- Это что такое! Кто-то сейчас немедленно отправится домой! А на тебя, Мирослав, я пожалуюсь Владимиру Марковичу.
Мирослав только хихикнул. Владимир Маркович был добрейшим существом. Кстати, это именно он дал Миру книжку капитана Лухманова "20 000 миль под парусами".
- Ты юноша романтического склада, думаю, тебе будет интересно… Смотри, год издания тридцать шестой, прошлый век. Тогда еще моего папы на свете не было. Только в таких учреждениях, как наша ветхая лечебница, и могут сохраняться подобные раритеты…
Оказалось, что "раритет" отыскался в больничной библиотечке, которая находилась под присмотром сестры-хозяйки Людмилы Федоровны.
Да, книжка пришлась кстати! Особенно в ту неделю, когда "ребенок (разумеется, Мак) допрыгался до распухания гланд" и был засажен дома, к Миру его не пускали. Если бы не плавание барка "Товарищ" через Атлантику, Мир извелся бы от скуки.
А так он ничуть не извелся! Он окунулся в "соленые океанские ветры" и в изучение морских премудростей: в конце книжки оказался корабельный чертеж и объяснения. Правда, не все термины были понятны, однако в наше компьютерное время какие могут быть трудности! Ноутбук был подключен к Интернету, и Мир неоднократно нырял в Сеть, чтобы узнать про такелаж, рангоут и заодно про самого капитана Лухманова. В первый раз он узнал не так уж много. Но все же выяснил, что Митя Лухманов начал плавать на парусниках с детских лет, хлебнул всяких приключений и штормов, что капитаном "Товарища" стал уже после шестидесяти лет. И еще - что в ту пору был у него сын-мальчишка Волик. Самый младший и самый любимый. В учебном плавании "Товарища" через Атлантику он был с отцом.
"Повезло пацану", - подумал Мир.
Он тогда не очень увлекался парусами и плаваниями. Иногда с любопытством читал о кругосветных путешествиях и дальних островах, но все-таки нынешние телескопы на орбитах интересовали его гораздо больше. Однако здесь, в больнице, ему почудилось, будто незнакомый сын капитана помахал ему загорелой рукой. Из давнего времени. С желтой палубы, которая пахла теплыми от солнца досками. Мир тогда так и подумал: "Запах солнечной палубы". А мальчику Волику помахал в ответ. Мысленно, конечно.
В книжке оказалось много фотографий. Правда, черно-белых, мутноватых, но это как бы набрасывало на них тень старины и загадочности. На тринадцатой странице был снимок мальчишки - в берете, тельняшке, белых штанах до колен, улыбчивого, босого. Он стоял по щиколотку в потоках воды (наверно, был аврал) и смотрел вверх. Похоже, что фото сделали с марсовой площадки.
В книжке ничего не было сказано о мальчике Волике, но Мир не раз возвращался к снимку и убедил себя, что это и есть сын капитана. Хотя бы потому, что никаких других мальчишек на снимках совсем не было. Значит, и на барке их не было. А этот - был. И словно говорил Миру: "Привет!"
А дальше стало еще интереснее.
Книжка была с помятыми уголками, в зеленоватой коленкоровой корочке с синими картинками заморских городов по углам переплета и четырехмачтовым парусником посередине. Даже если не смотреть на год издания, все равно видно, что старина. Это заметил и Виктор Ильич.
- Можно полюбопытствовать?
Полюбопытствовал. Долго листал и словно даже принюхивался. Покачал книжку на ладони.
