Выгонят или не выгонят?
Утром Алешка проснулся хотя и с головной болью, но совершенно здоровым. Купание в бочке ему не повредило. Он молча застелил койку и, не глядя на товарищей, вышел из комнаты. В коридоре его окликнул дежурный по общежитию:
- Николай Лопатин, срочно к Сергею Антоновичу.
Ну началось! Алешка медленно побрел к завучу. В училище все уже знали о ночном происшествии и уступали Алешке дорогу. Осуждали ли, удивлялись ли, но сторонились. Вот уж верно: "Расступись, Николай Лопатин идет!" Как все обернулось!
Алешка столкнулся с Сергеем Антоновичем в дверях канцелярии. Тот молча прошел мимо. Алешка присел на скамью. В голове одна мысль: выгонят, обязательно выгонят. Куда же теперь деваться? К дяде Ивану - там Колька… Обратно в деревню? Не к кому! Наобещал бабушке три короба. Ненадежный ты человек! А что скажешь Сергею Антоновичу? Училище - это тебе не бабкин дом.
Завуч не появлялся. Уже отзвенел на верху звонок и начались уроки, а его все нет и нет. Но вот кто-то идет по коридору. Дядя Иван. Прошел, покачал головой:
- А еще земляк!..
Сергей Антонович вернулся после второго урока. Присел к столу и спокойно спросил:
- Давно пьешь?
- Первый раз.
- А кто дал водку?
- Достал…
- Сам додумался трактор завести?
- Сам.
- Тогда придется за все самому отвечать. - И, подойдя, постучал согнутым пальцем по Алешкиному лбу: - Не предполагал, что такая башка сделает такую глупость.
Кончились дневные занятия. Алешка еще не знал, как решится его судьба. Выгнали, не выгнали? А если выгонят, - в МТС отошлют или под суд отдадут? Он лежал на койке и ждал, когда его снова позовут в канцелярию. Наконец появился дядя Иван.
- Лопатин здесь?
- Тут, - ответил Алешка, поднимаясь с кровати.
- Собирай вещи - простыню, одеяло, подушку. Все ко мне на склад. - И закрыл за собой дверь.
Выгнали. Не видать ему больше училища. И как бывало искал защиты у бабушки Степаниды, так, всхлипнув по-мальчишечьи, уткнулся в плечо дяди Пуда.
- Что делать думаешь? - спросил Игнат Васильевич.
- Не знаю…
- Если некуда податься, - езжай ко мне.
Алешка молча собирал вещи.
Вместе с ним вышел из комнаты Форсистов.
- Ты, брат, извини… Хотел ради дружбы выпить, а вышло - подвел тебя.
- Чего там!..
Дядя Иван ждал Алешку в кладовке. Алешка развязал узел.
- Одна простыня.
- Простыня - один, - повторил дядя Иван и поставил палочку на небольшом листке бумаги.
- Две наволочки, - вздохнул Алешка.
- Наволочки - два, - отметил дядя Иван.
- Одеяло…
- Одеяло… один.
- Полотенце…
- Все?
Алешка молча снял ремень и расстегнул ворот рубахи.
- Тут переодеваться? - Он присел на лавку и стал снимать сапоги. "Значит, босиком теперь? Неудобно в городе. Эх, зря продал свои!" Алешка снимал с себя гимнастерку, когда в дверях показался Сергей Антонович.
- А ну, обувайся!
- Казенные ведь…
- Ты, пока еще приказа нет, тоже казенный… - И кивнул дяде Ивану. - Зайдите ко мне…
Алешка остался в кладовке. Не то гимнастерку снимать, не то сапоги надевать?
В канцелярии Сергей Антонович говорил коменданту:
- Стало быть, мальчишку мы осудили, выгнали из училища, а сами в сторонке? А ведь если по совести говорить, тут не без нашей вины, товарищ Левшин. У нас не училище, а куча мала. И сорокалетние, и тридцатилетние и семнадцатилетние. А может, и младше есть. Знаю я эти деревенские метрики да командировочные. Этих молодых ребят надо обучать в отдельных школах. Окончил семилетку - пожалуйста, иди в училище механизации. Сколько механиков могли бы мы иметь, если бы этих самых мальчишек годика два в семилетке тракторам обучать, а потом еще два годика - в отдельных училищах механизации! Миллион механиков! И каких механиков! Черт бы побрал этого вашего земляка, но, когда я увидел, как он пьяный ведет машину, я не знал, что больше мне хочется - побить его или расцеловать? Как вел машину, негодяй! Ему штаны спустить да всыпать - согласен! Но выгнать не дам. И вы отступились, Иван Иванович от мальчишки.
