- Ты заметил! Я так и думал, что из всех - именно ты! - быстро и горячо говорил Юра. Его дыхание обдавало мне щеку и пахло рыбой. Наверное, он ел селедку под шубой. - Я хотел сам поговорить, но ты же решил бы, что я - псих. Но ты сам заметил… А может быть, ты… Ты - тоже?!!
- Нет! - решительно сказал я, ничего не понимая, но надеясь, что от решительного отрицания Юра успокоится. - Я - нет!
- Ага, - Юра действительно слегка поутих и перестал дергаться. Я осторожно убрал руки. - Тогда я должен тебе рассказать…
- Несомненно, - подтвердил я. - Ты собираешься сделать это прямо сейчас? Я думаю, нас уже ждут за столом и вот-вот начнут искать… Ты просто не успеешь…
- Ты все-таки решил, что у меня не в порядке здесь, - Юра покрутил пальцем у виска и горько улыбнулся. - Но я докажу тебе…
- Юра, ради бога! - я действительно начинал нервничать. Что бы он ни взялся доказывать мне в ванной, я вовсе не был уверен в том, что эти доказательства будут уместны и безопасны для Юриного здоровья. - Я вовсе ничего такого не думаю! Просто давай потом. В удобное для тебя время…
- Хорошо, - Юра неожиданно улыбнулся своей обычной обаятельной и спокойной улыбкой. - Давай в удобное для меня время. Если ты, конечно, не боишься.
- Я ничего не боюсь, - я улыбнулся в ответ. - Кроме земляных жаб и зубных врачей.
- Клянусь: ни про земляных жаб, ни про зубных врачей там ничего не будет. А теперь выходи первым и иди за стол. Сейчас будет торт. Его я тоже пек сам, - добавил он с нескрываемой гордостью. - Мама только украшала. А мне… мне, кажется, действительно нужно умыться…
Я шагнул к выходу, надавил на могучее плечо Шварца, и именно в эту секунду из коридора послышался страшный грохот. Я распахнул дверь и прыгнул вперед, надеясь что-то предотвратить, но сразу же понял, что все уже произошло. Мишаня, который в Юриной квартире, естественно, не ориентировался, сослепу перепутал большое настенное зеркало с дверью в комнату и попытался войти. Зеркало, по счастью, уцелело, но Мишаня, желая устоять на ногах после столкновения, зацепился за вешалку, и она, и так перегруженная множеством курток, оборвалась со стены и рухнула вниз вместе со всем содержимым. Юрина мама, цвета сливочного мороженого, выбежала в коридор и остановилась, потирая пальцами скулы. Ленка деловито отбрасывала в сторону куртки, откапывая слабо копошащегося Мишаню.
- Вы только не волнуйтесь, - вежливо сказал Таракан Юриной маме. - С ним ничего не случилось. Он привык, что на него все падает. У него на это иммунитет. А вешалку мы сейчас на место приставим.
Витька с Ленкой извлекли Мишаню из-под одежды, отряхнули и прислонили к стене. Откуда-то из глубины квартиры появился Пашка с молотком в руке.
- Зорька! Стоять! - крикнул я.
Пашка замер в полуобороте, удивительно напоминая картинку из учебника древнейшей истории: обезьяна, впервые взявшая в руки орудие труда.
- Там, под одеждой, его очки, - объяснил я уставившимся на меня людям. - Если пустить Пашку, то им верный капец. А очки сложные и дорогие. Отойдите все, пусть Витька с Ленкой ищут.
Девчонки начали снова перебирать одежду, с противоположного края завала к ним присоединился Игорь Овсянников. Рядом со мной послышалось какое-то шуршание, и оглянувшись, я увидел тихо сползающего по стенке Юру. Для удобства общения я тоже опустился на корточки.
- Почему? - тихо спросил Юра.
- Он же слепой почти. У него зрение минус двадцать, - объяснил я. - Ты что, не знал?
- Не знал, - Юра опустил подбородок на колени. - Но есть же специальные школы…
- Его туда не берут. Он еще и не слышит почти ничего. А у них программы для слышащих.
- Есть и такое, я по телевизору видел, где-то под Москвой…
- Ага! Они с матерью туда ездили. Там интернат и берут таких, которые вообще ничего… Им сказали: вот когда совсем ослепнет и оглохнет, тогда привозите…
- Идиотизм! - Юра ударил себя кулаком по коленке.
