Весь недолгий полёт Иванов мысленно разговаривал с Наташей. Снова и снова он оживлял в памяти каждый миг, когда они были вместе, вспоминал каждое произнесённое ей слово. Закрывая глаза, он видел перед собой её живое лицо, улыбку, сквозь гул самолётных двигателей ему слышался её голос. Казалось, что Наташа рядом. Живая. Иванов чувствовал её присутствие, а когда открывал глаза, то видел перед собой лишь серый холодный металл цинкового ящика.
- Ну, вот ты и дома. - Самолёт пошёл на посадку.
Иванов пытался представить встречу с родственниками Наташи. Что он им скажет? Но говорить никому ничего не пришлось. Когда опустилась грузовая рампа, к хвосту самолёта подошла бортовая машина зелёного цвета с военными номерами. Солдаты подняли гроб и погрузили в автомобиль. Туда же, в кузов взобрался и Иванов. Он понимал, что всё меньше и меньше остаётся времени, когда ему ещё можно побыть рядом с Наташей, поэтому не хотел ни на секунду отходить от неё. Гражданских никого не было: видимо, родственников на аэродром не пустили. Увидел их Иванов только возле дома, где жила Наташа.
Старенький пятиэтажный панельный дом, благоустроенный зелёный дворик - это всё, что запомнил Иванов. Во дворе машину встречало много людей. Мать Наташи среди остальных Иванов узнал сразу, хотя не видел до этого никогда. Седая женщина в чёрном была похожа на дочь.
Иванов помог снять с машины тяжёлый гроб. Но с родными и близкими первым заговорить не смог. Кто он им?
Прощание устроили во дворе. На крышку гроба поставили фотографию красивой девушки в летнем цветастом платье с незнакомой Иванову причёской, но с такой знакомой улыбкой и родными серо-голубыми глазами. На фотографии Наташа выглядела совсем девчонкой. Жизнерадостная живая улыбка, которая так шла ей, была не совместима со всем происходящим, и Иванов не отрывал от фотографии взгляда.
Видимо, Наташу знал весь дом. Прощание затягивалось. Сопровождающий офицер подошёл к стоящему возле гроба Иванову:
- Саша, надо подсказать родным: у нас через четыре часа самолёт обратно.
Иванов кивнул. Рядом с мамой Наташи стояла высокая блондинка в чёрном платье и таком же платке. Иванов подошёл к ней:
- Вы, наверное, Света - Наташина сестра?
Девушка, взглянув на Иванова, еле заметно кивнула.
- Вы меня простите, пожалуйста, но через четыре часа солдаты должны быть на аэродроме. Можем не успеть.
- А отложить вылет нельзя? - тихо спросила блондинка красивым низким голосом. Услышав знакомый, - так похожий на Наташин, - голос, Иванов не смог отказать.
- Слушай, Володя, - обратился он к сопровождающему, - давай отложим вылет до утра. Солдат разместишь на аэродроме. А мы с тобой, как люди, помянем Наташку. Ты же её хорошо знал.
Офицер посмотрел на солдат, что-то прикинув в уме, потом взглянул на Иванова:
- Мы с Натальей не один пуд соли съели вместе. О чём разговор, Саня, остаёмся. Только с экипажем самолёта разговаривай сам.
Для того, чтобы переговорить с экипажем, Иванов взял "УАЗик" военкома - подполковника, находившегося здесь же, рядом с родственниками, и поехал на аэродром. Лётчики - свои мужики - всё поняли, и вылет перенесли на утро. Иванов успел вернуться до того, как гроб с Наташей погрузили на автомобиль, и процессия двинулась к кладбищу.
Мать Наташи всё время держалась, видимо характер к дочери перешёл от неё, плакала тихо. Но во время прощания у могилы, закричала во весь голос, обняв гроб:
- До-оченька моя!..
Прощаясь с Наташей у свежевырытой ямы, Иванов по праву боевого товарища говорил громко:
- Служила ты Родине честно, была лучшей в своей профессии, погибла как герой на боевом посту, исполняя свой долг. Но была ты, Наташа, ещё и самым лучшим товарищем. Другом. Настоящим человеком и другом. И мы запомним тебя весёлой, яркой, красивой, молодой, такой, какой ты была всегда. И ты всегда будешь рядом с нами, рядом с теми, кто знал и любил тебя. Пусть земля будет тебе пухом…
Дальше, в нарушаемой глухими рыданиями тишине, он прочитал строчки:
На небесах, куда уходит дым
От Вечного огня, мы будем рядом.
