Они вышли в сумерки зимнего вечера. Падал легкий снежок, уличные фонари слабо освещали поскрипывающий дощатый тротуар. Молча, словно прислушиваясь к собственным шагам, они свернули в безлюдный сквер.
- Ты как меня нашла?..
- По фуражке… Такие носят только из вашего училища. Прихожу в училище, спрашиваю тебя, а мне сказали, - нет такого. Вот дали адрес твоего дяди… Только почему вдруг Лопатин?
- Ты зачем приходила? - грубо оборвал Алешка. - Чего тебе надо?
Таня могла бы ему все рассказать. Как долго она его искала, как волновалась, не попал ли он в милицию… Хотя там в парке он ее обидел, но он же и защитил ее. Но теперь ничего этого Алешка не узнает…
Таня резко повернулась и пошла из сквера.
Алешка окликнул ее:
- Таня!..
Он еще не знал, зачем ее остановил. Просто ему не под силу стало молчать.
Она вернулась и спокойно сказала:
- Я слушаю.
Он молчал. Поймет ли она его? Не все ли равно. Пусть знает, как ему тяжело. И он заговорил зло и ожесточенно, словно Таня была виновата во всех его бедах.
- Алеша, я могу чем-нибудь помочь тебе?
Он вздохнул.
- Мы что-нибудь придумаем, только обещай мне, что ты никуда не уедешь.
Алешка молчал.
- Никуда, никуда… И приходи, когда захочешь. Я живу на углу против парка. Квартира пять.
Алешка возвращался домой с таким чувством, словно с него сняли большую тяжесть и кто-то разделил с ним его беду.
Еще с угла он увидел, огонь горит и на кухне, и в столовой, и в маленькой комнатушке. Это был верный признак, что все дома, а возможно, у дяди гости. Но дверь оказалась запертой. Алешка постучал. Никто не вышел. Он обошел дом, снова постучал в окно, - никто не откликнулся. Не угорели ли там? А может, ушли и забыли выключить свет? Алешка вернулся к крыльцу и просунул руку в потайное место, где обычно лежал ключ. Ключа не было. Что же делать? И в это время услышал скрип калитки. Алеша оглянулся и в темноте узнал дядю Ивана. Он шел, припадая на правую ногу.
- А я стучал, стучал, - сказал Алешка.
Дядя Иван молча достал ключ, открыл дверь и, войдя на кухню, устало присел на табуретку.
- Отблагодарил племяш! Нечего сказать, здорово отблагодарил.
- Что с ним? - с тревогой спросил Алешка. Колька как бы был частицей его самого и что бы с ним ни случилось, не могло не волновать Алешку.
- Убежал… С утра убежал. Как вечернюю почту принесли, я - к ящику. Смотрю, там письмо и еще записка. От него записка. Пишет, что в речной школе учиться не может, - одни двойки, да и не хочет и уезжает домой к бабке.
- К бабке? - в ужасе переспросил Алешка.
- Куда же ему еще ехать? И хитрец! Оказывается, он уже с неделю как документы из школы забрал.
- А письмо кому? - спросил Алешка.
- Не взглянул даже. Постой, где оно у меня? Ага, вот. Письмо ему. Наверное, от бабки. Небось, старая, думает, внучек учится, у дядьки живет, ей помощь окажет, а он в бегах. Ну что, будем читать чужие письма?
- Обязательно, а вдруг там что-нибудь важное, - не задумываясь сказал Алешка. И не ожидая, когда дядя Иван надорвет конверт, взял письмо, вскрыл его и жадно стал читать корявые бабкины строчки.
- Про что она там пишет?
- "Дорогой Алешенька, я жива, здорова. Все у Лизаветы живу…"
- Где же ей еще жить?
- "Скучаю я по тебе, Алешенька… Одно утешение - учишься ты в школе. Слушайся дядю Ивана и передай ему от меня спасибо, что не оставил тебя, сироту. А кем тебе, Алешенька, быть - ездить на тракторе или на пароходе, - то ты не сокрушайся. Пароход он ведь поболе трактора и на нем веселей служить, и особливо капитаном. А как там в Серебрянке, - не знаю. С той поры, как уехала, не была там, только читала в газете про твоего Шугая; получил за урожай золотую медаль…"
Серебрянка… Шугай… Бабушка…
- Читай дальше… Что молчишь?..
