Она подтолкнула Вадима, и оба быстро пошли через поляну к дому.
- Ох и чудная же эта Варька! - сказала, поднимаясь, Тумба. - Выдумала тоже - в Сайгатку ей надо ехать! Наташка, пошли к ручью, погадаем: поедет или не поедет?
Девочки взялись за руки и побежали в другую сторону.
Под террасой было темно, только сквозь щели пробиралось розовое солнце и решёткой ложилось на кирпичные столбы фундамента.
Варя присела над корзиной, Вадим рядом.
Муха, поблёскивая глазами, лапами прикрывала щенков. Среди них, как в чёрной муфте, свернулся и котёнок.
- Муха, - сказала Варя и почесала ей за ухом. - Значит, до свиданья, Мушечка, уезжаю.
Муха ткнула Варю в руку холодным носом и застучала по корзине хвостом.
- Так ведь… ещё не скоро?.. - грустно спросил Вадим и поправил очки. - Ещё, может, ничего не выйдет?
- Выйдет. - Варя тряхнула головой. - Пускай не скоро, надо же приготовиться.
Щенки вповалку спали друг на друге. Один, упрямый и крутолобый, упёршись лапами в дно корзины, бессмысленно таращил глаза на Варю. Она вытащила его, положила в подол. Щенок раскрыл рот, Варя сунула ему палец, он принялся грызть его.
- А ты, - она покачала подолом, - ты расти тут без меня. И вот его слушайся, понимаешь? - Варя показала на Вадима. - Я ему тебя поручаю. На время. Понимаешь?
Вадим подвинулся к корзине. Щенок, не выпуская пальца, повалился на спину и задрыгал лапами.
- Расти себе и расти. А я поеду. Ладно?
Щенок закрыл глаза и перевалился на бок. Тогда Варя осторожно высвободила палец и положила щенка обратно в корзину. Потом повернулась к Вадиму:
- Значит, будешь беречь?
- Я буду.
- Хорошо. Теперь полезли отсюда, и беги домой. А то дедушка рассердится, что опять долго.
- А ты?
- А я… - Варя помолчала и вздохнула. - А я самое главное. Пойду теперь прямо к бабушке. Понимаешь?
- Понимаю. Думаешь, всё-таки возьмёт?
- Думаю. Нет, ничего ещё пока не думаю.
- А мама? Думаешь, всё-таки отпустит?
- Ох, ничего я не думаю! Всё равно поеду. Только ты тоже не думай, я скоро вернусь.
- Хорошо. Я тоже не буду думать, - вылезая из-под террасы, дрогнувшим голосом прошептал Вадим.
А наверху в это время через дощатые перегородки, отделявшие друг от друга две смежные комнаты, происходил следующий разговор.
Марья Николаевна (в своей комнате):
- Тётя Оля, вы считаете, что ей это будет даже на пользу?
Ольга Васильевна (в своей комнате):
- Вообще говоря, конечно. Увидит новые места, новых людей… Но я возьму её только в том случае, если она даст слово слушаться меня в пути. А там уж Борис с Верой Аркадьевной помогут.
Марья Николаевна:
- Немного страшно отпускать девочку так далеко, в такое неспокойное время.
Ольга Васильевна:
- Ты говоришь - неспокойное. Не у нас, на Западе? Я надеюсь, что мы… Подожди. Варвара, кажется, сама идёт ко мне!
Варя тихонько постучалась в дверь.
- Бабушка, ты очень занята?
- Очень. Я тебе нужна?
- Да. Мне поговорить с тобой.
- Опять откопала что-нибудь на чердаке?
- Нет, не откопала. И не на чердаке.
- Ну, войди.
Варя вошла. Ольга Васильевна сидела за столом с раскрытой книгой в руке. Варя осторожно присела на край бабушкиной кровати.
- Я слушаю, - сказала Ольга Васильевна.
- Дело в том… - Варя громко выдохнула воздух. - Дело в том, что ты, конечно, будешь меня ругать… Ой, какая красивая бабочка в окно залетела!
- Очень красивая. И что же дальше?
- Ты, конечно, будешь меня ругать. Но я уже говорила с мамой… (Одна перегородка в комнате тихо скрипнула.) Я всё думала и думала…
- Интересно! И до чего же ты додумалась?
