- Те грибы, каких мы сейчас насобираем, хоть и поменьше будут, зато сладкие, как курятина! Это оттого они сладкие, что земля тут такая особенная - жирная, аж черная! И блестит, как крем сапожный!
Посреди улицы в окружении мелкой детворы стоял Колюнька и давал всем по очереди смотреть сквозь красное стеклышко. Каждый малыш, приставив это волшебное стеклышко к глазу и увидев все вокруг чудесно окрашенным в красный цвет, издавал восторженный возглас и становился опять в очередь.
Колюнька это необыкновенное стеклышко очень берег и несмышленой малышне не доверял, а давал смотреть из своих рук.
- Мишаня! - крикнул он, потрясая стеклышком. - А у меня вот что есть! Глянешь, а там так всё и красное!
Все трое не удержались, и приставили стеклышко к глазам, чтобы увидеть всё красным. Потом Глеб сказал Колюньке:
- А мы - за грибами! Пошли с нами?
- Да на кой он еще нуж-жен… - зашипел Аккуратист, толкая Глеба в бок. - Всё набираем, и набираем, и набираем… Пошли скорей!
- Пускай! - отмахнулся Глеб. - Пускай и Колюнька сходит. Он маленький, пусть привыкает! Знаешь, как будет рад, когда полную корзинку притащит!..
Корзинку Колюнька вынес чуть поменьше Глебовой да еще и спросил:
- А Маринку возьмем?
- Как-кую еще Маринку-у… - мучился Аккуратист, корчась, будто у него болел живот.
- Маринка мала, еще потеряется, - сказал Мишаня, и они пошли вчетвером.
Мучения Аккуратиста сделались совсем нестерпимыми, когда грибников увидал Гусь.
Он возле своего двора, засучив выше колен штаны, месил ногами глину для обмазки сарая и по корзинкам тотчас догадался, куда ребята идут.
- Эй, вы! - загорланил он. - Почему без меня? Что за беспорядок!
Он вылез из глины и присоединился к грибникам, как был, в засученных штанах, вышагивая своими длинными ногами, облепленными глиной, как настоящий гусь.
- Что же ты корзинку не взял? - спросил Мишаня.
- А зачем она мне? Я в рубашку наберу, было бы что! А за корзинкой пойди, там скажут: "Глину домесил, ах ты, лоддырь, дубина!" Надоела она мне, лучше я грибов принесу!.. Отец за грибы сильно ругаться не будет, он их уважает! А глина никуда не денется… Правда, высохнуть может, да ее размочить - что за важность!..
Аккуратист молча шел сзади, только раз неожиданно пробормотал себе под нос:
- Наплевать…
- Ты чего? - обернулся Гусь.
- Так…
Разговор по дороге шел интересный: про волков - могут ли они постепенно развестись в гусиновском лесу? Для запугивания Аккуратиста Мишаня начал говорить, что, по слухам, в лесопосадку уже перебрались волки из других лесов, но все испортил Гусь, ляпнув про медведей, которых будто бы уже поселилось около двадцати четырех штук, а такой небылице кто поверит?
Аккуратист в этом интересном разговоре никакого участия не принимал, а когда перебрели речку и вступили в лес, сказал сам себе:
- В рубашку много не наберешь…
- Это он боится, что мы все его грибы порвем! - догадался Мишаня.
- Нуждался я… - буркнул Аккуратист.
Это место только приезжие да кто ничего не понимает звали лесопосадкой, а гусиновцы называли не иначе, как лес!
Хоть он и не сам вырос, а был лет тридцать назад посажен, но почти ничем не отличался от дикого или даже от тайги! И чаща там была, и бурелом, и пни (правда, небольшие), а в некоторых местах верхушки деревьев так сплелись, что и неба не увидишь, - тайга и тайга!..
Огурец прошлым летом ездил гостить к своей бабке, живущей в самом настоящем лесу, и рассказал, что тамошний лес, хоть он и дикий, по сравнению с гусиновским никуда не годится: деревья кривые, редкие; травы почти никакой, один мох; птиц мало, да и те какие-то дохлые, поют плохо…
А тут трава - это трава: вся в цветах разных, а по ним шмели, пчелы, бабочки, козявки всевозможные ползают, летают и кишат!
