Особенно сильно Кошу потряс "Малыш". Пейзаж планеты, на которой жил мальчонка, был точь-в-точь похож на подтопленные леса окружающие городок. Только не доставало гор на горизонте, из-за которых планета Малыша выбрасывала в небо негуманоидные усы. Но какие-то усы все-таки в городке присутствовали. Они гудели в расщелине оврага высоковольтными дугами, особенно усиливаясь на стыке сезонов - весной и осенью. Тогда Марго начинала опаздывать в школу, выдернутая из жизни властью усов и потерявшая счет времени. Ее ругали и ставили двойки, но усы были сильнее взрослых - они отпускали тогда, когда им самим это было угодно.
Она ничего не помнила, возвращаясь оттуда. Только иногда смутные нереальные видения или состояния внезапными волнами накатывали на Кошкину, заставая в самых неудобных местах - у доски, на праздничном выступлении, посреди дороги. И тогда она мгновенно замирала, словно теряла сознание.
Однажды, так замерев, она увидела целый кусок грядущего. Она увидела зимний темный вечер и огонь полыхающий в окнах школы. На этом видение закончилось, и Кошкина забыла о нем, потому что в тот день была невнимательна и получила сразу две "пары" и замечание по поведению.
Через месяц видение осуществилось. Кто-то из пацанов поджег класс химии - химичка была строга.
Несмотря на то, что уровень IQ у школьников был катастрофически низок - многие выпускники могли читать только по слогам - химичка вдалбливала знания в безмозглые головы с завидным упрямством, словно декабристка несущая свет знаний в темные заскорузлые мозги бывших каторжников.
Химичка получила ожоги, и месяц лежала в больнице. Кошкина вспомнила о своем видении, но ей было только стыдно от того, что она все знала и не смогла ничего изменить. И она никому ничего не сказала.
Один раз Кошкина встретила в подъезде страшного мужика с черной беззубой улыбкой на землистом лице, в ватнике на голое тело и цепкими пальцами, из которых с трудом вырвалась. С тех пор Лиза перестала заходить в подъезд. Удлиннив дорогу на пятнадцать минут, Кошкина нашла новое пристанище - читальный зал библиотеки…
…в общем, все было неплохо. После всех покупок и после того, как Жак рассчитался за проживание русской в маленькой пустой комнатке в апартаменте Аурелии Пулетт и ее супруга, у Коши осталась как раз та бумажка, которую подарил толстый Валерий. Сигареты стоят десять франков. И кофе около того. Не богато, но ничего! Скоро у нее будет куча денег. Целых три тысячи зеленью! Тогда-то она разберется, что к чему.
Марго сняла куртку и повесила ее в шкаф на плечики. Куртка грустно покачнулась, словно поникший пиратский флаг. Жак сострил что-то насчет того, что порядочные девушки возят с собой два чемодана с вечерними платьями. Марго, стесняясь, опустила глаза и поправила свитер.
…я сделаю этот город,
я сделаю этот город своим…
К черту эту вечную войну в родной Раше. Европа - это хорошо. В Раше люди рождаются, чтобы сдохнуть после краткой борьбы за выживание, а в Европе - чтобы жить. Чтобы достойно жить в приличной квартире, ходить на достойную работу и быть похороненным в достойном гробу. И это правильно. Долой войну! Лучше сдохнуть в доме престарелых с полным ртом фарфоровых зубов, чем всю жизнь унижаться перед уродами и ежиться на морозе.
Жак ушел и, чтобы спастись от разговоров с хозяйкой (впрочем, та была ненавязчива), Марго сразу оборудовала рабочее место. Постелила газеты, чтобы краска не падала на пол. Долго рассматривала красивые яркие тюбики, выдавливая по капельке на палитру. Такой тонкий помол - писать и писать лессировками, сохраняя свет белого грунта. Мастихином валить такие деликатные краски - жалко.
Наверное, сначала стоило бы прогуляться по округе и осмотреться (не каждый день в Париже!), но честно сказать, Валерий немного напугал предупреждением о характере француженки, и Марго хотелось сразу создать себе репутацию трудяги. К тому же она немного побаивалась Аурелии, не зная как себя вести и о чем говорить с ней.
И наконец, просто хотелось заняться делом. Заняться делом означало не чувствовать угрызений совести за бессмысленную жизнь. Махание кисточкой будто бы оправдывало ее, Кошкиной, существование, в смысле которого она постоянно сомневалась. Не это ли есть плод первородного греха? Ибо тому, кто не согрешил рождаясь, в чем сомневаться?
Где-то в квартире били часы. Они отбивали каждый час, а потом раздавалась тихонькая металлическая музыка. Когда часы пробили пять, и за окном начало заметно меркнуть, к Марго заглянула хозяйка.
- Если хочешь, - предложила она с улыбкой, - можешь посидеть в гостиной за аперитивом. Скоро придет Лео, и мы будем ужинать…
- Спасибо, - поблагодарила Марго француженку, улыбнулась (здесь все улыбались) и, вытерев руки, последовала за Аурелией.
Дверь из комнаты Марго выходила в коридорчик напротив другой двери - в спальню хозяев. Далее было еще три двери: в бедрум (между кухней и комнатой Марго), в кухню и в гостиную (напротив кухни). Марго вошла в гостиную и увидела еще две двери - слева дверь была заставлена черным кожаным диваном и вела в спальню супругов Пулетт. В другую дверь, справа, был виден кусок кабинета Лео - большой письменный стол, комп, огромный шкаф с книгами.