- А то! - усмехнулся я. - Его сначала в 371-ю школу хотели, но и туда не взяли, потому что у него психических отклонений нет… Но он молодец, приспособился: там, где место и людей хорошо знает, и не заметно ничего. Ты же вот не заметил… Он запоминает все. И рисует хорошо, по памяти. То, что сумел разглядеть…
- А волосы у него такие…
- Ну да, у него же слуховой аппарат… Вот и отрастил, чтоб не дразнили да не лапали.
- Я покажу тебе! - с силой сказал Юра, и глаза его опять блеснули фонариками. - Обязательно покажу! А дальше ты сам скажешь, как можно…
- Ну! Мы ж договорились! - фальшиво возмутился я, потихоньку отодвигаясь. - Вон Ленка Мишанины очки откопала. Сейчас он их наденет, и пойдем есть торт. А Пашка с Ванькой вешалку на место приколотят. Все будет о'кей.
В это время в коридор выбежала Маринка и что-то прошептала на ухо Витьке. Витька уронила куртку, которую держала в руках, и вмиг покрылась красными пятнами. Я с трудом поймал ее сразу одичавший взгляд.
- Что?! - одними губами спросил я.
- Митька на кухне коньяк выпил, - так же губами ответила Витька.
- Вытаскивай его куртку и свою! - скомандовал я. - Я сейчас… Юрка, отвлеки родителей. Как хочешь. Минут десять мне хватит… - Я побежал в кухню.
Митька выглядел виноватым, но довольным, как дворовый пес, сожравший хозяйское жаркое. На губах его уже пузырилась слюна. Я сходу закатал ему подзатыльник, чтобы он мог подумать о своем поведении, схватил за плечо и поволок в коридор. Там стояла уже одетая Витька с Митькиной курткой в руках. Она нахлобучила на Митьку шапку и с помощью Пашки просунула его руки в рукава. Пашка распахнул дверь, выпуская их на лестницу, и что-то мрачно пробурчал себе под нос.
- Витька! Справишься? - участливо спросила Маринка из-под Пашкиного локтя.
- Небось, не впервой, - усмехнулась Витька и сама захлопнула за собой дверь.
- Собрались тут… - услышал я Пашкино ворчанье. - Зачем приходить было…
Я снова прислонился к стене, чувствуя, как болью сжимает виски и загорается под лобной костью знакомый жар. Секунд двадцать у меня еще было. Как раз чтобы спрятаться в ванной.
- Таракан! - придушенно, прорываясь сквозь боль, прошипел я. - Иди за мной! Живо!
Вообще-то Таракан ничьих приказов не слушает, но тут, видно, что-то понял, потрусил за мной и даже дверь в ванную распахнул. Я склонился над ванной. Меня тошнило, из ноздрей быстро капали алые капли и стекали по белой глазированной стенке. "Фиолетовые руки на эмалевой стене…" - вспомнилась строчка из какого-то дурацкого стихотворения. Шварценеггер невозмутимо смотрел на нас и едва заметно усмехался.
- Лей воду на голову! Быстро!
- Холодную?! - с сомнением спросил Таракан, снимая душ с крючка и открывая кран.
- Ну!! - рявкнул я.
От ледяного душа я почти потерял сознание и, если бы Таракан не придержал меня свободной рукой, наверное, свалился бы в ванну вниз головой. Зато потом быстро полегчало. Я встряхнулся и огляделся. Как и всегда, мир вокруг выглядел так, словно побывал в химчистке. Таракан выключил душ и подал мне полотенце с полосатым тигром. В дверь осторожно постучали, и я увидел, что, несмотря на спешку, Таракан догадался запереть задвижку.
- Открыть? - смешно шевеля толстыми губами, беззвучно спросил Таракан.
- Сейчас, подожди, - прошипел я, лихорадочно вытирая и приглаживая волосы. Волосы скользили между пальцами, холодные и скользкие, как дождевые червяки.
- Антон! - послышался за дверью Юрин голос. - Антон! С тобой все в порядке?
- Абсолютно, - откликнулся я. - Сейчас выйду. Просто из носа кровь пошла. Я холодной водой замыл… Таракан, открывай.
