Медвежонок молчал. Сидел, насупившись. Он глубоко задумался и, видно, старался что-то вспомнить. Он так погрузился в свои мысли, что даже курносый нос его сморщился.
Обезьянка, с досадой вертя свой длинный хвост, ляпнула:
- Пока болела, любила нас; а поправилась - идите прочь! Лучше б она поболела еще немножко!
- Лучше ты помолчи! - осадил ее Зайчик.
Вдруг Медвежонок встрепенулся и начал взволнованно топтаться на месте:
- Вспомнил! Вспомнил! Я слышал все, когда Мариша закрывала книжку.
- Что ты слышал? - кинулись к нему со всех сторон.
- Я слышал, как один летчик сказал пассажирам, что где-то гроза и дождь, гром и молнии, и самолет не может лететь дальше, что все пассажиры вынуждены будут ночевать в гостинице аэропорта, здесь, на месте. Сразу все вышли из самолета, летчики закрыли самолет и ушли.
- Ну и что? - спросил Ослик, потому что он ничего не понял.
- Как "ну и что"? - даже прикрикнул на него Медвежонок. - Это значит, что Мариша не покинула нас, а спит сегодня без нас и вернется…
- И завтра утром мы все вместе улетим к бабушке… - закончили его мысль остальные:
- И она поведет нас под яблоню, - сказал Буратино.
- И вместе с нею мы пойдем в гости к цветам, - сказала Кукла.
- А я буду бегать и прыгать среди цветов, - сказала Обезьянка.
- А я буду пастись на зеленой траве, - заключил Ослик.
Неожиданно раздались громкие голоса.
Только теперь Маришины друзья заметили, что уже рассвело. Сразу, в одно мгновение, они схватили велосипед, подняли его на кресло и втолкнули в книжку.
Даже давку устроили, так заторопились каждый на свою страницу. Только Медвежонок стоял в стороне и ждал, пока все займут свои места. Когда, наконец, все угомонились, он аккуратно закрыл книжку, сел на обложку и замер с красной погремушкой в руке…
Первой в самолет вбежала Мариша.
Кинулась к своему креслу.
- Вот они где, мои шалунишки! - и обеими руками прижала книжку к груди.
- Видишь! А ты думала, потеряла книжку! - сказал папа, улыбаясь.
Пассажиры заняли свои места.
Летчики закрыли дверь. Загудели моторы. Самолет вздрогнул и поднялся в воздух…
Мариша сидела у окна и разговаривала со своими друзьями - показывала им села, холмы, реки, города - и рассказывала о бабушкином доме.
Повести
Чудесные каникулы
Глава I
Тинел проснулся и в первое мгновение не мог сообразить, где он. Приоткрыл глаза и увидел угол своей подушки, на которой спит с тех пор, как помнит себя на свете, увидел и свое шерстяное одеяло, также давным-давно знакомое.
И все же почувствовал, что что-то не так, как всегда…
Заметил, что на стене нет зеленого листка, о котором он иногда вечерами придумывал столько сказок, воображая, что это не просто листок, а зеленая лодка, быстрая и юркая, на разъяренных волнах незнакомого моря… Где же листочек? Где лодка? Где храбрые мальчики из лодки? Ведь он их всех хорошо знает, потому что это его друзья, и ему даже трудно припомнить, сколько раз сидел он в этой зеленой лодке рядом с ними! И ни разу не случилось, чтобы он оказался хуже их, не таким храбрым… Где же листок?!
Или мама убирает в доме и сняла ковер со стены?..
Но почему стены не видно, она же белая?
Тинел высунул руку из-под одеяла и прикоснулся пальцем к стене: она тихонечко заколебалась… Брезент!
Перед его глазами была никакая не стена, а зеленовато-коричневый брезент.
Сразу повеселев, Тинел даже тихонечко прыснул: только теперь он вспомнил, где находится, и очень обрадовался. Он - в палатке!
А ночью Тинел спал на раскладушке… Вот между раскладушкой и грубым брезентом растет одуванчик и пучок зеленой травы.
Тинел повернул голову и увидел три раскладушки, поставленные вдоль стен палатки: мамину, Лины, его сестры, и Миликэ, старшего брата. Постели на раскладушках были застланы, все куда-то ушли.