- Удивительные бывают совпадения… Глянь в окно. Вон там, на углу, виден кирпичный дом…
- Ага. Красивый…
- Еще бы! В свое время один из самых красивых и знаменитых в нашем весьма славном городе Турени. В позапрошлом веке выстроил его для своего семейства именитый купец Холмогоров. Знаешь Холмогорский спуск у Заречной пристани? Это в честь того самого купца. И дом долго назывался Холмогорским, пока не стал Центром культуры коренных народов (а сейчас, по-моему, в аварийном состоянии). Так вот, в нем жила несколько лет писательница Надежда Лухманова. Сейчас почти забытая, а в конце девятнадцатого века очень даже популярная. Была замужем за сыном купца, известным инженером, который строил в Сибири железные дороги… Я вот и подумал: не родственники ли они с капитаном? Он ведь, судя по всему, тоже не был обделен литературным даром…
- Ой! Понятно, что родственники! Я прочитал в Яндексе, что его мать была писательница. Только там про все это коротко, и про наш город ничего…
- Если покопаться, можно найти. Любопытная тема… Едва ли сам капитан бывал в наших краях, но, возможно, здесь есть его родственники.
- Какие?!
Конечно, это фантастика, но опять вспомнился мальчик на палубе. Мир в ту минуту не думал о разнице времен.
- Дальние, конечно. Надежда Лухманова прожила здесь несколько лет, написала о нравах нашего города книгу, довольно интересную кстати. Потом развелась с мужем, вернулась в Петербург. После участвовала корреспондентом и сестрой милосердия в Русско-японской войне… Слышал про "Варяга" и Порт-Артур?
- Господи, ну конечно!
- Так вот, там она вела себя крайне храбро. Но вскоре умерла где-то на юге…
- А родственники-то?..
- Да! У нее и мужа, инженера Холмогорова, здесь родился сын, сводный брат Дмитрия Лухманова, капитана… Он остался навсегда с отцом. И возможно, завел потом семью, появились дети, племянники капитана… Может быть, они даже не были знакомы с капитаном, но все равно родная кровь. Сколько на свете таких вот взаимосвязей, а? Если вдруг станешь литературоведом или историком - готовая тема для докторской диссертации…
Мир, конечно, не собирался делаться кабинетным ученым. Но мысль о взаимосвязях зацепила его. Ему словно протягивал руку мальчишка с палубы "Товарища". И сюда же приплелась песенка, которую сочинила девятиклассница Зоя Вертицкая в клубе "Резонансы".
Да, связаны все судьбы очень туго,
Поскольку все мы на одной планете,
И если лучше будем знать друг друга,
Стрелять не станем ни в кого на свете.Давайте пусть бомжи и президенты
Однажды поглядят друг другу в очи,
И, может, прямо с этого момента
Стрелять в людей никто уж не захочет.
Песенку сочли чересчур наивной, похихикали над ней (Зоя даже всплакнула, ее утешали). Но руководитель "Резонансов" сказал, что "здесь что-то есть". И Мир подумал, что да, есть. К тому же и мелодия (тоже Вертицкой) была славная. Плохо только, что президенты этой песенки не знали (и бомжи, разумеется, тоже), поэтому стрельба и прочие гадости на земле продолжались.
Не знали, конечно, той песенки и четверо, которые напали на Мира Рощина. "А может, и хорошо, что напали", - мелькнуло однажды у Мира. Да, ведь без этого случая не было бы долгих "шептательных" бесед в палате, когда братья открылись друг другу так, как не сумели бы за многие месяцы или годы. Не было бы времени обдумать много всего - от живой сути космических телескопов до бессмертия человеческих душ. Вот только мама настрадалась за эти шесть недель. Но зато появилась у Мира книжка Лухманова. Оказалось - не зря.
При выписке Владимир Маркович украдкой сунул книжку Миру:
- Забирай. Ответственность перед Людмилой Федоровной и угрызения совести я беру на себя. К тому же говорят, что для культурного человека кража книги не особенно большой грех…
- Да, он у нас очень культурный… - сунулся Матвей, который пританцовывал рядом. - Ай! Владимир Маркович, скажите ему, что культурные люди не должны давать подзатыльники младшим братьям!
