На душе отлегло - значит, тревога оказалась напрасной, и Варваре Степановне неудержимо захотелось рассказать ребятам о своей вчерашней схватке с Фонарёвым. Они ведь всегда понимали её и верили ей. Поверят, наверное, и сейчас. Но пока она не докажет своей правоты взрослым, нельзя выносить этого на ребячий суд. И она сдержалась.
Урок шёл своим чередом.
Глава 25
Из колхоза "Коммунар" в школу привезли оборудование агрохимической лаборатории. В небольшую комнату, где раньше помещалась школьная кладовая, ребята осторожно внесли приборы для анализа образцов почв, термостаты, ящики с колбами и пробирками, бутыли с химическими реактивами. Всё это расставили на стеллажах и столах. На двери повесили дощечку с надписью: "Агрохимлаборатория".
Варвара Степановна сказала, что наступило время заняться составлением почвенных карт, чтобы хорошо знать, каких и сколько удобрений надо вносить в землю. Изучить землю и минеральные удобрения поможет им новый предмет, который сейчас вводится в школе, - агрохимия. Занятия будут проходить два раза в неделю, и, главным образом, практические - в лаборатории и в поле.
Для начала решили исследовать землю на Ерёминой пустоши.
На другой день Варвара Степановна с членами школьной бригады отправилась на лыжах на пустошь и показала, как надо брать почвенные пробы.
День выдался ясный, солнечный, на пригорках проступили первые проталины, посеревшие крупчатые сугробы казались соляными горами. В перелесках вокруг пней и стволов деревьев вытаивали воронки. Засеребрились белыми барашками цветочных почек лесные ивы и вербы.
Ребята вырубили в мёрзлой земле пять ямок. Почву из этих ямок нужно было смешать вместе и взять полкилограмма - так полагалось по инструкции. Землю аккуратно завернули в газетный кулёк и, положив в рюкзак, двинулись дальше.
Саша Осокин, которого ребята избрали главным агрохимиком школьной бригады, распределил учеников по разным участкам Ерёминой пустоши. Федю он направил с Таней взять пробы с дальнего края пустоши, что граничил с полями соседнего колхоза.
Вздрогнув от неожиданности, Таня сказала, что она хотела бы пойти с кем-нибудь из девчат.
- Шагай, шагай, - распорядился Саша. - Проб надо побольше набрать, а без ребят вам их не дотащить.
Таня заскользила на лыжах вслед за Федей. Вот уже давно она не разговаривала с ним… Так не думает ли Сашка, что теперь она подобреет и обо всём забудет.
"Всё равно разговаривать не стану, - подумала Таня. - Одна буду работать".
За день Федя с Таней избороздили на лыжах всю заснеженную окраину пустоши, разгребали лопатами талый снег, наполняли кулёчки почвенными пробами и складывали их в рюкзаки.
Потом, когда рюкзаки отяжелели от груза, они направились к дому.
Лыжня вилась кочковатой низиной мимо чёрного ольшаника и голых кустарников, пока не свернула к придорожным посадкам. Ветер посвистывал между редкими деревьями, небо было по-прежнему чистым, безоблачным, начинало морозить.
Шли молча. Таня горбилась под тяжёлой ношей, и Федя, не выдержав, догнал её и потребовал переложить пробы в его мешок.
- Скажи на милость, - усмехнулась Таня. - Стрешнев рыцарем заделался! С чего бы это?
Тогда Федя почти насильно переложил кулёчки с почвенными пробами из Таниного рюкзака в свой.
- Вот ты как действуешь… Каким был, таким…
- А вот ты такой не осталась, - перебил её Федя и тут же поправился - Не во всём, конечно, но кое в чём изменилась. Здорово у тебя с утятами получилось…
- Как получилось, так и получилось, - сухо ответила Таня, делая вид, что не желает разговаривать об этом, хотя с утятами у девчат действительно получилось неплохо.
За два с лишним месяца жизни на ферме их подопечные превратились в дородных белоснежных уток. Часть уток колхоз оставил на племя, а остальных отвёз в город на мясокомбинат. Фонарёв был доволен - колхоз с честью выполнил план по сдаче мяса. Он вновь объявил школьной бригаде благодарность и выдал девчатам премии.
- Вообще-то вы здорово поработали! - сказал Федя. - Ребята очень это одобряют.
- Подумаешь, какие судьи милостивые! - фыркнула Таня, - Ты лучше о себе скажи. Говорят, тебя на месяц из школы отчислят. Что делать будешь?
- Хоть на два, - насупился Федя. - А это правда, что папаша твой Варвару Степановну из школы собирается выжить?
- Откуда мне знать?
- Так вот, имей в виду… Варвара на собрании правильно выступила… И мы её в обиду не дадим. - С силой оттолкнувшись палками, Федя прибавил шагу.