- Земляк…
- А что земляк - не человек?
- Неудобно как-то за своих заступаться.
- Чепуха! Что же выходит? Близкому неудобно, а чужому нет дела… Нет, извольте, Иван Иванович, заступиться за земляка.
- Да я не против, я могу… Ясно, жалко парня…
- Ага, жалко, - обрадовался завуч. - Тогда есть к вам одна просьба. Я на свою ответственность оставляю мальчишку. А вы возьмите его к себе. Помните, я отказался поселить его у вас. А теперь сам прошу. Приведите его сюда.
Во дворе Алешку поджидал дядя Пуд.
- Возьми, - сказал он, протягивая сапоги.
- Не надо, Игнат Васильевич.
- В казенных не уедешь…
- А я остаюсь в школе. - Алешка на радостях обхватил дядю Пуда, попытался поднять, но лишь волчком закружился вокруг могучей кряжистой фигуры.
…Когда Колька Лопата увидел дядю Ивана и рядом с ним Алешку с какой-то поклажей, то с трудом удержался, чтобы не дать стрекача из дому. Предал его Алешка, все рассказал. Что мог еще подумать самозванный племянник? Но Алешка был весел, и дядя Иван как будто тоже в хорошем настроении. И через полчаса Колька уже принимал участие в устройстве Алешкиного жилья. Сообща сколачивали топчан и набивали соломой матрац. А потом втроем пировали за самоваром, и дядя Иван подавал ребятам команду:
- Племяши, еще по стаканчику! - И рассказывал: - Знаете, хлопцы, дед мой Левшин какой силы был? Одолжил он как-то соседу возок сена, а получить обратно не может. Не раз говорил, - отдай да отдай, ну а сосед, - подожди да подожди. Разозлился дед и пошел долг требовать. А сосед увидел и спрятался в стожке. Выходит - и долга спросить не с кого. Разозлился дед, опутал стожок веревкой, а в нем пудов восемь, и вместе с хозяином унес.
- А вы тоже сильный? - спросил Алешка.
- Сейчас какая во мне сила! А вот в молодости - Другое дело. Да я сейчас покажу карточку. Снимался, чуть постарше тебя был.
Дядя Иван подошел к комоду и стал перебирать стоящие на нем фотографии.
- Где же это моя карточка? Куда она запропастилась? Алексей, ты не видел ее?
- Нет, - ответил Колька.
- Ну ладно, после найдем. И силен же был тогда. Ни дать, ни взять в деда. Не то, что ты, Алексей. Нет в тебе левшинской силы. И на грудь узок, и сам собой не кряжист.
- Потренируюсь и буду сильный, - сказал Колька.
- Да уж постарайся, не позорь род Левшиных!
После чая дядя Иван ушел на огород к своим грядкам, а Алешка и Колька уселись на крыльце. Некоторое время они молчали, а потом Колька недовольно сказал:
- Жил бы да жил в общежитии…
- Так вышло…
- Ладно, - только ты будь осторожен, - предупредил Колька. - Смотри-ка, - и достал из кармана фотографию. - Та самая, что дядя Иван искал. Чуешь, что за карточка?
- Верно, здоровый был дядя Иван.
- Не в том дело. Ты гляди лучше.
- Гляжу.
- А что видишь?
- Дядю Ивана.
- А ты лучше смотри!
Алешка наклонился к фотографии.
- Теперь пропали мы. Сегодня не узнал, завтра узнает. Долго ли? И как только он до сих пор не догадался?
- Сам не пойму, - пожал плечами Колька. - На тебя взглянешь, сразу видно, - ты родня.
- Все равно будем говорить, - ты племянник, а я нет!
- И больно на лицо вы схожи, - рассматривая Алёшку, продолжал Лопатин, - особенно носами. Нос курносый. На одного рос, семерым достался…
- Не болтай!..
