- Потому что они очень боятся, что он сбежит. Он сделал четыре попытки, один раз едва не преуспел и в процессе ранил охранника. Они ни за что не выпустят его из-под своей крыши, пока какое-нибудь местное управление не найдет достаточных подтверждений. Пока что три из заявлений Джексона оказались враньем: он ссылался на преступления, которые уже были раскрыты, а он об этом не знал. Эта сволочь наверняка лазит по Интернету и ищет всякие ужасы, к которым могла бы примазаться. К сожалению, его пока нельзя полностью списать, слишком велики ставки. Если бы мне удалось найти это клятое досье Антуана, я бы мог хоть что-то сделать.
- А где те детективы, которые когда-то работали над этим делом?
- Один умер, другой живет где-то в Айдахо. Во всяком случае, туда отсылают его пенсионный чек. Но на телефонные звонки он не отвечает. А тем временем у нас едва остыло тело Эллы Манкузи. Почему я беспокоюсь, что могу разбить сердца четы Беверли?
Он положил вновь заведенную папочку по делу Антуана в ящик. Затем передумал и положил ее рядом с компьютером.
- Я установил слежку за Тони Манкузи. Мне дали трех новеньких полицейских в форме, которые думают, что им проще в гражданской одежде. До сих пор нет никаких сведений о насильственных преступлениях в ночь, когда угоняли "бентли", и мистер Губель уже вымыл и вычистил свою машину сразу же после того, как Шон сделал соскоб, так что шансы найти в ней что-то новое меньше чем нулевые. Я положу эту папку на самое дно моего ящика.
- Не удалось поместить статью об Элле в прессе?
- Ты же знаешь "Тайме" - может, да, может, нет. Наш отдел по связям с общественностью пообещал, что что-то будет сегодня в шестичасовых "Новостях".
Тут зазвонил его телефон. Послушав, Майло что-то записал и отключился.
- Пришло послание от одного из якобы незаинтересованных родственников Эллы, кузена. Хочет побеседовать. Он близко, работает в ламповом магазине на углу Олимпики Баррингтон. Может быть, боги начали улыбаться.
Магазин "Сверкающий хрусталь и свет" представлял собой тысячу квадратных футов ослепительного сияния.
Арон Хошвелдер встретил нас у дверей и сразу объявил, что является хозяином этого великолепия и что отправил своих работников попить кофе. Он провел нас в заднюю часть демонстрационного зала. Жар от десятков люстр жег мне шею. Этот слепящий свет напоминал о впечатлениях людей, переживших клиническую смерть.
Хошвелдеру на вид за шестьдесят, но волосы его все еще были темными. Этот худой, высокого роста, с лошадиным лицом и хитрыми глазами мужчина был облачен в зеленую рубашку с короткими рукавами, клетчатые брюки и сверкающие "оксфорды".
Он сказал:
- Спасибо, что так быстро приехали. Может быть, я не знаю ничего важного, но мне показалось, что я должен с вами поговорить. Я до сих пор не могу поверить, что такое могло случиться с Эллой.
- Она была вашей кузиной?
- Да. Ее отец был старшим братом моего. Элла нянчила меня, когда я был маленьким. - Внимание Хошвелдера привлекла потухшая лампа в венецианской люстре. Он протянул руку, повернул, лампа снова зажглась. - Вы хоть имеете представление, кто мог это сделать?
- Пока нет. Нам будет полезно услышать все, что вы сможете рассказать.
Арон Хошвелдер пожевал свою щеку.
- Я не уверен, что вообще должен об этом говорить, но вы знакомы с ее сыном, Тони?
- Да.
- И что вы думаете?
- Насчет чего?
- Его… личности.
- Такое впечатление, что ему сейчас крупно не везет.
- Это предполагает, что ему везло когда-то.
- Трудная жизнь? - поднял брови Майло.
- По своей собственной воле. - Костлявые плечи Хошвелдера напряглись. - Я не хочу что-либо будоражить, но…
- Что-то насчет Тони вас беспокоит?