Птицы возятся и порхают в чаще, перекликаются и поют на разные голоса!
Деревья - высоченные, здоровенные, листья густые - дунет ветер, там они и зашумят!
Не хватало только волков, леших и медведей, но зато уж и свои разбойники завелись, у которых Гусь атаманом.
Колюнька, зайдя за первый куст, воскликнул:
- Гриб!!
Гриб был высокий, на толстой, как колбаса, ножке, с большой красной шляпкой, весь твердый, как костяной.
Колюнька держал его над головой и повертывал во все стороны.
- Да-а… Везет кому не надо… - проговорил Аккуратист и вдруг озлел: - Чего ты их с корнями дергаешь, порядков не знаешь? Резать у него нечем… Не умеют грибы брать, а в лес прутся!..
А сам шарил глазами по кустам, надеясь увидеть еще такой же, не увидел и скомандовал:
- Расходись по сторонам, чтоб друг другу не мешать!..
Мишаня с Глебом пошли вместе. Колюнька, боясь потеряться, держался поблизости от них. Если кто находил гриб, кричал на весь лес:
- Еще один! Огромадный!..
Гусь первым летел смотреть, ломясь сквозь кусты, будто медведь:
- Где? А ну? Ого-го-го какой! А у меня что-то не клеится… В чем дело - не пойму…
Прибегал Аккуратист и, взглянув на гриб, начинал рыскать по кустам вокруг этого места, но сам помалкивал, если находил.
Остальные перекликались:
- Есть!
- Какой?
- Красный! Молодой!..
Красные подосиновики считались ценнее коричневых подберезовиков благодаря красоте, стройности и толщине ножки. На такай гриб взглянуть и то радостно. Совсем уж ноги не идут и домой хочется, а увидишь гриб, как он своей красной шапкой из травы торчит, куда и усталость делась, и спять можно идти хоть сто километров. Жалко, попадаются они редко…
И все-таки Мишаня нашел три молодых подосиновика и один подберезовик, большущий, старый, но годный.
Аккуратист насобирал чуть больше.
Глеб не нашел ни одного.
Гусь - один, зато такой громадный, что можно на голову надеть вместо шляпы. Не имея куда положить, он носил его в руке, держа за ножку.
- Если б я заранее догадался его на башку себе надеть, - жалел он, когда все сели отдохнуть, - не так досталось бы мне сучком по макушке! Вижу, наверху сучок сухой завис… дай сшибу другим сучком! Сшиб, а убечь не успел!.. Вон какая шишка вскочила, на, трогай, не бойся!.. Да у меня чугунок крепкий, не то видал! Он у меня все равно как вот пенек, на котором дрова рубят, - весь в рубцах! Привычка имеется!..
Колюнька нашел два больших и один маленький, совсем крошечный. Если ему попадались мухоморы, он затаптывал их ногой, пока Глеб не сказал:
- Мухоморы не трогай, ими лоси лечатся!..
Колюнька сильно удивился и стал ходить за Глебом, беспрерывно спрашивая:
- А как они лечатся?..
- А почему они не отравляются?..
- А откуда они знают?..
Он так над этим задумался, что пропустил великолепный гриб, который проворно схватил и засовал в свою корзину зоркий Аккуратист.
Но Колюнька теперь больше переживал за мухоморы и восклицал:
- А вот еще один! Я его не тронул, Глеб, а Глеб!.. Пускай лосям будет!..
- Молодец! - отзывался Глеб.
- Лось увидит и съест, правда?
- Правда…
- И выздоровеет, правда?
- Правда…
Наконец Глебу повезло, как и местным жителям редко везет: он нашел сразу три подосиновика, выросших из одного корня, такие могучие да красивые, что и есть жалко, а поставить бы куда на выставку, чтоб все любовались и завидовали.
Даже Гусь растрогался:
- Вот тебе и сибирский кот! А мне чтой-то все червивые попадаются, чтоб они провалились!..
Аккуратист глянул и сразу отвернулся, не желая, видно, расстраиваться:
- Здорово тебе везет… Только мама говорит, что кому сильно везет, тот скоро помирает…
- Я, значит, долго проживу! - обрадовался Гусь, но и Глеб не испугался:
- Пу-ускай! Только бы побольше таких попадалось!..