Герой умрёт, конечно, молодым.
Ничтожества командуют парадом.
А ты уснёшь с улыбкой на лице
И будешь верить в то, что всё не даром -
И слёзы, и раскаянье в конце,
И Грозного туманы и пожары,
И солнце в дымно-траурном кольце,
И каменное небо над Кизляром,
Не взятые тобою города,
И белый свет, и тёмная вода
Забвения - а в ней живые рыбы.
Как просто умереть мы здесь могли бы,
Чтоб встретиться - на сей раз навсегда…
Раздались залпы воинского салюта. Отделение автоматчиков произвело три выстрела. Когда опустили гроб, Иванов не смог заставить себя кинуть в яму землю. Он не хотел, чтобы Наташу закопали. Понимал всё, но не хотел. Поэтому отошёл в сторону, чтобы не слышать звуков ударов о крышку гроба падающих комьев земли.
Когда все стали расходиться, Иванов вернулся к свежему могильному холму. Обращаясь к улыбающейся с фотографии Наташе, он тихо произнёс:
- Теперь здесь твой вечный дом, Наташка. Не уберёг я тебя. Не уберёг. Прости, что я не рядом с тобой…
- Значит, ещё не пришло время, - за спиной прозвучал тихий Наташин голос, заставивший Иванова вздрогнуть. Он обернулся. Рядом стояла Светлана. "Как похожи их голоса!", - опять поразился Иванов.
- Вы - Саша? - спросила она.
- Да… Иванов, - придя в себя от неожиданности, представился он.
- Идёмте. - Она взяла его под руку. - Можно?
- Конечно. - Иванов ещё раз оглянулся на фотографию и пошёл со Светланой.
- Вы знаете, письма идут неделю. Сегодня принесли конверт. Надо же, как раз сегодня…
- Хорошая она была. Я её любил… Люблю… - поправился Иванов.
- Да вы знали-то друг друга всего две недели! - Светлана недоверчиво посмотрела на Александра.
- На войне у времени другой отсчёт. - Иванов спокойно выдержал её взгляд.
- А мне кажется, что теперь я Вас знаю. Вы такой, как писала Наташа.
- Какой?
- Я Вам дам прочитать её письмо, - после недолгого молчания пообещала Светлана.
За столом Светлана посадила Иванова рядом с собой. По другую руку сидела мама Наташи. Своего мужа Светлана определила напротив, через стол. Иванов успел с ним познакомиться. Крепкий, но уже начинающий лысеть, мужчина средних лет, немного повыше Иванова, производил хорошее впечатление. Они коротко, насколько позволяла обстановка, переговорили и даже успели выпить по одной, поминая Наташу, еще до того, как Светлана всех пригласила за стол. На этих поминках распоряжалась она.
Иванову удалось поговорить с Наташиной мамой. Красивое имя Любовь Михайловна подходило этой женщине. Странно, но она разговаривала с ним, как с сыном, и Иванов чувствовал, что говорит с близким человеком. Он рассказал, как они встретились с Наташей, какой она была, о чем они говорили.
- Ты, Саша, приезжай к нам всегда. Не забывай, - просила Наташина мама. И он почувствовал, что говорит она искренне.
- Буду приезжать, Любовь Михайловна, - пообещал он. - Обязательно.
Оставив Наташину маму на попечение женщины, что не отходила от неё ни на шаг, Иванов подошёл к офицеру сопровождения - Владимиру, с которым вместе прилетели, и тот сообщил ему, что отыскал в городе своего однокашника по училищу и чтобы Иванов не искал его до утра. В связи с этим Владимир собирался незаметно "исчезнуть", но Иванов заставил его выпить за Наташу, перед тем как тот ушёл.
После первых произнесённых обычных в таких случаях речей общий разговор за столом разделился на отдельные темы. Светлана несколько раз куда-то выходила и возвращалась. Иванов пил много, но не пьянел.
