Он схватил пригоршню лучинок и запустил ими в кошку. Но ни одна лучинка не попала в Мисю - они рассыпались на лету и угодили прямо на голову дедушке.
- Ах ты, негодный! Опять ты мне покою не даешь? - закричал дедушка.
- Дедушка, я же не в тебя бросал, а в кошку метил.
- Вот я тебя! - сказал дедушка, схватил Бобеша, перегнул через колено и побил лучиной. Больше, конечно, для виду, чем всерьез.
- А знаешь, дедушка, мне и не больно было!
- Твое счастье. Если натворишь еще что-нибудь, тогда, брат, не скажешь, что не больно.
Бобеш превратил разрушенный замок в поезд, разложил лучину по всему полу, сам встал впереди, пятился на лучинки - и они отодвигались. Это и был поезд, а сам Бобеш изображал паровоз и пыхтел:
- Пфф-пфф! Пфф-пфф! - А когда паровоз останавливался, то шипел: - Пш-ш, пш-ш, пш-ш!..
- Постой, Бобеш, - заметил дедушка. - А знаешь, как паровоз делает?
- Как, дедушка?
- Когда едет, кричит: "Сахар-кофе, сахар-кофе", - все быстрее и быстрее, а как замедляет ход, то потихоньку выговаривает: "Сахар-кофе, сахар-кофе". Когда подъезжает к станции, дает людям знать о том, что уже близко, и кричит: "Приехали, приехали!"
Это привело Бобеша в восторг, и вскоре в комнате только и слышалось:
- Сахар-кофе, сахар-кофе! Приехали, приехали!
Потом Бобеш превращался в кондуктора и кричал:
- Входите! Выходите! Готов!
И снова начиналось:
- Сахар-кофе, сахар-кофе! Приехали, приехали, приехали!
- Дедушка опять надоумил его на свою голову, - сказала мать. - Теперь наверняка оглохнем.
- И то сказать, дедушка иной раз глупее Бобеша, - вставила бабушка.
- Это правда, дедушка? - оживился Бобеш.
- Играй себе и не слушай бабушку - она нас с тобой не понимает.
Когда Бобешу наскучил поезд, он превратил лучинки в солдат, и в комнате разыгралась жаркая битва. Часть лучинок Бобеш разложил в два ряда, один против другого, и начал метать в них остальные лучинки. Это были пушечные ядра, они так и косили войска.
- Дедушка, гляди, сколько я солдат побил!
- Ну, видишь, какой ты герой!
- А кто такой герой, дедушка?
- Это, знаешь… ну, как бы тебе половчее объяснить? Положим, повздорил ты с мальчишкой лесничего. Он тебе дал затрещину, ты ему - сдачи, и тут на подмогу тому мальчишке прибежали ребята. Но ты не удрал, а стал с ними драться. Даже если они тебя и осилили и отлупцевали как следует, ты все равно герой, Бобеш, потому что не струсил, предпочел лучше битым быть, только не бежать.
- Таким героем я уже был, дедушка, только недолго. Потом я убежал от ребят в усадьбу. Это в тот раз, дедушка, когда я к старосте ходил, помнишь?.. Дедушка, а ты на войне тоже был героем?
- Опять ты, Бобеш, глупые вопросы задаешь?
- Не глупые, дедушка. Ты ведь был на войне. Сам же мне рассказывал, как тебя в живот ранило.
- В таких делах ты, милок, еще не смыслишь, потому и не спрашивай. Ничего хорошего в этом нет.
- Почему?
- Война, милок, - это погибель. Детям лучше бы о ней и не знать.
- Зачем же ты, дедушка, пошел на войну?
- Должен был идти. Государь император приказал. Если бы я не послушался, меня бы наказали, как вот тебя мать наказывает, когда ты не слушаешься.
- Кто это - "государь император"?
- Он правит нашей страной.
- Он что, волшебник?
- Не волшебник, но власть имеет большую.
- А где он живет?
- В большом городе, в Вене.
- А-а, знаю, там наши дядья живут, верно?
- Верно, дядя Франта и дядя Ян.
- Ну, а из-за чего все-таки была та война?
- Трудно будет объяснить тебе, милок, мало ты понимаешь. Наш государь император поссорился с другим государем. Ну, а потом они стали воевать. Вот и была война.
- Значит, государь император тоже воевал?
- Сам - нет, он войско послал, и другой тоже послал войско. Войска пошли друг на друга, как в сказке про волшебного коня, знаешь?
