Без стеснения заглянув в дамскую сумочку, Башуров на всякий случай запомнил данные паспорта Екатерины Викторовны Петренко и, бегло просматривая визиточницу, внезапно обнаружил среди ее страниц свою фотографию. Поначалу он даже опешил. Откуда? Потом только сообразил, что на снимке не он, а двойник, Мишаня Берсеньев. Виктору Павловичу сделалось не по себе: надо же, ну просто одно лицо! Неудивительно, что и женщина, которая с ним спит, не смогла пока что отличить любовника от совершенно постороннего мужчины. Однако расслабляться рано, недооценивать женскую интуицию опасно, - в конце концов, главный экзамен еще впереди.
Между тем шум воды в ванной комнате затих. Башуров быстренько врубил какой-то музыкальный канал и едва, откинувшись на диванные подушки, успел принять непринужденную позу, как, благоухая пряными ароматами, в дверях появилась Катя. Напевая что-то нечленораздельное, она расчесывала массажной щеткой мокрые волосы. Из-под черного шелкового халатика, совсем короткого, слегка прихваченного на талии, выглядывал сегодняшний башуровский подарок - великолепное, черное с золотом, кружевное белье. На ногах были чулки, тоже черные, в крупную сетку. У ликвидатора перехватило дыхание. А когда она как бы невзначай уронила расческу и, наклонившись за ней, продемонстрировала тонкую полоску ажурного золота, он подумал, что сейчас кончит.
- Твое полотенце уже в ванной. - С видом завоевательницы Катя опять нагнулась, на этот раз для того, чтобы вытащить откуда-то из телевизионной тумбы слегка початую бутылку клюквенного ликера.
- Иду, - хрипло отозвался Башуров и, чувствуя, что штаны вот-вот лопнут, быстро вышел из комнаты.
Долго задерживаться под водяными струями Виктор Павлович не стал, - естество не позволяло. Пожалев, что не обзавелся привычкой повсюду таскать зубную щетку, он ополоснул все свои тридцать два зуба ментоловой пеной "Пепсодента" и широко улыбнулся запотевшему зеркалу - Ален Делон! Затем, наскоро обсушившись махровой зеленью китайского производства и оставляя на паркете мокрые следы, воодушевленный киллер бодро выскочил и на мгновение застыл в дверях спальни: увиденное впечатляло.
На подушках разобранного дивана полулежала необычайно красивая женщина, в одной руке она держала бокал с тягуче-кровавым содержимым, а другую эффектно откинула назад, за пленительно-четкие изгибы тела. Верхний свет был погашен, и, за неимением интимной подсветки, сексуально безупречное золото Диора ловило блики телевизора.
Крутилась, между прочим, порнуха, однако все внимание Башурова было приковано только к партнерше. Не глядя в его сторону, она отставила недопитый бокал и, положив освободившуюся руку на кнопки комбидреса, застонала нетерпеливо и громко. Не медля более, Виктор Павлович сорвал опоясывавшее его полотенце и поспешил на диван. Он сразу же почувствовал, как жадные женские губы коснулись его сосков, затем медленно двинулись вниз по животу, заставляя тело трепетать от сказочного наслаждения. Тем временем Катя, успевшая таки расстегнуть пуговицы своего облачения, одним сильным движением опрокинула Башурова на спину. Не отрывая пристального взгляда от его лица, она начала медленно опускаться на вздыбленную плоть. Она не спешила, и, ощущая, как натужно, сантиметр за сантиметром, он проникает в ее тело, Башуров внезапно понял, что это не он сейчас овладевает женщиной, а она неторопливо и со знанием дела берет его. В голове вдруг пронеслось наставление из Камасутры о том, что мужчина должен быть рабом женщины и исполнителем всех ее желаний. В это мгновение глаза Кати закрылись, тело сотрясла крупная дрожь, и из влажных приоткрытых губ вырвался долгий крик блаженства, который - скажем, забегая вперед, - в эту ночь раздавался несчетное число раз. Скоро Виктор Павлович понял: в постели его новая знакомая напоминала скорее не кошку, а черную пантеру, решительную, неутомимую и вечно голодную. Между тем кассета давно уже закончилась, телевизор издавал лишь глухое шипение. Приподняв голову с мокрой от пота груди ликвидатора, Катя с любопытством уставилась ему в глаза.