- Вы про что, дядя Иван?
- Про этого самого Лешеньку! Что бабке теперь напишем? Был капитан, да смылся!
- Давайте я напишу.
- А что напишешь?
- Не захотел жить у вас, не вытянул в школе, ну в общем, что вы не виноваты.
- Виноват, не виноват, а перед Степанидой в ответе. Ей напишем - Лешка виноват, а она по всей родне разнесет: Иван мальчишку выжил.
- Я напишу, мне поверят.
- Ладно, пиши. - И, поднявшись с табуретки, дядя Иван пошел в столовую. - Эх, Алексей, Алексей, обидел ты старика!
Алешка подошел к дяде Ивану, обнял его за плечи и сказал утешающе:
- Не надо, дядя Иван. Честное слово, больше ничего плохого не сделает Алешка. Все обойдется. Не думал он, что тяжело будет вам. Если бы знал, какой вы…
Всю ночь Алешка не мог заснуть. Написать бабушке Степаниде оказалось не легко. Прежде всего о ком писать? Куда бы Колька ни сбежал, выйдет, что не Колька, а он, Алешка пропал без вести. Не выдержит такого горя бабушка. Эх, Колька, Колька, как же ты не подумал об этом? А при чем тут Колька? Кольке бабушка никто. А ты, Алешка, почему о бабушке не думал, когда менялся документами? Так что же бабушке написать? Не лучше ли повременить, поискать Кольку? Может быть, он никуда и не уехал. Путает след Колька. Ну погоди, будешь знать, как товарища подводить.
В поисках Кольки
Вот уж никогда не предполагал Алешка, что от Кольки будет зависеть жизнь бабушки Степаниды. Надо было что-то предпринять, найти его. И снова и снова думал: куда мог сбежать долговязый? В деревню? Нет! Уехал куда-нибудь далеко? Вряд ли, денег мало. Все говорило о том, что Колька скрывается в городе. Но где? Город большой, а в милицию не заявишь. Боязно, самого поймают. Сначала Алешке казалось, что не плохо привлечь к поискам Кольки дядю Пуда. Однако вмешательство дяди Пуда, пожалуй, было не менее опасным, чем милиция. Нет, только один человек в городе мог помочь ему - Таня.
На другой день Алешка направился к Тане. Он без труда разыскал ее дом. Алешка позвонил. Ему открыла пожилая женщина.
- Вам кого? - спросила она, вытирая фартуком руки.
- Таню Черешкову.
Женщина ничего не ответила и захлопнула перед Алешкой дверь. Как надо было это понять? Никакой Черешковой тут нет или она сейчас ее вызовет? А может быть, он ошибся дверью? Но в это время перед ним появилась Таня.
- Ты, Алеша?
- Есть важное дело, - тихо сказал Алешка. - Я подожду на улице.
Через несколько минут Таня вышла из дома. Алешка рассказал ей о бегстве Кольки.
- А где его искать, ума не приложу, - сознался он. - Ты, Таня, город ведь знаешь. Ну, где у вас могут быть всякие беспризорники?
- Не знаю, - ответила Таня. - По-моему, в городе нет беспризорных. - И рассмеялась: - Какой же Лопатин беспризорный, когда ему вон сколько лет!
- Это верно, - согласился Алёшка, - но все равно его надо найти. Иначе с бабушкой что-нибудь случится. Ну давай вместе подумаем.
- Есть один выход, - сказала Таня.
- Какой?
- Сказать правду. Пойти в училище и сказать…
- Если мы не найдем Кольку, я скажу. Но сначала надо попытаться разыскать его. Может быть, он в городе. Я уверен, - он в городе.
Некоторое время они шли молча.
Неожиданно Таня спросила:
- А если бы ты убежал, то куда бы пошел?
- Не все ли равно, куда-нибудь пошел бы.
- Нет, ты скажи, - куда? - потребовала Таня.
- Куда, куда, ну на вокзал!