- Привел вас на свое место, а сам остался ни причем, - бубнил Аккуратист и вдруг дернул Колюньку за чуб: - Ты еще тут под ногами путаешься!..
Колюнька строго взглянул на него, надулся, но не заплакал и ничего не сказал.
И вот лес кончился, грибники тронулись в обратный путь, намереваясь ещё раз обыскать все кусты: вдруг какой гриб не заметили?
Однако ни одного незамеченного гриба не увидел даже Колюнька, который от усталости начал отставать, спотыкаться и цеплялся за деревья. Свои силы он подкреплял только тем, что спрашивал:
- Мишань, ты уморился?
- Ага…
- И я…
- Глеб, ты уморился?
- Еще как…
- И я!
Когда становилось совсем тяжело, он доставал из корзинки самый симпатичный грибок, любовался им и начинал шагать заметно быстрее. Потом и это уже не действовало, и Колюнька стал капризничать.
- Кто сверчи-и-ит? - спрашивал он дребезжащим голосом, подозрительно косясь на куст.
- Кузнечик… - терпеливо объяснял Глеб.
- Пач-чиму-у?..
- Он так поет…
- Пач-чиму-у так поет?..
Отдыхали часто и подолгу, потому что на пути все время оказывались уютные тенистые полянки с такой мягкой сочной травкой, что никак нельзя было пройти мимо и не поваляться. Почему-то, когда искали грибы, ни одной такой полянки никто не видал, а теперь они попадались на каждом шагу.
- Вот хорошее местечко! - восклицал Гусь и бухался в траву. Остальные с удовольствием следовали его примеру.
Последний привал был сделан на лугу под самыми гусиновскими огородами. Можно было и до дома дотянуть, да уж очень травка хороша!
Там же рос одинокий шиповниковый куст, который неизвестно как вырос в этом неудобней месте.
Куст этот чем-то понравился Глебу: он все разглядывал его, трогал зеленые шишечки, пробовал пальцем колючки, наконец, опросил:
- А это какое растение?..
- Обыкновенный шиповник! - ответил Мишаня. - Разве у вас в Сибири таких не растет?..
- У нас другие… - сказал Глеб. - И зачем он, глупый, тут вырос?.. Скучно ему, наверно, одному… Рос бы в лесу с другими кустами вместе… А этот какой-то сирота, жалко даже…
Потом Глеб спросил у Колюньки:
- Колюнька, ты куда свои грибы денешь?
- Съем, - коротко ответил Колюнька, потом уточнил: - Один, самый маленький, дам Маринке, вот этот, большой, бабушке, остальные съем сам!..
Он совсем выбился из сил, валялся на траве, и даже глаза у него закрывались, как у ослабевшего цыпленка.
- Колюнька - молодец! - похвалил его Глеб. - Самый маленький, а сколько насобирал!..
- Маленькие, они такие… - согласился Гусь. - Враз все заметят, у них глаз молодой!..
- Да, грибочки… - умильно говорил Аккуратист. - Только, как моя мама выражаемся, хороша кашка, да мала чашка…
- Мало ли что она у тебя там говорит! - с пренебрежением отмахнулся Гусь… - А моя скажет: буду я из-за одного гриба сковородку марать!..
Аккуратист заволновался и привстал:
- Ребята, знаете что? Хорошо бы… у кого мало, отдать тому, у кого много, чтоб…
- Верно! - сказал Глеб. - Знаете кому? Колюньке! У него хоть и немного, а пускай много будет!.. Вот удивятся все, когда маленький такую корзинку приволокет!
И он положил свой великолепный тройник в Колюнькину корзинку.
- Я тоже свои отдаю! - сказал Мишаня, ясно представив, какой переполох поднимется в Колюнькином доме, когда тот явится из леса с такой кучей грибов. Кроме того, он сразу понял хитрость Аккуратиста, который набрал больше всех.
- Пускай уж и мои берет, раз большинство постановило! - сказал Гусь, кладя сверху свою громадину, и обратился к Аккуратисту: - А ты чего? Давай и ты сыпь!
