которую вы совершили. Arbitratus generalis, составленный кардинал-префектом и завизированный лично Папой, дает мне власть зажечь фитиль на вашем костре.
Кардинал Боргезе испугался. Неужели он и правда обманулся? Неужели кардинал-префект действительно совершил такой шаг?
- Чего вы хотите от меня? - неуверенно спросил кардинал.
- Я хочу, чтобы вы немедленно собрали чемоданы и исчезли отсюда. Поезжайте в Париж и подготовьте документы для отставки. В ближайшие три дня вы откажетесь от всех своих должностей и покинете наш мир. В нашей церкви банде убийц не место.
- Да вы, похоже, не в своем уме, - гаркнул кардинал Боргезе. - С чего бы мне вас слушаться?
Отец Леонардо встал со стула и пошел к двери. Но прежде чем нажать на ручку, он еще раз обернулся.
- Доказательства вашей вины у меня в руках. Если вы не уйдете добровольно, я поставлю Папу в известность о вашем поведении. И тогда Святой престол отлучит вас от церкви. У вас нет выбора. Либо вы отступаете, либо попадаете, как отлученный от церкви убийца, в какую-нибудь тюрьму. Вы можете сами решить свою судьбу, и я даю вам на это ровно семьдесят два часа.
Мюнхен, Амалиенштрассе, недалеко от Английского парка…
- Куда ты спрятал свитки? - спросил Жан. - У тебя нет выбора: либо ты рассказываешь, либо вы оба умрете.
- А разве вы нас не убьете в любом случае? - спросил Том, сидевший со связанными руками на диване рядом с Яарой.
Жан остановился прямо перед ним и заглянул ему в глаза.
- Я - христианин, и я все еще ваш друг. Говори, и вы сможете уйти. Даю вам слово.
Том оскалил зубы и рассмеялся ему в лицо.
- А ты сам поверил бы предателю?
Жан прищурился и посмотрел в потолок.
- Вера была и остается смыслом моей жизни. Но чего стоит вера, если не защищать ее, используя силу, как это делает церковь? Я вам скажу: она пропадет. Я вступил в это братство от чистого сердца и по убеждению, для того чтобы сохранять веру всей своей жизнью. Только посмотрите на пустые храмы. Взгляните на наше постаревшее духовенство. Всюду сидят враги и только того и ждут, как бы лишить нас веры. Общество давно уже потеряло связь с Римом. Мы не можем рисковать потерять также и последний остаток христианства. Некоторые из тех, кто наблюдает за этим процессом, говорят, что мы стоим на краю пропасти. А я говорю вам, что там мы стояли вчера. Если свитки будут обнародованы, то это перебьет хребет и без того ослабленной церкви. Ради чего нам тогда жить?
Том покачал головой.
- Эти свитки - завет Учителя справедливости людям. У них есть право на то, чтобы узнать все и составить собственное представление о человеке, которого они почитают.
- Разве ты не христианин, как и я?
- Я верю в правду, - возразил Том.
Элегантный мужчина с пистолетом в руке все время держался на заднем плане и молчал. Теперь же он выступил вперед. Его холодные глаза посмотрели на Тома. Он опустил пистолет и ухмыльнулся. С неожиданной быстротой он подскочил к Тому, однако схватил Яару, грубо сдернул ее с дивана и приставил ей к горлу нож, который прятал в рукаве.
- Хватит болтовни, - резко произнес он с итальянским акцентом.
Том испуганно посмотрел на него. Яара дрожала всем телом.
Он медленно провел ножом от шеи Яары вниз, по груди, потом по животу и, наконец, остановился у ее лона.
Том приготовился к прыжку.
- Я порежу твою подружку на красивые полосочки у тебя на глазах. Умирать она будет долго. Рассказать тебе, как итальяночка в Иерусалиме умоляла сохранить ей жизнь?
- Ублюдок! - крикнул Том и вскочил с дивана. Распрямившись, как пружина, он бросился всем телом на красавчика. Яара, ее мучитель и Том упали на пол. Нож выскочил из руки итальянца и куда-то улетел. Скованные руки мешали Тому, но ему удалось ударить мужчину ногой в живот. Тот застонал. Не успел Том нанести второй удар, как чей-то ботинок врезался ему в спину. Итальянец ловко откатился прочь. Том развернулся: перед ним, с оружием наготове, стоял Жан.
- Не двигайся, Том! - прошипел Жан. - Он убьет Яару, если ты не пойдешь нам навстречу. Не делай глупостей.