- Вот и начнем с вокзала.
На вокзале в этот утренний час было безлюдно и тихо. Ранние поезда прошли, а до отходящих днем и вечером еще много времени. Оживление царило лишь на маневровых путях, где взад и вперед бегали приземистые паровозы. Алешка и Таня прошли через зал, заглянули в ресторан, сунули нос к дежурному по станции. Нигде Кольки не было.
Они медленно побрели в город.
- А знаешь Таня, - сказал Алешка, - у нас неверный расчет. Я бы пошел на вокзал, если бы хотел уехать. Но ведь Колька не думал уезжать. Зачем ему вокзал? Знаешь, где его надо искать? На базаре!
- Что он там будет делать?
- Ему деньги нужны! А значит, что-нибудь хочет продать. У него и костюм есть и новые сапоги.
Тане этот довод показался весьма резонным, и через несколько минут они уже сидели в автобусе, идущем от вокзала до самого базара.
Базар шумел и роился из края в край большой площади, застроенной с трех сторон магазинами. Они, как казалось Алешке, не давали базару выйти из берегов, сдерживали бурлящий поток и направляли его в спокойное русло своих широких дверей. На краю базара торговали овощами и картофелем, позванивающими на морозце глиняными горшками, свиными тушами. Среди этой толчеи можно было Кольку не искать. Ну зачем ему капуста, глиняные горшки, мясо? А нет ли его в самой середине, где толкучка? Даже издали видно, что там продают с рук валенки и сапоги, шерстяные вязаные платки и поблескивающие на солнце резиновые боты, какие-то стекляшки, фуражки с глянцевитыми козырьками.
Алешка и Таня обогнули мясные ряды, пробились через возы, с поднятыми к небу оглоблями, и втиснулись в людскую толчею той части базара, которая всюду и везде имеет одно имя - барахолка! Барахолка пела, кричала, шумела на все голоса.
- Дешево отдаю часы!
- Детские валенки. Кому детские валенки?
- Гражданка, лучшего шерстяного платка не найдете.
- Костюм-габардин, недорого, совсем новый!
Кто-то совал Алешке в лицо сапоги, кто-то хватал его за пиджак, уговаривая купить новые варежки. Он двигался вместе с людским потоком, стараясь найти среди сотен незнакомых лиц Кольку Лопатина. Он даже забыл, что рядом с ним Таня, и только когда в конце барахолки их выплеснуло к витрине большого магазина, он почувствовал, что Таня держится за его рукав, видимо, боясь потеряться в базарной толчее.
- И здесь нет, - проговорил Алешка невесело.
- Где же теперь искать? - спросила Таня.
Алешка почувствовал, как кто-то взял его за плечо.
- Что купить хочешь?
Он оглянулся и увидел Форсистова. В ушанке, раскрасневшийся от утреннего морозца, тракторист держал под мышкой магнето и улыбался.
- Видишь, достал.
- Купил? - сказал Алешка.
- Приходится тратиться, коль задумал рекорды ставить. У меня полон сундучок запасных деталей. А ты чего ищешь? - И, не ожидая ответа Алешки, сказал, уже обращаясь к Тане: - Вы, барышня своего кавалера тут у магазина подождите, а я ему одну штуку покажу.
- Что за штука?
- Пойдем, увидишь.
- Только ненадолго.
Алешка сказал Тане, чтобы она подождала его, и последовал за Форсистовым.
- Далеко ведешь?
- Постой ты, - отмахнулся Форсистов.
- Да в чем дело? - нетерпеливо перебил Алешка.
- Не мешай. - И тут же Форсистов, свернув в сторону, потащил за собой Алешку. - Вот они, эти ребята…
Он подошел к трем-парням и спросил:
- Что продаете?
- А все, что покупают, - ответил маленький, юркий, с выщербленными зубами парень.
- Нужны детали для тракторов.
- У нас такой товар не водится, - сказал старший парень, лет двадцати, с испитым лицом и припухшими глазами.
- Нет, так нет, а скажите, ребята, - кто этот паренек, что с вами недавно тут был?
- На след навести хочешь? - подозрительно сощурился щербатый.