Тинел зевнул от удовольствия и посмотрел в брезентовый потолок.
Он вспомнил, как вчера они приехали сюда, на берег Днестра, что к югу от города Сороки. Участники археологической экспедиции, во главе с Теофилом Спиридоновичем, устанавливали палатки, мама готовила ужин, Лина помогала ей, а Миликэ тащил из лесу хворост; Тинел тоже не сидел сложа руки - Теофил Спиридонович сказал ему, протягивая молоток:
- Держи, чтоб не потерялся в траве. Потом будем мастерить стол и скамейки.
После того как установили палатки, Теофил Спиридонович вместе с двумя студентами, Герасимом и Антоном, смастерили из досок стол, а вокруг стола - четыре скамейки. Сначала вбили в землю колы: для стола - длинные, для скамеек - покороче. Дэнуц, высокий и молчаливый подросток, помогал им.
Во время этой операции Тинел держал коробку с маленькими и большими гвоздями, доставал нужные и протягивал их то Теофилу Спиридоновичу, то тем двум студентам, когда они настилали на колья доски и вбивали в них гвозди. Под конец Теофил Спиридонович разрешил и Тинелу забить последние несколько гвоздей.
- Это уж точно твоя скамейка, - сказал ему Теофил Спиридонович.
В конце концов получился длинный широкий стол и четыре скамейки, которые словно выросли из земли среди цветов и трав.
Тинел улыбнулся. Он вспомнил, как травы щекотали ему голые ноги, когда он вчера сидел за столом.
И как раз тогда, когда Тинел захотел вспомнить вчерашний ужин, совсем близко раздался металлический звук, резкий и такой сильный, что Тинел невольно соскочил с раскладушки и ринулся из палатки.
- Специально для тебя, - сказал Миликэ. Он стоял у самого входа, растянув рот до ушей.
Тинел посмотрел на него растерянно.
Миликэ держал в одной руке заржавелую лопату без черенка, а в другой - молоток.
- Это наш колокол, гонг, как его называет Теофил Спиридонович, - объяснил ему Миликэ, - и если завтра ты будешь дрыхнуть, как сегодня, я тебе "позвоню" над самым ухом - еще не так подскочишь!
- Завтра, может, я тебе позвоню! - ответил Тинел, протирая глаза и окончательно приходя в себя.
Все вокруг сверкало на солнце: Днестр, полированные камни на его берегу, тарелки на дощатом столе.
Мама, осторожно ступая по траве, несла большую дымящуюся кастрюлю.
- Умойся хорошенько и садись за стол, - сказала она на ходу.
Тинел кинулся к жестяному умывальнику, прикрепленному к сучку на стволе высокой акации, и вскрикнул от неожиданности - до того была холодной вода…
Во главе стола сидел Теофил Спиридонович, слева и справа от него - студенты Антон и Герасим, потом Дэнуц, Лина и Миликэ, а Тинел примостился около мамы, почти на углу стола.
Тинел давно заметил, что умнее всего садиться как можно ближе к маме: ни Миликэ не сможет достать его своими щелчками, ни Лина не будет донимать своими замечаниями, к тому же от мамы, возможно, перепадет что-нибудь вкусное…
Теофил Спиридонович посмотрел на Тинела и сказал:
- Мы первый день в лагере. Так и быть, прощаем тебе, что ты сегодня проспал. Но с завтрашнего дня, едва прозвенит гонг…
- Лопата, - поправила его Лина, смеясь.
- Гонг, - повторил Теофил Спиридонович, - все должны быть на ногах.
- И самые маленькие? - осмелел Тинел, видя улыбки на лицах.
- Тут нет маленьких. Все большие, - ответил Теофил Спиридонович. - Кто чувствует себя маленьким, пусть ложится раньше.
- Вместе с курами? - спросил Миликэ.
- Кур у нас тоже нет, с… с воробьями.
- Надеюсь, Теофил Спиридонович, ваши замечания ко мне не относятся? - уточнила Лина.
- Если не относятся - молчи. Я говорю с этими двумя богатырями. Чует мое сердце…
- Что зададут они тебе хлопот? - спросила мама, окутав всех своим ласковым и полным доброты взглядом.