Я выглянул в коридор. Юра отодвинулся в сторону и смотрел на меня с сомнением, но больше ничего не спрашивал. Открывшаяся моему взору картина была спокойной, но напряженной, как холодная война между США и Советским Союзом. Пашка держал вешалку, Ванька, засунув в рот гвозди, приколачивал ее к стене. Ленка что-то тихо втолковывала Стеше. Юрины родители плечом к плечу стояли на пороге большой комнаты, бледные и сосредоточенные, как будто прямо сейчас собрались идти в разведку.
- Так как там насчет торта? - спросил я и шмыгнул носом.
Глава 6
В понедельник у нас впервые с начала года был урок географии. Старая географичка от нас отказалась еще в конце прошлого года. Теперь где-то нашли нового учителя, молодого. Естественно, его сразу же прислали к нам. Наш класс, да еще "дэшки", - это для молодых учителей что-то вроде боевого крещения. Некоторые сбегают сразу же, после первого урока. Другие держатся месяца два-три. Тех, кто выдержал полгода или тем более год, считают прошедшими испытание и переводят к более приличным классам. Поэтому учителя у нас часто меняются. Особенно по географии, биологии, истории и другим "вспомогательным" предметам. Я заметил, что учителя математики и русского как-то более устойчивы и уверены в себе. Наверное, это потому, что они думают: без истории и географии обойтись можно, а уж читать и считать каждый должен уметь. И это придает им сил. Наша Клавдия уже второй год - классный руководитель, а у "дэшек" классная - математичка, орет на них так, что через два этажа слышно. Говорят, что у них на уроках математики - идеальная дисциплина. Трудно поверить, пока сам не увидишь.
Учитель оказался совсем молодой и симпатичный, похожий на сеттера из рекламы "Чаппи". Мне он сразу понравился.
Но что поделаешь - "повезло" ему с нами.
- Здравствуйте, ребята! Меня зовут Сергей Анатольевич, - сказал учитель. - Знаете ли вы, что география - интереснейший предмет, который люди изучали задолго до наступления нашей эры?
- Презерватив принес? - миролюбиво спросил с последней парты Пантелей.
- З-зачем? - удивился учитель.
Чего, анекдота, что ли, не знаешь?! - в свою очередь удивился Пантелей.
- Я! Я! Можно, я расскажу?! - запрыгал Таракан. - Ты, Пантелей, не умеешь.
- Валяй, - согласился Пантелей.
- Учителю географии директор жалуется: вот, мол, этот класс ничем заинтересовать нельзя, ничего не слушают. Учитель говорит: ничего, я их заинтересую. Приходит учитель географии в "трудный" класс, приносит с собой глобус и презерватив и говорит: "Сегодня, дети, мы будем с вами заниматься интереснейшим делом: натягивать презерватив на глобус". Дети, естественно, выкачивают шары, а потом спрашивают: "А что такое - глобус?" - "Ну вот, - удовлетворенно отвечает учитель. - Что такое презерватив, вы, конечно, знаете. А вот тем, что такое глобус, мы сегодня и займемся…"
Класс дружно ржет, хотя и слышал этот анекдот уже раз пять (по числу учителей географии). Учитель неуверенно улыбается. Потом говорит чуть тверже:
- А вам никто не говорил, что к учителям нужно обращаться на "вы"? Из уважения…
- Да мы запросто! - радостно кричит Игорь Овсянников. - Только давайте вы тоже нас будете уважать?
- Хорошо, - быстро соглашается учитель, и в этом его ошибка.
- Меня зовут Игорь Владимирович, - сияет Овсянников. - Приятно познакомиться.
- А меня - Виталий Олегович, - вступает Таракан.
- Леонид Андреевич, - подхватывает Пантелей.
- Марина Игоревна, - кокетливо улыбается Маринка. - Будем знакомы. А вы, Сергей Анатольевич, женаты? Я смотрю, кольца у вас нет…
- Сергей Анатольевич, а можно, я выйду? - спрашивает Пашка. - Очень писать хочется… Меня Павлом Станиславовичем зовут, если что…
Учитель растерянно оглядывается и кивает. Вместе с Пашкой, на ходу доставая папиросы, выходят Ванька и Митька. Тонких приколов Таракана и компании они не понимают. География интересна им еще меньше.