- Почему Ко… ему? - заикаясь, сказал Аккуратист, и лицо у него покрылось красными пятнами. - Не ему надо бы, а…
- Тебе, что ль? - усмехнулся Гусь, не любящий возражений. - Хите-ер, кулак! Сыпь, не разволновывай меня! А то я как вспомню, что глина моя там, разинувши рот, стоит, а уж отец теперь вытворяет - просто уму непостижимо… так и расшибу вдребезги!..
Вырвав у Аккуратиста корзинку, он высыпал все грибы Колюньке, пустую корзинку нахлобучил Аккуратисту на голову и, довольный, воскликнул:
- Порядочная куча образовалась! Имеет вид! Прибавится теперь Колюнькиной бабке работы - чистить их да жарить!..
Колюнька, не веря своему счастью, взглядывал то на Глеба, то на Гуся, то на Мишаню, то на грибы, и одного Аккуратиста вроде бы не замечал…
Аккуратист заморгал глазами, зашмыгал носом, пустил одну слезу, другую… и зарыдал, как девчонка, даже хуже:
- Я им… место показал, - всхлипывал он. - А они… меня…
- Ишь, захлюпал! - ухмыльнулся Гусь. - Москва слезам не верит! Раз постановлено, переменить никак невозможно!..
- Я их повел… как добрых… На мое место!..
- Мы тебе коровы, что ль, - водить нас? А место еще и брат мой знал, и отец, и дед, и дедов дед, и…
- Чего клеи-ишь… Недавно лес посажен… "Дед"…
- Не туда, так в другое место ходил - что за важность!.. - вывернулся Гусь и рассвирепел: - Удались с моих глаз, чтоб я тебя не видел, не разволновывай меня, кому сказано!..
Зная Гусеву вспыльчивость, Аккуратист подхватил пустую корзинку и, спотыкаясь, побежал к домам.
Там он остановился и яростно прокричал, очевидно, имея в виду Глеба:
- Жирный! Мыло! Я тебе покажу!
- Ишь, как разволновался! - покачал головой Гусь. - Ловко мы его раскулачили. Давно я такой потехи не видал, даже про глину забыл…
Потрогал свою шишку и печально добавил:
- Чую, еще достанется моему черепку сегодня!.. Ну да ладно… Он у меня привычный!.. Не то видал!..
Проводив Колюньку с грибами до его дома, сами ребята по домам не сразу пошли, а некоторое время посидели еще на уличной мураве, поручив Глебу посмотреть в щелочку, что будет делать Колюнькина бабушка, когда к ней явится Колюнька с такой огромной добычей.
Вернувшись, Глеб рассказал, что бабушка бегает по двору с ведрами и тазами - воду готовит грибы мыть, а все грибы аккуратненько разложены на ступеньках, как выставка. Сам Колюнька берет гриб за грибом и показывает явившейся откуда-то Маринке и дает бабушке всякие указания, как приготовлять к жарке эти прекрасные грибы.
Порадовавшись за Колюньку, ребята стали придумывать, что теперь сделает Аккуратист.
Мишаня высказал предположение, что он побежал к реке топиться с горя, как черт, виденный теткой Федотьевной.
Эта мысль привела всех в восторг и особенно Гуся, который пошел домой в самом веселом настроении, хоть там ожидала его засохшая глина и разъяренный отец.
КАК ГЛЕБ ОХОТИЛСЯ НА ВОРОБЬЕВ
На другой день после грибного похода Мишаня с Глебом выступили в другой поход - охотничий.
Такое уж место богатое Гусиновка: не успеет одно приятное кончиться, другое что-нибудь начинается, и так идет круглый год, успевай только поворачиваться.
А это была особая охота: не для взрослых, а для мальчишек и для котов - воробьиная охота.
Несколько раз в лето она случалась, когда воробьи, в неисчислимом количестве заселявшие каждую пригодную щелку в гусиновских домах и сараях, выводили своих подросших птенцов для ознакомления с окрестностями и обучения воровству, дракам, шуму и прочим безобразиям.