- Вот именно! - воскликнул Теофил Спиридонович.
Потом, глядя то на одного, то на другого:
- Не забывайте, что вы не на даче. Все мы участники археологической экспедиции. У каждого свои обязанности, и мы должны их выполнять.
Теофил Спиридонович нарочно произнес эту официальную и сухую фразу, чтобы мальчики почувствовали, что он не шутит.
Оба смотрели на него, посерьезнев. Лица их вытянулись.
- Но, - продолжал Теофил Спиридонович, - поскольку мы здесь первый день, а вы все же пацаны, сегодня даю вам выходной.
- Ура-а-а! - крикнули оба.
- Видали лентяев? - засмеялся Теофил Спиридонович. - Хотя у вас и выходной, маме вы должны помогать.
- А чем?
- Принести хворост из лесу, к примеру. И вообще, слушаться маму.
- А Лина пойдет на работу? - спросил Миликэ.
- Если хочет…
- Конечно хочу! - воскликнула сестра. - Обязательно хочу увидеть раскопки.
- Только увидеть?! - поднял брови Дэнуц, глядя на нее насмешливо. Он чувствовал себя почти археологом, потому что участвовал в раскопках третий сезон. "С детства", как говорил Антон. Первый раз попал случайно, а потом стал уже "своим".
- Нет, я хочу и копать! - поторопилась Лина уверить Дэнуца. - Зимой я прочла интересную книгу про археологию…
- И летом решила копать… Очень хорошо! - заключил Теофил Спиридонович. И сделал жест, требующий внимания. - Сообщаю вам распорядок дня: пробуждение - в семь. Обеденный перерыв - от двенадцати до часу. Конец рабочего дня - в шесть. Ужин - в семь. Ко сну - в десять. Для малышей…
- Вместе с воробьями… - вставил Дэнуц.
- В девять вечера, - заключил Теофил Спиридонович.
- Завтра и мы пойдем на раскопки? - спросил Тинел.
- На раскопки? Нет. Я найду для вас дело. Раскопки еще не для вашего носа. Подрастите. И вообще, ваш рабочий день будет длиться два часа. Купайтесь, ходите в лес… Но два часа чтобы были двумя часами. По принципу: взятое обязательство выполняется. Без разговоров!
- Слушаюсь!.. - заверили его оба в один голос.
Они были страшно рады, что "сегодня у них выходной".
Спустя несколько минут все встали из-за стола. Студенты, Дэнуц и Лина, вместе с Теофилом Спиридоновичем, вооруженные лопатами, заступами и другими инструментами, ушли на раскопки.
Тинел и Миликэ поглядели друг на друга удивленно и чуть стесненные доставшейся им свободой.
В лагере наступила тишина. Мама собрала посуду, помыла ее и уже нашла себе работу у железной плиты.
Теперь, когда все ушли, Миликэ и Тинелу лагерь показался даже просторным.
С краю, ближе к Днестру, стояла палатка Теофила Спиридоновича. В палатке - мальчики заметили еще вчера - была раскладушка, два сундука, один с продуктами, другой с инструментами, документами, книгами и разными вещами Теофила Спиридоновича.
В центре, между палаткой Теофила Спиридоновича и их жильем, возвышалась палатка студентов и Дэнуца: в ней три раскладушки. А под раскладушками - три чемодана.
Мальчики заглянули внутрь.
- Некрасиво. Уйдите оттуда, - сказала мама недовольно.
- Мы только посмотрели, - Тинел смутился.
- Нечего слоняться без дела. Идите и принесите хворосту. Быстренько!
Хворост? Пусть будет так. Они не стали ждать повторного приказания…
Лес рос на склоне холма, карабкался вверх к его гребню, начиная от самого обрывистого берега Днестра.
Над головой шуршало зеленое сплетение листвы, сквозь которое просвечивало синее сияющее, залитое светом солнца небо.
В листве пели птицы. Их голоса неслись отовсюду. Мальчики запрокинули головы и стали глядеть вверх, но, как ни старались, не заметили ни одной.
- Хитрые какие, здорово прячутся! - заметил Миликэ и принялся собирать хворост.