- Трудно говорить такое о членах семьи, но вам стоит к нему присмотреться.
- Как к убийце?
- Это болезненная мысль. Я не говорю, что он в самом деле способен на нечто подобное…
- Но?.. - подсказал Майло.
- Но он может знать плохих людей. Я не говорю, что он действительно знает. Просто… нет, это сложно. Я чувствую себя предателем. - Хошвелдер вдохнул через нос и шумно выдохнул через рот. - Я только хочу сказать, что Тони - единственный, на кого я могу подумать. В семье.
- Кстати, он заявил, что никакой семьи, собственно, нет.
- Потому что он предпочитал ни с кем не общаться.
- С кем "ни с кем"?
- Со мной, моей женой, нашими детьми, моим братом Леном и его женой и детьми. Мой брат - зубной врач, он живет в Палос-Вердес. Никто из детей не поддерживает близких отношений с Тони. Что, если честно, меня вполне устраивает.
- Дурное влияние?
Хошвелдер щелкнул костяшками пальцев.
- Я не хочу, чтобы вы думали, что у меня какая-то вендетта против Тони. Просто… он позвонил мне сегодня утром, чтобы рассказать, что случилось с матерью. Вот так я и узнал. Это был его первый звонок за несколько лет. Он сказал, что у него нет сил звонить кому-то еще. Я должен сделать это за него. Всегда старался избавиться от ответственности. Он также намекнул, что хотел бы, чтобы я позаботился о похоронах. С финансовой точки зрения и во всем остальном.
- Какое у него было настроение, когда он звонил?
- Не плакал, не рыдал. Скорее… отстраненное.
- В каком смысле?
- Где-то далеко, в космосе.
- Тони когда-нибудь баловался наркотиками?
- Когда был мальчишкой. Во всяком случае, так говорили мои дети. Я также думаю - вся семья думает, - что он голубой, так что тут тоже возникает много вопросов.
- Почему ваша семья так думает?
- Он так и не женился, да и вообще никогда не встречался с девушками. Во всяком случае, мы об этом не слышали. А иногда он становится, как бы это сказать, не то чтобы женоподобным… но внезапно делает что-то женское, вы понимаете? Какой-то жест… Мы об этом много говорили. Как-то так получалось, что вдруг Тони проделывал одну из этих вещей - откидывал волосы, хлопал ресницами. И сразу же - бам! - и он нормальный мужчина.
- Когда вы его видели в последний раз?
- Пожалуй, в День благодарения, четыре года назад. Мой брат собрал всю семью, и Тони приехал вместе с Эллой. У него был такой вид, будто он вообще не стирает свою одежду. Он сильно потолстел. Возможно, он поел раньше, но за столом у Лена ел очень мало. Поднялся еще до десерта, пошел в туалет и, вернувшись оттуда, заявил, что вызвал такси и будет ждать его на улице. Элла так смутилась, а мы все сделали вид, что ничего не произошло, и продолжали ужинать как ни в чем не бывало.
- Почему он так рано ушел?
- В этом-то все и дело. Ведь не было никакого конфликта. Раз - он встает и заявляет, что уходит. Как будто его что-то взбесило, но, чтоб меня украли, ничего такого не случилось.
- У Тони вздорный характер? - спросил Майло.
Хошвелдер почесал висок.
- Да вроде нет. Не могу такого сказать. Как раз наоборот, он всегда был очень тихим. Никто его не понимал.
- То, что он женоподобный, и все остальное?
- Это и то, что он вообще странный - встать из-за стола до десерта, без всякого предупреждения, и уйти. Он всегда был сам по себе. Его отец тоже был таким, но Тони-старший по крайней мере посещал семейные сборища и пытался общаться. Хотя, если честно, большую часть времени он сидел на веранде и курил. Он очень много курил, отсюда и инфаркт. Он работал на молочную компанию, они снабжали студии, и Тони подыскал сыну работу на одной из них. "Парамаунт", кажется. В принципе то была работа уборщика, кое-что требовалось передвигать, но ему хорошо платили, там профсоюзы мощные. С финансовой точки зрения Тони-младший был бы вполне благополучен, если бы, как он утверждает, не повредил спину и с той поры вообще бросил всякую работу.