- Погляди, а он ничего - хорошенький, - громко шепчет Ленка Стеше.
"Наверное, и этот учитель у нас не задержится", - с сожалением думаю я, а Сергей Анатольевич цепенеет. Он увидел Стешу. Первый раз все так на нее реагируют. Мы-то привыкли, замечаем, только когда другие обращают внимание. Стеша серьезно смотрит на Сергея Анатольевича, видимо, как-то по-своему обдумывает Ленкины слова.
- Скажи ему, как тебя зовут, - шепчет Ленка, пиная Стешу в бок. - Встань и скажи. Так надо, видишь, он с нами знакомится.
Стеша встает, выходит из-за парты, перекладывает со спины на грудь тяжелую косу и, глядя чуть исподлобья, представляется:
- Стефания…
На учителя тяжело смотреть. О Стеше новых учителей не предупреждают. Это бессмысленно, потому что тогда надо предупреждать о каждом из девятнадцати, а теперь, с Юрой, из двадцати. Тем более, что как раз Стеша-то абсолютно безвредна. Он думает: "Что она делает здесь?!!" Скоро он будет знать ответ. Сергей Анатольевич мне нравится, и поэтому его жалко. Хотя жалеть людей нельзя - никому от этого пользы нет.
Глава 7
- Антон, подожди! - кричит Юра и ковыляет за мной на своих сложных костылях. Его длинный шарф почти волочится по земле, на лице, поверх мышечного напряжения, всегдашняя улыбка. Весь он похож на покалеченного Остапа Бендера.
- Стой! - орет Пашка так, как будто бы я улетаю на другую планету и ему нужно перекричать рев космических двигателей.
Я останавливаюсь.
- Сейчас удобное время, если ты не против, - улыбается Юра и подмигивает мне.
- Пожалуй, - соглашаюсь я. Мне любопытно, но и страшновато, если честно. Как-то хочется продолжать думать, что Юра - нормальный пацан, хотя и больной на ноги.
- Пошли, - говорит Пашка. - Дома же беспокоиться будут. Если хочешь болтать на улице, брал бы коляску…
Пашку тоже жалко. У него дома никто и никогда о нем не беспокоится. На лице у Юры написано, что он сейчас скажет. Пашка тоже экстрасенс, он уже все знает, но старается оттянуть этот момент.
- Спасибо, Паша. Меня сегодня Антон проводит, ладно? Нам поговорить надо…
Пашка смотрит на меня с тупой непрощающей злобой. Не надо никого жалеть. Тем более в нашем "Е" классе.
Мы с Юрой заходим за гаражи. Он садится на ящик и глубоко дышит. Костыли вытягиваются рядом и тоже - отдыхают. Изо рта у Юры вылетает пульсирующее облачко пара.
- Хочешь, костер разведу? - спрашиваю я. Как и Пашка, оттягиваю момент.
- Давай, - соглашается Юра.
Я вытягиваю руки над пляшущими язычками, грею. Замечаю, как торчат из рукавов голые запястья. Опять вырос, и куртка снова мала. Мать опять будет ругаться, что надо покупать новую. Но не могу же я не расти…
- Я не буду тебе ничего рассказывать, - говорит Юра. - Ты не трус, поэтому не испугаешься. Я тебе просто покажу… Меня ты легко узнаешь, а там… ну, я все равно не знаю, как будет… Помоги мне встать, пожалуйста…
Я беру Юру за руки и тяну на себя. Неожиданно подо лбом вспыхивает знакомый жар.
"До чего же некстати! И почему?" - думаю я и теряю сознание.
Когда я пришел в себя, я лежал на траве лицом вниз. Травинка попала мне в нос и щекотала ноздрю. Кроме травы, я ничего не видел. Но, учитывая, что у нас сейчас конец ноября… Трава - это тоже интересно. Подумав об этом, я слегка повернул голову, убирая травинку из носа, и чихнул, зажав нос ладонью, чтобы не издавать лишних звуков.
Юра помог мне подняться и заботливо отряхнул травинки с куртки и брюк. При этом он тревожно заглядывал мне в глаза и как будто чего-то ждал. Интересно, чего? Что я начну с перекошенной рожей метаться по травяному лугу и орать: "Выпустите меня отсюда!"? Если так, то зря ждал, я немного иначе устроен. А откуда, впрочем, Юре знать, как я устроен?