Тинел последовал его примеру.
Они быстро набрали по хорошей охапке, отнесли и сложили, как показала мама, с левой стороны плиты.
Потом снова отправились в лес.
- А что там, подальше, за этим дубом? - спросил Тинел, когда они остановились передохнуть.
- Давай посмотрим, - предложил Миликэ.
Здесь уже не было тропинок. Высокие деревья росли близко друг к другу, и ветки их переплелись так густо, что они казались настоящими тайными крепостями. То тут, то там открывались светлые поляны и полянки.
Мальчики обходили "крепости" и шли от поляны к поляне, поднимаясь все выше и выше.
- Смотри, смотри, ландыш! - воскликнул Тинел, пораженный открытием. Никакого ландыша не было, конечно, в густой зеленой траве, были только его длинные, гладкие листья.
- Да, - подтвердил Миликэ, и оба присели на корточки перед пучками листьев.
- Весной, наверно, земля белая была от ландышей!
- Ага, жалко, что мы не приехали сюда весной! - сказал Тинел с сожалением.
- Приедем на будущий год!
Вдруг в шелесте листьев и щебете птичьих голосов, с которыми мальчики уже свыклись, они уловили какие-то новые звуки, словно кто-то говорил быстро-быстро.
Братья переглянулись.
Миликэ догадался первый и, вскрикнув от радости, кинулся туда, откуда шли звуки. Отвел в сторону гибкую ветку: под обрывом, прямо у их ног, журчал родник. Тинел тоже просунул голову в просвет между ветками и глянул вниз.
- Как здесь хорошо!
Вода, прозрачная, голубоватая, неторопливо текла по выдолбленному в ракушечнике желобу, журчала тихонько по камням, устремлялась в долину, омывая траву на своем пути…
Миликэ и Тинел пили сначала пригоршнями, потом легли на траву, окунули носы в холодную и необыкновенно вкусную воду.
- Хватит! Закрываем кран! - сказал Миликэ, вытер нос и щеки тыльной стороной руки и поднялся.
Они бросили еще взгляд на белые камни, отмытые до блеска родниковой водой и поросшие по краям темно-зеленым лишайником, посмотрели на крупные цветы ромашки, которые росли вокруг, - и пошли дальше.
- А если мы встретим волка? - вдруг спросил Тинел и сам испугался собственного вопроса.
- Ну уж! Нет…
- А если?! - настоял Тинел шепотом.
- Волки ходят только зимой, - уверенно ответил Миликэ.
- А летом? Умирают? - подтрунил над ним Тинел и бросил на своего старшего брата, почти второклассника, колкий взгляд.
- Скажешь такое! - ответил тоже наверняка Миликэ, не почувствовав иронии. Он и сам знал, что летом волки есть, просто не ходят стаями.
- Ага значит, ходят и летом. Где-то же они живут! И если нам встретится какой-нибудь волк… - он поежился от страха.
- Может, еще и не встретится, - ответил Миликэ упавшим голосом. Его вдруг охватило что-то похожее на озноб, стало будто холодно. Но ему не хотелось, чтобы Тинел заметил это.
- "Может" - говоришь. Давай лучше вернемся. Хватит бродить, - настоял Тинел.
Миликэ воспрял духом и сказал:
- Как хочешь… Мне все равно, - и на секунду испугался: вдруг Тинел раздумает?
Но Тинел не раздумал. И они повернули назад.
Шли молча.
- Если наскочим на волка, - шепнул Тинел, - вскарабкаемся на дерево.
- Самое высокое! - съязвил Миликэ.
По дороге назад они не любовались ни листьями, ни жуками, ни цветами. Набрели еще на один родник, но прошли мимо, даже не останавливаясь; они только вслушивались в шумы леса и старались уловить приближение волка.
- Волк ходит неслышно, - шепнул вдруг Миликэ, - он знал, что и Тинел думает о том же.
Тинел замер, держа палец у рта.
- Что? - выдохнул Миликэ.
- Мы заблудились?!
- Вроде нет… - заколебался Миликэ, оглядываясь.
- Слышишь? - вздрогнул Тинел. - Кто-то пробирается сквозь кусты?!
- Слышу.