- Ну, это зависит от обстоятельств, - уклончиво отозвался старший хирург. - Мир, друг мой, подожди-ка… Скоро я уеду отсюда в Пятигорск на постоянное проживание… а точнее "на доживание", и едва ли мы еще увидимся. И хочу оставить тебе подарок. Дай-ка на минуту книжку…
И он авторучкой нарисовал на последней странице с надписью: "Содержание" значок размером с ноготь - овал с поперечинкой.
- Знаешь, что это такое?
- Знаю. Это старинная буква "Фита". Да?
- Совершенно верно. Раньше с нее начинались разные имена: Федор, Фома, Фемистокл… А еще это был тайный знак… Слушай, расскажу. И пусть слушает младший брат, который считает тебя культурным человеком, несмотря на полученный подзатыльник…
- Он любя, - заступился Матвей.
Якорная цепь
Все это Матвей рассказал Маше, пока увязывали в сноп еловые ветки, заталкивали их вместе с коробкой в кладовку, подметали в комнате "послеёлочный" мусор и жарили глазунью с колбасой, потому что оба пришли к выводу: "Лопать хочется чудовищно".
- Книжку Лухманова мы с Миркой потом читали вдвоем. Понимаешь, она вовсе не приключенческая, местами даже скучноватая, но читаешь - и кажется, будто она сама оттуда… ну с барка "Товарищ". Будто побывала в плавании…
Казалось бы, Маша могла возразить: "Но ведь тогда она еще не была написана!" Однако она сказала:
- С тем мальчиком, сыном капитана, да?
- Да! - обрадовался Мак такому пониманию.
- А можно ее посмотреть? Я люблю старые книжки!
- Сейчас, только дожуем…
Дожевали, облизали губы, вымыли в четыре руки сковородку и вилки. Мак потянул Машу в их с Миром "кубрик" с двухъярусной кроватью.
- Садись… - Он дернул с полки потертую книжицу. С размаху сел рядом с Машей. - Вот, смотри, это и есть "Товарищ"…
На обложке был оттиснут четырехмачтовый парусник.
- Похож на "Крузенштерн", у нас такая открытка есть…
- Похож, но не он. "Крузенштерн" ходит до сих пор, а этот "Товарищ" погиб в Мариуполе во время войны, под бомбежкой… А вот тот парнишка на палубе.
- Волик?
- Наверно, да… Маш, а вот значок, который нарисовал доктор, Владимир Маркович…
- Мак, а что он означает? Ну, кроме того, что старая буква?
- Это эмблема общества ТЭК…
- Какой ТЭК?
- Владимир Маркович рассказал тогда, что у него был любимый дядюшка, а у того в детстве была компания друзей. Крепкая такая компания… Весной они делали кораблики из сосновой коры… как в наше время из пенопласта… И устраивали парусные гонки в луже у пристанского склада. Это была не просто игра, а вроде как обычай. Они потом, когда подросли и стали разъезжаться, дали обещание…
- Какое?
- Трудное, конечно… Что будут каждую весну собираться в Турени и устраивать такие гонки в той луже.
- И собирались?
- Я же говорю: трудное обещание. Не всегда его выполнишь. Собирались раза два или три…
- Все равно хорошо… Мак, а почему ТЭК?
- А! Это значит "Тайный экипаж корабельщиков"…
- Почему "тайный"? Они же ничего плохого не делали!
- Для интереса. Как в приключенческой книжке… У них еще пароль был. Когда встречались, один говорил: "Бом", а другой отвечал: "Брам". Это как сигнал корабельного колокола… А в общем-то я про них почти ничего не знаю, и Мир не знает. Он потом, когда начал копать про все такие дела, выяснил адрес Владимира Марковича в Пятигорске и написал, хотел выспросить подробности про его дядюшку. Но ответили, что доктор умер. У него, оказывается, была лейкемия…
Они переглянулись и опустили глаза: оба подумали про Огонька.
- Мак, а почему значок у них был такой?
- Означает крепкость дружбы. Смотри, он будто звено от якорной цепи. В морских цепях все кольца такие, с перемычками для прочности. Это даже у нас в городе можно увидеть.
- Ой, где?