И тут, не сразу, но я заметил-таки самое главное: здесь, на лугу, или, скорее, на лесной опушке, Юра нормально ходил, приседал, наклонялся… То есть был совершенно здоровым человеком!
- Классно! - негромко сказал я и тихонько толкнул Юру в плечо.
- Ничего себе! - Юра устоял на ногах, улыбнулся и довольно сильно толкнул меня в ответ. Улыбка у него осталась прежняя.
- Разговаривать можно? - деловито осведомился я. - Никто из леса не набежит?
- Да нет, вроде, не должен бы, - Юра пожал плечами. - Разве что ты до визгу хочешь немедленно сразиться с чудовищем…
- Была нужда! - фыркнул я и на всякий случай еще раз огляделся. Лес как лес, поляна как поляна. Цветочки какие-то цветут, птички порхают. Деревья старые, толстые, значит, и лес не вчера вырос. Куда же это нас занесло?
- Это чего - параллельный мир? - спросил я с таким видом, будто прогулки по параллельным мирам для меня так же обычны, как, предположим, завтрак или урок математики.
- Может, параллельный, - Юра собирал в траве спелую землянику, из чего я заключил, что здесь, в этом мире, весна как раз сейчас переходит в лето. - А может, и перпендикулярный. Я в этом не очень-то разобрался… Если хочешь, спроси еще чего-нибудь и пойдем.
"Куда?" - хотел спросить я, но удержался. Это я и так узнаю.
- Почему ты отсюда возвращаешься? Туда, к нам? - спросил я. Юра смутился, и я понял, что попал в точку.
- Это не совсем от меня зависит… и потом - там родители… И еще, я не уверен, что здешний мир существует всегда, - твердо закончил Юра.
- То есть, возможно, что он что-то вроде видения, галлюцинации? - уточнил я.
- Не знаю, - Юра выглядел подавленным, и я решил не настаивать.
- Ладно, все равно здорово, - примирительно сказал я. Я действительно был рад за Юру, что он может ходить и вообще.
Сочувствовать чужим несчастьям - просто. Особенно если у самого в это время все более-менее нормально. Искренне радоваться чужим удачам или успехам почти невозможно. Может, и есть где-то такие святые люди, которые сами получили трояк за контрольную и радуются, что подружка там или приятель получили пятерку. Но большинство - наоборот. За Юру я радовался по-настоящему, и даже немножко погордился собой по этому поводу.
- Здесь живет кто-нибудь? - спросил я, шагая вслед за Юрой по узкой лесной тропинке. Юра шел так быстро, что мне приходилось почти бежать. Кажется, он не столько торопился куда-то, сколько наслаждался самой возможностью - быстро идти.
- А как же! - не оборачиваясь, ответил Юра. - Конечно, живут. Ты есть хочешь?
- Хочу! - не задумываясь, ответил я. Я всегда хочу есть. Уже лет десять, то есть столько, сколько себя помню. Мама говорит, что это оттого, что у меня брюхо так устроено. Когда я был маленьким, я с ней соглашался, теперь думаю по-другому, но не спорю. Зачем?
- Но у меня денег нет. Или здесь как-то иначе? Можно заработать? - с надеждой спросил я.
В нашем мире меня на работу никуда не берут. Я сто раз пытался. "Когда исполнится четырнадцать…" Или справку от врача требуют. Какой, интересно, врач мне ее выдаст?
Почти все наши где-то подрабатывают. Если это, конечно, можно так назвать. У Пантелея свой "бизнес". Ванька с братьями иномарки "раздевают", а потом сбывают добычу на Варшавском рынке. Витька, когда в семье жрать совсем нечего, тоже вспоминает старое, хотя Митька перед ней и на коленях стоял, и колотил ее… Таракан с Игорем на проспекте с тряпкой суетятся, но там конкуренция, и синяков получается больше, чем бабок. Пашка на рынке что-то таскает, Маринка как-то сезон проработала "Красной шапочкой", но потом всех остальных "сказочников" взяли и посадили. Она, кажется, испугалась и завязала. Я, конечно, тоже работаю - за мать по утрам газеты разношу. Но деньги-то она получает, так что мне это… Вот если бы курьером устроиться, но там паспорт нужен…