* * *
- Ганечка, а там ещё кто-то к нам приехал! - сказала Варя, высовываясь из двери дома Веры Аркадьевны.
Они только что перетащили её в тёплую горницу, уложили сразу в постель, отослали домой Спирю, смущённого похвалами Бориса Матвеевича, проводили грустную, молчаливую Машу…
- Ещё кто-то… К нам, вот увидишь, - повторила Варя.
Ганька тоже выглянула из двери.
На улице гудела машина. Вот она подкатила к зданию клуба… Из кабины вышел невысокий человек в коротком, поверх пальто, дождевике, а машина, развернувшись, тотчас ушла.
- Ганя, это, кажется… кажется, Сергей Никанорович, - растерялась Варя. - Гань, вот увидишь, теперь-то уж мне здорово попадёт! По-настоящему.
Девочки переглянулись, и Варя покорно пошла вперёд. Да, это был Сергей Никанорович. Растирая замёрзшие руки, он вошёл в калитку, аккуратно снял и отряхнул дождевик, потопал у крыльца ногами, счищая снег. Потом вынул из кармана платок и вытер мокрое лицо.
- Здравствуй, Варя, - тихо сказал он безмолвно ждущей девочке и погладил бородку. - Видишь ли, у нас в интернате произошла одна крупная неприятность. После занятий исчез непонятно куда Евгений Голиков…
- Ой, Сергей Никанорович! Я сейчас всё вам объясню…
- Тебе что-нибудь о нём известно?
- Ой, Сергей Никанорович! - Варя поперхнулась от волнения. - Мне всё известно. Он никуда не исчез!
- Где же он находится сейчас, желал бы я знать? - Сергей Никанорович говорил не сердито, только бесконечно устало.
- Это всё я. - Варя взяла его за руку, умоляюще смотрела снизу вверх. - Это я уговорила его идти к нам в Сайгатку! Ну, как всё равно домой, то есть в гости… Он же тоже соскучился… Только он сказал - вы позволили!
- Я? У меня никто ничего и не спрашивал. Хорошо. А где же он пропадает до сих пор? На дворе ночь…
- И опять же я… Дядю караулить велела… - Варя потупилась.
- Ах, Варюша, разве можно так? Мы ведь все прямо с ног сбились. Вадим вечером до темноты за ним по лесу бегал, весь промок. И вот теперь…
- Вадимка? Что с ним?
- Лежит. Заболел, видимо. Правда, он сам тоже без спроса убежал…
Варя испуганно и виновато сжала его худую руку.
- Ну, что было, то было. Только пусть Голиков мне сам всё объяснит.
- Ой, Сергей Никанорович! - шепнула Варя. - Вы простите нас, пожалуйста. Пойдёмте скорее к Вере Аркадьевне, ладно? Мамай у неё.
Вера Аркадьевна лежала на кровати, прикрытая тёплым платком. В ногах у неё, устало сгорбившись, сидел Сергей Никанорович. А перед ним, красный, как после бани, опустив руки с ушанкой, стоял Мамай.
- Я тебя больше ни ругать, ни упрекать не буду, - медленно говорил Сергей Никанорович, пощипывая бородку. - Сам понимаешь, ты не имел права уходить из Тайжинки вообще, а тем более не предупредив меня. Так ведь?
- Так. - Мамай яростно затеребил ушанку.
- А теперь собирайся, пойдём. Идти пешком придётся, и ночь будет тёмная.
- Может быть, останетесь всё-таки, переночуете у нас, Сергей Никанорович? - спросила Вера Аркадьевна. - И от этих… извергов хоть отдохнёте немножко? - Она улыбнулась и погрозила Мамаю пальцем.
- Душевно бы рад, но за Вадима очень беспокоюсь. И ребята мои там одни, Валентине Ивановне со всеми не управиться. Душевно бы рад!
В комнату, стуча сапогами, быстро вошёл Борис Матвеевич. Он остановился посередине, взъерошил обеими руками волосы.