- Помнишь якорь и большие весы у стены исторического музея? Там еще каменная доска в память о купеческих плаваниях по Туре… Цепь такая же…
- Весы помню и якорь помню, а цепь… я не обращала внимания…
- В следующий раз взгляни и убедишься. А потом я еще покажу, в одном месте… Ого! Кажется, братец возник…
В прихожей слышалась возня. Стукнули о пол сброшенные башмаки.
Розовый от холода Мирослав Рощин заглянул в "кубрик".
- Ха! "А мы сидим вдвоем, сидим, как птенчики…" Откуда явление женского существа в суровой мужской обители?
- Это Маша Чешуйкина из пятого "Б". Она оказалось беспризорной, и я спасал ее от крещенских морозов.
- Я вижу, что Маша Чешуйкина. Наконец-то у тебя, Мак, завелись приличные знакомства… Мария, привет!
- У меня все знакомства приличные! Весь наш класс! - вступился Мак за дружный коллектив Андрея Ренатовича Ибрагимова.
- Но здесь не класс, а особый случай…
- Маша, давай поколотим его. У меня одного не получается…
- Мы разбирали елку, - сказала Маша.
- Герои!
- А еще Мак рассказывал про капитана Лухманова и про ТЭК…
- Болтун - находка для шпиона…
- Мир, я разве шпион? - обиделась Маша (наполовину всерьез).
- Я шутю…
- И там же нет никаких секретов! - возмутился Мак. - Ты все это рассказывал в нашем классе на сборе…
- Я ведь уже раскаялся!.. Просто Лухманов - это моя тема. Я отношусь ревниво, когда ее излагает кто-то другой. Тут мое авторское право.
- Авторская жадность…
- Это одно и то же… Я чую запах яичницы. Конечно, вы ее пожарили, стрескали и на мою долю не оставили ни крошки…
- И даже сковородку вымыли, - горько призналась Маша.
- Мир, мы же не знали, что ты придешь!.. Мы сейчас поджарим на твою долю!
- Жарьте! А я вам спою новую песню, которую сочинила Зоечка Вертицкая…
- А-а! Это которая "давайте пусть бомжи и президенты однажды поглядят друг другу в очи"?
- Да. Она в прошлом году поступила на филфак, но продолжает ходить в "Резонансы". Стала решительная, уже не роняет слезы и обрела новый творческий стиль… Пошли на кухню…
Мак и Маша начали возиться у плиты, а Мир взял гитару и устроился на табурете.
- Называется "Педагоги-людоеды"…
И он запел. Мелодия была похожа на старую песенку "С неба звездочку достану и на память подарю", а слова такие:
Вовсе отдыха нам нету,
Мы в забот по целым дням:
Караулим скверных деток,
Чтобы сделать их ням-ням.Раз учительниц не слушаль
И упрямился весь день,
Мы тебя немножко скушаль
За плохое поведень.Посидишь у нас ты в пузе,
Где хоть выколи глаза,
Одинок, как Робин Крузе,
И запросишься назад.В людоедческом желудке
Неуютно в темноте,
Теснота ужасно жуткий,
Да и запахи не те.Ты нам там совсем не нужен,
И, гуманности любя,
Мы свой пузо поднатужим,
Чтобы выкакать тебя.Все захлопают в ладоши,
Видя, как ты стал послуш.
Будешь ты совсем хороший,
Но сперва помойся в душ.
- Ну как? - спросил Мир, прихлопнув струны.
- Жуть какая… - Маша помотала головой, и веснушки отбросили крохотные блики.
- Забавно, - сказал Мак. - Только пахнет санузлом.
- Есть немного. Зато здоровая мораль: дети должны слушаться…
- Санузла тут больше, чем здоровой морали…
- Я передам твое мнение Зоечке.
- Только пусть не роняет слезы…
- Не будет. Но поймает тебя и "немножко скушаль"… как я эту яичницу…
- Я пострадаю за правду.
- Друг мой, сейчас это не модно. Нынче на страданья идут исключительно ради прибыли.
