- Бряхать не буду, - перебила его тетка Федотьеьна. - А вот была я еще у девках, жили мы у селе, у Чачорах, и был там один человек, по-улишному дражнили - Галифешкин, как с той еще войны первый заявился он в этих штанах - галифе… Однова и пойди этот Галифешкин у болото - тялушку искать, а сам пьяный-распьяный…. Босой, потому как обувки тады не дюже много было, блюли обувку, не как нонче… Да-а… Уж где ево там шуты носили, только прибягая он весь мокра-ай, у грязе, а сам воеть, а сам воеть странным голосом! "Волос, грит, мне у пятку заполз!" Знать, где у болоте он хоронился до время, этот волос, а Галифешкин ему на зуб и попади! А мы тады были народ сера-ай да темна-ай, как чурбаки! Надоть к фершалу, а фершал Василь Лукич от нас осмнадцать верст, а без самогонки и не поедя, одной самогонкой и жив был… Ну, мы энту ногу-та, на какуя Галифешкин указал, веревкой перехватили потужея, чтоб волос выше не полез… Лекше, лекше, отойди от вязанки! - вдруг закричала она.
Оказывается, одиноко бродивший по окрестностям Огурец обнаружил оставленную теткой Федотьевной вязанку травы, перевитую травяным пояском, и для развлечения принялся приподнимать ее за поясок, который, конечно, разорвался, и трава рассыпалась. Он сразу стрельнул вдоль берега прочь, а тетка Федотьевна поспешила к своей вязанке, ругаясь:
- Чтоб ты провалился, антихрист! Вот наказание-то! Чтоб тебя шуты взяли, проклятого!..
Братец Кролик крикнул ей вслед:
- Тетка Федотьевна, а Галифешкин что ж?
Тетка Федотьевна, не оборачиваясь, махнула рукой, из чего все поняли, что Галифешкин, должно быть, помер. Иван Тараканьи рассказом тетки Федотьевны остался почему-то недоволен и сказал:
- Федотьевна - женщина с простым низшим, сельским образованием… С детства до старости отдала свою жизнь исключительно по чтению над покойниками… И своими передаваемыми разными сведениями может вызвать неожиданное оглашение на весь город!.. Я тоже по известной причине старого времени не достиг соответствующей специальности, но в состоянии оценить этот факт по достоинству и с обеих сторон…
- Значит, он правда впивается? - спросил Гусь.
- Согласно воспроизведенного Федотьевной данного примера фактической действительности причин для этого достаточно, даже чрезмерно…
- А что с ним делать?
- Волосу надо прекратить его существование… А вам приобретенные сведения политично и в своих интересах спрятать в глубокий архив… а то по детскому впечатлению можете создать большую фантазию в народе и по всей окружности…
Иван Тараканыч прошествовал дальше по берегу, а ребята остались глазеть на диковинку, плавающую в луже.
- Хорошо, что тетка Федотьевна его увидела, когда мы еще не успели начать купаться! - взволновался Братец Кролик. - Они, наверно, по всей речке развелись, раз один даже в такую лужицу мелкую заполз! Кто-нибудь сейчас уже бы кувыркался, как начал бы он под кожей продеваться да везде лазать, пока не дошел до сердца или до мозгов!..
- Все это неправда! - вдруг сказал Глеб.
- Неправда-а? - тоненьким голоском завопил Братец Кролик. - А откудова ты можешь знать, правда это или неправда, когда ты в волосах ничего не понимаешь, раз они в вашей Сибири, может, не живут, а только в наших краях живут?
- Я читал в журнале!
- В журнали-и?.. Значит, ты журналу веришь, а живой тетке Федотьевне не веришь, как она своими ушами слышала, как он кричал аж каким-то странным голосом?.. Значит, она, по-твоему, врет, да-а?..
- А ну-ка покажи нам тот журнал, где про волоса описывается!.. - сказал явившийся тут Огурец, издали почуявший, что атаману сейчас не до него. Глеб смутился:
- У меня его нет…
- Ага! Нет! - обрадовался Братец Кролик. - А споришь, об чем не понимаешь!