- Дело у меня к вам есть, Сергей Никанорович, - сказал громко. - Нельзя ли парня одного в интернате у вас учиться пристроить? Понимаете, окончил только пять классов. Работу мы ему здесь в партии подыщем, жить будет тоже здесь, а вот учиться - у вас бы…
- Это вы про того, который с Машей за нами приехал? - спросила Вера Аркадьевна.
- Да. Варварин новый приятель. Андрей Козлов. Впрочем, прозывается чаще Козёл или Козлик. Парень, по-моему, толковый. Не то что… - Борис Матвеевич прищурился и подмигнул, - не то что Мамаи разные…
Мамай покраснел и сердито дёрнул за тесёмки ушанку.
- Какой же может быть разговор, конечно, устроим, - сказал Сергей Никанорович. - Завтра же договорюсь с Ольгой Васильевной. Ну, прощайся, Женя.
Мамай, неловко пригладив пятернёй вихры, подошёл к Борису Матвеевичу, сунул руку и буркнул что-то в пол.
- До свиданья, и ещё к нам приходи. Тебя Мамаем-то за какие подвиги окрестили?
Тот только закряхтел и отвернулся.
- Всего хорошего! Ольге Васильевне привет! Новость для неё приятная есть, но подождём… - сказала Вера Аркадьевна.
- Значит, этот ваш Андрей Козлов пусть завтра же в Тайжинку приходит. С Варюшей и Спиридоном. Вадимка всё про Варю спрашивает, даже в полусне, скучает очень… - тихо прибавил Сергей Никанорович.
- Да вы не волнуйтесь, с Вадимкой обойдётся. Просто намёрз, простудился… Ганя, Варя где, не знаешь?
А она в это время уже стояла на пороге их комнаты, глядя на всех погасшими глазами. Руки сжимали покрытый тёмными печатями белый треугольник - конверт.
- Дядя, - сказала Варя и шагнула вперёд. - Дядя, я почту всю разобрала, как вы велели… Дядя и Вера Аркадьевна. - Она вдруг облизнула пересохшие губы. - Одно письмо из Москвы было, от Наташи. Я уже прочитала. Вот!
"Здравствуй, дорогая сестрёнка Варюшка!
Варя (дальше несколько строк были тщательно зачёркнуты тушью и начиналось с обрывка фразы)… и не из нашего района. Я ведь тебе писала, что мы с Катей (с Тумбой, понимаешь?) будем работать теперь в госпитале, помогать медсестрам, а учиться всё ещё нельзя, только ты, видно, не получила.
Варюшка, мы с Катей очень волновались, а по коридору всё время ходили раненые, и один был весь забинтованный, на костылях. А потом в ожидальную вошла санитарка и крикнула: "Кто тут из школы присланный?" Мы с Катей сказали: "Мы" - и пошли. Варя, нас сперва взяли только на испытание, а потом уже прикрепили к палатам, и вот теперь самое главное: в нашей палате, оказалось, лежит один младший лейтенант, он только что недавно… (опять было вычеркнуто), так он хорошо знает и дядю Бориса Матвеевича, и бабушку, и даже тебя, и ещё всё про какую-то Машу рассказывает. Его зовут Анатолий Иванович, Толя, он у вас в партии был коллектором. Ой, такой хороший, Варюшка! Всё шутит и говорит глупости, а у самого обе ноги и правый плечевой сустав задеты. Он как узнал, что моя фамилия Бурнаева, стал нам про Сайгатку рассказывать. А мы с Катей ему газеты читаем и вчера письмо даже писали этой самой Маше. Вот видишь, дорогая Варюшка! И дяде обязательно скажи.
А у нас в Москве вдруг зима сделалась. Снег выпал, и когда ходим в бомбоубежище, то в шубах и валенках. Мама о тебе всё время очень беспокоится, Варя, ты пиши. Она говорит - хорошо, что вы с бабушкой далеко. А это и правда хорошо, хоть и грустно, что поврозь. До свиданья, дорогая Варюшка!
Наташа Б."
Внизу было приписано рукой Марьи Николаевны:
"Всем моим дорогим и близким и тебе, дочь, желаю здоровья, счастья и покоя. А вы нам пожелайте бодрости и сил. Потому что трудно, очень трудно, когда этих сил становится всё меньше и меньше".