- Ты через неделю правда едешь в Сайгатку?
- Представь себе, правда.
- Ну так вот. - Варя поёрзала и уселась плотнее. - Дело в том, что, видишь ли, в чём дело: тебе совершенно невозможно ехать туда одной!
- Интересно! А хотела бы я знать, кому это возможно сопровождать меня?
- Бабушка, - сказала Варя и сложила на груди руки, - если, например, я разыскала на чердаке старые материалы, которые нужны для экспедиции, которая находится в Сайгатке, которая… Бабушка, ну неужели же ты всё ещё ничего не понимаешь?
- Прекрасно понимаю. А вот теперь давай поговорим.
Варя едет в Сайгатку
- Скажите, пожалуйста, новосибирский скорый, отправление девятнадцать ноль три, вагон номер девять, платформа номер…
- Не знаю, я не дежурный.
- Варвара, если ты будешь так мельтешиться, я оставлю тебя в Москве.
- Нет, бабушка, я не буду мельтешиться. Скажите, пожалуйста, новосибир… Ой, опоздали!
Стрелка больших часов дрогнула и перепрыгнула сразу на два деления. Носильщики с чемоданами обгоняли их, приплясывая на ходу. А громкоговоритель повторял: "Граждане пассажиры, продолжается посадка…"
Ольга Васильевна, Марья Николаевна, Наташа и Варя протолкались к выходу на перрон.
Четыре платформы вытянулись вдоль путей. У каждой своя светящаяся таблица: "Алма-Ата, номер девяносто один", "Скорый, номер такой-то, на Горький", "Станция назначения Свердловск…"
- Варвара, нам сюда.
Мимо прогрохотала тележка с посылками. Поезд - как длинный зелёный коридор с окнами и дверями. Над каждым вагоном номерок. Три, четыре, пять… Вот он, девятый! Уф, добрались…
- Сеню, Сеню поцелуй! - кричит кто-то.
- Пирожки с мясом наверх положила-а…
- Бабушка, билеты уже проверяют. Надо сейчас же предъявлять?
- Варвара, повторяю: если ты будешь мельтешиться…
Проводница впустила их с Ольгой Васильевной в тамбур вагона, Марья Николаевна с Наташей остались на платформе.
Наконец Варя, потная, в съехавшем набок красном галстуке, высунулась из окна.
- Наташка, сюда! Устроились здо́рово! Я на верхней!
- Эк, горластая… - шарахнулся кто-то.
Наташа на цыпочках старалась дотянуться до окна. Варя чуть не по пояс свесилась ей навстречу.
- Ух и жарища же здесь!
- Варвара, веди себя прилично.
Мимо вагона, с белым лотком на груди, прошла мороженщица.
- Наташка, мороженое! - заорала снова Варя. - Мама, купи-и!
- Варюша, ну какое может быть сейчас мороженое?
Пассажиры вдруг отхлынули от вагонов. Марья Николаевна подошла, пригнула к себе двумя руками Варину голову и обтёрла платком её вспотевший лоб.
- Смотри, дочь, первый раз в жизни без меня так далеко едешь, - сказала она, и всегда спокойное её лицо побледнело.
- Я смотрю. Ой, мамочка, сейчас трогаемся!
Подтянувшись, Марья Николаевна быстро поцеловала Варю в лоб и по очереди в оба глаза.
Где-то заревел гудок. Варя прижалась носом к лицу матери и вдруг хлюпнула.
- Наташка, поехали!
- До свиданья! Счастливого пути!
Паровоз, точно подумав, дёрнул состав. Концы красного галстука у Вари на груди зашевелились по ветру. Ольга Васильевна положила сзади Варе на плечо руку и крикнула в окно:
- Всего хорошего, Маруся, до встречи в августе!
- Привет Борису!
- Варюшка, до свиданья…
Наташа, подпрыгивая, неслась по платформе. Из окон вагонов высовывались головы пассажиров. Марья Николаевна тоже шла за поездом и махала белым платком.
Может ли быть что-нибудь приятнее?
Вы залезаете с ногами на верхнюю полку, ложитесь животом вниз и смотрите в окно. Ветер раздувает у вас над головой занавеску с шёлковыми бубенчиками. Колёса бормочут: "А всё-таки едем, а всё-таки едем…" Под подушкой лежит яблоко, а за окном…
Елки бегут так быстро, будто наперегонки. Вот пролетело озеро с горбатым мостиком, за ним берёзовая роща… Варя поболтала ногами, вытащила яблоко и откусила сразу половину.
Напротив на полке лежал толстый гражданин в чесучовой рубашке и тоже смотрел в окно. У него были пухлые щёки и круглый, сердечком, рот.
Варя опустила голову.
Бабушка Ольга Васильевна сидела у столика, расстелив на коленях салфетку, и чинила бритвой карандаш. Военный в гимнастёрке с петлицами внимательно читал газету.
- Граждане пассажиры, желаете чаю? Готов! - крикнула в коридоре проводница.
Варя перевернулась и легла на спину. Багажная полка у неё перед глазами вздрагивала. Сбоку на гладком коричневом дереве были написаны две буквы: "В" и "Р", а под ними - "июнь 1941".
Варя вытащила из кармана чехол с ножом, открыла его и, помогая языком, присадила к буквам ещё две, помельче. Получилось так:
В. а Р. я
июнь 1941
В это время в коридоре захлопали двери, вошла проводница и перед самым носом опустила окно. Толстый гражданин потянулся и что-то промычал.
- А зачем она окно закрыла? - спросила Варя.
- М-мост будет. Полагается.
Колёса застучали громче. В купе вдруг потемнело: за стёклами запрыгали клёпаные переплёты моста. Совсем близко проехал часовой с винтовкой, внизу под балками блеснула вода.
- Какая это река? - спросила Варя.
- Н-не знаю, - промычал гражданин. - А любопытная вы девица, как я погляжу.
- Я не девица, - рассердилась Варя. - Какая я девица!
- Ну, гражданочка. Далеко ли едете?
- Мы - очень далеко. В Сайгатку.
- Не слыхал. А я, представьте, во Владивосток.
- Во Владивосто-ок?
- Да-с.
Гражданин заколыхался от смеха.
- Варвара, - сказала снизу Ольга Васильевна, - ты хочешь есть? Тогда съешь яблоко, которое я тебе дала, и устраивайся спать. В поезде есть много вредно.
- Бабушка, я не хочу спать. А яблоко я уже съела.
- Тем хуже для тебя.
Варя спустила ноги и села.
- Вы мне расскажете потом, зачем едете во Владивосток? - спросила она.
- Обязательно! - Толстяк даже захлопал руками.
- А пока я пойду погуляю.
Варя спрыгнула вниз. На столике зажглась лампочка под зелёным абажуром. Под ней были аккуратно разложены портсигар, спички, ножницы для ногтей и колода карт. Бабушка лежала на своей полке, завернувшись в большой клетчатый плед.
Варя постояла немного и вышла в коридор. Идти было смешно и очень странно: пол подрагивал и уезжал куда-то вбок. Почти у каждого окна стояли пассажиры.
Варя сделала вид, что путешествие в поезде дальнего следования для неё самое обыкновенное дело, и зашагала вперёд. У первого же купе она остановилась. Дверь была открыта, слышался дружный хохот.
Варя заглянула: на скамейках сидели трое юношей и три девушки. Две лохматые головы свешивались с полок. Сидящие держали на коленях чемодан, на нём возвышался карточный дом. Юноша в красной майке старательно пристраивал к крыше дома ещё один этаж. Неосторожное движение, толчок - дом рухнул и рассыпался.
- Штраф! Штраф! - закричали все. - Эх, ещё бы одну колоду!
- Знаете что? - сказала Варя, просовывая голову. - Я вам могу принести.
- Ну да? Тащи, вот здо́рово!
Варя повернулась и, уже не думая о том, что она бывалая путешественница, побежала к своему купе.
* * *
Замечательная станция Бирюли!
Выкрашена розовой краской, а над входом большой, перевитый ветками портрет Ленина. Зелёные, будто вымытые берёзы светятся в палисаднике. За деревянным забором - базарчик. Даже из поезда видны краснеющая в корзинах редиска (ох, попробовать бы!), белые яйца, кринки с молоком…
Варя спрыгнула с подножки, пробежалась вдоль вагона по хрустящему песку и крикнула в окно:
- Бабушка, кипятку надо принести?
- А сколько минут стоит поезд? Успеешь? Смотри не опоздай.
- Он долго здесь стоит! Ты мне подай, пожалуйста, бидончик.
Подпрыгивая и помахивая бидоном, Варя побежала к зданию с надписью "кипяток". Около него стояла очередь.
Варя потопталась у крана, отошла и заглянула в приотворенную дверь. Оттуда тянуло жаром, что-то грохало и светилось под полом.
Варя поставила бидон у порога, вошла в дверь. Внизу, у громадного, дышащего огнём котла, сидела на табуретке чернокожая от угольной пыли женщина и пила чай из цветастой кружки.
- Тебе кого, дочка? - крикнула она, показывая белые зубы.
- Нет, мне никого.
- Айда сюда, шуровать будем!
Женщина засмеялась, поставила на выступ котла кружку, схватила лопату и заворочала ею в топке: пламя с треском и искрами вырвалось наружу. Варя присела у лестницы, ведущей вниз, и свесила голову.
- Кузьмич, а Кузьмич! - позвала женщина. - Гляди, гостья к нам пришла.
Варя увидела: за котлом сидит старик в стёганке и валяных, несмотря на лето, сапогах.
- Но-но, балуй! - сказал сердито старик. - Какая такая гостья?
- Айда сюда, - позвала женщина. - Чья будешь-то?
- Я ничья. Дайте мне воды. - Варя взяла бидон и спустилась вниз. - Там за кипятком очередь.
Женщина подвесила бидон на большой медный, торчащий из котла кран, повернула его. Оттуда, шипя и брызгаясь, полился кипяток.
- А это у вас здесь что? - спросила Варя.
- Чего "что"?
- Ну, вот это. - Варя обвела пальцем котёл, стены.
- Котельная. Сейчас пар спускать будем.
Женщина завернула один кран, открыла другой, и белый свистящий пар вдруг забил в стену. Варя взвизгнула и отскочила.
- Не боись, не боись! - прокричала женщина. - Да ты проезжая, что ли?
- Проезжая, - сказала Варя. - П-проезжая…
И, вдруг побледнев, схватив свой бидончик, рванулась к лестнице.
От яркого света наверху она сначала зажмурилась, потом открыла глаза и громко ахнула: розовая станция оказалась почему-то не справа, а слева и, не загороженная составом, стала гораздо меньше. Базарчик растаял, точно его и не бывало. Против Вари на деревянной платформе стоял петух и, наклонив голову, смотрел на неё.
- Поезд… - прошептала Варя. - Ушёл поезд…
Он был ещё виден вдали. На последнем вагоне горел красный огонёк. Варя поставила на землю бидон, села около него и горько заплакала.
- Чего ревёшь? Чай, не маленькая, - говорил старик, шаркая валенками. - У нас завсегда остаются. Давеча тоже пионеры в лагеря ехали, двое остались. Ничего, догнали!
- Да как же я догоню?.. У меня и денег нет.
- Ничего-о!
Старик свернул в калитку и пропустил Варю вперёд. Они обогнули станцию, и старик постучал в окно.
- Иван Кузьмич, вам кого? - крикнула в форточку девушка в голубой кофточке.
- Доложи там по начальству - пассажирка отстала.
- А-а… Это со скорого? - И она исчезла.
- Ты здесь на лавочке посиди. Начальника найдут, он всё порешит. - Старик, пожевав губами, уже собирался уйти.
- Нет, я с вами, - сказала Варя. - Я уж лучше с вами.
- Ишь ты, "с вами"!.. Я ж весовщик. Ну ладно… пойдём чай пить покуда. Эх, посудина у тебя хороша!
Старик помахал облупленным пузатым чайником и пошёл обратно. Варя, крепко держа свой бидон, - за ним.
Весовая оказалась обыкновенным сараем. Сюда привозили для взвешивания багаж. Посредине стояли огромные, похожие на трамплин весы с рычагом и маленькой гирькой.
Иван Кузьмич поставил чайник на стол, отодвинул счёты, багажные квитанции, достал из ящика два стакана, буханку хлеба и банку с постным сахаром.
- Садись, - позвал он Варю и подвинул к столу опрокинутый ящик. - Есть хочешь?
- Хочу, - сказала Варя. - Очень хочу. Только вы мне сначала скажите, как я их догонять буду?
- Дого-онишь!
Иван Кузьмич пошарил снова в ящике.
- Тьфу, пропасть, нож куда-то завалился… У тебя в поезде кто, мать?
- У меня бабушка. Нате, возьмите мой.
- Ишь ты, девка, а с ножом… Сподручный ножик был! Вам до какой станции ехать?
- До Сайгатки.
- Не слыхал. Ну, начальник разберётся.
Иван Кузьмич отрезал от буханки большущий ломоть, налил в стакан кипятку.
- Перво-наперво дадут по станциям телеграмму - отстала, мол, девочка. Бабке твоей вдогонку.
- Отстала, мол, девочка, - радостно повторила Варя.
- А там ещё поезд подойдёт, тебя и подкинут.
- Куда подкинут? - спросила Варя испуганно.
- Ну, к проводнице или к кому… - он покрутил чёрным пальцем, - чтоб до твоей станции довезть.
- А тех… пионеров… тоже подкидывали?
- Их - к пограничникам. - Иван Кузьмич подул и отхлебнул из стакана. - Тут случись пограничники, пионеров и забрали.
- Тогда и меня, может, к пограничникам? - обрадовалась Варя.
- А что? Посадют, и поминай как звали.
- Поминай как звали! - повторила Варя.
Она залезла с ногами на ящик, взяла в руку хлеб, посмотрела на весы, на лежащий в углу старый фонарь и спросила:
- А вы мне расскажете потом, это у вас что? А вон там?
Сайгатка
Борис Матвеевич ударил по клавишам и отошёл от рояля к столу. Звук медленно уплывал в глубь зала. Лампочка, обёрнутая куском восковки, мигнула и погасла. Стены освещались теперь только жёлтым пламенем топившейся печурки.
- Ту-ру-ру-рум… - запел Борис Матвеевич, наклоняясь над чертежом, исчерканным и исписанным цветными карандашами.
В стену вдруг гулко застучали.
- Что там ещё? - проворчал Борис Матвеевич и зашлёпал растоптанными сандалиями к окну.
- Телеграмма вам! - ответил звучный женский голос.
Борис Матвеевич сдвинул фанерный, загораживающий окно щит, высунулся из неостеклённой, пахнущей смолой рамы.
- Ты, Маша? Откуда телеграмма? Не из Москвы? - спросил он.
- На разъезде приняли. Кажется, оттуда…
Борис Матвеевич развернул листок.
- Посмотрим, посмотрим… - замурлыкал он, подставляя листок под свет луны. - Ага, из Москвы. "Карты найдены чердаке сундуке… Выезжаем вместе Варварой". Чудесно! "Чердаке сундуке". Значит, едут обе. Прелестно! Воротовщики спят ещё?
- Спят. Вера Аркадьевна только с поля вернулись.
- Тогда её ко мне срочно. Да пусть последние пробы с собой захватит! Действуй.
Борис Матвеевич посмотрел на небо и задвинул щит.
Дрова в печке вспыхнули.
- "Выезжаем Варварой… чердаке сундуке"… - ещё раз с удовольствием повторил он. - Воображаю, сколько раз они успеют повздорить в дороге!
Борис Матвеевич убрал со стола чертёж и вернулся к роялю. Тот занимал добрую треть эстрады, отделённой от зала холщовой занавеской.
Стоя, Борис Матвеевич снова ударил по клавишам и громко засмеялся.
…Новый клуб, в котором вот уже две недели как поселился начальник стоявшей в Сайгатке геологоразведочной партии, был ещё не достроен. Борис Матвеевич Бурнаев поселился в клубе с тех пор, как туда привезли из райцентра рояль для будущей самодеятельности, потому что был не только геологом, но и страстным музыкантом. И теперь по вечерам, а иногда и по ночам, работая над геологическими картами, нередко давал себе волю поиграть. Да так хорошо, что к клубу сбегались послушать его игру колхозные девушки, парни и даже ребятишки.
Клуб стоял посреди широкой сайгатской улицы.
По обе стороны выстроились пяти- и семиоконные, с железными крышами избы с богато убранными палисадниками. Пышнолистые черемухи, рябины с нежными узорными листьями и густые вишни тянулись из них, прикрывая окна с резными наличниками. За избами густо зеленели огороды. Вдоль оврага у ручья бежали заросли малинника, отгороженного, как стеной, высокой крапивой.