- Знаю, знаю, дедушка. Так то в сказке, а я тебя не про сказку спрашиваю.
- Отвяжись-ка ты лучше от меня, Бобеш, все равно не поймешь.
- Скажи мне еще, дедушка: сколько ты чужих солдат убил?
- Не знаю, сколько убил. Наверное, ни одного.
- А ты стрелял?
- Известно, стрелял, солдату положено стрелять.
- А тебе очень больно было, когда в тебя стреляли?
- Эх, милый, знаешь, как больно!
- А в государя императора не стреляли?
- Нет, его там и близко не было.
- Если бы он там был, дедушка, и в него бы выстрелили, наверное, он стонал бы, правда?
- Понятно.
- Он, пожалуй, и войны бы не захотел.
- Да, уж конечно не захотел бы… Ну ладно, Бобеш, хватит об этом толковать.
Бобеш помолчал, пытаясь постичь своим детским разумом все слышанное. Но вскоре опять начал спрашивать.
- Как же ты, дедушка, выздоровел?
- В госпитале, Бобеш, лечился.
- В госпитале? Что это такое?
- Больница такая, где больных и раненых лечили.
- Дедушка, а если бы тебя убило, у меня бы и дедушки не было, да?
- Тогда бы у тебя, милок, и матери не было, и некого было бы расспрашивать обо всем на свете.
- Как это?
- Да ведь мама-то родилась, когда я с войны пришел. На войну я совсем молодым уходил.
- И мама была такая же маленькая, как я?
- Ну конечно. Ты что же, глупенький, воображаешь, будто люди сразу большими становятся?
- А когда мама была маленькая, она тебе тоже надоедала?
- Перестаньте вы, ради бога! Сошлись два мудреца! - цыкнула на них мать, сидевшая у окна за шитьем.
- Дедушка, мы и правда мудрецы?
- Давай-ка, парень, помолчим, все равно мы эдак никогда не кончим. Вот подрастешь, будешь разумнее, тогда я тебе побольше расскажу, если не помру до тех пор.
- А когда ты умрешь, дедушка?
- Кто ж его знает…
- А умирать обязательно надо?
- А как же, каждому человеку умирать придется.
- И маме тоже?
- Ох, милый, тоже!
- Ну, я не хочу, чтобы мама умерла.
- Мало ли что, никому этого не миновать.
- Это правда, мама?
- Конечно, когда-нибудь все умрем.
- Нет, мама, ты уж, пожалуйста, не умирай! Ну скажи: ведь ты не умрешь?
- Если не станешь мне надоедать да расстраивать меня, то не умру. А будешь озоровать, изводить меня, так я предпочту умереть, лишь бы знать покой.
Бобеш недоумевающе посмотрел на мать. Потом сорвался с места, подбежал и положил голову ей на колени:
- Не умирай, мама! Ведь правда ты не умрешь? Я буду послушным!
Мать погладила Бобеша по голове, поцеловала его и подумала: "А все-таки наш Бобеш не такой уж плохой, как кажется".
Когда Бобеш взглянул на мать, солнечный луч ударил ему в глаза, и он громко чихнул. Потом еще раза два чихнул и подбежал к окошку.
- Ба, смотри-ка, мама, и дождь идет, и солнце светит!
Бобеш залюбовался, как сверкают на солнце дождевые капли, и вдруг замер от изумления:
- Мама, мама, краска! На небе краска - до чего же красивая!
- Да это, Бобеш, радуга.
- Радуга? Кто ее сделал?
- Солнышко и дождевые капли.
- Как так?
- А вот как: солнышко просвечивает сквозь капли, лучи в каплях превращаются в краски, вот и получается радуга.
- Ну и красивая! До чего же она, мама, красивая! Обязательно нарисую радугу, когда у меня будут краски. Гляди, гляди, мама, один конец у нее за кленом! Я пойду туда посмотрю, можно? Она прямо у самой земли, я ее ухвачу.
- Не ходи, Бобеш, там сыро. Намокнешь, а радугу все равно не сможешь достать. Она в воздухе - это ведь только свет такой разноцветный.
- Ну я схожу, мама. Пусти, а?
- Помнишь, что ты мне обещал, Бобеш?
- А что?
- Будешь, мол, слушаться, лишь бы я не умирала.
- Так я и послушаюсь, мама, ты только скажи: "Бобеш, беги посмотри на радугу!" Вот увидишь, послушаюсь, - ты и не умрешь!