- Вскарабкаемся?
- Может, это собака…
- А если волк?! Давай посмотрим о дерева, - заскулил Тинел.
- Ну, если ты хочешь, - разрешил уговорить себя Миликэ и помог Тинелу взобраться на дерево. - Между прочим, - вспомнил он, - говорят, что одичавшие собаки хуже волков.
В самом деле, слышно было, что кто-то приближается, изредка шелестела задетая на ходу ветка, раздавался хруст сушняка под чьей-то ногой. В один миг и Миликэ оказался на дереве. Оба сидели верхом на ветках и, затаив дыхание, смотрели вниз.
Вскоре совсем близко раздался треск сухой ветки.
- Мама! - крикнул Тинел в ужасе.
- Кто там? - послышался тоненький голос. - Кто там?
Внизу показалась незнакомая девочка, примерно того же возраста, что Тинел, белокурая, с тоненькими косичками, повязанными красными лентами, в ситцевом полинялом платьице и голубых сандалиях. Она посмотрела в одну сторону, в другую, ища того, кто крикнул "мама", и, когда увидела мальчишек, сказала:
- А, археологи!
- Ты нас знаешь? - страшно удивились оба.
- Ну да, - спокойно ответила девочка, глядя на них большими голубыми глазами.
- Откуда ты нас знаешь? - удивился Тинел.
- Мы здесь первый раз, - добавил Миликэ.
- Я вас видела, - ответила девочка просто.
- Где?
- Когда?
- Вчера. Там, - и она показала головой, - в вашем лагере.
- Там наш лагерь? - спросил Тинел быстро.
- Что, не знаете? - засмеялась девочка.
- Нет, знаем, - поторопился Миликэ поправить дело. - А почему мы тебя не видели вчера? - изменил он разговор.
- Вы устанавливали палатки, а я проходила по тропинке поверху, в лесу. И увидела.
- А что ты делаешь здесь, в лесу? - спросил Тинел.
- Живу. А вы почему залезли на дерево?
- Хм. Мама сказала, что в лесу есть кизил. Мы хотели… - попытался Миликэ соврать.
- Кизи-и-ил?! - Девочка рассмеялась. - На дубе? - Девочка хохотала.
- Желуди, - ляпнул Тинел.
- А зачем вам желуди? Чтобы мама сварила вам компот, как в городе?
- Ну что ты болтаешь? Чтобы играть ими.
- А-а, - сказала девочка. - Слезайте. Хватит. Покажу я вам один дуб, у которого желуди вот такие! - и показала, какие, - каждый с ее черный замурзанный палец (сразу видно, что ела черные черешни).
Мальчики слезли с дерева. Переглянулись.
Губы девочки, как и ее руки, тоже были черные.
- Ты кто? - спросил Тинел с любопытством.
- Дочка лесника.
- И живешь в лесу?
- Да.
- У тебя есть дом?
- А что ты думаешь, я в дупле живу? - рассмеялась девочка.
- И как тебя зовут?
- Аникуца.
- А меня…
- Тинел, - опередила его девочка. - А тебя - Миликэ, - сказала она быстро и снова весело захохотала.
Засмеялись и мальчишки. Эта лесная девочка знала все.
- Нам по пути, - сказала Аникуца и пошла вперед. Обрадованные мальчишки поспешили за ней. Некоторое время они шли молча.
Откуда-то издалека до них долетел мамин голос:
- Тине-е-ел! Миликэ-э-э!
- Нас зовет мама! - забеспокоился Тинел.
- Слышу. Смотри, за теми зарослями есть тропинка, она ведет прямо в лагерь…
И заторопилась.
- А ты? - крикнул ей вслед Тинел. - Куда идешь?
- Домой. У меня дела. И так я потеряла с вами много времени… - и скрылась за бугром, поросшим орешником.
Мальчишки побежали по тропинке вниз, к лагерю. В густой листве проглянули палатки, забелел дым от плиты, мальчики увидели маму, - она ходила среди росших у палаток деревьев и звала!
- Миликэ-э-э!
И эхо отвечало ей с другого берега Днестра, из садов:
- …икэ-э-э!
- Тине-е-ел! - звала мама с отчаянием.