Гусиновцы зашумели, рассерженные тем, что какой-то смешной чужак осмеливается не верить их землячке тетке Федотьевне и старается захаять гусиновский волос.
- Хоть в журналах много разной дребедени пишут, - продолжал Огурец, - однако пускай он нам расскажет, что там есть про волоса! А мы сразу заметим, брехню он говорит или нет… Давай ври!..
- Значит, так… - заикаясь, начал Глеб. - Во-первых, это не волос, а червяк…
- "Червяк", - хмыкнул Братец Кролик. - А то мы червяков не видали: они небось кругленькие!..
- Не перебивай, пускай дальше брешет!..
- Во-вторых… - продолжал Глеб, но умолк. Он долго моргал глазами, смотрел, на небо, потом тихо прошептал: - Что там написано еще про него, я забыл…
- Ага! Забыл! - подпрыгнул Братец Кролик.
- Только помню, что он совсем для человека безвредный!
- Безвредный! - воскликнул Братец Кролик. - А от чего ж тогда помер Галифешкин?..
- Да безвредный же! - отчаянно защищался Глеб. - Да я сам читал недавно в журнале!.. У него и рта нет, ничего не ест!.. Ну, как вам объяснить… Ну, читал же я!
Недоразумение разрешил сам атаман Гусь:
- Что вы его слушаете, уши поразвесили!.. Значит, нету у него рта?
- Нет…
- Кусать нечем?
- Нечем…
- Тогда суй к нему ногу, а мы поглядим… Га-га-га-га-га!..
- И суну…
Все обрадовались:
- Давай суй!
- Суй быстро, а то мы тебя…
- Ему слабо, он и так чуть не плачет!..
- Ну и что ж… - бормотал Глеб. - Ну и суну… Не побоюсь… Раз он безвредный, чего бояться…
Он сел на траву и принялся стаскивать сандалии.
Гусиновцы примолкли, готовясь к захватывающему зрелищу: как дурачок полезет прямо в пасть кровожадному волосу.
- Ничего… - тихо сказал сочувствующий Глебу Лаптяня. - Если почуешь - начал впиваться, так сразу дергай!
- Не поможет! - опроверг его Братец Кролик. - Какой кусочек там останется, он до большого дорастет…
Разувшись, Глеб немного постоял над лужицей, потом сделал глубокий вдох и сунул ногу в воду - в то место, где от волоса было дальше всего.
Все, вытянув шеи, глядели, что станет делать волос.
Но волос продолжал извиваться сам по себе и на предложенную ему ногу не обращал внимания.
- Не видит… - прошептал кто-то.
- Подожди, дай ему хорошенько расчуять… Он по запаху отыскивает… Запах до него не дошел…
- Далеко очень! Так далеко он не может! Ближе давай! - волновался Братец Кролик.
- Суй вторую ногу! - скомандовал Гусь.
Глеб медленно поставил в воду другую ногу и так стоял, не сводя глаз с волоса.
Однако и обе ноги волоса не соблазнили.
- Наверно, сытый…
- А может, какой слепой калека?..
- Он испугался, когда его палкой шевелили…
- Отойди, не загораживай!..
- Ты подставь ногу ему к носу, тогда он вопьется!..
У Глеба сначала покраснели уши, потом щеки, потом шея, потом спина… Он приблизил ногу к самому волосу.
Волос не замечал.
Глеб слегка коснулся его ногой. Волос начал извиваться сильнее, но никакого намерения впиваться не проявил…
- Это вы его испугали: орут, галдят! - прикрикнул на своих подчиненных Гусь. - Отойдите все подальше! Дальше, дальше давай! Вон там встаньте!
Сам он остался на месте, чтобы командовать:
- Ну-ка, поддень его пальцем от ноги!
Глеб поддел.
- Ну как?.. - шепотом спросил кто-то из зрителей, которые помаленьку продвигались все ближе и ближе.
- Никак… - тоже шепотом ответил Гусь. - Сильней зацепляй!..
Глеб зацепил посильнее, волос вдруг быстрым сильным, движением обвился вокруг ноги, и Гусь панически вскрикнул:
- Есть! Обвился!