- Как он утверждает?
- Я уверен, что спина у него не болит. Мы все уверены.
- Давайте поговорим о его пристрастии к наркотикам.
- Я знаю только то, что говорили дети.
- Ваши дети?
- Мои и моего брата Лена. Не то чтобы мы постоянно только о Тони и говорили, просто это как-то всплыло. Мы говорили обо всем, что касается семьи.
- Что, по словам кузенов, употреблял Тони?
- Конкретно ничего не говорилось. Больше упоминалось, что, мол, Тони постоянно обдолбанный, потому его и выперли из школы. Это стало тяжелым ударом для Эллы, я уверен. Она очень пеклась об образовании.
- Она никогда не говорила, что разочарована сыном?
- Элла была не из тех, кто делится своими чувствами. Но все чувствовали, что Тони стал ее большим разочарованием. Еще я думаю, что он играет. Более того, я знаю это наверняка. Мой сын Арнольд видел его в одном из индейских казино около Палм-Спрингс. Арнольд с семьей были там в отпуске, и они с Ритой - это его жена - пошли поиграть на автоматах. Просто баловались, они не игроки. Когда они пошли, чтобы забрать детей из дневных яслей, которые имелись при казино, Арнольд заметил Тони за столом, где играли в "очко". Арнольд было собрался подойти и поздороваться, хотя они с Тони никогда не были близки, он только хотел проявить вежливость. Но в этот момент Тони проиграл большую сумму денег и, чертыхаясь, выскочил из-за стола. Арнольд решил, что время для проявления дружелюбия неподходящее.
- У вас еще есть примеры игры Тони?
- Нет, но Арнольд сказал, что по тому, как Тони сидел, ссутулившись, пряча карты, можно было решить, что он завсегдатай.
- Наркотики и игра, - подытожил Майло. - Что-нибудь еще?
- И голубой, - напомнил ему Хошвелдер. - Но я не обвиняю, просто сообщаю информацию. Не хочу, чтобы вы думали, что я имею что-то против Тони, ничего подобного. Более того, мне его жалко. Если честно, жить с Тони-старшим было нелегко. Вот у кого был скверный характер. Горячая итальянская кровь. Но после того, что случилось с Эллой… я решил, что должен поговорить с вами.
- Мистер Хошвелдер, - сказал Майло, - давайте теоретически предположим, что Тони имеет отношение к убийству Эллы. Как вы думаете, какой у него мог быть мотив?
- Ох нет, лейтенант, я не могу так далеко заходить.
- Только теоретически, - повторил Майло. - Между нами, без всяких протоколов.
Хошвелдер пожевал верхнюю губу.
- Зная Эллу, можно предположить, что она оставила все Тони. Да и почему бы нет, он ее единственный сын. Хотя с моей точки зрения, давать деньги человеку, который не хочет работать, все равно что спускать их в сортир.
- Значит, вы не купились на травму Тони?
- Кто знает? - пожал плечами Хошвелдер. - Это между ним и Господом.
- Что бы вы могли сказать об отношениях между Тони и его матерью?
- Я уже говорил: Элла не распространялась о своей личной жизни.
- Но вы когда-нибудь наблюдали враждебность между ними?
- Нет, этого я не могу сказать. За исключением того случая в День благодарения.
- Элла на него рассердилась?
- Когда они приехали, оба выглядели напряженными. Улыбка Эллы была вроде как замороженной, как будто она притворялась, что счастлива.
- А Тони?
- В своем собственном мире.
- Не можете предположить, что могло привести его в такое состояние?
- Даже не догадываюсь.
Майло перевел дух:
- Давайте на секунду сменим тему. У Эллы были друзья?