- Знакомый. Подумал, - не племяш ли нашего коменданта?
- Это какого же коменданта?
- Училища механизации.
- Ладно, чего болтать тут? - вмешался в разговор парень с припухшими глазами. - Знакомый не знакомый, а коли сам не признался, - значит, и знать тебе его не к чему. - Он кивнул своим: пошли мол, ребята, и первый исчез в толпе.
Алешка готов был броситься следом, но Форсистов его остановил.
- Чуешь, о ком речь шла? О племяше Ивана Ивановича. Видел я его разок с тобой в парке, да как-то в училище приходил. Долговязый такой, головка маленькая. Похож?
- Похож.
- Жалко, куда-то ушел! А ты предупреди коменданта, пусть парня приструнит. И надо же, с кем связался!
Алешка молчал. Он не сомневался, что Форсистов видел Кольку, и теперь думал лишь о том, как самому найти его. Надо бежать следом за парнями. Но где они - эти новые Колькины друзья? Словно провалились сквозь землю. Алешка забрался на мусорный ящик, стоящий рядом с ларьком, оглядел базар. Ушанки, фуражки, шапки. Толпа движется и кишит. Людской водоворот. Поди узнай тех, кого ищешь.
- Прозевали мы Кольку, - сказал Алешка, подходя к Тане. - Здесь он был, понимаешь, Форсистов его видел.
Они выбрались из толчеи базара и пошли вдоль тихого заснеженного проулка.
- А знаешь что, - сказала Таня весело. - Тебе не о чем беспокоиться. Ведь Колька никуда не уехал. Значит, письмо бабушке посылать не надо. Ты-то жив и здоров, а Кольку не сегодня, так завтра все равно разыщем.
Ночное испытание
Хотя Алешка не считал себя прирожденным сыщиком, тем не менее он составил самый подробный план розысков, по которому выходило, что Колька должен быть обнаружен в первый же вечер. По этому плану от Алешки требовалось сменить училищную фуражку на ушанку, а ватник - на полушубок и в таком виде, неузнаваемым, отправиться на главную улицу города, где по вечерам происходят гулянья и где он рассчитывал встретить, если не самого Кольку, то обязательно кого-нибудь из его друзей: либо щербатого, либо припухшего, а может быть, того молчаливого парня, у которого из мехового воротника высовывался только кончик носа. Однако случилось так, что отправиться на поиски Кольки в этот вечер Алешка не смог, а после произошли события, которые не дали ему возможности испытать свой сыщицкий талант.
На следующий день он, как всегда, отправился рано утром в училище. Конечно, было не так просто изучать устройство трактора новой марки и в то же время думать, как быстрее найти сбежавшего земляка, но все же Алешка досидел до последнего урока и даже неплохо отвечал, когда Сергей Антонович вызвал его к доске. Но вот прозвенел звонок, теперь два часа на самоподготовку, а там весь вечер на поиски Кольки. Пусть попробует ускользнуть - не выйдет! Однако, когда Алешка выходил из класса, его подозвал Сергей Антонович и спросил, пряча в футляр очки:
- Ты куда?
- Готовить уроки буду…
- Тогда после занятий подожди меня. Помнишь наш разговор?
Алешка ждал этого разговора. Если бы знал Сергей Антонович, как он завидует другим ребятам! Да будь он сам собой, с радостью стал бы комсомольцем! А сколько бы взвалил на себя работы! И не жаловался бы, как некоторые, на перегрузку.
После уроков Алешка пошел в комнату, где обычно его группа занималась самоподготовкой. Сделав свои уроки, он стал помогать дяде Пуду. Бородач упорный, от своего не отступится. В пятнадцать лет учиться на тракториста - ничего особенного. А вот попробуй в сорок пять!
Дядя Пуд сказал:
- Никак в ум не возьму, как это получается с комбайном? Вот тут пишется: в северо-западных районах страны на смену северному комбайну пришел самоходный, более усовершенствованный. Какой же он усовершенствованный, если, как дожди зачастят, вязнет, - самого трактором надо тянуть. Не идет и не жнет. А северный, бывало, как начнет строчить, любо-дорого! Выходит, усовершенствованный хуже.