Гусиновские воробьи отличались от других воробьев своей отчаянностью, удалым нравом и большим умом, но желторотые воробьята, не успевшие набраться ума-разума и обучиться всем воробьиным хитростям, вели себя как несмышленые разини, неумело летали везде без всякой опаски, а замороченные родители хлопотали около них, боялись и переживали.
В это время всех гусиновских кошек можно было хоть совсем не кормить: какое кушанье ни налей им в блюдце, они и нюхать не хотят - одними воробьятами сыты.
И мышам, как видно, наступали каникулы: хоть весь дом они сгрызи, кошкам до них не было дела, потому что они и домой почти не заходили, разве что так - показаться хозяевам, чтоб не сильно о них беспокоились. Они на это время переселялись в огороды и сады, где, как маленькие тигры, таились в кустах, ползли в траве, куда-то с хищным видом пробирались или лазили по деревьям, слушая, не пискнет ли где воробьенок, чтоб сцапать его себе на закуску.
Мальчишки и кошки большой ущерб наносили воробьиному племени, зато уж оставшиеся в живых сплошь подбирались ловкачи, проныры и головорезы, которым все нипочем.
Сам Мишаня воробьев даже за дичь не считал, мало интересовался, будучи охотником известным, даже, можно сказать, знаменитым. А уж если какого воробьишку и сковырнет, то исключительно для практики, чтоб не ослабли глаз и рука.
Рогатка у него была особенная, усовершенствованная, меткая до невозможности!
Камушки он закладывал не какой под руку подвернется, а собственноручно изготовленные из наколотого кирпича - круглые, одинаковые, страшной убийственной силы.
Стоило Мишане показаться на улице со своей рогаткой и запасом камушков в кармане, как воробьи в панике бросались спасаться кто куда. Даже куры, кошки и прочая домашняя живность понимали, кто вышел: меткий камушек мог догнать их в любую минуту, когда Мишаня бывал не в духе. Однако такое случалось довольно редко.
Иной неумелец, конечно, рад без памяти, если удастся сшибить желторотого воробьенка. Не то Мишаня: на его охотничьем счету числилось множество редкостных ценных трофеев.
Например, Мишаня покрыл себя славой, застрелив птицу дубоноса, страшного вредителя, проклинаемого всей Гусиновкой. Как только поспевала вишня, целые стаи дубоносов, противно посвистывая, обрушивались на сады, вишневые косточки сгрызали, а саму вишню выплевывали - такой у них был подлый привередливый вкус. Вдобавок они были до того осторожные, что ни одному человеку не удавалось увидеть их вблизи. А Мишаня одного подстерег-таки и убил, так что потом даже старые люди приходили на Мишанин двор, чтоб поглядеть, какая такая бывает птица дубонос: толстая, рыжая, головастая, с клювом как сахарные щипцы.
Еще он убил разноцветную хохлатую птицу удода и одну неизвестную рябенькую птичку с длинным хвостом.
Их крылья, развернутые в виде веера, Мишаня прибил в своем жилище на стенку, как трофеи, но крошечные черненькие муравьи, обитавшие там вместе с Мишаней, подъели все перья, и крылья пришлось снять и выбросить.
Он даже одного зверька подранил - вовсе невиданного: не то белку, не то мышь новой громадной породы: пушистенького, усатенького, очень симпатичного, который лазил по сливовому дереву. Выяснить, что это за зверек, не удалось, так как, посаженный в картонную коробку, он той же ночью прогрыз в картоне дыру и убежал.
Сегодня Мишаня вышел на охоту по трем причинам: во-первых, надо научить Глеба владеть рогаткой, которую ему сделали вчера вечером; во-вторых, показать свое личное искусство и удивить; в-третьих, настрелять побольше воробьев для парадного обеда разбойников, назначенного сегодня у Чертовой ямы.
Дело в том, что Братец Кролик, узнал у своего квартиранта-аспиранта, что в заграничных странах воробьев едят запросто, и даже своими глазами прочитал в одной аспирантовой книжке, что "на стол был подан пирог из воробьев".
О пироге, конечно, и думать было нечего из-за отсутствия в разбойничьем хозяйстве нужных кухонных предметов и припасов, а также человека, знающего толк в приготовлении воробьиных пирогов. Поэтому было решено есть воробьев в жареном виде, изжарив их на палочках над углями.