И, лежа в постели, мы все ожидали, не послышится ли знакомый голос, не стукнет ли дедушка в сенцах.
На поиски деда
Я проснулся, когда в сторожке было уже совсем светло. Дед Савел не вернулся.
Не желая знать о наших волнениях, утро встало веселое. Солнечные зайчики прыгали по стенам, стремительно перелетая из одного угла в другой, подрагивали светлыми пятнышками на гладко выструганных бревнах и снова вспархивали.
Откуда они, эти зайчики? Почему их так много?
За окном под лучами солнца играет озеро. Оно качается плавно, переливаясь яркими блестками. Временами по зыбкой глади припустится вдруг застоявшийся ветер, ослепит глаза закипевшей рябью, словно золотой чешуей. Тогда и по стенке, на которой я веду охоту за зайчиками, стараясь прихлопнуть их ладонью, залетают стремительно сотни неуловимых золотобоких прыгунков.
"Так вот откуда скачут они к нам в комнату!" - догадываюсь я, довольный своим открытием.
Мои друзья еще спят, несмотря на то, что дали себе слово подняться чуть свет. Верный обещанию, что будит тот, кто проснется первым, я поднимаю их.
У всех у нас сегодня первый взгляд к двери: не лежит ли в сторонке от порога маленький дедушкин топорик, не висит ли на гвозде у косяка его легонькая полотняная куртка?
- Не приходил? - отбрасывая одеяло, спрашивает Ленька Зинцов.
Я отрицательно качаю головой.
- Значит, надо идти на поиски, - возбужденно встряхивается он.
Но по заведенному строгому правилу все мы бежим сначала на озеро умываться, потом уже и за дело.
Утром Ленька увереннее, чем было вечером, заводит излюбленную тему о таинственном незнакомце со снежной головой.
- Не отвел ли он дедушку с правильной дороги? Не затуманил ли ему глаза?.. Бывает такое!
Подобные разговоры Ленька клонит к тому, чтобы мы отправились за ним на дальнее озеро, а оттуда пустились на поиски Белоголового.
- Не его нам нужно искать, а дедушку, - замечает Костя.
- Там и дедушка, - следует ответ.
Вообще насчет решительных и горячих слов у Зинцова недостатка не бывает. И произносятся они с таким вдохновенным убеждением, что нас с Павкой даже дрожь пронимает. Но Костя необычайно равнодушно слушает красноречивую фантазию друга. В отсутствие дедушки старший - снова старший. Ему принадлежит решающее слово. И он чувствует на себе эту ответственность.
Чем Ленька Зинцов горячее, тем Костя Беленький сдержанней. Эти две крайности помогают устанавливать хорошее равновесие, будто идут они с противоположных концов к одному и тому же месту и останавливаются на правильной середине.
Старший догадывается, что Зинцову, как любителю приключений, пользуясь подходящим случаем, просто хочется устроить забавную игру с поисками "таинственного незнакомца". Ради этого Ленька не побоится пробраться через любую трясину, готов проникнуть в медвежью берлогу, не пожалеет растрепать окончательно Павкины лакированные сапоги и расстрелять по "неуловимому лешему" весь свой колчан со стрелами.
По существу - это продолжение той же неоконченной Ленькиной страшной повести в пяти частях, только хочет он перенести действие из тетради в жизнь.
Старшего беспокоит, в каком глухом урочище провел дедушка сегодняшнюю ночь. Не заболел ли, не выбился ли из сил старик? Он вспоминает, что вчера утром дедушка никуда уходить не собирался, а спокойно чинил возле сторожки старую порванную сеть и, по-видимому, готовился показать нам, как ловят рыбу этой снастью.
- Кто видел, когда ушел дедушка? - спрашивает старший.
- Я рядом с ним сидел, - отзывается Павка Дудочкин.
Костю интересует, в какую сторону направился дед Савел.
- Туда, - указывает Павка направо вдоль берега озера.
- И ничего не сказал?
- Ничего… Нет, сказал. Сеть велел бросить в клетушку.