- У него захват шире.
- Захват шире, а шаг слабже. А уж тяжелый-претяжелый. Нет, зря от северного отказались; ему бы больше захват дать. Куда как хороша была бы машина.
Алёшка еще не успел приступит к своим обязанностям учителя, а уж оказался в положении ученика. И верно, здорово вязнут самоходные комбайны. Но тут же спохватился, - кто кого должен учить? И спросил строго:
- А расчеты с обработкой поля под яровое - сделаны?
Алешка берет тетрадь и проверяет записи.
- Ошибка! Расход горючего по ответу 120 килограммов, а у тебя девяносто пять! Как же это получилось?
- Так я пахал и бороновал сразу - вот и экономия.
- Да ведь этого в условиях нет.
- Ну и что же. Для земли это лучше? Да и выгода прямая.
- Но, Игнат Васильевич, условия…
- У нас в колхозе свои условия!
На это Алешка не находит что ответить и про себя решает: дядя Пуд - прав. Ежели пахать и сразу бороновать, то в земле будет меньше сорняков и экономия горючего тоже получится. Он уже не может преодолеть любопытства и, совсем забыв о своих обязанностях учителя, слушает дядю Пуда.
- Я вот смотрю на молодых трактористов и вижу: ничего ребята, хорошие, насчет техники стараются; одна беда - землю не знают. Не то, чтобы совсем, только не механики они ей. Пашут, сеют, а настоящего понимания нет. Землю надо на семь лет вперед видеть. Когда какая будет. Даже на цвет! А уж насчет рыхлости, что и говорить. А из всей земли - целина самая трудная. С ней надо умеючи. Она все горазда родить: и кустарник, и пырей, и хлеб. Так вот, надо обработать ее так, чтобы только хлебу всю свою силу отдала.
Алешка слушает и мечтает. Эх, ему бы в колхоз к дяде Пуду! И жить бы вместе. А что, иль не отпустят? Если МТС похлопочет, - отпустят. Но дядя Пуд возвращает Алешку к действительности.
- Разболтались мы с тобой. Ну-ка погляди, правильно у меня график вспашки паров составлен?
Алешка смотрит график.
- Не трахтор, а трактор. Не от слова трах, а тракт!
- Бывает по-всякому, дадут дурню трактор, а он у него на тракте трах и до поля не дошел - вот тебе и трахтор.
- И запятые ни к чему наставлены.
- Ладно, какие ненужные, ты зачеркни! - И поднявшись, сказал: - Пойду часок-другой отдохну. А ты останешься?
- Сергей Антонович просил подождать…
Завуч сразу же приступил к делу.
- Так как, Лопатин, что скажешь? - спросил он, подсаживаясь. - Будем в комсомоле?
- Это дело серьезное, Сергей Антонович, - ответил Алешка.
- Ясно серьезное, - подтвердил завуч. - Только ты не хитри со мной.
- С батькой надо посоветоваться, - прикинулся простачком Алешка. - Я во всяком серьезном деле без батьки ни-ни!
Сергей Антонович поднялся.
- Нет, видно, из вашего брата мужика быстро не выбьешь.
- Я сегодня же напишу, - поспешил сказать Алешка.
- Врешь, не напишешь. Я тебе же хотел лучшего, дурная твоя голова…
Ну вот и отговорился. Теперь, если спросят - ну, что отец советует? А ничего, еще думает! А потом не сразу вспомнят. А там и учебе конец. Весной выпуск!
- Можно идти, Сергей Антонович?
- Только сначала ответь мне на один вопрос: вот у нас ты отличник, а почему в школе неважно учился? По моему запросу прислали твой табель, на одних троечках выезжал.
Алешка возмутился. Это он-то выезжал на тройках? И чуть не выдал себя. Ведь Сергею Антоновичу прислали табель Кольки Лопатина!
- Меня больше к машинам тянуло!
Ну как он мог еще объяснить свои неважные школьные отметки. И, чтобы избежать еще какого-нибудь опасного вопроса, снова спросил:
- Разрешите идти, Сергей Антонович?