- Никогда никого не видел, - покачал головой Хошвелдер. - Они с Тони-старшим держались обособленно. Каждый год мы приглашали их на Рождество, предлагали взять с собой Тони-младшего. И каждый год она появлялась с миленькой корзинкой фруктов. Он же не приходил никогда. Если честно, то мы даже сомневались, что она передавала ему наше приглашение.
- Почему нет?
- Она знала, что он асоциален. А после этой сцены в День благодарения четыре года назад ей было элементарно стыдно.
- Уйти до десерта?
Хошвелдер поправил лампу.
- Поверьте мне, лейтенант, наши десерты стоят того, чтобы задержаться. Моя жена прекрасно печет, жена брата тоже. В тот год на стол подали шесть разновидностей пирогов, а также хлебный пудинг и компот. По тому взгляду, который Тони бросил на все это изобилие, можно было подумать, что ему подали помои.
ГЛАВА 8
Мы вышли из сияющего магазина в весьма скромный вечер, и Майло сказал:
- Это место - настоящий Дантов ад. Милый дядечка, верно?
- Но он вовсе не хотел опорочить Тони.
Мы подошли к нашей машине без опознавательных знаков, и мой друг сел за руль.
- Тесная семейка, вот только с исключениями. Какие-нибудь идеи насчет того, что он сказал?
- Его описание Манкузи занимательно. Асоциальный папочка с плохим характером, изолированная семейка… Насильники часто встречаются среди тех, кто сгоняет стадо в кучу, так что у Тони могло быть тяжелое детство.
- Ты думаешь, что у младшенького было достаточно оснований ненавидеть мамашу, причем до такой степени, чтобы ее прирезать?
- Дети, подвергавшиеся насилию, отрицательно относятся к тому родителю, который не помог им. Москоу сказал, что Тони приходил, но Элла никогда его не провожала, так что конфликты могли быть.
- Он не стоил того, чтобы из-за него вставать с кресла. Другое дело - утренняя газета.
- И тут она и нарвалась, - заметил я. - Интересно.
- Старина Тони лелеет свою старую обиду, это не улучшает его характер.
- Пока Элла помогала ему деньгами, - предположил я, - ему удавалось держать свои эмоции под контролем. Потом мамочка завернула кран, и сын воспринял это как еще одно предательство. Пришел ее навестить, умолял, она отказала, он стал спорить, она рассердилась. Если она и в самом деле разгневалась, пригрозила лишить его наследства и оставить все "Армии спасения", у него мог появиться веский мотив.
- Она сказана адвокату, что ей не нужна копия завещания. Возможно, она не хотела, чтобы его увидел Тони.
- Миллион триста за дом, - задумчиво протянул я. - Более чем соблазнительно. Если он играл, у него вполне могли найтись приятели, которые согласились выполнить за него эту работу.
Некоторое время мы ехали молча.
- Эта версия настолько же логична, как и остальные. Хошвелдер записал Тони в игроки на основании одного эпизода, о котором он узнал из вторых рук. И он не любит Тони, так что все, что он говорит, сомнительно.
Проехали еще квартал.
- Неряшливый толстый малый, не декоратор, не флорист, не танцовщик - и голубой? Невозможно.
Я засмеялся:
- Думаешь, его сексуальная ориентация настолько существенна?
- А ты так не думаешь?
- Что ты этим хочешь сказать?
- Просто кое-что еще, чем можно позлить мамочку, - задумчиво протянул Майло. - Родители в этом отношении избирательны…
Вернувшись в участок, он связался с полицейским в гражданской одежде, который наблюдал за Тони Манкузи. Объект покидал квартиру только один раз, чтобы купить буррито и содовую в ларьке на бульваре Сансет, около Хиллберста. Совсем рядом, но Манкузи взял машину, которую использовал в качестве столовой на парковочной стоянке.
- Полицейский Руис также заметил, что объект выбросил мусор из окна машины, хотя мусорный бак находился от него в десяти футах. Похоже, он начал составлять список нарушений, совершаемых Тони. Когда я напомнил парню, что мусорить на частной собственности плохо, но в этом нет ничего противозаконного, он заметно расстроился.