- Ладно, - тяжело дыша, согласился Том. - Но пусть он оставит ее в покое.
Итальянец снова вскочил. Он резко поднял Тома с пола и замахнулся.
- Антонио! - крикнул Жан.
Тот остановился. Наконец он отбросил Тома на диван. Яара все еще лежала на полу. Жан поднял ее и отвел к дивану.
- Мне жаль, - пробормотал он.
Антонио достал оружие.
- Он должен говорить! - ледяным тоном заявил он. - Иначе мое терпение лопнет.
- Хорошо, Антонио, - успокоил его Жан Коломбар.
Спина у Тома болела. Яара сидела рядом с ним и смотрела на него с состраданием.
- Где спрятаны свитки?
- На вокзале Берхтесгадена, в камере, - хрипло произнес Том.
- Какой номер?
- Восемнадцать.
Жан покосился на Антонио.
- Присмотри за обоими. Не трогай их, если они будут вести себя спокойно. Я вернусь через четыре часа. Если что-то пойдет не так, позвони мне на мобильный. Я позвоню тебе, как только получу свитки.
Антонио кивнул.
- Четыре часа, и если ты за это время не вернешься, то я все улажу по-своему. У него на совести Мишель. Я сам все видел.
Том насторожился. Возможно, этот Антонио был в Роствальде? Почему он тогда не вмешался?
- Она жива и скоро поправится, - ответил Том.
- Но она в тюрьме, а это хуже смерти.
Группа наблюдения заняла позицию напротив дома, в автофургоне. Штайн и его спутник исчезли в серой многоэтажке. Через полчаса вторая группа, разместившаяся в доме напротив, сообщила, что на третьем этаже в квартире справа от входа находятся несколько человек.
- Продолжайте наблюдение, - ответил Буковски, который припарковался недалеко от Шеллингштрассе. - Дом пустует, - повернулся он к Лизе, которая сидела рядом с ним. Она настояла на том, чтобы участвовать в операции вместе с остальными. - Пожалуйста, распорядись выяснить, кому принадлежит дом и можно ли где-нибудь получить ключ.
Лиза кивнула и достала мобильный.
Рация снова зашелестела.
- Изар три шестьсот двадцать один, двести двенадцатый на связи, - прошипела рация: это подключилась группа наблюдения из квартиры. Буковски включил передачу.
- Прямо перед окном на третьем этаже появился объект. Объект вооружен. Повторяю, объект вооружен. Похоже, он целится в кого-то, кто лежит на полу.
- Что там происходит? - спросила Лиза.
- Насколько вы уверены, двести двенадцатый?
- На сто процентов!
- Стреляли?
- Ответ отрицательный, повторяю, ответ отрицательный.
- Вы можете назвать его личность?
- Это и не Штайн, и не тот, кто забирал его из участка, - ответил полицейский.
- Черт побери! - прошипел Буковски.
- Ты думаешь, это тот самый четвертый из Роствальда, который пропал?
- А кто еще это может быть, - ответил Буковски. - Вызывай особый отряд.
Не прошло и десяти минут, как заговорила первая группа наблюдения.
- Объект Б выходит из дома и садится в машину. Что нам делать?
Буковски вопросительно посмотрел на Лизу. Наконец он тяжело вздохнул.
- Преследуйте транспортное средство! - ответил он. - Как ты думаешь, что здесь происходит? - спросил он Лизу.
- Два варианта, - ответила она. - Либо друг Тома ведет двойную игру, либо преступник отправил его за свитками, а сам держит Штайна как заложника.
Буковски довольно прищелкнул языком.
- Умница. Тогда подождем развития событий. Мы скоро узнаем, едет ли француз в Берхтесгаден.
Через десять минут первая группа наблюдения сообщила, что машина объекта Б движется по автобану в направлении Берхтесгадена. Не успел Буковски на это ответить, как зазвонил телефон Лизы. Беседа была короткой.
- Дом действительно пустует, там никто больше не живет, так как дом будет продаваться.
- И кому он принадлежит?
- Владелец - некий Пьер Бенуа, но сейчас он сдал дом в аренду церкви, - ответила Лиза.
Буковски задумчиво погладил подбородок.
- Церковь? Однако, это очень интересно.
56
Париж, Сен-Жермен-де-Пре…
Кардинал, подобно тигру в слишком тесной клетке, мерил шагами комнату - неутомимо, беспокойно и растерянно. После беседы с этим страдающим манией величия священником кардинал немедленно вылетел в Париж. Он пытался связаться с Бенуа, но все его попытки оказались безуспешны. Кардинал вздохнул.