Все шарахнулись к самой луже.
Но волос тотчас развился, будто теплая нога была ему противна, и сделал неуклюжую попытку отплыть.
Глеб выпучил глаза еще страшнее, чем когда они с Мишаней терли уши, и поддел его еще раз.
Волос только извивался, норовя удрать.
Тогда Глеб нагнулся, взял его рукой, вынул из воды, а потрясенные гусиновцы увидели, что волос, обвив палец, больше ничего не делает.
Постепенно краснота сходила со спины, шеи и щек Глеба. Он обтер потный лоб одной рукой, а другой торжественно провел волосом мимо носов отшатнувшихся гусиновцев.
Первым пришел в себя атаман Гусь. Он захихикал и прикоснулся к волосу так, будто дотрагивался до горячего или боялся, что его ударит током, и тотчас отдернул руку. Потом, осмелев, задержал палец, потом взял волос двумя пальцами за кончик, радостно сообщив всем:
- Жесткий, сволочь!..
В восторге он поймал Братца Кролика за шею и начал совать волос ему в лицо, приговаривая:
- Поешь, поешь своего волоса, зайчиная твоя голова!..
Братец Кролик извивался не хуже волоса, отмахивался и визжал самым что ни есть заячьим голосом.
К ним подскакал Лаптяня, требуя:
- Дай потрогать!
За Лаптяней и остальные гусиновцы разом пожелали своими руками потрогать не страшный теперь волос.
Они стадом ринулись к атаману, и вокруг него началась свалка. Слышалось кряхтенье, сопенье, ойканье и крики:
- Дай сюда!
- Пусти, я!
- Отойди!
- Пусти, а то локтем!
- Не тяни, убью!
И когда общая мала-куча рассыпалась, от волоса осталось лишь несколько кусочков, вывалянных в песке.
Гусь подобрал один кусочек, посмотрел и бросил, укоризненно сказав подчиненным:
- Эх вы, собаки!.. Я его хотел в банку посадить для испуга всяких отсталых людей, а вам не только смирного какого волоса - крокодила нельзя показывать, а то вы его в клочки разорвете, как одичалые какие… Пошли. Глеб, купаться!..
КАК ГЛЕБ ВЫЗДОРОВЕЛ ОТ ИКОТЫ
Гусиновское солнце пекло, словно хотело показать приезжему сибиряку, что на Гусиновке жара может быть не хуже, чем в самых жарких странах. Все гусиновцы жадно подставляли под нее спины и животы, а когда терпеть становилось невмоготу, бежали окунаться в яму, ныряя туда на разные затейливые лады: и вниз головой, и вниз ногами, и спиной вперед, а кое-кто и животом об воду, - показывали перед Глебом свое молодечество и удаль.
При этом больше всех отличался Лаптяня, скача на одной ноге.
Сам Гусь сидел на своем троне и играл на Музыкантовой трубе, издавая такие отвратительные вопли, что даже сам удивлялся - переставал играть, оглядывал слушателей и покачивал головой: ну и ну… Потом спрашивал у Музыканта:
- Похоже?
- Сойдет… - равнодушно отвечал Музыкант, валяясь на отмели, как наполовину вытащенная из воды рыба. - Главное, дуди громче, чтоб дома слышали… Они не разберут: гаммы это или кто просто так дудит… Мало кто в этом деле разбирается! Теперь буду сюда ходить заниматься, а то дома житья не дают… Во двор выйдешь - соседи уже два раза приходили ругаться. В доме - сестра терпеть не может, подготовляется в институт, злющая, как кошка!.. Если устанешь, дай кому другому подудеть… Главное, чтоб дома слышали, как я занимаюсь… Да слюней внутрь не напусти!.. Это тебе все ж таки не дудка, а инструмент!..
Глеб, однако, в речку не лез. Бледный, незагорелый, он расхаживал по отмели, всматриваясь в воду.
- Эй, Глеб, иди с нами! - звали его.
- Подождите… - отвечал Глеб. - Скоро начну…
- Чего ты там ищешь?