Мать рассмеялась и сказала:
- Ладно, беги уж, неслух!
Глава 8
СТЕКЛЯННЫЙ ШАР
На дворе заметно похолодало. Тучи поредели, и между ними проглянуло ясное небо. "Какое синее небо! - подумал Бобеш. - Узнать бы, отчего оно синее?" Поразмыслив, с чем бы его сравнить, Бобеш сказал:
- Небо синее, как папины глаза.
Он зашлепал по грязи, с интересом наблюдая, как грязная жижица проступает у него между пальцами, а на земле остаются отпечатки ног.
Бобеш пошел проверить, за кленом ли радуга. Пропасть она не пропала, но краски были уже не такими яркими, как прежде. Конец радуги почему-то был не на земле, за кленом, а терялся где-то далеко за лесом. Бобеш полюбовался на радугу. Он никогда не видел этого прекрасного зрелища и в простоте душевной думал, что радуга впервые показалась на небе. "И откуда она взялась, такая разноцветная?" - удивлялся Бобеш.
Стоило ему побыть на свежем воздухе, как его опять потянуло побродить. Ведь на улице так хорошо, гораздо лучше, чем дома, особенно когда ясно и никакого дождя нет. На земле образовались маленькие ручейки. Бобешу захотелось остановить их. Он направил ручеек к грязевой дорожке, и получился пруд. Бобеш очень обрадовался новому занятию. Теперь можно сделать Верхний пруд и всякие другие пруды. Но воду не так-то легко было запрудить. Когда ее набралось побольше, она прорвала Бобешеву плотину и помчалась дальше, к ручейку.
Бобешу довольно скоро надоело это, ему не терпелось взглянуть на большой пруд, а еще больше захотелось пойти к дому с исполинскими оленьими рогами, повидать того нарядного мальчишку. Чтобы мать ненароком не заметила его из окна - тогда, уж конечно, велит вернуться, - Бобеш старался держаться поближе к забору. Очутившись у соседского дома, где мать уже не могла увидеть его, он припустился бегом к пруду. На этот раз вода в пруду показалась Бобешу совсем желтой и было ее гораздо больше, чем всегда. Стоя на плотине, он заметил плескавшихся рыб.
- Что это они? Почему так прыгают? Надо будет дедушку спросить.
Низко над водой летали ласточки. Позавидовав их быстрому полету, Бобеш размечтался, как хорошо было бы самому сделаться ласточкой, полететь в усадьбу, посмотреть в окно, что поделывает Боженка. К дому с оленьими рогами тоже можно бы слетать. А там уж известно, что он сделает. Клюнет в голову того противного мальчишку, собьет с него зеленую шляпу с длинным пером. Тот, конечно, нюни распустит, такого задаст реву, ох, батюшки! Или, например, если обратиться в рыбу, можно бы куснуть за ногу того самого мальчишку, когда он станет купаться. Рыбы, наверное, кусаются. Ведь дедушка говорил, что в море водятся рыбы, которые могут и человека проглотить.
Размышления Бобеша прервал детский крик. Он осмотрелся по сторонам - никого нет. А все же где-то поблизости играли дети. "Ага, - подумал Бобеш, - они, наверное, под плотиной". Так и оказалось. Под плотиной собрались мальчишки и девчонки, постарше и помладше Бобеша. Они делали пруды, кричали, переругивались. Бобеш заколебался: подойти к ним или нет? Он опасался, как бы ребята не напали на него и не отколотили. Но те уже успели заметить его и окликнули:
- Ты чей? Идем к нам играть!
Бобеш подошел. Тут были трое мальчишек, страшно оборваных, чумазых и растрепанных, и две девочки - те тоже выглядели не лучше.
"Почему мать не зашьет им одёжу?" - подумал Бобеш и спросил старшего, самого обтрепанного мальчишку:
- Что делает твоя мама?
- Не твоя забота, дурында!
- Я вовсе и не дурында, меня зовут Бобешем.
- А чего ты такие дурацкие вопросы задаешь?
- Вот и не дурацкие!
Бобешу не понравилось, что мальчишка оборвал его и вдобавок скорчил рожу. Но он рассудил, что тот старше и благоразумнее с ним не связываться, а то еще вздует. А все же любопытно, отчего все эти ребята такие нечесаные, грязные и оборванные?
"Наверное, у них матери нет", - заключил Бобеш.