Выясняется, что дедушка собрался неожиданно и пошел торопливо. Всегда аккуратный, на этот раз он не убрал даже рыбацкую деревянную иглицу и поличку, с которыми работал над порванной сетью. Оставил в траве размотавшийся клубок пряжи.
- Еды не брал? - продолжает Костя свои расспросы. Видно, что у него есть какая-то мысль, которую он и хочет выяснить до конца.
- Дедушка и в сторожку не заходил. Взял только топорик из-за двери.
Внимательно всматриваясь в выражение лица старшего, Павка неожиданно добавляет:
- …И ружье.
- Ружье?..
Спокойный Костя Беленький быстро оборачивается к Павке.
- Дедушка с ружьем пошел?! Дудочкин утвердительно кивает.
- С двустволкой.
Жиденькие белесые брови Кости стягиваются к переносью, красноватые, прозрачные на свету ресницы учащенно мигают, словно ему попало что-то в глаза и он никак не может хорошенько рассмотреть Павку. Зато черные глаза Леньки, в которых всегда таится готовая вспыхнуть искорка, ширятся и блестят. Поставив ногу на табуретку, он выбивает о коленку запыленную бескозырку, торопливо чистит ногтем присохшие земляные пятна.
- Ясно!.. Белоголового пугнуть пошел.
До сих пор мы не только не видывали дедушку с двустволкой, но и не подозревали о ее существовании в лесной сторожке. По-видимому, дедушка прибрал ее от нас подальше, чтобы не смущала любопытства. Упоминание о ружье Ленька воспринял как решительный сигнал к атаке на неизвестного.
- Поспешим, поможем деду!
Но старший остается глух и к этому пламенному призыву.
- Слушай, Зинцов, - говорит он. Когда дело близилось к настоящему спору, старший всегда называл Леньку по фамилии. - Слушай… Какая делу польза, если мы будем попусту бегать туда и сюда?
- Значит, в сторожке сидеть полезнее?!
При таком крутом повороте и старший не сразу находится, что ответить.
Он присаживается возле освободившегося стола… Разглаживая ладонью помятую тетрадь, ведет свои рассуждения. По его твердому убеждению, дед Савел не мог уйти дальше охраняемого им участка.
- Значит, на этом участке его и нужно искать, - делает он заключение.
Положив другую тетрадку вместо линейки, Костя обводит на листе квадрат. Затем прямыми линиями разделяет этот квадрат на двенадцать равных полос. Следующие одиннадцать линий, опущенных сверху вниз, делают квадрат похожим на шахматную доску с маленькими клетками.
- Зачем это? - спрашивает заинтересованный Костиным черчением Павка.
Я вместе с табуреткой тоже перебираюсь к столу. Меня занимает, как быстро под рукой Кости десяток линий ряд за рядом превращается в клетки.
Оставив в покое бескозырку, Ленька тоже наблюдает за происходящими на листе переменами.
По рассказам деда Савела мы приблизительно представляем себе охраняемый им лесной участок. Он расходится во все стороны от сторожки примерно от шести до восьми километров. Этот участок, как мы его предполагаем, старший и начертил на листе бумаги.
Каждая клеточка представляет собой версту в длину и версту в ширину. Тонкие линии карандашом - лесные просеки.
Таким образом смутный в представлении лесной обход деда Савела становится для нас ясным.
Костя отсчитывает седьмую сверху и шестую справа клетку. Ставит в ней точку и говорит:
- Здесь сторожка.
Маленьким кружком, подходящим к линии-просеке, обводит озеро.
- Здесь мы гоняем от берега до берега дедушкин ботник, - не дожидаясь старшего, даю я объяснение Павке.
Перехватив карандаш пониже Костиной руки, ставлю вторую точку:
- Шалаш!
Старший с левой руки дает мне щелчок в лоб и продолжает работу заметно веселее.
Он опускает карандаш еще на три квадрата вниз, отводит на один вправо и ставит на скрещивании линий число "286". Оно хорошо нам понятно, это число. О двести восемьдесят шестом квартале рассказывала нам в Кокушкине бабушка Прасковья Ефремовна. От столба, помеченного этим номером, выводила нас к сторожке деда "лесная королева". Там, на поруби, в одиночестве со своими мыслями горевал пять минут оставленный за провинность Ленька Зинцов.