- Что, Амстердам на пользу пошел? - Башуров усмехнулся.
- Вот-вот. - Катя потянулась, стремительно поднялась и направилась в ванную. - Прямо-таки буйвол, овцебык какой-то.
А Башуров, дождавшись, пока зашумит вода, принялся набирать номер справочной аэропорта.
* * *
- Однако. - Начальство посмотрело на часы, потом на Плещеева, шумно отхлебнув кофе, нахмурилось. - Остыл. Давай-ка в темпе по последнему вопросу и разбежимся по домам. Ночь на дворе.
Они совещались уже более часа: решали проблемы финансового и агентурного обеспечения, локализовали жестокий провал, случившийся вчера у коллег из ФСБ, и вот наконец добрались до вопроса, сидевшего у всех в печенках, - ликвидации московского специалиста Борзого. Подарочек из столицы нашей родины: пойди туда, не знаю куда, убей того, не знаю кого.
- На днях мы связывались со Скунсом, хотели привлечь его к активным действиям. - Плещеев снял очки, принялся массировать набрякшие веки. - Результат нулевой. За ликвидацию Борзого он заломил такую сумму… - Сергей Петрович, невольно перейдя на шепот, назвал, какую именно, вздохнул, нацепил очки. - Половину требует вперед, на шифрованный счет в банке Кочабамбы.
- Ах он засранец, вонючка американская! - Начальство, разъярившись, приложилось кулаком о стол, так что подскочил массивный, отлитый из чугуна бюстик Железного Феликса. - Не хочет, гад, по-доброму войти в наше положение, денег ему подавай! Пожалеет, ох пожалеет. Кстати, а где эта Кочабамба? Небось Гондурас какой-нибудь?
Чувствовалось, что географию он учил неотчетливо.
- Кочабамба примерно на полпути от Санта-Крус-де-ла-Сьерра до Титикаки. - Погрузившись в свои мысли, Плещеев рассеянно пожал плечами, на его лицо набежала тень. - Да, видно, это дерьмо нам придется разгребать самим.
- Конечно, и не мне тебя учить как. - Генерал благосклонно кивнул, снова посмотрел на часы. - Поставьте подслушку по всем возможным адресам, задействуйте общественность, держите связь с МВД, и никуда этот Борзый не денется, проявится в конце концов. Тут его и…
Начальство оглушительно, словно выстрелило, Щелкнуло пальцами и, поднявшись из-за стола, протянуло Плещееву руку:
- Ну, Сергей Петрович, действуй.
Пальцы у генерала были толстые, похожие на сардельки, в густой поросли рыжих волос.
* * *
Стоял я раз на стреме, держался за наган,
И вот ко мне подходит незнакомый мне граждан.
Он дал мне кучу денег и жемчуга стакан
И говорит: "Поедем со мною в Амстердам.
Там девочки танцуют голые, там дамы в соболях,
Лакеи носят вина там, а воры носят фрак".
Мы сдали того фраера войскам энкавэдэ,
С тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде.
Плесневая кучерская бацаловка
- До вечера, солнце мое. - Поднявшийся ни свет ни заря Башуров чмокнул сладко спавшую Катю в теплое ушко и, быстро собравшись, захлопнул входную дверь, - дел ему нынче предстояло немерено.
На улице опять моросил мерзкий косой дождь. Ликвидатор даже успел изрядно вымокнуть, пока не отыскался доброволец, согласившийся везти его в гостиницу. Но, слава богу, время пробок еще не наступило, и вскоре Виктор Павлович, оказавшись в своем номере, спешно завтракал чаем с бутербродами. Затем он оделся попроще и, внимательно изучив карту окрестностей Санкт-Петербурга, направился на автостоянку.
"Восемьдесят третья" действительно оказалась хорошей "девочкой": снявшись с сигнализации, она приветственно мигнула фарами и завелась с полуоборота. Прогрев ее, Виктор Павлович плавно тронулся. По пути он сделал несколько остановок: вначале зашел в аптеку, затем в гастрономе купил пакетик кайенского перца, в ларьке на улице запасся блоком дешевых горлодерных сигарет и, став под конец счастливым обладателем хорошо заточенной штыковой лопаты, направился по Пулковскому шоссе прочь из города.