Он знал, что есть дети, которые растут без матери, некому их умыть и причесать. Ему вспомнилась грустная песенка про сиротку; ее однажды пела мать, он тогда даже расплакался.
"Дай-ка я еще одного спрошу, вон того поменьше - он хоть побоится меня", - не сдавался Бобеш.
- Эй, ты! - окликнул он мальчишку. - Где ваша мама?
- Где надо, - невозмутимо ответил тот, не глядя на Бобеша и продолжая шлепать по грязи; брызги летели ему прямо в лицо и на голову.
"Что за противные мальчишки! Попробую узнать у девчонок…" И Бобеш обратился к девочке, которую все называли Манчей. Большеротая, с большими, навыкате глазами, девчонка глянула на Бобеша, ничего не ответила, но скорчила такую рожу, что стала походить на мартышку.
"В жизни не видел таких негодных детей!" - подумал Бобеш, но смолчал, решив, что они тут все свои и в случае чего живо отколотят.
Он принялся носить глину, дерн, камни. Ребята затеяли строить высокую плотину. Они хотели запрудить пруд и насажать туда маленьких рыбок, а после, когда рыбки станут побольше, выловить их.
- А как вы будете их ловить? - поинтересовался Бобеш.
- Тащить за усы из воды.
- За усы? Так ведь у рыбов нет усов!
Все рассмеялись.
- И откуда ты только взялся, такой олух? - сказал ему старший мальчишка.
Бобеш приуныл от их насмешек. Он вовсе над ними не смеялся.
Вскоре пришла еще одна девочка, повыше Бобеша, с ребенком на руках. Ребенок был в грязной, рваной рубашонке и сосал тряпицу, завязанную узелком. Бобеш знал, что это самодельная соска - хлебный мякиш завязывают в тряпочку и дают ребенку сосать.
- Вы дождетесь, идолята! - сказала девчонка. - Вам еще за это влетит, почему дома не сидите! Где у вас гуси? Тебе, Тонда, велено было дрова складывать. А ты, Гонза, иди картошку чистить. Мать вас ищет. Я вот ей скажу, что вы тут играете, она вам шеи-то накостыляет!
- Попробуй только, пожалуйся, обезьяна! - огрызнулся старший. - Я те тогда все космы выдеру - и не возрадуешься!
Ребенок на руках у девчонки раскричался; она затрясла его; соска выпала у него изо рта прямо в грязь. Девчонка подняла соску, вытерла о грязный передник и стала совать ее в рот младенцу. Но тот отворачивался от соски, выплевывал ее и орал пуще прежнего.
- Вот возьму и утоплю тебя, горластый! - И девчонка шлепнула малыша.
"Хорошо, что я уродился не у них дома! Рос бы с эдакими детьми - уж мне бы доставалось!" - подумал Бобеш, пожалев маленького.
Ребенок вскоре утихомирился. Девчонка посадила его на мокрую траву, а сама убежала к остальным строить плотину.
Он начал подбирать с земли камешки и совать их в рот. Опасаясь, как бы с маленьким не случилось беды, Бобеш подошел и отнял у него камешки. Ребенок опять раскричался. Тут подлетела девчонка, треснула Бобеша по затылку. У него прямо в глазах потемнело.
- Не трожь его, паршивец! Что он тебе сделал?
Бобеш заплакал и сказал сквозь слезы:
- За что ты меня бьешь? Ведь ребеночек камешки ел, а я хотел у него отобрать.
- А тебе какое дело? - упрямо сказала девчонка. - За собой лучше гляди, а нашего ребенка не трожь!
Видя, что Бобеш плачет, все ребятишки запели:
Не плачь, не плачь,
Куплю калач!
Не вой, не вой,
Куплю другой!
Они скакали вокруг Бобеша. Один мальчишка залепил ему комком грязи по носу. Бобеш заплакал еще горше - он просто не знал, куда деваться. Вдруг он вскрикнул. Один из озорников набрал в шапку воды и вылил ему за шиворот, приговаривая:
- Я тебя крещу, я тебя крещу!
И сам при этом дико гоготал. Потом все разом стихло. Бобеш не успел опомниться, как очутился один, а ребята разбежались.
- Паршивцы, дармоеды! Ишь, разбаловались! Вот я вас! - прогремел чей-то голос.
У Бобеша от страха затряслись поджилки. Огромный, бородатый оборванный мужик гнался за детьми по плотине, размахивая ремнем.