Уже тогда, когда он узнал о контактах Рафуля с обоими священнослужителями в Германии, и после того, как люди Бенуа нашли в церкви Виса ключ к шкатулке, которая попала им в руки в монастыре Этталь, он понял, что судьба братства висит на волоске. Содержимое шкатулки не оставляло сомнений в том, что завещание тамплиеров спрятано в Иерусалиме, недалеко от Храмовой горы. И разрушительная мощь этого завещания нисколько не уменьшилась за прошедшие столетия. Неужели братству настал конец?
Слова священника ударили его больно, как кнут, и не давали успокоиться. Что произойдет через шестьдесят часов - кардинал-префект действительно выбросит его, как ненужный хлам? Кардинал-префект, его многолетний спутник, изменил самому себе, когда он пытался поговорить с ним. Считать ли это началом конца? Конечно, префект не был членом братства, никогда не был, но тем не менее он знал о его существовании и не вмешивался. А теперь он отвернулся от своего друга. Почти сорок пять лет дружбы оказались уничтожены в течение одного-единственного дня.
Он ни секунды не сомневался в том, что отец Леонардо обладает достаточными доказательствами против него и его соратников, и он понимал: если общественность когда-нибудь узнает, какие дела вершило братство, то скандал разгорится на весь мир. Все будут требовать их головы, так же как сейчас отец Леонардо требует его голову. Никто не поймет, что даже такая крайняя мера, как смерть человека, бывает необходима для того, чтобы уберечь миллионы и миллионы христиан от духовной пустоты.
Отец Леонардо потребовал его отставки. Он требовал у него отказаться от всего, ради чего он жил. Он хотел забрать у него все - отныне он не сможет быть частью этого содружества.
А Бенуа? Он получил неплохой куш от существования братства. Именно этому союзу, который охватывал всю старую Европу, он был обязан своей властью и влиянием. И безграничным богатством, которое приносила ему работа с братьями по вере. Братство предоставило Бенуа доступ во все области светской жизни.
Но почему это он думает о Бенуа, когда думать надо о себе, только о себе, так как через шестьдесят часов он останется ни с чем? Лишенный всей власти и всего влияния, оказавшийся никем. А ведь многие считали его восходящей звездой. Через несколько лет эта звезда взошла бы и оказалась бы в непосредственной близости от Святого престола.
Кардинал Боргезе снова схватил телефон и набрал номер Бенуа. Неужели Бенуа тоже откажет ему в помощи? Где его только носит? Или он уже понял, что конец близок, и предпочел удрать? У него ведь много недвижимого имущества - по всему миру. И если бы братство прекратило свое существование, он бы уж точно не стал голодать. Много лет тому назад он однажды заявил Боргезе, что умный человек должен быть готов к любой неожиданности. Тогда он приобрел себе ферму в Аргентине. Никогда не знаешь, не понадобится ли когда-нибудь тебе возможность отступления. А вот он не подготовил себе возможности отступления, так как еще и близко не подошел к цели. Но эта цель стала теперь недостижимой.
У кардинала Боргезе была одна только страсть, которой он предавался время от времени. Очень мирская, почти банальная, но она заставляла биться быстрее сердца многих людей, прежде всего - мужчин. Он вышел из комнаты. Ему показалось, что иначе он задохнется.
В гараже стояла маленькая красная "альфа-ромео" выпуска шестидесятых годов, поблескивала в неоновом свете. Эта машина, открытый родстер, часто становилась его последним убежищем. Когда он слушал жужжание мощного мотора и чувствовал, как прохладный воздух обдувает его лицо, многое становилось ему понятным.
Он сел за руль и запустил двигатель. По бульвару Сен-Жермен он выехал из города. Только когда последние ряды домов остались у него за спиной, он немного расслабился. Он мчался по дороге, ведущей на юг. Спидометр показывал сто шестьдесят километров, когда он свернул на дорогу к Орлеану.
Мюнхен, Амалиенштрассе, недалеко от Английского парка…
Тем временем подогнали мобильный оперативный штаб - грузовой автомобиль, замаскированный под рефрижератор, и поставили его на стоянку в конце Амалиенштрассе - так, чтобы из здания его не было видно. Буковски связался с руководителем операции специальной оперативной группы. Они пока не знали, был ли провожатый Томаса Штайна еще одной жертвой или соучастником преступления. Приходилось готовиться к любому повороту событий. Впрочем, все понимали, что Жана Коломбара, о котором до сих пор не удалось ничего выяснить и который не значился в базе данных французской полиции, ожидает разочарование в отделе камер хранения на вокзале в Берхтесгадене. Поэтому следовало исходить из того, что заложники в квартире на третьем этаже находятся в серьезной опасности.
- Мы не знаем, сколько их там, - сказал Буковски.
- Мои люди уже в доме, - ответил руководитель операции. - Мы попытаемся получить картину создавшегося положения с помощью стетоскоп-камеры. Ситуация должна скоро проясниться.
Помимо двух основных мониторов на столе в мобильном оперативном штабе стояли еще два дополнительных, большего размера. Тем временем Амалиенштрассе перекрыли.
Буковски обернулся к Лизе.
- Как ты считаешь, принадлежит ли он к pistolero или просто должен забрать груз и доставить его сюда?
- Пятьдесят на пятьдесят, - ответила Лиза.
Полицейский из спецгруппы, обеспечивавший связь, сообщил:
- Камера будет готова через две минуты.
- Тогда подождем и примем решение, когда будем знать наверняка, - заявил Буковски.
Почти полчаса назад он сообщил своему другу Максиму Руану об изменении ситуации в Мюнхене и попросил его рассказать все, что ему удалось узнать о Жане Коломбаре. Хотя на него у полиции ничего не было, тем не менее следовало знать о том, что за птица этот француз. И вот теперь Буковски ждал звонка от друга.
- Пошла связь! - сообщил связист и активировал оба монитора. - Монитор один - камера у окна, а монитор два - у двери.
Буковски напряженно смотрел на оба экрана. Изображение, передаваемое внешней камерой, было нечетким и показывало только гостиную. Людей там видно не было.
Картина второго монитора оказалась намного лучше.
- Один человек с пистолетом-пулеметом, - пробормотал Буковски.
- И два человека на диване, - добавила Лиза. - Тот, который слева, возможно, женщина.
- Это женщина, - подтвердил руководитель операции. - Возможно, это заложники.
- Звук здесь есть? - спросил Буковски.
Связист повернул к нему голову.
- Звук идет, но никто не говорит. Я даже не знаю, поймем ли мы что-нибудь. Вследствие того что в квартире нет мебели, звук может неоднократно искажаться.
Буковски кивнул.
- По крайней мере, мы теперь знаем, что речь действительно идет о захвате заложников.
У Буковски зазвонил телефон. На связи был Максим Руан.
- Если бы ты сказал мне, что это так срочно, то я сразу бы взялся за дело, - заметил Максим. - Итак, внимание: Жан Коломбар, дата рождения 21 мая 1964 года, место рождения Йер, место жительства Рю Кондорсе, дом номер семь, Париж, - известный археолог и специалист в области палеонтологии. Он учился в Париже и неоднократно участвовал в проведении раскопок во всех частях мира. Я уже говорил тебе, что на него в полиции пока ничего нет.
- Тогда он на стороне Штайна и должен принести документы, - пробормотал Буковски в микрофон своего мобильного.
- Я на твоем месте не был бы так уверен, - возразил Руан. - Жана Коломбара достали из Сены двенадцатого марта. Все указывало на самоубийство. Дело закрыто. Он покоится на кладбище на севере города. Так что, кем бы ни был ваш объект, он совершенно определенно не Жан Коломбар. Тело утопленника было опознано его сестрой.
Буковски тяжело вздохнул.
- Он написал предсмертную записку?
- Согласно документам дела - нет, но его сестра получила е-мейл, в котором он писал о желании покончить с собой. Письмо пришло в день его смерти. Он был, очевидно, совершенно пьян, когда прыгнул в Сену.
- Надо бы тебе еще раз просмотреть дело, - ответил Буковски. - Возможно, мы сейчас преследуем его убийцу.
После того как Буковски закончил беседу, Лиза и руководитель операции вопросительно посмотрели на него.
- Нам не остается ничего другого, как действовать немедленно, - заявил Буковски. - Мы должны исходить из того, что Коломбар - сообщник человека с пистолетом.
- Но тогда он позвонит сообщнику, когда окажется перед ячейкой на вокзале и выяснит, что ключ не подходит, - возразила Лиза.
Штефан Буковски кивнул.
- Начинаем операцию! - распорядился он.
Берхтесгаден, главный вокзал…