- Через год приеду. Памятник на могилу нужно поставить, - говорил он Светлане. - А вы тут напоминайте военкомату о себе - не стесняйтесь.
- Ты раньше приезжай. Где жить есть, - говорила Светлана. - Саша, ты нашей маме очень понравился. Значит, ты хороший человек. Всегда будем рады тебе.
- Спасибо, - искренне поблагодарил Иванов.
Кафе, где проходили поминки, вместило человек пятьдесят. Иванов рассматривал этих разных людей, стараясь определить, кто и на сколько хорошо мог знать Наташу.
- А отца её ребёнка здесь нет? - спросил он у Светланы.
- Нет, - коротко ответила она.
- Ну да. Он же их бросил, - вслух произнёс Иванов.
- Не совсем так, - возразила Светлана. И, уловив недоумение Иванова, объяснила:
- Денис, отец ребёнка, был против того, чтобы Наташа рожала. Давал денег на аборт, возил по врачам. Но Наташка упёрлась: буду рожать! Он пригрозил, что не признает ребёнка. Они поссорились, и она его выгнала. Потом родила дочку. Денис пытался наладить отношения, но Наташка - ни в какую. Денис обещал, что оставит жену. Но там тоже дети. Наташка не хотела делать кого-то несчастным. Иногда они встречались, даже вместе с дочкой гуляли. Он деньги постоянно давал. И даёт. Дочь признал. Но Наташа записала её на свою фамилию. Гордая была.
- И как теперь с Наташиной дочкой?
- Как? - усмехнулась Светлана. - Да так: у моего, - она кивнула в сторону уже хорошо "набравшегося" мужа, - детей быть не может. Прогулял в молодости всех. Оформим опекунство. Будем воспитывать нашу Надюшку вместе с бабушкой.
- А где сейчас Надя?
- У родителей мужа. Мы ей говорим, что мама в командировке.
- Я смогу увидеть её?
- Зачем? Не надо тревожить ребёнка.
- Очень хочу увидеть Наташину дочь, - честно признался Иванов. - Я ведь думал, что у нас с Наташей дальше всё сложится. Надя стала бы и моей дочкой.
Светлана долго и пристально смотрела в глаза Иванова, потом спросила:
- А почему ты не сказал Наташе, что любишь её?
- Не успел. Долго собирался.
- Саша, ты сильно пьян?
Он подумал, что Светлана ему не верит, и начал доказывать, что всё так и было, как он говорит, но Светлана прервала его:
- Сейчас вызовем такси и поедем.
Светлана, еле державшийся на ногах ее супруг и Иванов подъехали на такси к дому родителей мужа.
На шестой этаж поднялись на лифте.
Дверь квартиры открыл седой, но ещё крепкий пожилой мужчина.
- Здравствуй, папа, - негромко поприветствовала его Светлана. - Принимайте нас.
Мужчина пропустил всех троих в квартиру и закрыл дверь.
- Как там всё прошло? - поинтересовался он.
- Нормально, - ответила Светлана.
- Как мама? - из комнаты в домашнем халате вышла полная пожилая женщина. Увидев незнакомого человека в военной форме, на минуту растерялась:
- Здравствуйте…
- Добрый вечер, - поздоровался Иванов.
- Вы уж извините, - засуетилась женщина, обращаясь только к Иванову, - не могли мы на похороны пойти. Давление у меня. И сердце болит. Как Любовь Михайловна, бедная, всё это выдержала? Какое горе!
- Выдержала пока. Не знаю, что будет ночью. Поэтому мы ненадолго. Пусть Вадик у вас переночует, - показав на еле держащегося на ногах мужа, попросила Светлана. - А я к маме. С ней побуду.
- Ладно, ладно, - женщина приняла из рук Иванова тело пьяного сына.
- А это Саша - сослуживец Наташин, - представила Иванова Светлана. - Он очень хотел посмотреть на Надюшку. Покажете?
- Да спит она уже, - недовольно произнёс отец Вадика. - Кое-как уложили. Весь день капризничает. Боимся, чтобы не заболела.
- Я одним глазком. Можно? - попросил Иванов. Уехать, не увидев Наташину дочь, он не мог.
- Только тихо, - согласилась мама Вадика и провела Иванова в дальнюю комнату.
На большой взрослой кровати мирно спало крохотное существо, похожее на красивую куклу. У Иванова от умиления навернулись слёзы. У него возникло ощущение, что перед ним лежит маленькая Наташа. Ему захотелось обнять, прижать к себе это чудесное создание. Он уже любил этого ребёнка. Любил искренней отцовской любовью, потому что любил мать этой девочки.
- Вот, возьмите, - уже в коридоре Иванов вытащил нераспакованную пачку пятидесяток.
Несмотря на протестующие жесты родителей мужа Светланы, он отдал пачку хозяйке:
- Эти деньги девочке пригодятся. Это Наташины деньги.
- Наташины деньги нам отдал офицер, прилетевший вместе с тобой, - уже в такси произнесла Светлана, когда они вдвоём возвращались на квартиру мамы. - Ты свои отдал.
- Наташины, - твёрдо повторил Иванов. Он не хотел спорить.
- Спасибо, - поблагодарила она.
"Как похожи их голоса!" - снова поразился Иванов.
Иванова устроили в комнате Наташи. Здесь во всём чувствовалось её присутствие. У стены, посередине комнаты, справа от окна очень удачно поставленный старенький письменный стол, наверное, ещё помнил, как Наташа делала уроки. На полке стояли книги, которые читала Наташа. На шкафу - забавные разноцветные фигурки кошек и гномиков, которых касалась её рука, на стене - несколько чёрно-белых этюдов, видимо, их рисовала Наташа. С нескольких фотографий разных лет на Иванова смотрела красивая девочка-школьница, девчонка-студентка, девушка в вечернем платье и, наконец, молодая женщина с грудным ребёнком на руках. На всех фотографиях Иванов узнавал Наташин взгляд. Ему показалось, что здесь он находится не впервые, что всё ему давно знакомо, что вот сейчас распахнётся дверь, и в комнату в домашнем платье войдёт сама хозяйка, спросит, как дела, и предложит чаю. Иванов опустился на кровать. Здесь спала Наташа. Подушка ещё должна помнить свою хозяйку. Иванов зарылся в неё лицом и уловил знакомый запах Наташиных волос. Он не пошевелился, заслышав мягкие шаги.
- Саша, тебе плохо? - спросил Наташин голос.
- Мне очень плохо! - Иванов сел на кровати. Перед ним стояла Светлана.
- Света, мне очень плохо! - повторил он. - Кажется, что со смертью Наташи я потерял в этой жизни что-то главное!
По щекам Иванова текли слёзы.
- Саша, ну что же делать? - Света присела рядом и, положив его голову на своё плечо, стала гладить её по-матерински. - Жить надо. Надо жить.
- Как?
- Назло! Назло всему плохому. Назло смерти. Жить и всё!
- Без Наташи - не хочу!
- Она моя сестра. Я нянчила её. Когда она родилась, отец ушёл от нас. Мама на работе. А я нянчусь. И растила, и воспитывала. Представь, каково мне сейчас? А я буду жить, и буду растить Наташину дочь. А вот истерик устраивать не стану! - Светлана повысила голос.
- Прости, - Иванов застыдился своих слёз.
Некоторое время они сидели молча. Затем Светлана поднялась, но Иванов удержал её за руку.
- А у Наташи твой характер, - он смотрел снизу вверх на девушку и старался избегать слова "был".
- Мой и мамин, - сказала Светлана. - Мы женщины сильные, самостоятельные. А что нам ещё остаётся? - мягко освободившись, Светлана стала медленно расхаживать по комнате перед сидящим на кровати Ивановым, размышляя о чём-то. Тот старался отыскать общее во внешности сестёр. Но не находил. Светлана была ростом выше Наташи. На каблуках она смотрелась даже выше Иванова. Может быть, поэтому стройная фигура Светланы казалась тоньше, а ноги длиннее. Волосы можно и перекрасить, но красота Светланы была совсем другой, чем красота Наташи, - более утончённой. И цвет глаз имел не серо-голубой оттенок, а серый. Очень похожим был только голос. "Наверное, у них разные отцы", - подумал Иванов.
- Ты тоже считаешь, что все женские беды от мужчин? - задал он вопрос Светлане.
- Это тебе Наташа говорила?
Иванов кивнул.
- Давай, Саша, мы как-нибудь потом подискутируем на эту тему, - она остановилась и протянула ему вскрытый конверт. - Я принесла тебе письмо…
"Здравствуй, Света!
Привет тебе с берегов реки Терек, что течёт у подножия хмурых и суровых чеченских гор, передаёт твоя младшенькая непутёвая сестра!
Как вы там поживаете? Как себя чувствует наша любимая мамочка? Поцелуй и обними её за меня. А как там ведёт себя мой самый дорогой, мой самый любимый зайчик - моя доча Наденька? Скучаю по ней очень. Постоянно смотрю на фотографии. Выросла, наверное, без меня. Считаю деньки, когда, наконец-то, её увижу. Скажите ей, что мамочка скоро приедет и привезёт много-много подарков. Мамочка её очень любит! Вспоминает ли она меня? Скучает ли? Пусть подождёт ещё чуть-чуть.
У меня всё нормально. Меньше месяца осталось до конца командировки. Сама жду не дождусь, когда уже увижу всех вас. Очень надеюсь, что выплатят "боевые", как положено. Хоть тогда не зря всё это. Но нашим офицерам, что отбыли в прошлом месяце, до сих пор не заплатили. Мне "мой" Андрей Валентинович письмо прислал. Клянётся в вечной любви. Зовёт к себе. Спрашивает, почему не пишу? А что я ему напишу? Я ему всё по телефону сказала. Не верит. И напрасно. Я уже всё решила.
Знаешь, Светка, и ты сразу не поверишь: нашёлся человек, с которым мне хорошо. Я, сама не желая того, неделю назад одного майора-вертолётчика "охмурила". Ещё при первой встрече на аэродроме я на него внимание обратила: смотрю, улыбается красавчик, в глаза заглядывает, но без всяких намёков. День был очень тяжёлым. Грубо что-то я ему тогда ответила, как обычно могу. А он спокойно так говорит: "Нравишься ты мне…", и чувствую, как от звука его голоса, вроде, как-то легче стало. Понравилась мне и его улыбка. И взгляд такой открытый. Запомнилась мне эта его фраза, долго из головы не выходила. Не видела я его несколько дней, но вспоминала, думала о нём. Стала узнавать: кто он, где он? Разузнала через его друга. Помнишь, я тебе рассказывала про Мишу Ковалёва? Это тот врач, который пытался за мной ухаживать. Замуж ещё предлагал. Ну, я так аккуратненько у Ковалёва про этого майора всё повыспрашивала. Он же нас и познакомил потом. Я очень обрадовалась при следующей встрече, но держала себя в руках. Хотела ему понравиться. А он никаких попыток познакомиться ближе и не сделал. Даже свидания, как все, не назначил. Я разозлилась: неужели не нравлюсь? Ну, думаю, держись, вертолётчик! Сколько можно от ухажёров отбиваться, почему бы и самой не поиграть? Парень-то видный. А там посмотрим. Может быть, пофлиртую и брошу парнишку, чтобы знал, как задаваться. А может, и посерьёзней закручу. Но не выходил из головы у меня этот вертолётчик, хотя я пыталась убедить себя, что это временное затмение, что скоро всё пройдёт. А через два дня он позвал, и я побежала. Представляешь, как дура побежала! И на первый взгляд, вроде, ничего особенного в этом майоре нет, но - орёл! Теперь я, как усмирённая дикая лошадка, имею своего хозяина. Не веришь? Правда. И никто мне больше не нужен. А мне с ним хорошо, Светка! Часто о нём думаю. Только вот рассказать ему всего не могу. А врать не хочу.
Часто представляю, как идём мы втроём: он, я и Надюшка по нашему парку, я держу его под руку, Надюшка впереди бежит - смеётся! Мы - семья. Хорошо бы! Ничего больше и не надо в жизни! Из Саши неплохой отец получится. Конечно, он - не Денис. Денис - красавец. Дениса я любила и, наверное, не всё ещё совсем прошло. И всё-таки, он - отец Надюшки. Если бы не его вторая семья, может быть, и простила бы я его тогда, и пошла бы замуж. Но это всё в прошлом.