- Старается, - заметил я.
- Двадцать один год, шесть месяцев как окончил академию. Два других такие же зеленые. У меня ощущение, будто я прихожу в дневные ясли. Но они по крайней мере действительно стараются.
- Манкузи куда-нибудь пошел после ленча?
- Прямиком домой, и до сих пор там. Я бы очень хотел иметь основания для проверки его телефонных звонков.
Майло просмотрел записки на столе, отбросил первые четыре, прочитал пятую и сказал:
- Нет конца чудесам. Шон проявил инициативу.
Бинчи, хотя все еще числился в отделе по угону автомобилей, продолжал разыскивать преступления, совершенные в тот период, когда "бентли" не было на месте. Просматривая преступления, связанные с убийствами, грабежами и разбойными нападениями, он ничего не нашел, так же как и Майло, но молодой детектив на этом не остановился и обнаружил исчезновение человека.
Майло позвонил ему, одобрительно буркнул и вызнал подробности.
- Катрина Шонски, двадцать восемь лет, белая, блондинка, рост пять футов четыре дюйма, вес сто десять фунтов. Ходила развлекаться с подругами, поехала домой одна, после чего ее никто не видел. Мать всполошилась только через три дня, потому и в компьютере она появилась лишь сейчас.
- Молодец Шон, - одобрительно кивнул я. - У тебя хорошие ясли, папа Стержис.
Мистер и миссис Хеджес жили в огромной квартире кондоминиума, на четырнадцатом этаже роскошного дома на Уилшире. Стены из стекла выходили на юг, где не было видно океана, зато открывался прекрасный вид на Инглвуд, холмы Болдуин и взлетно-посадочные полосы аэропорта Лос-Анджелеса. Высота и беззвездная ночь превратили мили жилых домов в световое шоу.
Полы в квартире были из черного гранита, стены покрыты алмазной штукатуркой, которая давала свой собственный свет, а картины на них отличали серые тона с яркими мазками. Роял и Моника Хеджес сидели на низком черном диване от Рош Бобуа и дружно курили.
Женщине было больше пятидесяти, но меньше шестидесяти лет. Маленькая блондинка, худая до истощения, с карими глазами в густой сетке морщин, лицо, натянутое до пределов разумного, и прекрасные ноги, которые демонстрировало короткое черное платье. Ее муж выглядел как минимум на семьдесят, носил очень искусный парик, который вполне мог сойти за натуральные волосы, и бородку, подкрашенную в тон парику. На нем была красная шелковая рубашка, белые брюки и розовые замшевые тапочки без носков. Он спрятал свой четвертый зевок за рукой, покрытой печеночными пятнами, и сбросил пепел на хромированный подносик.
Моника сказала:
- Катрина - мой единственный ребенок от второго брака. Ее отец нас покинул.
- Исчез? - заинтересовался Майло.
- Умер. - По тону Моники было ясно: невелика потеря. К тому же ее третий муж всем своим видом показывал, что это ее неприятности. - Я не паникую, лейтенант, - сказала она, - но все же начинаю нервничать. Катрина и раньше делала много глупостей, но не такого масштаба - неделя уже прошла, а она все не показывается. Я не могу не волноваться, ведь я мать. Хотя может статься, что она вот-вот спокойно войдет в комнату с очередным глупым объяснением.
- Я сейчас вернусь, - сказал Роял, похлопал жену по коленке и вышел.
- Мужчины и их проблемы, - заметила Моника Хеджес. - Он так и будет бегать взад-вперед. Мы женаты два года, но Роял почти не знает Катрину.
- Есть ли какая-нибудь подруга или родственники, к которым Катрина могла отправиться в гости?
- Вы имеете в виду семью ее отца? Ни за что. Норм Шлонски в жизни дочери не участвовал, так же как и его клан.
Небрежный взмах рукой. Она даже не выказала никакого любопытства по поводу того, что человек в звании Майло сам приехал в дом пропавшего человека. Видимо, с таким уровнем доходов привыкла к обслуживанию.