- А что дашь, чтобы, дядя Иван не узнал тебя? Дрова за меня колоть будешь?
- Буду.
- А воду таскать?
- Ладно, и воду буду. Только ты скажи, - что сделаешь?
- Заговорю глаза дяде Ивану, - хитро подмигнул Колька.
- Да ну тебя! - отмахнулся Алешка.
- Ну ладно, - смилостивился Колька, - будем вместе и дрова колоть и воду носить. А знаешь, почему дяде Ивану трудно тебя узнать? Человек сам себя хуже всего видит. А другим вас не сравнить: дядя Иван старый, а ты молодой.
Новые раздумья, новые заботы
С того дня Алешка стал жить у дяди Ивана. Страхи его прошли, но о своем обмане он думал все чаще и чаще. Ему хотелось доказать, что он совсем не плохой. Что бы он ни делал - отвечал ли урок, вел ли машину на трактородроме или просто выполнял домашнее задание, - все он старался сделать хорошо и мысленно засчитывал это как некое, пусть очень маленькое, но все же искупление своей вины. Ты лучше всех окончишь училище, ты дашь самую большую выработку на трактор, и тебя простят… Он мечтал стать тысячегектарником. Вот тогда, несмотря ни на что, ему скажут: "Молодец, Алешка!" и лишь пожурят за то, что он пробрался в училище под чужой фамилией. Это, конечно, было самоутешением, но оно успокаивало, помогало учиться и вполне устроило бы Алешку, если бы не одно весьма важное обстоятельство. Быть тысячегектарником! Но почему Шугай отказался? Алешка чувствовал, - вся его система оправдания рушится. Что значит быть тысячегектарником? Он читал про передовых трактористов; о них им рассказывали на занятиях, и пока перед ним была газета, пока он слушал рассказ преподавателя, все было ясно и не вызывало никаких сомнений. У передового тракториста большая выработка, высокий урожай, в отличном состоянии машина. Но стоило Алешке подумать о Шугае, все путалось.
Со всеми своими раздумьями Алешка решил пойти к завучу.
Сергей Антонович просматривал классный журнал.
- Ты зачем? - спросил он и улыбнулся. - Николай Лопатин - пять, пять, пять. Круглый отличник. - Сергей Антонович словно разговаривал сам с собой.
- Я к вам, Сергей Антонович.
- Садись. Я и сам давно хотел с тобой поговорить. Ты как считаешь, кроме тракторов и машин, в жизни что-нибудь есть? Ну, скажем, дружба?
- Есть…
- Стало быть, дружбу признаешь? А с кем ты дружишь?
- С Пудовым Игнат Васильевичем.
- Ишь ты! С Игнат Васильевичем, да еще сначала по фамилии назвал - Пудовым! А тебе надо дружить с Володькой, Петькой, Ванькой! Они погодки твои!
- Не знаю…
- Потому и не знаешь, что весь свет в окошке - твои трактора! А без друзей не проживешь. Понятно тебе это?
- Понятно…
- Врешь, не понятно. Было бы понятно, давно бы и товарищей имел и в комсомоле был. С тобой наши комсомольцы говорили?
- Нет.
- Так и знал! - насупился Сергей Антонович. - Вот если бы выступал да на всяких собраниях болтал, - сразу бы заприметили. Ну да не в этом дело. А сам-то ты почему не комсомолец?
- Не думал…
- А ты подумай, как настоящим человеком стать!
Как это он сам не подумал раньше о комсомоле!
Алешка уже видел себя комсомольцем, и теперь потребность совершить что-то необыкновенное стала просто жизненно необходимой. Надо стать тысячегектарником! А как?
В воскресенье Алешка собрал все имеющиеся у него деньги, приложил к ним сто рублей, одолженные в счет получки у дяди Пуда, и, прихватив с собой веревку, которой носили дрова, отправился в город. В городе он остановился около большого, недавно выстроенного двухэтажного здания, взглянул на витрину и решительно открыл широкую стеклянную дверь в книжный магазин. Алешке тут не раз приходилось бывать. Покупал тетради, чертежную бумагу, карандаши. И все же у книжного прилавка он растерялся. Так однажды было в деревне. Он пришел с бабушкой в сельмаг. Взглянув на книжную полку, с тревогой подумал, - как же бабушка найдет среди многих книг ту, которая именно нужна для него?.. Но если в деревне рядом была бабушка, да и выбрать предстояло лишь букварь, то кто скажет сейчас, какие ему нужны книги, чтобы добиться того, что он задумал? Обилие книг подавляло Алешку. Однако очень скоро он обнаружил, что книги на полках расположены в определенном порядке. Литература, медицина… А где по технике? Вот они - у окна! Ну что ж, выбирай, Алешка. Дифференциальное исчисление… Теория жироскопа… Непонятно… Ага, "Гусеничные тракторы"… Тетенька, что же вы - иль не видите настоящего покупателя? А ну, подайте "Машиноведение" и вон ту книжку - "Бормашины". Ой нет… Клади скорей обратно! Это, когда зубы сверлят. Зато "Автоматика", наверное, пригодится. И справочник механика тоже нужен. Да что он стоит и выбирает? Нужную книжку пропустит, ненужную возьмет. Чего проще? Пусть тетенька даст ему все, что есть, а после он разберется.
- Вы бы в коллектор обратились, - сказала продавщица.
- Некогда ходить туда…
К счастью Алешки, у него было не так уж много денег. Но стопка получилась изрядная. Он перевязал книги веревкой, взгромоздил на спину, как дрова, и, довольный приобретенными сокровищами, направился к дому. Алешка торжествовал. Теперь он наверняка сможет решить, как стать настоящим человеком. Подумать только, как он богат! Что в книгах, то будет и у него в голове. Ведь книги его. Это как хлеб в закромах.
Дома Алешка разложил на столе приобретенное богатство. Он перелистывал страницы, читал целые главы, но, увы, нужное ему не находил. Уже не зашифровано ли оно в непонятных формулах, где что-то возводится в степень, где из чего-то извлекают корень и столько иксов, что не разберёшься в них.
Стояла поздняя осень. Как-то вечером Алешка возвращался из училища. Он знал, что дома никого нет. Дядя Иван вот уже который вечер сидит в кладовой запчастей, - принял на себя еще одну должность; а Колька - в Речном. В эти дни Алешка даже завидовал Кольке. Вот поступил в речную школу, не мечется в поисках чего-то неизвестного, пришвартовался к своему делу. По этому ‘случаю Алешка даже написал бабушке письмо. Хотя в речной школе он не бывал, - и кого она готовит ясно себе не представлял, - пусть бабка порадуется, - ее внук будет капитаном парохода. Правда, не все выходят в капитаны. Но все равно, если не капитаном, то лоцманом; если не лоцманом, то боцманом и уж, во всяком случае, мотористом. А это значит все равно, что трактористом. Пусть бабушка не беспокоится, - все идет как надо, и он, Алешка, в самом скором времени выйдет в люди и будет получать не меньше, чем полтысячи.
Однако Алешка рано успокоился за друга. В этом он убедился в тот же вечер, когда они встретились у калитки.
- Капитану речного плавания! - приветствовал Алешка.
- Да ну ее эту школу! - устало отмахнулся Колька.
- Сам же хотел поступить…
- Набрехали: интересно, можно стать капитаном… А ничего интересного нет! Встретил я ребят с Волхова. Все на воде да на воде. А зимой в затоне. Все на ветру да на ветру. И смеются: "Парле франсе?" Отдай концы!
- А ты не слушай их. Мало ли кто чего скажет!
- Видно, верно надо отдавать концы.
Они вошли в дом и зажгли свет в своей маленькой комнатушке. Алешка присел на кровать и некоторое время молча разглядывал Кольку. Было жалко Лопату, - опять заладил свое. И в то же время хотелось сказать ему что-нибудь обидное. Прогонит его дядя Иван и правильно сделает. Все же чувство жалости взяло вверх, и Алешка сказал душевно, стараясь, чтобы Колька понял его:
- Ты смотри, наотмашь не руби. Уйти из школы за день можно, а назад только через год примут. Да и прежде чем уходить, надо же знать, - куда уходить? Ты что, жалеешь, что на золотоискателя не приняли?
- Нет.
- А что же ты хочешь?
- Не знаю, - выкрикнул Колька, - сам не знаю!