Трасса была скользкой, видимость паршивой. Только покатавшись часа полтора, километров за полста от Гатчины, ликвидатор нашел подходящую лесную дорогу. Съехав с шоссе, он натянул резиновые сапоги, накинул на голову капюшон штормовки и долго бродил среди мокрых, по-осеннему печальных деревьев. Время от времени он поглядывал на часы и чутко вслушивался в лесную тишину. Наконец Борзый одобрительно крякнул, благодаря небо за ночные заморозки, разогнавшие грибников; он принялся углублять естественную канавку, обнаруженную в самой гуще полусухого, плотно росшего ельника. Наконец, мокрый как мышь, он спрятал в яму лопату, накидал сверху веток и трусцой припустил к машине, - время уже поджимало. Скинув сапоги и штормовку, Виктор Павлович оперативно привел себя в надлежащий вид, снова глянул на часы и, моля Бога, чтобы не застрять на раскисшей лесной дороге, двинул к трассе.
"Ну, девочка моя, давай". Выжимая из машины все соки, Башуров на полной скорости полетел назад к городу. Пока - тьфу, тьфу! - день складывался по-настоящему удачно: он ни разу не нарвался на радар гибэдэдэшников, не свалился в кювет, не попал в ДТП.
Благополучно выехав на Пулковское шоссе, Виктор Павлович остановился у обочины и занялся своей внешностью. Изобразив с помощью марли и большого количества лейкопластыря обширную травму носа, он на всякий случай забинтовал еще и голову, сразу сделавшись похожим на раненого комиссара. "Ну и урод, - с отвращением глянул он на себя в зеркало. - Мать-покойница не узнала бы!" Внимательно осмотрев одежду, Башуров в который раз беспокойно глянул на часы, покачал головой и тронулся.
Сержант на КПП проводил ликвидатора долгим брезгливым взглядом, тормозить не стал, - чего с убогого поимеешь? А Виктор Павлович тем временем развернулся, сразу же ушел направо и взял курс на старый аэровокзал, нынче гордо именуемый международным аэропортом Пулково-2. Машину он запарковал в самом дальнем углу площадки, нацепил на обезображенную физиономию темные очки и, мастерски хромая на обе ноги сразу, поковылял в зал прибытия.
Самолет из Амстердама приземлился минут пятнадцать назад. Ощущая на себе недоуменные взгляды встречающих, Башуров присел на свободное место и осмотрелся. Люди были разные. Кто попроще, льнули к смотровым щелям в закрашенном стекле перегородки, с увлечением наблюдая за процессом таможенного шмона. Кто посостоятельней, из новых русских, нетерпеливо курили и переговаривались по сотовым телефонам. А солидный папик с двумя подбородками и четырьмя телохранителями вообще в зал не заходил - западло - и в ожидании самолета томился в лимузине, запаркованном под знаком "Остановка запрещена". Гаишный капитан из патрульного "жигуленка" посматривал в его сторону с ненавистью и разочарованием: с такого на кусок хлеба с маслом не обломится, как говорится, не трожь говно…
Башуров прождал минут сорок. Наконец по толпе прокатилось: "Наши пошли", и показались первые счастливцы, благополучно миновавшие таможенные препоны родины. А вот и Мишаня, в длинном кожаном пальто, с густым хвостом на затылке. Борзый перехватил его на выходе:
- Виноват, вы будете Михаил Васильевич Берсеньев?
Глаза того недоуменно округлились, он открыл было рот, но Башуров не дал ему и слова сказать:
- Я Иван Трофимович, дядя Кати Петренко. - Он ухватил Мишаню за рукав и внезапно всхлипнул. - Беда с ней, Миша.
- Что… Случилось что-нибудь? - Берсеньев растерянно забегал глазами по лицу ликвидатора.
- В аварию мы попали вчера. - Виктор Павлович опять всхлипнул. - "КамАЗ" вылез на обгон. - Он замолчал и, сняв очки, начал тереть глаза. - Она, Миша, умирает. Позвоночник весь переломан… Просила, как ты прилетишь, привезти, хочет проститься.