- Да вот смотрю… нет ли тут какого еще волоса… Хочу живого поймать…
Обиженный Братец Кролик сидел отдельно и поминутно трогал пальцем лицо в том месте, где его касался волос, как бы проверяя, не торчит ли оттуда его кончик…
- В незнакомой воде я не люблю купаться… - оправдывался Глеб.
Гусь спросил у Мишани:
- А он плавать умеет?
- Почем я знаю… Я с ним только вчера познакомился… Не ушел еще обо всем расспросить… Знаю только, что в тайге жил… С ястребом… И собака с ними - волкодав страшенный…
Братец Кролик оживился и придвинулся ближе.
- А им плавать и не нужно научаться… - вмешался он в разговор. - Они и так не тонут…
- Кто "они"?
- Да жирные эти… Они не тонут… Любой знает… Плавают себе сверху, как пузырь…
- Чего клеишь! - не поверил Гусь. - Ты, Кролик, брехун известный.
- Не клею, а верно говорю! Жир ведь легче воды? Почему масло всплывает? Еще и в школе проходят, закон Архимеда, а не брехун!..
Гусь что-то сообразил и просиял:
- Это ты верно… Как же я забыл? Пару я по этому самому закону схватывал! Барометр тогда сказал еще: "Ты, - говорит, - Гусев, форменный оболтус!.." А по мне - пускай!..
Братец Кролик заерзал, привстал, как заяц на задние лапки, глаза еще больше округлились, уши задвигались, и он таинственно зашептал:
- Можно для интереса опыт произвести!..
- Как?
- Закинуть его в воду на глубокое…
- А если он потонет, теть Нюше что скажем? - попробовал возразить Мишаня.
- А если увидим - начал тонуть, Лаптяня его вытащит!.. Он уж скольких вытаскивал! Эй, Лаптяня!..
Известный спасатель Лаптяня прискакал:
- Ну, чего вы меня обеспокаиваете?..
- Сможешь жирного вытащить, если начнет тонуть? Мы подмогнем!.. - спросил Гусь.
- Мне помогать нечего, я и один вытащу! - гордо сказал Лаптяня. - Подумаешь… не таких вытаскивал!.. Шестеро у меня уже насчитываются!.. Когда маленькую Маринку спасал, она в меня так вцепилась, что сам было не утоп! Обвила меня ногами… А почему он должен тонуть?..
- А мы его сейчас спихнем!..
Быстро были произведены нужные приготовления: выбрано подходящее место, Лаптяня занял свой пост на бугорке, делая при этом вид, что любуется красотами речки Гусиновки, всем остальным потихоньку шепнули о готовящейся потехе, чтоб никто потом не обижался, что ему не сказали и он прозевал…
Гусь приветливо позвал:
- Глеб, а Глеб, подь сюда!..
Глеб доверчиво подошел:
- Чего?
- Хотим тебе один фокус-покус показать… Глеб заподозрил что-то неладное:
- Да ну-у… чего его смотреть… я фокусы не уважаю…
- Этот хороший, интересный… Хватай его!..
Глеб отчаянно отбивался, крича:
- Стой! Постой! Я плавать… не умею! Утону! О-о-ой! - и плюхнулся в воду.
Несмотря на закон Архимеда, он оказался тяжелее воды и сразу окунулся с головой, долго не показывался, потом всплыл, глотнул воздуха пополам с водой и опять скрылся. Снова выскочив на поверхность, он забарахтался изо всех сил, выкрикивая что-то непонятное… Тут Лаптяня понял, что без его помощи и на этот раз не обойтись, нырнул ласточкой в воду, умело ухватил Глеба за волосы и выволок на мелкое место, сказав:
- Седьмой!..
Потом он деловито осмотрел икающего и кашляющего утопленника и отскакал в сторону с видом специалиста, который сделал главное дело, а остальное пусть доделывает мелкота.
Глеб сидел на песке, отдувался, отплевывал воду и в то же время икал, резко и очень громко.