- Крученый ты, Колька.
Лопатин горько усмехнулся:
- Ну да, крученый! Вот так и хочется бросить все, лечь в лодку и куда-нибудь плыть. Лежи на дне, смотри в небо и плыви!
- Так и перевернуться недолго, - деловито решил Алешка. - На бревно наедешь - и кувырк.
- Кувырк, говоришь? - переспросил Колька и подсел к Алешке. - Давай вместе уедем. Ну что тебе дался твой трактор? Учишься, учишься, а тебя раз - и за шкирку.
Алешка снисходительно взглянул на Кольку.
- Меня выгонят?
- Долго ли? Пронюхают и выгонят.
Алешка рассмеялся.
- Да мне сам Сергей Антонович сказал, чтобы я в комсомол шел.
- В комсомол? - спросил Лопатин, словно не веря.
- Человеком надо быть, - наставительно произнес Алешка.
- И ты не отказался?
- Завтра заявление подам…
- Заявление? - Колька вскочил с кровати, потрясая своими длинными руками. Алешка еще никогда не видел его таким злым. - Теперь обязательно надо сматываться. И тебе и мне.
И тут только Алешка сообразил, чего так испугался Лопатин. Кто же вступает в комсомол под чужой фамилией? А разве нельзя быть хорошим комсомольцем и под чужой фамилией? Нет, тогда уже никаких оправданий ему не будет…
- Надо уходить, - уже спокойнее сказал Колька, снова присаживаясь рядом с Алешкой. - Вместе легче будет. Уедем в какой-нибудь город, где нет никаких директоровых дочек и дядей Иванов, и устроимся там.
Алешка молчал. Так что же получается, бросить училище, уехать в какой-то неведомый город, неизвестно зачем и для чего? Хотел стать настоящим человеком, а станет бродягой.
Врасплох
Нет для пятнадцатилетних лучших советчиков, чем их сверстники. И не потому, что они считают их умнее всех. Нет. Только другу-сверстнику расскажешь все и не тая откроешь свою душу. А кому Алешка расскажет о всех своих сомнениях? Дяде Ивану, Сергею Антоновичу? Ведь труднее всего признаться не тогда, когда боязно, а когда стыдно. А Колька Лопатин, что ни вечер, все настойчивее требовал:
- Едешь со мной?
Алешка отмалчивался.
- На юг, в теплые края! Сам выбирай куда. Любой город! Потом поздно будет.
В одну из суббот, уже в сумерках, к дяде Ивану зашел по каким-то училищным делам Сергей Антонович. Алешка колол у крыльца дрова. Завуч весело спросил его:
- Не подал еще заявление в комсомол?
- Собираюсь, - смущенно ответил Алешка.
- Долго собираешься.
Алешка терпеливо ждал, когда Сергей Антонович уйдет от дяди Ивана. Он целую гору дров перетаскал в сарай и, едва завуч скрылся за калиткой, направился в свою комнату. И все те же мысли. Оставаться или бросить училище?..
- Алеша Левшин здесь живет? - донеслось из кухни.
- Его нет, барышня. Алексей в школе… - ответил дядя. - А вы его знакомая?
- Он мне очень нужен…
- В речной школе девочки тоже учатся?
- Я не из речной школы…
- А откуда вы его знаете?
- Мы с ним старые знакомые… Я жила в Серебрянке.
Алешка сразу узнал Таню. Он стоял, боясь шелохнуться. И в это время услышал, как дядя Иван сказал:
- Ну, ежели вы Алешу знаете по Серебрянке, так у меня еще один ваш знакомый живет - Николай Лопатин. Пройдите, барышня, в комнату, он там…
Алешка рванулся к окну. Надо выпрыгнуть на улицу. Но как, когда двойные рамы? Да и поздно. Даже не успеть залезть под кровать. И Алешка шагнул навстречу Тане. Он схватил ее за руку и так красноречиво приложил палец к губам, что она поняла одно: надо молчать и ничему не удивляться. А потом тихо сказал:
- Пойдем на улицу.
На кухне дядя Иван спросил:
- Вы, барышня, Алешу не будете дожидаться?
- Мы его встретим у школы, - ответил за Таню Алешка и поспешил в сени.