Несколько дней тому назад и сам столбик с номером 286 был для нас не больше, чем затерявшаяся в лесу и трудная для отыскания точка, от которой расходился во все стороны тот же безвестный путь наугад. А сегодня, помеченная в тетради, она уже служит для Кости Беленького началом отсчета длинных километров.
Левая сторона от знакомого нам столбика идет к западу, и Костя Беленький по нисходящей помечает лесные кварталы: 285, 284, 283… Конечное число в эту сторону - 279. Вправо от столба, в восточную сторону, порядковый счет кварталов доходит до 290.
Расширенными глазами я смотрю на Костю: получается, что нам известны двенадцать кварталов, большинства из которых мы даже и не видели. Как же это замечательно: сидеть в комнате и ясно видеть бор на огромную ширину!
- Подожди, подожди!.. - увлеченный изучением бора по листу бумаги, припоминаю я. - Дедушкина сторожка стоит в четыреста пятом.
- Ох, ты! Верно! - спохватывается Костя. - Чего же ты молчал до сих пор? Подсказывай.
В кружке озера он отчетливо вырисовывает "405". От этого числа заполняет всю серединную полосу большого квадрата. Теперь нам известно расположение кварталов от 399 - го до 410-го.
Удалось начало - хочется и дальше так же успешно продвигаться.
- Ленька, Павка, - приглашает обрадованный старший. - Давайте все вместе заполнять.
А Ленька Зинцов с начальственным видом стоит на противоположной стороне, протягивает мне через стол что-то зажатое между ладонями.
- Дарю за сообразительность, - передает он свое секретное из руки в руку.
Я смущенно подставляю ладонь.
- Ой!..
Рак. Большой черный рак, больно стригнув клешнями, висит у меня на пальце.
Ленька, запрокинув голову, хохочет. Костя, продолжая выводить цифры, улыбается в тетрадку, а Павка недовольно ворчит:
- Без фокусов и тут не обойдется!
Старательный, деловитый Павка любит, чтобы все было хорошо, спокойно. Хотя двенадцать на двенадцать легко подсчитать при помощи простого умножения, Дудочкин, чтобы не случилось ошибки, пересчитывает в чертеже каждый квадратик по отдельности. Пока делал замечание Леньке, держал палец на очередной клеточке.
С тем же старанием он выслушивает мнение старшего. Костя предлагает идти на поиски деда двумя отдельными группами.
- Как разделимся? - спрашивает он. Арифметически четыре на два делится без затруднения.
Но сегодня у всех единиц особые качества. Павку с Ленькой, например, без третьего отпускать никак нельзя. Ленька немедленно почувствует себя командиром, начнет крутить направо и налево, а Павка Ленькины приказы выполнять не особенно расположен. Одно деление исключается.
Костя знает также, что Леньке особенно не нравится "ходить по пятам за старшим", поэтому именно его нужно бы взять с собой.
Подобную предусмотрительность и Надежда Григорьевна- будь она с нами - одобрила бы. Но в этом случае Павка Дудочкин остается без командира и без поводыря. А ему больше нравится идти по следу и по указке. Не отстанет, точно выполнит все, что потребуется, но передовым чувствует себя неуверенно. Для меня роль ведущего в лесу тоже не подходит.
"То ли дело Ленька! - думаю я. - Это настоящий заводила!"
Одно беспокойно - завести он заведет, а вот насчет вывести - не знаю. И все-таки идти с ним интереснее, чем шагать безмолвно за скучным и рассудительным Костей Беленьким.
Насчет Леньки есть у меня и другие соображения. Думаю, что, если пойду с ним на пару, в обиде не буду.
Старший раздумывает, прикидывая, как бы не ошибиться при разделе. Он внимательно смотрит на меня и, словно угадав мои мысли, решает:
- Зинцов пойдет с Костей Крайневым, а мы - с Павлом. Согласны так?
- Все в порядке! - подмигивает мне Ленька и ползет на четвереньках под деревянные дедушкины нары, где упрятаны лук и колчан со стрелами.
Костя достает в углу на полке пудовичок с сушеной рыбой, десяток печеных картошек; раскладывает все это ровными кучками.
- Разбирайте питание на дорогу!
Сушеные окуньки и картошка у каждого в кармане. Туда же убирается ломоть хлеба. Костя прицепляет к ремешку свою сумку на пуговках и аккуратно укладывает в нее листок с квадратами.
Замечаем время по дедушкиным ходикам на стене. Закрываем сторожку на замок и, спрятав ключ в условленном месте, выходим на просеку.
Вырубленная светлая полоса для нас сегодня словно таинственный камень на распутье для сказочного витязя: отсюда наши пути расходятся в разные стороны. И никто не скажет, какие беды подстерегают или удача ждет нас в пути.
Костя задался целью все помеченные на чертеже кварталы кругом обойти, а деда Савела отыскать.
План старшего такой: каждая группа своей просекой пойдет, по кварталу в обе стороны будет прокрикивать.
- Прокрикнем?
- Прокрикнем, - поддерживает Павка Дудочкин. И дорога по прямым просекам и само словцо "прокрикнем" ему нравятся.
Путь по Костиному плану делится на две равные части. Никто не в обиде.
С места старший предлагает одной группе податься на квартал влево, другой - на столько же вправо.
- Там снова будут просеки, - говорит старший, указывая их карандашом на чертеже. - По ним пойдем в ту же сторону, куда сейчас смотрим.
- На север, - замечает Павка.
- Точно, на север. Пять кварталов - пять верст. Дальнюю верстовую полосу участка Костя снова оставляет на прокрикивание.
Затем группы расходятся еще шире. Каждая подается в сторону на четыре версты. Отсюда обе группы поворачивают на юг, охватывая таким образом весь участок, оставляя лишь самые края на прокрикивание.
- Не спутаемся?
- Не спутаемся.
Каждому видно, что пойдем мы в одну сторону, только будет между нами лесная полоса в десять верст. Идти этими просеками надо тоже десять, до южного конца участка.
И снова следует правым направо, а левым налево, чтобы сойтись вместе на просеке и всей компанией к дедушкиной сторожке возвращаться.
Мне очень нравится такой точный расчет. Даже среди леса мы себе встречу назначаем. Уверены, что именно по этому плану и должно все получиться.
Подсчитываем, сколько же каждой группе пройти нужно. Один да пять, к ним еще четыре - десять. Десять к югу и пять до встречи - еще пятнадцать. До дедушкиной сторожки - пять. В общей сложности получается тридцать верст.
Прибрасываем на болота, которые могут встретиться на пути и придется обход делать, прикидываем время на еду и отдых. Уверены, что еще засветло каждый свою половину большого квадрата одолеет.
Ленька поднимает ветку из-под ног, отвернувшись в сторону, ломает от нее две палочки и зажимает в кулаке.
- Длинная - направо, короткая - налево, - предлагает он Косте тянуть жребий.
Но старший предоставляет нам выбор без жребия.
В какую сторону, Квам, у тебя душа лежит? Кивком головы Ленька подсказывает мне.
- Направо, - говорю я.
- Кто поедет направо - коня потеряет, поедет налево - головы лишится, - изрекает Ленька, как ему запомнилось, надпись на камне перед сказочным витязем.
Павка, готовясь к расставанью, протирает ладонь о штанину.
- До свиданья, - смущаясь своей чувствительности, протягивает он руку Леньке.
Зинцов только виду не показывает, что и он взволнован таким расставаньем. Небрежно сдвинул бескозырку на затылок.
- До свиданья, Павлуша!.. Не отставай! - говорит он мне, забирая вправо, на новую просеку. А еще через три десятка шагов шепчет: - По солнышку!
В чаще леса
Так вот зачем понадобилась Леньке правая сторона! Прямая дорога просекой кажется ему легкой и скучной. Хочется потруднее да повеселее. Так раздумываю я, шагая следом за Зинцовым между стволами деревьев.
- Может, и на дальнее озеро завернем? - оборачивается он ко мне. - Для нас верста не велик крюк.
- И тридцати хватит, - говорю я.
- Пожалуй, не стоит, - соглашается Ленька. И я зачисляю себе первую победу.
По перекрестным просекам отсчитываем кварталы.
- Один… два… три… четыре…
На пятом Ленька во всю прыть припускается в чащу леса.
- Ау-у-у! - звенит из-за сосен в тишину бора. Состязаться с Ленькой в беге не только бесполезно, но и опасно. Только дай понять, что ты гонишься, не хочешь отстать от него - скроется, и не дозовешься. Поэтому я виду не подаю, что и мне хочется припуститься, ныряя между стволами, качая молодые сосенки, встряхивая густые ветви елей. Как ни хорошо знаю я Леньку, но такая игра в лесу не годится.
Разочарованный своим спутником, он дожидается меня У молодой елки.
- А зачем тебе сумку нужно таскать? - удивляется он.
- У меня карманы худые.
- Тяжелая? - спрашивает Ленька, снимая с моих плеч вещевой мешок.
- Печеная картошка там. И рыба.
- Устал?
- Ничего, - отвечаю я негромко. - Только бы дедушку найти.
- Найдем, обязательно найдем! - подбадривает Ленька.
Такой разговор мне нравится. Хорошо, если бы до конца пути не мне пришлось уговаривать Леньку, а ему приноравливаться ко мне.
Сумка, конечно, попервоначалу мне не в тягость, но если пожелал Ленька - я передаю спокойно, не выражая ни радости, ни сожаления. Знаю, что ему приятно чувствовать свое превосходство в силе и выносливости, быть моим покровителем и защитником.
Перевесив мою сумку к себе на плечи, Ленька в то же время, как равному, вручает мне взамен свой дубовый лук и колчан со стрелами.
- Береги.
…Напрасно среднерусский сосновый бор рисуют порой непролазной чащей. Ольха, березняк, осинник, по которым почти всегда густо идет молодой подлесок, - такие рощи и перелески действительно заставляют гнуться к самой земле. Продираясь молодым березняком, постоянно рискуешь на ленты располосовать рубашку. А рослый сосновый бор, прикрытый лишь высоко вверху зеленым пологом, понизу открывает широкую дорогу в любую страну. Шагай себе в полный рост.
Иногда, заглядевшись в сторону, влетишь неожиданно в можжевельник. Красивый на полянах и опушках, в глубине бора он совсем не тот: длинными крючковатыми прутьями топорщится по сторонам, заслоняя путь, цепляясь за одежду. Если не остерегаться, нетрудно оборвать подошвы и о корни сосен, налететь на дерево. Поэтому мы решаем, что нужно смотреть не по сторонам, а вперед, на солнце, которое мы с Ленькой избрали на сегодня своим путеводителем.
За двенадцать часов солнце опишет дугу вокруг Ярополческого бора. Следуя за ним, дугу поменьше сделаем мы вокруг сторожки и надеемся, что к концу пути точно выйдем на просеку.
- Выйдем, - уверенно говорит Ленька. - Не зря нас дедушка лесным правилам обучал. Беленький пусть по-своему, а мы по-другому научимся дорогу находить. Сегодня по солнышку, а там и по звездам попробуем.
Согласиться с Ленькой можно, но хвалить его лучше подождать. В ответ на похвалу обязательно новая "идея" появится, не успеешь отговаривать. А станешь поступаться - совсем в полон возьмет. Хуже того - и слушать перестанет. Зинцов лишь на час-другой послушного ценит, а потом ни дружбы, ни уважения от него не ожидай. Так что лучше сначала держаться, чем в конце на свою податливость плакаться.
- Если по солнышку - чтобы точно по солнышку, - говорю я.
- Конечно! А то как же еще?! Без дороги идти - это не шутка!
Серьезность Леньки меня успокаивает.
"Заблудиться и ему не хочется, - думаю я. - А сделаем, как наметили, тогда все по плану и получится".