Ликвидатор осторожно размазал по щекам слезы, опять нацепил очки.
- Где она? - Берсеньев посмотрел на часы, затем перевел взгляд на Башурова. - Куда ехать-то?
- Да отсюда недалеко, в гатчинской больнице она, в реанимации. - Виктор Павлович махнул куда-то рукой и тут же, скривившись, схватился за бок. - Ты, Миша, не беспокойся, я на машине, обратно отвезу куда надо. Только бы Катюше полегче умирать было…
И, не сдерживаясь, он совершенно натурально зарыдал.
- Ладно, поехали. - Берсеньев подхватил чемодан и, уже садясь в машину, с недоверием посмотрел на водителя: - Только вы уж того… не гоните очень, - тише едешь, дальше будешь.
- Это точно. - Башуров не спеша вырулил с парковки, благополучно миновал КПП и, старательно соблюдая все правила движения, принялся взбираться на Пулковские высоты.
Между тем короткий осенний день уже подходил к концу, стало быстро темнеть.
- Я, Миш, передохну чуток, а то ребро чего-то мозжит, сил нет. - Притормозив у обочины, Борзый вдруг махнул рукой назад: - Во, во, вот точно такой "КамАЗ" в нас въехал, точно…
Мишаня начал поворачивать голову, и в этот момент Борзый со страшной силой ударил ему основанием кулака прямо в переносицу. Тут же добавил локтем и, захватив за нижнюю челюсть и затылок, одним резким движением сломал "атлант" шейного позвонка.
"Не долго мучилась старушка в бандита опытных руках". Ликвидатор вытащил из кармана сиденья бутылку дешевого коньяка, щедро смочил клопомором Мишанин шарф - так, на всякий случай, мало ли кто поинтересуется, чего тихий такой, - и, придав трупу позу поестественней, начал избавляться от бинтов. Выбросил он их, однако, только километров через пять, в глубокий, заполненный водой кювет, заодно для укрепления сил неторопливо съел "Сникерс" и пописал, чтобы уж до съезда на лесную дорогу не останавливаться. Перед самым поворотом он притормозил, погасил наружные огни и, выбрав момент, когда шоссе на пару минут сделалось пустынным, резко ушел вправо. Некоторое время он двигался в полной темноте, потом включил ближний свет, теперь самое главное не давить резко на газ, чтобы машина по грязи шла все время внатяг.
Наконец Башуров выехал на небольшую полянку, аккуратно развернулся и, замерев, с минуту вслушивался в звуки осеннего леса. Вроде все было спокойно. Ветер зловеще подвывал в верхушках елей, крупные дождевые капли глухо ударяли о покрытую увядшими листьями землю. Киллер внезапно почувствовал раздражение: "Старею, видно, мнительный стал, да в такую погоду здесь не то что людей, волков не сыщешь".
Не мешкая, он раздел труп до трусов, смешал табак с кайенским перцем и, надев сапоги со штормовкой, взвалил жмура на плечи - марш-бросок с отягощением! Изредка подсвечивая дорогу фонариком, Виктор Павлович допер наконец покойника до ямы, с нескрываемым облегчением скинул его в уже плескавшуюся на дне водичку и принялся зарывать. Могилку он укрыл толстым слоем листвы, стараясь, чтобы полусгнившая прошлогодняя оказалась внизу, затем поверху накидал сухостоя и, двигаясь назад, принялся щедро посыпать дорожку отхода адской смесью табака и перца, - как говорится, береженого бог бережет.
Добравшись до машины, Башуров на скорую руку обыскал Мишанину одежду. Вытащил документы, деньги, ключи от квартиры, упаковал шмотки в предусмотрительно захваченную спортивную сумку и, не раздеваясь, как был в сапогах и штормовке, уселся за руль. Интуиция и на этот раз его не подвела. Едва он тронулся, как правое переднее колесо сползло в глубокую, полную воды колею, машина плотно села на брюхо, и около часа ликвидатор занимался поддомкрачиванием, рубкой веток и земляными работами. Наконец человеческий гений победил. Весь мокрый от дождя и пота, Башуров дотащился до шоссе, удачно вырулил и покатил в сторону города.