До Родников осталось километра три. Неожиданно Федя заметил на снегу чьи-то следы, ведущие от дороги к лесу. Было похоже, что это пробивался великан лось, глубоко проваливаясь в сугробы.
- Хочешь сохатого посмотреть? - предложил Федя.
- Откуда ему быть? - не поверила Таня.
- Из заповедника иногда заходят… Пойдём по следу. - Федя свернул с лыжни и, держась лосиных следов, направился к лесу.
Не успел он углубиться в лес, как услыхал протяжный не то стон, не то вздох.
- Кажется, близко… Иди сюда! - позвал Федя.
Он дождался, когда Таня подошла, раздвинул кусты и удивлённо свистнул. Под разлапистой елкой на примятом валежнике лежала рыжая корова и старательно облизывала крупного и такого же огненно-рыжего, как и она сама, телёнка.
- Вот так сохатый! - фыркнула Таня.
Федя подошёл ближе к корове.
На широком лбу он приметил белую звездочку, похожую на кусок заячьей шкурки.
- Таня! - закричал Федя. - Это ж наша Лыска… Смотри, какого она здоровяка принесла!
- Ну и что? - без особого интереса отозвалась Таня. - Лыска так Лыска. Вот как она сюда попала?
- А я, пожалуй, догадываюсь…
И Федя рассказал, что Лыска у них на ферме хоть и первая удойница, но с большим норовом и причудами. Как только приближается время отёла, она покидает стойло и уходит куда-нибудь в лес. А доярки её ищут по целой неделе.
- Что ж делать-то? - спросила озадаченная Таня.
- На ферму гнать надо. - Федя взял на руки мокрого, дрожащего телёнка и позвал за собой Лыску.
Корова повернула голову и жалобно замычала. Потом с трудом поднялась, но с первых же шагов по брюхо провалилась в снег.
- Обессилела. Не дойти ей, - решил Федя и подложил телёнка обратно к корове.
- Пошли тогда домой скорее, - предложила Таня. - Скажем про Лыску дояркам.
- Нет, так не годится. Ты вот что… Давай-ка ходом в колхоз. Пусть грузовик высылают. А я подежурю здесь. Как бы телёнка морозом не прихватило…
Таня пошла к Родникам. Мороз крепчал, но от быстрой ходьбы на лыжах ей вскоре стало жарко. Прошло не менее часа, пока Таня добралась до дома.
- Откуда такая запаренная? Словно гнались за тобой… - удивился отец.
Таня рассказала про отелившуюся в лесу корову Лыску, про Федю Стрешнева…
Отец с удивлением спросил, с какой это стати дочь оказалась со Стрешневым в лесу. Таня объяснила.
- Я же говорил учительнице - бросовая там земля, негодная. И незачем с ней связываться! - нахмурился отец.
Таня попросила у отца машину.
- И не выдумывай! - отмахнулся отец. - Никуда наша Лыска не убегала. На ферме она, сам недавно видел.
Таня оторопела. Неужели Федя ошибся? Но он теперь ни за что не отступится, чья бы ни была эта корова - родниковская или соседнего колхоза. Значит, всё равно надо высылать грузовую машину.
- Экая ты добренькая! Соседи ротозейничают, корову упустили, а мы их выручай. Нет уж, уволь. Да и нету у меня машины - в отъезде она.
Таня с недоумением покосилась на отца - значит, не зря говорят, что у него снега зимой не выпросишь.
- Тогда хоть подводу разреши взять, - попросила Таня. - Ведь мороз на улице, а Федя там ждёт…
- Тоже мне радетель за чужое добро! - нахмурился отец и велел дочери сходить к Стрешневым и предупредить Федькиных отца с матерью.
Пусть Прохор запряжёт подводу и срочно едет за парнем, пока тот не поморозился. А с коровой чтоб они не связывались, пусть о ней хозяева думают.
Таня вышла из дома. Но с какими же глазами заявится она к Стрешневым? И что она должна сказать дяде Прохору? Что её отец не разрешает спасать чужую корову с телёнком? Нет, у Тани на это язык не повернется.
Лучше она сама возьмёт на конюшне подводу и поедет за Федей. А там видно будет. Может, они и корову с телёнком сумеют погрузить на подводу. Надо только побольше ребят позвать на помощь.
Таня решила начать с Димки.
Подойдя к дому Клепиковых, она заметила, что у них в переулке стоит грузовая машина - Семён частенько оставлял её на ночь около двора.
"Вот как… и про машину соврал. Совсем она не в отъезде", - с неприязнью подумала Таня про отца.
Первой её мыслью было вернуться домой и сказать об этом отцу. Интересно, что он ответит?
Но Таня вспомнила про Федю, про Лыску в лесу и поспешила к Клепиковым.
- Дядя Семён, заводите машину… Отец приказал.
- Это на ночь глядя-то? - удивился Клепиков.
- Срочное дело. Там в лесу корова отелилась… Спасать надо. - Потом Таня кивнула Димке и позвала его собирать ребят.
Семён с недовольным видом принялся одеваться.
Через четверть часа грузовик с ребятами вышел из Родников.
А ещё через час машина привезла укрытых брезентом корову с телёнком на ферму.
- Вот, принимайте Лыску, да ещё с потомством, - сказал Федя. - Мы их в лесу нашли.
Евдокия Стрешнева, закончив дойку, поднялась со скамеечки и с недоумением посмотрела на ребят:
- Да нет… Вы что-то путаете. Наши коровы все на месте. И Лыска на месте. Да и телиться ей ещё рано. - Доярка с нежностью погладила по шее крупную рыжую корову с белой звёздочкой на лбу, потом посмотрела на "Лыску", привезённую ребятами. - И впрямь вылитая Лыска, как сестра родная…
- Не иначе, как из соседнего колхоза корова… Из "Коммунара", - сказала Марина Клепикова.
К машине подошёл Фонарёв, заглянул в кузов и спросил Клепикова, кто ему позволил возить чужих коров.
- Так вы же сами распорядились… Вот через неё, через дочку.
- Что? Когда это я распорядился? - удивился председатель и в упор посмотрел на Таню.
Но та твёрдо выдержала его взгляд. Крякнув, Кузьма Егорович обернулся к Феде, который, чтоб отогреть замёрзшие ноги, пританцовывал около машины.
- Ты всех перебаламутил? Срочное дело - машину ему подай. А сам своей коровы от чужой отличить не может…
Федя растерянно пожал плечами и принялся вытаскивать из кузова машины рюкзаки с пробами почв.
- Ну и что? - вступилась за него Таня. - Ну пусть и чужая… Мы у неё паспорта не спрашивали. А выручать всё равно надо…
- Тоже мне хозяева! - Председатель махнул рукой и велел Клепикову отвезти корову с телёнком в "Коммунар".
Несколько вечеров подряд ребята провели в школьной агрохимлаборатории, обрабатывая принесённые пробы почв.
Просушив землю в термостате, они растворили её в дистиллированной воде, потом влили в раствор химические реактивы, дали отстояться и по расцветке сличили с образцами. В конце концов анализы были сделаны.
Просмотрев их, Варвара Степановна подтвердила, что почва на Ерёминой пустоши хотя и бедна фосфором и калием и обладает повышенной кислотностью, зато достаточно богата азотом. Если провести известкование да хорошо обработать и удобрить эту почву, то на ней смело можно выращивать хлеб и картофель.
- А здорово получается! - удивился Федя. - Мы теперь вроде как насквозь землю видим…
- А ты как думал: это ж агрохимия, наука, - подтвердил Саша. - От неё ничего не скроешь…
- Так уж и ничего?.. - допытывался Федя. - И всё-всё узнать можно, до самой мелочи: чего в земле есть, чего не хватает?.. А, Варвара Степановна?
- Это уж как вы научитесь пробы брать да анализы делать, - сказала учительница. - Химия - наука точная. Всё зависит от вашего умения.
В тот же день она отправилась к Фонарёву.
- Не так уж плоха земля на пустоши. Напрасно, Кузьма Егорович, вы охаяли её. - И она показала председателю анализы почв. - Так что берём её, будем раскорчёвывать.
Фонарёв долго рассматривал анализы, словно выгадывая время, потом вернул их учительнице.
- Не силён я в вашей науке, но моя практика другое говорит: пустая земля, неродящая. Её у нас даже из плана пахотных угодий списали. А потом, и нужна нам эта пустошь. Единственное место для выпаса скота.
- Не понимаю… - удивилась Варвара Степановна. - То вы одно говорите, то другое.
- А вот влезьте в мою шкуру, тогда поймёте. Скотину ведь надо где-то пасти. Нет, не цельтесь на Ерёмину пустошь. Никак не могу её школе уступить. Выделю я вам пятнадцать - двадцать гектаров, и хватит с вас.
- Придётся тогда о земле снова на правлении разговаривать, - помолчав, сказала Варвара Степановна.
- Да где угодно, - отмахнулся Фонарёв. - А пока я хозяин в колхозе, и план с меня спрашивают, а не с вас, учителей да школьников. И вы не мудрите со своей химией. Делайте своё дело в школе, а в моё хозяйство не лезьте.
Варвара Степановна решила поговорить о земельном участке с Григорием Ивановичем. Она рассказала о желании ребят поднять Ерёмину пустошь и о том, что Фонарёв не даёт школе эту бросовую, никому не нужную землю.
- Вы зря пустошь оговариваете. Я вот со старыми хлеборобами беседовал - так они подтверждают, что земля там годная и добрая. Её в своё время и пахали, и засевали, и урожай снимали неплохой.
- Почему же теперь не пашут? - удивилась Варвара Степановна.
- Забросили её нерадивые хозяева, - невесело усмехнулся Григорий Иванович. - Земля на пустоши, конечно, тяжёлая, лесная, особого прилежания требует, а Фонарёву не до того… Разве же вы его характера не знаете? Мужик он сметливый, оборотистый, обменять что, перепродать, словчить где - это у него в крови. А вот землю он не любит, чурается её. Ну, и запустил Ерёмино поле под пустошь, на ней, мол, только скот пасти. А потом добился, что эту землю из плана пахотных угодий списали. Чтоб, значит, с колхоза спрос был поменьше. И всё это втихую делалось, без ведома колхозников. А мой предшественник, бывший секретарь парткома, примирился с этим. - Григорий Иванович тяжело вздохнул. - Словом, живём на земле, кормимся от неё, а её же, матушку-землю, прячем от себя. Словно скряги какие, добро под спудом держим…
- Но школьники же могут поднять Ерёмину пустошь, - сказала Варвара Степановна. - Вспахать, удобрить…
- В этом-то, видать, вся и загвоздка, - пояснил Григорий Иванович. - Раз поднимете, значит, надо эту землю в план включать, продукцию государству сдавать. Вот Фонарёв и прикидывает: а вдруг не уродится у вас ничего? Эта же вспаханная пустошь потом обузой на колхоз ляжет.
- Выходит, не верит нам Фонарёв? - спросила учительница.
- Получается, что так, - согласился Григорий Иванович.
Варвара Степановна задумалась. Так вот в чём отгадка! Вот почему Фонарёв не даёт школьникам Ерёмину пустошь!
- Что ж делать-то, Григорий Иванович? - спросила учительница. - Может, насчёт заброшенной земли в район сообщить или в газету?
- Придётся, конечно, но попробуем и своими силами разобраться, - сказал Григорий Иванович. - Соберём коммунистов, вызовем Фонарёва, поговорим с ним начистоту. Колхозников к этому разговору подготовим. И думаю, что народ нас поддержит. Нельзя больше так над землёй издеваться!
Глава 26
Кузьма Егорович зашёл к директору школы столь неожиданно, что тот даже удивился. Председатель был не частым гостем у него в доме.
Звягинцев бросился было хлопотать о самоваре.
- Не до чаёв тут… Надо о деле поговорить… - остановил его Фонарёв и с упрёком сказал: - А школу-то вы изрядно подраспустили, дорогой директор… Мало того, что Стрешнева не сумели приструнить, а теперь вот и учительницу из-под своего влияния выпустили…
- А вы, Кузьма Егорович, и без меня отлично с Ведерниковой справились, - польстил Звягинцев. - И вы и ваши свидетели. Прямо-таки к позорному столбу пригвоздили. Теперь не скоро оправится.
- Плохо вы Варвару Степановну знаете. Её так лёгко с ног не собьёшь. Да и не одна она пальбу по мне открыла. Видали, на собрании сколько людей за ней потянулось! - И, помолчав, Фонарёв в упор спросил Звягинцева, как он думает поступить с учительницей.
- Думаю на днях педсовет собрать. Осудим, конечно, Ведерникову, выговор ей объявим.
- "Осудим, объявим"! - передразнил Фонарёв. - Да разве так надо действовать?!
И он посоветовал Звягинцеву немедленно созвать педсовет и вынести решение об увольнении учительницы из школы.
- Словом, за что да почему - вы формулировочку подберёте. И сразу с решением в роно поезжайте, на утверждение к начальству.
- Не пройдёт, пожалуй, такое решение, - помявшись, возразил Звягинцев. - Большинства голосов не соберём.
- А вы внушите учителям, нажмите, если нужно… Где же ваша директорская власть?
Звягинцев признался, что он уже беседовал кое с кем из преподавателей, но те заявили, что от голосования они пока воздержатся и будут ждать выводов колхозной комиссии.
- А что комиссия! Сами знаете, из кого её подобрали. Она и облыжно может решить… - И Фонарёв, раздражаясь всё больше и больше, предупредил Звягинцева: - Имейте в виду, если комиссия против меня ополчится и поддержит учительницу, тогда и вам не поздоровится.
- Тогда, может, так сделать… - в замешательстве заговорил Звягинцев. - Вам, Кузьма Егорович, письмо в роно подготовить… Так, мол, и так: учительница оклеветала руководителя колхоза. И подписи от родителей собрать. Вас же в колхозе ещё многие поддержат. А такое письмо будет посильнее любого решения педсовета…
Фонарёв подозрительно покосился на Звягинцева.
- Всё осторожничаете, Алексей Маркович, за чужую спину прячетесь… - И, вздохнув, он согласился, что с письмом, пожалуй, придумано неплохо.