- Но не все же…
- Как правило…
- Не "как"… Маша, можно, я расскажу про твою прическу?
- Ты с ума сошел!
- Но почему? Ты ведь мне рассказала, а Миру разве нельзя? Это же героическая история, ради дружбы!
- Мир решит, что я тоже ради прибыли. Ради бинокля…
- Ради Даньки!.. Маш, я расскажу.
- Болтун - находка для шпиона.
- Я шпион, да? - решил обидеться Мир.
- Ну… пусть Мак расскажет потом, без меня…
- Пусть, - великодушно решил Мир. - Дети, яичница была восхитительна!..
- Маша, а с Данькой ты потом виделась? - спросил Мак.
- Я с ним теперь каждый день вижусь, в школе. Он после Нового года перебрался с мамой в город. У них там, в поселке, начались какие-то истории с жилплощадью, отец уехал на заработки, а они сюда, к бабушке… Я специально к Ольге Петровне ходила, просила, чтобы она его в свой класс взяла. Он же тихоня, в другом классе могут затюкать…
В прихожей раздалась громкая птичья трель.
- Мой телефон! - подпрыгнула Маша. - Наверно, папа звонит!.. - Она выскочила за дверь. - Да, папа!.. Да, потому что батарейка села… А ты ведь тоже не отвечал… Нет, не в школе, а у одного мальчика, у Матвея Рощина из пятого "А", он рядом со школой живет… Мак, какой у вас адрес? Папа заедет!.. Папа, это улица Кожедуба, дом три, старинный такой дом, прямо памятник истории. Квартира на втором этаже… Только будь осторожнее: перед домом лопнула труба…
Она запрыгала на скрипучем полу - видимо, натягивала свою высохшую амуницию. Потом сообщила в дверь:
- Папа появится через пятнадцать минут…
Он появился через двадцать - слегка застрял перед могучей наледью, оставшейся от недавнего фонтана. Позвонил, спросил с порога:
- Здесь ли расположено убежище, в котором приютили мою беспризорную дочь?
Он был в курчавой барашковой шапке, и такой же курчавой была его рыжеватая бородка. На ней таяла изморозь. Гостя наперебой заверили, что убежище именно здесь и дочь - тоже.
- Отогретая и накормленная, - добавила Маша. - Папа, это Матвей, то есть Мак. А это Мирослав. Мы один раз выступали в концерте, он играл на гитаре и пел песню "Там, за островами", ты был тогда…
Папа пригляделся и сказал, что помнит. Потом добавил:
- Благодетели. Какими добрыми делами я могу расплатиться за ваше великодушие?
- Маша уже расплатилась, - хихикнул Мак. - Помогла мне убрать елку. А то мы с Миром целую неделю не могли собраться…
- Жаль, ты не видел, какая была красивая, - добавила Маша.
- Жаль, - согласился папа Чешуйкин. - Но ты мне расскажешь, когда поедем. Собирайся, душа моя…
- Простите, а вы в какую сторону поедете? - вдруг вмешался Мир. - Случайно не через центр?
- Не случайно, а закономерно. Ибо наша скромная обитель на улице Челюскинцев, за рынком. Надо вас куда-то подбросить?
- Как раз туда! Ко Дворцу школьников. Там у нас встреча с ансамблем "Скворечник"… Мак, поедешь?
- Нет. Это у одних "трень-брень" на уме, а у других куча домашних дел.
- Ох-ох! Что за дела?
- Мама просила вымыть две большие кастрюли и вычистить старую сковородку.
- Это работа на пять минут!
- Потом буду лежать, смотреть в потолок и думать про все на свете.
- Тоже работа, - согласился Мир. - Мак, а ты не мог бы помочь мне с моим "Про все на свете"?
- Я так и знал! Снова давить клавиатуру?
- Мак, там немножко…
- Ладно… Только если это не окончательная чепуха…
- Там исключительно мудрые мысли!.. Тетрадка у меня в ящике…