Вадим
Но с Вадимом не обошлось.
На третий день ему стало гораздо хуже. Накануне вечером его вместе с койкой перенесли из общей спальни мальчиков в отгороженный шкафами угол Сергея Никаноровича. Валентина Ивановна заставила его надеть свою пуховую кофту, но он по-прежнему дрожал, когда спадала температура. Ребята по очереди дежурили возле Вадима (Сергей Никанорович был очень занят - заменял уехавшую в Сарапул за продуктами Ольгу Васильевну).
В то утро, когда в интернате кончался второй урок, из спальни мальчишек прибежал кто-то и вызвал Сергея Никаноровича. Он поднялся наверх в спальню.
Вадимка лежал на спине, вытянув по одеялу тонкие руки, в женской кофте, застёгнутой у ворота английской булавкой, и громко разговаривал. Это-то и испугало дежурившего возле него Серёжку Груздя.
Вадим вдруг сел, открыл непривычные без очков блестящие глаза и запел очень весёлым голосом: "А вот грибов, кому свежих душистых грибов…"
Сергей Никанорович нагнулся, взял его за ладонь, она была горячая, даже обжигала, и жар от прикосновения к ней не проходил, а увеличивался.
- Вадимушка, - тревожно позвал Сергей Никанорович. - Ты это о чём? Какие грибы?
Из-за шкафа выглянул Мамай, за ним испуганные лица мальчишек:
- Может, надо чего? Воды принести?
Сергей Никанорович замахал руками и попросил Мамая сбегать во двор за снегом, чтобы положить Вадиму на голову холодную повязку.
* * *
Теперь они приходили в интернат втроем - Андрей, Спиридон и Варя. Борис Матвеевич обещал привезти им всем из Сарапула лыжи, да времени съездить за ними никак не выбрал. И ребята каждый день отмеривали из Сайгатки в Тайжинку и обратно по десять километров пешком.
В это утро они опоздали к началу занятий.
Андрей проскочил в шестой класс под носом у Валентины Ивановны. Спирька поторчал во дворе и напросился дежурить на кухне, носить дрова. Варя, помогая языком, дочерчивала в пустом классе заданный на дом орнамент. Вдруг она услышала шум в коридоре. Дверь отворилась, и девочка из их класса позвала:
- Варюха, вот ты где, иди же скорей! Тебя Сергей Никанорович ищет.
Варя побежала наверх. Сергей Никанорович, очень бледный, стоял перед учительской и говорил что-то Валентине Ивановне. Заслышав из спальни мальчишек голоса, он не договорил, а быстро прошёл туда.
- Сергей Никанорович, Вадиму что, хуже, да? - догоняя его, шёпотом спросила Варя.
- Хуже. По-видимому, воспаление лёгких. Ты побудь с ним, Варюша, он всё про тебя спрашивает. А я схожу в сельсовет.
Варя растолкала мальчишек и прошла за шкаф.
Вечером Спиридон и Андрей вернулись в Сайгатку, Варя осталась ночевать в интернате.
Варя сидела с ногами на большом чемодане Сергея Никаноровича и смотрела в тёмное окно. Вадим спал, тяжело дыша и вздрагивая всем телом. Было очень тепло: Ольга Васильевна распорядилась протопить в спальне получше. За шкафами приглушённо разговаривали и смеялись вернувшиеся с ужина мальчишки. На голове у Вадимки белело полотенце. Варя уже несколько раз меняла его, мочила в холодной воде, но полотенце сразу высыхало. Бесшумно вошёл Сергей Никанорович.
- Договорились на завтра, - тихо сказал он. - Конечно, лучше сразу же в больницу.
- К нам, в сайгатскую? - спросила Варя.
- Да. Утром обещали дать машину. Иди, Варюша, к девочкам, ложись спать.
- Нет, я пока здесь, можно?
- С нами посидишь?
- Да.
- И Ольги Васильевны до сих пор нет…
Из-за шкафа высунулась голова Мамая.
- Сергей Никанорович, сводку сегодня не будете читать? - громким шёпотом спросил он.
- Пусть все ложатся, Женя, буду читать, как и всегда. Сейчас приду.
- А может, устали? Лучше не надо?
- Нет, иду.
Варя подошла к окну, прижалась к стеклу лбом. За ним было черно, только у крыльца белел на снегу круг от лампочки над дверью.
- "…В течение первого ноября, - внятно читал в спальне газету Сергей Никанорович, - военно-воздушные силы Западного фронта, в результате действий штурмовой и бомбардировочной авиации, продолжали уничтожать немецкую пехоту. Несмотря на неблагоприятную погоду…"
Варя представила себе, что где-то сейчас в чёрной ночи ползут по небу длинные прямые пальцы прожекторов, как огромные спички, вспыхивают и гаснут в воздухе ракеты… Так рассказывал о налётах Вадим.
- "…Но враг по-прежнему рвётся к Москве. За день боёв уничтожено: двадцать немецких танков, двести пятьдесят автомашин, большой обоз с военным имуществом, пятнадцать орудий…" - продолжал читать Сергей Никанорович.
Мальчишки слушали молча. Он кончил и погасил в спальне свет. И вдруг тихим звенящим шёпотом спросил кто-то:
- Сергей Никанорович, а Москва? Не сдадут фашистам Москву?
- Москву никогда и никому не сдадут. Спи спокойно, дружок.
Сергей Никанорович вернулся, сгорбившись, сел на свою койку.
- Знаете что? - сказала Варя. - Вы поспите, а я не хочу. Я потом.
- Думаешь? - Он ласково посмотрел на неё. - Ну спасибо, устал я очень. Если что - разбуди, я недолго. Хорошо?
И прилёг на подушку.
Варя, обхватив колени руками, уселась снова на чемодан. Сначала было тихо. Но вот где-то чиркнул сверчок, хрустнула половица… И неясно, но громко кто-то произнёс в спальне:
- Ты его под правую, под правую!..
Из-за занавески, отделяющей шкафы, показалась круглая голова. Варя вздрогнула.
- Жень, это ты? Что?
- Не спишь? Давай я с Вадимкой посижу?
- Нет, ничего, тише, а то разбудим…
Голова Мамая исчезла.
Лампочка, замотанная цветной тряпкой, бросала на шкаф сразу два пятна - красное и жёлтое. Тряпка шевелилась, точно дышала, и пятна шевелились тоже. У Сергея Никаноровича было доброе, совсем не старое лицо и белая бородка смешно торчала кверху - точно платком повязался. Руки сложены на груди, крест-накрест… Одеяло в ногах у Вадима похоже на свернувшуюся кошку. Бедный, больной Вадимка, зачем же ты бегал тогда в лес искать Мамая? Да ещё искупался в ледяной луже!..
Варя перевела на него глаза и снова вздрогнула, Вадим сидел, держа снятое с головы полотенце, и внимательно смотрел на неё.
- Вадимка… - сказала Варя, вскакивая. - Что с тобой?
- Нет, я не сплю. Понимаешь, давит очень… - Он взялся рукой за грудь. - Дедушка из Овражек приехал?
- Дедушка здесь, спит.
- Передайте, пожалуйста, что я не могу… Давит очень… - Он тяжело вздохнул и повернулся к стене. - Больно, понимаешь?
Варя осторожно вынула из его горячих рук полотенце, намочила и положила на лоб.
Внизу завизжала и хлопнула дверь. Кто-то шаркая прошёл по коридору, и Валентина Ивановна мужским голосом повторила:
- Завтра, завтра, чтобы к празднику…
"Бабушка приехала, - подумала Варя. - Какой праздник? Ах да, скоро праздник… Октябрьская революция…"
Быстрые шаги простучали по лестнице у двери. Скрипнула половица, из-за занавески выглянула Ольга Васильевна.
- Ты здесь, Варюша? Ну как?
С седых волос у неё на лицо сбегали, мелкие блестящие капли стаявшего снега.
- Бабушка, хуже ему. Завтра утром в больницу повезут, к нам в Сайгатку.
- Договорились о машине? А Сергей Никанорович… - Она замолчала, увидев его закрытые глаза. - Ну, мне надо ещё счета проверить. А ты, девочка, дай ему отдохнуть. - Она показала на Сергея Никаноровича глазами.
Опять стало тихо. В ушах тонко звенело, будто пел комар. Чтобы было удобнее сидеть, Варя привалилась спиной к тёплой от печки стене, а голову положила на край табуретки. Сергей Никанорович дышал ровно, посвистывая, Вадим - часто, с хрипом. Чёрное стекло в окне посветлело: видно, всходила луна.
"Вик… чирри… вик…" - выводил в углу сверчок.
Варя сунула под щёку кулак и заснула.
Когда она проснулась, Сергей Никанорович, нагнувшись, поил Вадима чем-то из кружки. Потом он прикрыл его поверх одеяла ватником, мягко взял Варю за плечи и подвёл к своей кровати.
- Я просто так… Я на минуточку, вы спите… - забормотала она.
- Ничего, ничего, ложись. Здесь ложись, а то поздно. Завтра поможешь Вадима перевезти в больницу?
- Помогу… И Мамай поможет, и Козлик, и все…
- Спи, девочка.
Седьмое ноября
В ночь под седьмое ноября неожиданно наступила оттепель.
Как весной, перепрыгивая через коряги, сбегали в овраг торопливые снежные ручьи. Сугробы у сайгатского клуба осели, почернели и покрылись ноздреватой коркой. Ветер дул тёплый, влажный, нёс из леса запах прели и хвои.
Окна сайгатского клуба были ярко освещены.
Маша Азарина, зажав зубами гвозди, с молотком в руках стояла у эстрады и прибивала к колонне большое красное полотнище. На нём ровными белыми буквами было написано: "Да здравствует двадцать четвёртая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции! Все силы народа - на борьбу с врагом!"
От свежевымытого дощатого пола поднимался тонкий пар. В середине зала, под новой блестящей люстрой пушистой бахромой зеленели набросанные еловые ветки.
- Выше, выше, Машенька, надо! - сказала Вера Аркадьевна, отходя в глубину зала.
Двери распахнулись. Вместе с прохладной свежестью в клуб ворвался смех: Ганька, Домка и ещё три сайгатские девчонки, топоча, ввалились в зал с охапками красных бумажных цветов.
- Вера Аркадьевна, глядите, каких мы венков наплели! - крикнула Ганя.
- Только мне наследите! - пригрозила Маша. - Пол опять мыть заставлю.
- Мы не наследим. Ой, Борис Матвеевич Пегого в район за гостями послали, а в Тайжинку за интернатскими цельный грузовик сельсовет нарядил!
- Ганя, ты в больницу не забегала? - тихо спросила девочку Вера Аркадьевна.
- Забегала… - Лицо у Гани сразу стало жалобное, виноватое. - Сказали - нету перемены. Варя в палате. Давеча её к Вадиму пустили…
- Я знаю. - Вера Аркадьевна отошла подальше в зал. - Маша, воля твоя, но придётся перевесить!
Девочки, сгрудившиеся у дверей, с жадностью рассматривали установленные по стенам скамейки, новую, привезённую недавно из Сарапула люстру, открытый чёрный рояль. Домка, втянув голову в плечи, прокралась к нему и приложила палец к открытой крышке.
- Блештит! - сказала радостно, показав щербатые зубы.
- Прошлый год об эту пору к нам артисты из города приезжали, - заторопилась Ганя на правах старшей среди подружек. - Пьеску играли. Хорошая пьеска!
- А мы - плясать, - расхрабрившись, сообщила одна из них. - Баянист полечку играл…
- Ну-ка, девочки, - позвала Вера Аркадьевна, - здесь тепло. Разуйтесь, вот ты и вот ты, и ветки мне подавайте. Портреты украсим.
Девочки все дружно, как одна, скинули валенки и зашлёпали босыми ногами по полу. За стеной совсем близко ударила гармошка.
- Спиридон старается, - грустно усмехнулась Маша. - Анатолию Ивановичу нашему теперь смена… Козлов играть его выучил. С Андреем этим их водой не разольёшь! Дружки…
Народу всё прибывало.