"Нет тела, нет и дела". Вспомнив старинную ментовскую поговорку, Виктор Павлович объявил себе после Гатчины привал, утопил сапоги и штормовку в кювете, забросил лопату в полную зловонной жижи яму и, сидя в теплом полумраке салона, с наслаждением съел "Баунти". На часах между тем уже было начало восьмого. Вспомнив о чернобровой подруге жизни, киллер внезапно заторопился. "Надо же, точно старею, становлюсь сентиментальным". Он глянул в Мишанином паспорте прописку, крякнул - ни больше ни меньше улица Тракторная - и, включив поворотник, плавно влился в поток машин.
Не доезжая Пулковских высот, ликвидатор ушел налево, на Красное Село, без приключений въехал в город и покатил по проспекту Стачек к славной Нарвской заставе, былому рассаднику революции. Теперь тут, слава богу, было тихо, ни одного трактора на улице Тракторной Башуров не заметил, зато вплотную друг к другу лепились мрачные кирпичные бараки. Припарковавшись возле одного из них, Виктор Павлович криво усмехнулся: дом, милый дом. К подъезду, правда, определение "милый" не подходило. Площадка первого этажа была густо усеяна кляксами свежей блевотины, стену, крашенную еще в эпоху развитого социализма, пересекал углем вопль чьей-то изболевшейся души: "Дай в жопу, Коновалова", а все, что было выше следующего лестничного пролета, окутывала непроницаемая мгла.
Высветив фонариком нужную дверь, Башуров с облегчением заметил, что кнопок звонка всего лишь три, причем напротив одной из них значится Мишанина фамилия. "Мой дом - моя крепость". Виктор Павлович выудил из кармана связку ключей, беззвучно отпер ригельный замок, тугой, давно не смазывавшийся, и потянул за ручку. Он оказался в длинном, загроможденном всякой рухлядью коридоре, вонючем и освещенном крайне тускло сиротливо болтающейся под потолком лампочкой Ильича. Внезапно раздался звук, напомнивший рев Ниагарского водопада. Киллер вздрогнул. Тут же мощно лязгнула задвижка, сбоку отворилась неприметная дверь, и ликвидатор окунулся в плотную атмосферу винно-водочного перегара, папиросного дыма, вони свежевыгаженных фекалий и давно не мытого коммунального санузла.
- Мишка, едрена вошь! Никак менты тебя обрили! - Вывалившийся из сортира полупьяненький абориген смачно заржал и, покачиваясь, направился в конец коридора. - "Я отчалю к северным оленям, в снежный Магадан уедешь ты…"
Дождавшись, пока он исчезнет в своих апартаментах, Виктор Павлович прислушался. За ближайшей дверью громко работал телевизор и раздавался приглушенный женский смех. Значит, его комната следующая.
Экстази - синтетический наркотик класса метамфетаминов. Основной производитель - Голландия, выпускается в виде таблеток весом до 120 миллиграммов, иногда с добавлением кокаина или ЛСД. Существуют разновидности: "птичка", "бабочка", "зайчик", "дабл". У оптовиков распространители берут экстази по 25–30 долларов США, розничная цена - 40–60 долларов. Комитет по контролю за наркотиками при Министерстве здравоохранения РФ внес экстази в список сильнодействующих препаратов. Это означает, что торговец, задержанный при продаже хотя бы одной таблетки, наказывается судом так же, как человек, сбывающий наркотики крупными партиями, - лишением свободы от шести до пятнадцати лет с конфискацией имущества.
Справка
На первый взгляд Мишаня Берсеньев жил скромно, даже слишком. Бугристый обшарпанный диван, стол, сервант шестидесятых годов, полированный трехстворчатый шкаф да засиженный мухами плакат с изображением Аллы Борисовны периода женихания с Кузьминым. Вот, собственно, и вся обстановка. Однако в одном из ящиков серванта Башуров сразу же наткнулся на подключенную сотовую трубку, причем не какую-нибудь там бросовую "нокиа", а на солидный, дорогой "бенефон". В шкафу среди белья был спрятан навороченный моноблок "Сони", а в маленькой шкатулке на книжной полке обнаружился золотой перевес с крестом размеров просто неприличных.