Гусь его успокаивал:
- Ты не думай, мы всегда так делаем… Такая у нас привычка - всех в воду закидывать… Вроде как бы для обмыва…
Глеб поверил, но икать не перестал.
Икота у него была какая-то особенная: молчит, молчит - и вдруг - ик! - на всю речку.
- Постучите - ик! - кто-нибудь мне по спине!
Желающих постучать вызвалось достаточно - старались изо всех сил, но без толку…
В Мишанином картузе принесли воды, но и от воды никакого улучшения.
Братец Кролик подарил Глебу выловленное в реке зеленое яблоко, которое первоначально намеревался съесть сам. Глеб яблоко съел, но икать не перестал.
Лаптяня дал ему походить на костылях, но и костыли не помогли.
Музыкант позволил поиграть на трубе. Глеб с удовольствием поиграл, но икота не прошла.
- Надо его еще раз испугать… - нашептывал неугомонный Братец Кролик. - Самое лучшее от икоты… От еще одного испуга первый испуг проходит…
- Я тебе испугаю! - встревожился Мишаня, считая себя больше других ответственным за здоровье Глеба. - Уже испугал, лучше некуда! Ты чтоб у меня не выдумывал, покуда я тебя самого не испугал!..
- Да я не говорю: опять его в воду. Я говорю: как-нибудь по-другому…
- А ну как он так насовсем останется? - сокрушался Мишаня. - Что теть Нюше говорить?..
- Что-нибудь надо придумать! - громко сказал Гусь.
Это слово услышал Глеб и тоже забеспокоился:
- Ничего придумывать - ик! - не надо!.. Я сам обойдусь без - ик! - всяких придумываний…
Однако большинство считало, что слегка попугать его не мешает, не очень, конечно, сильно, а только чтоб икота прошла.
- Ты чего больше боишься? - дипломатично спросил Глеба Гусь.
- Ничего не боюсь!..
- А щекотки боишься?
- Ничуть!
- А ужаков?
- Ужаков я могу брать руками!..
- А пауков?
- Пауки у меня имелись даже вполне ручные!
Затруднительно было лечить такого больного.
Но Братец Кролик что-то опять придумал и предложил:
- Айда ко мне! У нашего квартиранта-аспиранта есть микроскоп. Особый, оптический, понятно? Если его дома нет, я вам этот микроскоп достану и покажу. Я уже знаю, какую там штучку нужно поворачивать, чтоб все видно. Глянешь в дырку, а там микробы огромадные так и копошатся! Так и растопыривают свои лапы! А мушиная нога, вот потеха-то, вся лохматая, как у медведя! У него и медвежье пальто в шкафу висит! Если его дома нет, я вам это пальто выну, всем дам пощупать мех…
- Какой же он? - спросил кто-то.
- Такой… Черный! Страшной гущины!
- А у нас, - сказал-Глеб, - в Сибири - ик! - сколько угодно живых медведей. Я даже сюда спальный мешок привез - из медведя сделан… ик! Я сам его… вернее, мой брат Руслан убил в тайге… ик!.. Но пальто могу посмотреть для сравнения…
На обратном пути шайка сильно уменьшилась.
Хозяин тележки повез на ней траву по какой-то известной ему короткой дороге, и атаман Гусь сам потащил свой трон, водрузив его себе на голову - для большего удобства, а также для защиты от солнца.
Огурец издалека углядел какого-то человека:
- Заслоните меня, я сейчас убегу… Меня вон тот ловит…
- Почему ловит? - удивился Глеб.
- Да я в ихних уток кидался… Мне все равно нельзя свами, а то там меня тетка Федотьевна поймает: я у нее вязанку развязал!..
И он, пригибаясь, побежал обратно к реке.
Остались кроме Мишани с Глебом Гусь, Братец Кролик, Музыкант, Лаптяня и еще одна незначительная личность по имени Комар.
Комара и в шайку взяли вместе с ежиком: потому что у него был ежик. Но скоро ежик соскучился жить у Комара и убежал, а Комар остался.
Чтобы развеселить Глеба и отвлечь его от икоты, Гусь всю дорогу рассказывал историю о том, как он болел аппендицитом и лежал в больнице: