- Что делать? Всё испорчено! - говорит Владик. - Лекция не получилась!
- Ну и прекрасно! - отвечает Фёдор. - Не мы с тобой, а они на земле хозяева. Мы послушаем и поучимся.
- А мы тут для чего? - сердится Владик.
- А мы только поджигатели! - посмеивается Женя. - Наше с тобой дело - уголёк к сердцу приложить, чтоб гражданская совесть не дремала. Мы - агитаторы!
- Мы - волнователи! - с гордостью напомнил Пышта.
- Ты-то помалкивай! - сердится Владик. Он с ужасом глядит на беспорядок. Он хватает председательский колокольчик, звонит.
- Товарищи, мы продолжа…
Но, оказывается, ничего не "продолжа…". Встаёт женщина, шаль упала на плечи.
- Ты, белёсенький, погоди! Молод. Не выбирали мы тебя покуда звонить в колокольчик. - И Владик опускает руку. - Спасибо вам, ребята, напомнили нам наши беды. Теперь сами поговорим про то, что припекло… Люди! - Она повернулась к залу. - Не согласна, чтоб за потерянные, загубленные, краденые минуты жизнь зря пропадала. Оглядимся в своём дому, в своём хозяйстве. Зазимок уже, только успеть картофель убрать, свёклу выкопать. Минута дорога. А тракторист Непейвода опять в обнимку с бутылкой? Не правда, что ли?
- Правда! - ответил зал. И общее слово ухнуло, как камень.
И Пышта увидал: в конце зала поникли белые бантики, похожие на крылья вертолёта. Опустив голову, Анюта стала пробираться к двери.
"Про её отца сказали. Её фамилия Непейвода!" - заколотилась тревога в Пыштином сердце. Он шагнул к краю сцены. Но из рядов потянулись к Анюте руки, много добрых рук. Все старались погладить косички, удержать её. Даже один бантик остался в чьей-то руке. Но Анюта пробиралась мимо. Пока не тронула её рука седенькой учительницы. Тогда все люди подвинулись. Анюта села, и учительница обняла её. А Пышта услышал, как Владик объявил:
- Сейчас мы вам покажем кино! Должен предупредить: аппарат у нас узкоплёночный, экран маленький. Поэтому подвигайтесь ближе. Я буду давать объяснения к некоторым кадрам.
Все на скамейках стали подвигаться поближе.
- Помощник киномеханика, прошу сюда! - позвал Женя.
Аппарат поставили на стол среди зрителей, и Пышта открыл коробку с плёнками.
Две девочки в ряду зашептались:
- Небольшенький, а уже помощник киномеханика!
Свет потух. На большом экране засветился маленький яркий экранчик.
Сперва Пышта с Женей показали фильмы про "Первомайский" колхоз. Когда все увидали гладких коров, всходы, густые и дружные, и когда с экрана улыбнулась птичница Паня, Пыште захотелось хвастаться. Он сказал никому:
- Я тут ходил. Я с птичницами знаком.
И девочки на него посмотрели.
Потом показывали фильм про химию. Эту цветную плёнку Непроходимимы купили в складчину перед отъездом. На экране все увидели тощие колосья, мелкие зёрна. Такой пшеница выросла на поле, которое удобряли только птицы, пролетавшие над ним. И вдруг на экране поднялись цеха. Из машины сыпался поток бело-голубых крупинок. Вот гора бело-голубого песка. Под солнцем каждая песчинка светится бело-голубым светом. Этот песок не намывала речка, не хранила земля, его сделали на химическом заводе.
- Красота! - говорят в зале.
А Владик стоит на сцене и объясняет про красоту скучными словами:
- Как видите, удобрения оформлены в виде гранул. Каждая такая песчинка называется гранула…
"Гранула… Красивое имя, словно у царевны в сказке", - думает Пышта.
А Владик - своё:
- Гранулы поступают к потребителю, то есть к колхозу…
На экране, рядом с тощим колосом, появился золотой, тучный, с тяжёлыми тесными зёрнами. Он вырос из такого же зёрнышка, но в землю положили для него чудесную пищу - гранулы.
- Красавец колос! - приветствуют его в зале.
А у Владика у бедного одни скучные слова и цифры:
- Урожайность данного сорта пшеницы при внесении удобрений…
Плёнка кончилась. Пышта подал Жене следующую катушку.
- Подождите показывать… Я очки уронил! - сказал со сцены Владик. Но за треском аппарата его не услышали.
Все увидали шоссе, чайную с вывеской. На экране появился Пышта.
- Глядите, помощник киномеханика! Он самый! - заговорили все, стали оглядываться, улыбаться.
Помощник киномеханика вёл себя на экране странно. Он пятился спиной. Спиной вперёд он скакнул по ступеням на крыльцо. А из чайной вышел почтальон и задом наперёд ушёл на улицу. А Пышта спиной влез в дверь.
- Гляди, что делают! - смеялись в зале и оглядывались на Пышту. - Артист!.. Комик!.. Он и по радио выступал! Давай, давай!..
Пышта исстрадался возле аппарата.
- Выключи! - просил он.
- Не выключу. Смотри на себя, тебе полезно! - отвечал Женя.
А Пышта уже был внутри чайной. Пятясь, он подвигался к буфетной стойке. Он высоко задирал на ходу ноги. Потом спиной помчался к столу, стал быстро-быстро пододвигать к себе все тарелки, кружки, вилки, ложки. А на самом деле всё было не так: он со злостью отталкивал от себя всё, что стояло на столе, отказывался пить чай без конфет, требовал мороженого и кричал Майке обидные слова. И на самом деле он не задирал ноги, а топал ими, и не прыгал задом наперёд по ступеням, а наоборот - спрыгнул с них на улицу и удрал со злости куда глаза глядят.
Просто плёнка крутилась от конца к началу. Потому что, разыскивая эти кадры, чтоб вырезать, Пышта перемотал плёнку и всё получилось на экране задом наперёд.
А Владик всё ещё искал обронённые очки.
- Не крутите без меня! - сердился Владик. - Я должен комментировать кадры! Что такое? Почему смеются?..
Сцена в чайной кончилась, пошло другое.
- Гляди, наш район… шоссейка… птицеферма… - переговаривались зрители. - Дед Тимоша идёт, гляди… Пятится!..
На экране все прохожие пятились. Дед тащил мешок с сеном и пятился. Рядом с ним пятилась собака. Шли вперёд хвостами куры, и ехал на велосипеде задом наперёд милиционер. И вдруг на экране появилось знакомое футбольное поле, и все увидали футбольный матч. Ну и матч! Футболисты с немыслимой быстротой, пятясь, удирали от мяча. А мяч гонялся за ними. Он сам находил ногу, о которую стукаться, и отбрасывал футболиста назад.
Тут в зале поднялся шум невероятный, буря бушевала. Зрители вскрикивали, взвизгивали, возмущались, хохотали.
- О-ой… - стонал от хохота зал. - Лёнька наш от мяча увёртывается!.. Не могу!.. Держите, братцы, нападающего, пятится словно рак!.. Надо же, вратарь что делает! Ох, даёт! Петрушенко тикает от мяча, а мяч за ним!.. А-а-а, о-о-о…
Женя и Пышта хохотали вместе со всеми. Аппарат гнал пленку задом наперёд.
Матч кончился. Еще минуту зал фыркал, охал, отдувался.
Пошли новые кадры. Кто-то сказал:
- Наша Новолесская фабрика!
Владик услыхал. Это были деловые кадры. Хоть очки не нашлись, но дольше молчать он не мог. Он сказал:
- Вы видите, на экране дымит фабрика…
Но фабрика, не обращая внимания на объяснения, взяла да втянула весь чёрный дым с неба обратно в свою трубу.
- О-ох! - дружно охнул зал.
- Сейчас перед вами будет строительство, - продолжал Владик-докладик. - Обратите внимание на преступную бесхозяйственность! Вот во что превратился кирпич после разгрузки!..
К веселью зрителей, кирпичи, кучей сваленные и пригнувшие тополёк, словно по щучьему велению попрыгали в самосвал. Мигом затянулись на них трещины, а обломанные углы приклеились обратно. А тополёк распрямился и тут же оброс целёхонькой корой.
Заворожённый чудесным зрелищем, зал примолк.
- А вот и зерно повезли сдавать! - в тишине радостно объявила старушка в первом ряду.
Владик включился, как приёмник, в котором надавили кнопку "звук":
- Как вы видите, ещё один пример бесхозяйственности! Шофёр гонит вперёд машину с недозволенной скоростью, ветер сдувает плохо прикрытое зерно!
А зрители видели: задним ходом мчится грузовик. С обочин, из кюветов, он, словно насос, вбирает в свой кузов растерянное зерно. И оно ручейками вбегает под брезент.
И вот уже улыбается во весь экран толстощёкая физиономия шофёра.
- Пахомов! Да это ж наш Пахомов! - зашумели в зале.
И вдруг раздался испуганный вопль Владика:
- Остановите!.. Остановите!..
Выключили. Все увидали на сцене Владика в очках.
- Неужели вы слепые? - возмущённо спросил он. - Вы же демонстрируете фильм задом наперёд!
У Жени был виноватый вид.
- Не понимаю, кто мог перемотать плёнку? - И он посмотрел на Пышту.
. И Владик тоже. И весь зал посмотрел.
- Я… я хотел… я думал… пышто я… - забормотал Пышта.
Не мог же он сознаться перед всем народом, что хотел вырезать себя, чтоб скрыть свои позорные поступки. Все смеялись. Но, прорвавшись сквозь общий смех, прозвенел тоненький, хрипловатый голос.
- Он правильно хотел! - крикнула Анюта. - Он хотел, чтоб починились все кирпичи, чтоб зря их не ломали! Чтоб всё зерно собрать, чтоб ни зёрнышка не пропало! Чего тут смешного?!
Шум и смех вспыхнули с новой силой. Но это был уже совсем не обидный смех, нет! Все люди сейчас смотрели на Пышту дружески, ласково улыбались, и кивали, и махали ему.
И Пышта сразу позабыл, что плёнку он перематывал вовсе не для такой благородной цели. Он поднял голову. Он в первый раз почувствовал, каким уважаемым становится человек, который делает хорошие дела для всех людей.
И Пышта увидел, как пробирается к выходу Пахомов. А люди оборачивались Пахомову вслед, глядели на него с презрением и гневом и говорили ему недобрые слова.
Глава 10. Здравствуйте много людей
Едем, едем, едем дальше! Держим путь на Болотниково - там вся бригада.
На шоссе у заправочной колонки и в палисадниках у домов доцветают астры. Ещё вчера они были ярко-лиловыми, а после сегодняшнего ночного заморозка пожухли, склонили лохматые головы.
А вчера Майка вздохнула:
- Скучно без цветов!
- Подумаешь, принцесса нашлась, - ворчит Пышта, - подавай ей цветы.
И всё-таки сегодня возле Майкиной скамьи появился прикреплённый ремешком к оконной раме букет осенних, седых васильков.
Кто их принёс с поля? Неизвестно. Никто не признаётся. Каждый мог принести. Когда автобус останавливается, все ходят ногами по земле. Кто встретил их в поле, тот сорвал и принёс. Только про самого себя Пышта знает точно: он не приносил.
Автобус бежит, букет над Майкиной головой подрагивает. Иногда Майка поднимает голову и улыбается ему.
Пышта догадывается: наверно, Владик расстарался. Подумаешь! И чего они все так стараются Майке угодить? Особенно Владик. Ещё бы не хватало, чтобы Майка когда-нибудь на нём женилась или - как правильно называется? - замуж, что ли, вышла. И за Фёдора пусть не выходит. Фёдор - Пыштин друг, Пышта не хочет делить его с Майкой.
Ну, а Женю Майка сама не выберет. Пышта слышал, она сказала ему: "Бедная у тебя будет жена, целый день должна тебя причёсывать, чтоб ты был не дикобраз, а интеллигентный человек".
Кто же, интересно знать, принёс Майке цветы? Пышта любит тайны. Но он любит тайне тайны, которые он знает.
Остановка. Закрыт полосатый шлагбаум через железную дорогу. Пышта высунулся в окно. Слева направо промчался состав. На платформах едут жнейки, сеялки и картофелекопалки. Новенькие, покрашены яркими красками. А электровоз тоже ярко-синий, нарядный, потому смотреть на поезд весело.
И только он отстучал, другой состав промчался справа налево. В платформах с высокими бортами таинственно поблёскивает уголь.
- Душа моя, уголёк! - Фёдор проводил поезд горячим, ласковым взглядом.
И хотя на поездах Пышта даже машинистов не заметил, так быстро прогремели они мимо, но вдруг представилось Пыште множество разных людей. В чёрной глубине земли они были в касках, словно подземные солдаты, их отбойные молотки стучали как пулемёты, и шёл сквозь толщу земли подземный комбайн… А весёлые - голубые, красные, жёлтые - машины для полей делали рабочие люди в цехах. Люди грузили их на платформы, и люди где-то на станции встретят их, сядут за руль…
Поезда отстучали. Хвостовые вагоны закрутили за собой пыльную позёмку, и полосатый шлагбаум полез вверх. Автобус побежал дальше. Вокруг расстилались тихие поля, туман беззвучно стоял над речушкой, а в душе Пышты гремел весёлый гомон работы. Промчались поезда от людей к людям, и весь белый свет вокруг Пышты стал сейчас полон делами.
Воробьи качались на проводах, а Пышта думал: "Здравствуйте люди, которые эти провода натянули, и здравствуйте люди, которые отправляют телеграммы. И почтальоны, у которых в книжке надо расписываться, что телеграммы пришли, тоже здравствуйте. И здравствуйте люди, которые повернули выключатели и стали делать уроки. И здравствуйте люди на том кирпичном заводе, который делает кирпичи, которые провёз мимо нас грузовик. И шофёры машин с зерном, которые остановились у переезда и ждут, пока откроют шлагбаум. И здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте много людей!"
- Что ты там бормочешь? - спросила Майка. - Всё стекло запотел.
Владик сейчас же поправил:
- Нельзя говорить "запотел стекло". Правильнее сказать: "Стекло запотело от твоего дыхания". Но, право, Пышта, кому ты киваешь? Нигде нет ни одного человека!
Пышта отмалчивается. Только что было так много людей, а сейчас опять осталось всего пять Непроходимимов.
- Может, ты со столбами или с проводами здороваешься? - спрашивает Владик.
- Ну что ж, может, и с проводами, - говорит Фёдор. - По проводам, возможно, сейчас бежит телеграмма: "Работы археологической экспедиции закончены. Скоро вернусь домой. Мама".
- Правда? - живо оборачивается Пышта.
- Ну, если ещё не бежит, так скоро побежит, - смеётся Майка.
Оказывается, Пыште очень хочется увидеть маму. Здравствуй, мама. Когда ты вернёшься, я тебе соберу букет цветов. Нет, цветы уже облетели. Вот у Майки - седые, самые последние на земле, их, наверно, принёс Владик. Зато я тебе проращу деревце. Я его уже посадил. Владик сказал, что из варёных косточек деревья не растут. А я его всё равно ращу и поливаю. Вот увидишь - вырастет!.. Мама, наш автобус остановился. Потому что колодец, и Фёдор доливает воды в радиатор…
Пышта слышит голос Владика-докладика. Он репетирует лекцию.
- Некоторые девушки любуются васильками, - говорит он. - А василёк - злостный сорняк, он губит наши посевы!
"Сам принёс, сам ругает?" - удивляется Пышта.
- Подсчитано, - говорит Владик, - что каждый год сорняки губят на планете столько зерна, что хлебом, из него испечённым, можно было бы накормить огромную страну. Сорняки борются за власть над землёй. Вырвите куст полевого осота…
- Я его знаю. У него колючки по краям листьев, я его…
- Тебя не спрашивают! - перебил Пышту Владик. - Разрубите его на части, а он и разрубленный приживётся. Поэтому, даже выполотый, его нужно выносить с поля. Но самый большой вред наносят васильки! - Он гневно ткнул пальцем в Майкино окно.
Женя начинает петь пронзительным, как у Буратино, голосом:
Василё-ёк, цветик мой прекра-а-асный,
Подари-ил мне соколик ясный!
У Майки лицо загорается румянцем. Она хватает свою клетчатую надувную подушку и швыряет в Женю. А Женя посылает подушку обратно.
- Полагаю, - говорит Владик, - даже второклассники себя так не ведут.
- Ведут! Ведут! - радуется Пышта.
Клетчатая подушка с шипеньем испускает дух.
- Ну вот! Ты лопнул мою подушку!
- Маечка! - Владик поправляет за ушами оглобли очков. - Но нельзя так говорить: "Ты лопнул подушку". Даже во втором классе дети так не строят фразы!
- Строят! Строят! - весело сознаётся Пышта.
Женя достаёт из-под скамьи клей, который клеит всё на свете.
- Прости, Владик, мы тебе помешали, продолжай, пожалуйста… - Майкины синие глаза смущённо и ласково глядят на Владика.
- Только, пожалуйста, - просит Женя, - не маши руками, не дрожи автобус, а то у Фёдора не выдержат тормоза, он вывалит нас в кювет, и я приклею что-нибудь не то к чему-нибудь не тому.
- Ага! "Не дрожи автобус". Так тоже нельзя говорить! - ликует Пышта.
- Вы просто несерьёзные люди, - сухо произносит Владик. - Итак, о васильках. Раскопки археологов свидетельствуют, что в древнейшие века с человеком соседствовали вредные растения - например, василёк. Для распространения по планете сорняки вооружены всякими летучками и прицепками…
Тут Женя пропел:
У лектора на брючках
Сидели две колючки!
- Вы мне надоели, - сказал Владик. Он оторвал приставшие к его брюкам репейные шарики и выбросил их в открытую дверь.
И сейчас же кто-то постучал снаружи в стенку автобуса. Отдирая от куртки выброшенные Владиком колючки, вошёл мужчина в пушистой шапке и драповой куртке.
- Мы к вам с деревообделочного комбината! - сказал гость и протянул руку сперва Майке. - Фабком, - назвал он свою фамилию. Потом Фёдору: - Фабком, - повторил он опять. Потом Владику: - Фабком. - Потом Жене: - Фабком… Очень приятно! - Значит, познакомились.
Пыште он руки не протянул, сказал: "Молодое поколение". Значит, тоже познакомились.
- Нам бы лектора, - сказал дяденька Фабком. - Желательно про Большую химию.
- Можем, - сказали Непроходимимы и поглядели на Владика.
- А я тоже пойду, ладно? - попросил Пышта.
Владик-докладик надел шляпу, взял портфель.
По дороге Пышта думал: "Вот сейчас увижу большие цеха и всякие машины". Но дяденька Фабком сказал:
- У нас комбинат ещё только строится. Пока у нас лесопилка и плотницкий цех. Производство мы вам не покажем, смена уже кончает.
"Ну ладно, посижу на сцене за красным столом".
Но дяденька Фабком сказал:
- Клуба у нас покамест нет. Лекцию проведём на полянке, там даже артисты выступали. Народу у нас немного: заказ сейчас выполняем - высокие борта для грузовиков. Машины с высокими бортами в один рейс забирают много больше продукции.
- Понятно, - кивнул Владик. - И удобрения в поля можно возить?
- Любой продукт.
- Ответственный заказ, - кивнул Владик.
Пришли. За деревянными воротами в деревянном длинном сарае повизжала немного механическая пила и замолкла. Смена кончилась. Пышта оглядел полянку. Она ему понравилась. Тут стояли рядами вкопанные скамейки. По одну их сторону - футбольные ворота, по другую - трибунка для лектора. Очень удобно устроено: сядешь ногами туда - болей за любую команду; сядешь ногами сюда - слушай лекцию. А уж подальше, за трибункой, рельсы узкоколейной железной дороги. "Опять правильно устроено, - думает Пышта, - машинист может за матчем следить".
Пыштины мысли прервал гудок. Маленький горластый паровозик протащил мимо полянки три пустых платформы. Пышта помахал молодому машинисту, и машинист помахал тоже. А пока они махали, пришла публика - молодые парни и девушки. Заняли все вкопанные скамьи, а ещё одну невкопанную принесли. На неё сел дяденька Фабком, девушка в прозрачной косынке и с краю Пышта.
- Пожалуйста, товарищ лектор!