В обоих креслах (тоже черной кожи) лежали собаки. Они лениво подергали хвостами и снова погрузились в дрему. Марго обошла маленький столик с выпивкой и уселась на диван. На столике была и водка, и коньяк, и портвейн, и текила, и порто.
После запойного Питера хотелось вести жизнь тихую, ясную и трезвую, но быть в Париже и не пить красного вина - глупо. Марго налила полстакана и долго крутила его в руке, вдыхая сложный многотоновой запах.
Валерий прав, французы фамильярно и небрежно относятся к алкоголю, подумала она. На всех пьянках, которые Марго могла припомнить по Питеру, спиртное выпивали до последней капли, а бывало и посылали гонца - в Раше выпивки всегда мало, сколько бы ее ни было. Хотя и выпивка какая-то похабная. И вообще, вся жизнь - пища, шмотки, транспорт и даже погода - все какого-то второго сорта. Если столовая - то пахнет грязными тряпками, если автобус - то раздолбанный и набитый битком. Отчего так? Оттого ли, что людям приходится соглашаться на что попало? Оттого что хорошего не хватает на всех? Или от того, что никто никого не уважает, потому что, если бы уважали, разве посмели бы предлагать то, что предлагают? В Раше люди очень дешевые. Хотя есть и еще дешевле. (А еще есть страны, где живут на один доллар в месяц! Какие-нибудь племена человекоедов. А швейцарские коровы на два доллара! Правильно, дикарей есть нельзя - чего ж на них деньги тратить?) Так Марго просидела довольно долго, потягивая винцо и слушая, как хлопочет на кухне Аурелия. Было скучновато, но включить без спросу ящик или взять книгу - неловко. Комплексы, как сказал бы Жак. Когда утром у него она не могла выяснить какая дверь ведет в ванну, а какая в гальюн, Жак снисходительно ухмыльнулся и, покачав головой - complexes, complexes - сам открыл ей обе двери и включил свет в обоих кабинках.
Прошел час, и собаки ринулись в коридор, услышав заранее пришельца. А через пару минут и Марго услышала на лестнице шаги, потом скрябаниме ключа о замок. Дверь открылась, и в аппартамент вошел высокий поджарый, смахивающий чем-то на Мика Джаггера, мужчина. От старого рокера его отличали большие выпуклые очки в тонкой стальной оправе. Глаза за этими очками искрили, как искрят глаза драчливых уличных котов. Цвет кожи сообщал о том, что печень ведет непрестанную войну с алкоголем.
Аурелия появилась с кухни.
- Здравствуй, мое солнышко! - улыбаясь, сказала она и, привстав на цыпочки, потянулась к лицу пришедшего. Они совершили ритуальное троекратное целование, означающее у французов приветствие.
- Хай! - махнул рукой мужчина.
Коша улыбнулась и смутилась. Французы строили глазки напропалую просто так, из вежливости. Это интуитивно чувствовалось, но напрягало. Она не умела кокетничать из приличия и оставаться внутри равнодушной.
- Марго, Лео, - представила их друг другу Аурелия, и Лео, не раздевшись, прямо в плаще (длинном и черном, как у Алена Делона в кино), наклонился поцеловать гостью. Его дыхание содержало запах коньяка и сигарет "Голуаз", одежда оставила около Марго молекулы приятного мужского одеколона. Три поцелуя у щеки - парижская необходимость.
Вместе с Лео пришел шум.
Муж Аурелии все делал шумно - дышал, ходил, говорил - словно метил этим шумом территорию квартиры, словно объявлял, что он здесь самый хозяин. Собаки таскались за ним хвостом. Удалившись на некоторое время, чтобы раздеться, Лео вскоре через пару минут появился вновь.
- Ты же русская? Ты, наверное, любишь водку! - оживленно предположил он, усаживаясь в то кресло, где лежала овчарка. - Бонни, подвинься!
Марго улыбнулась и покачала головой.
- Нет. Я - вино. Водка мне надоела дома.
"Тюилери, тюилери!" - крикнула птица в скверике за окном, и Марго обернулась к открытой двери балкона. Февраль. Орешки, красное вино и крик птицы в теплых сумерках составляли вкус Парижа, тогда как Питер навсегда запомнился растворимыми кубиками бульона, засохшими корками хлеба и понурыми полупустыми трамваями.
- На твой вкус! - месье Пуллет налил себе золотистого маслянистого "Арманьяка", а Коше вина.
- Чин-чин!
Золотистая влага выплеснулась из бокала в огромную пасть мсье Пулетт. Лео со стуком поставил бокал на столик, и Марго с удивлением увидела, как по внутренней поверхности стекла медленно оплыла сиропообразная волна. Мсье Пуллет щелкнул пультом телевизора.
- Я должен посмотреть криминальную передачу, - пояснил он. - Если ты не против, мне это необходимо для работы.
Марго улыбнулась.
С кухни появилась Аурелия и тоже присела на краешек кресла. Рядом с черной пуделицей Пупеттой.
Диктор объявил, что в Париже ночью совершено опять совершено убийство девушки-студентки, и Лео с Аурелией перекинулись быстрыми фразами, суть которых ускользнула от Марго. Они говорили очень быстро и взволнованно. Половина слов была незнакома.
Тогда она снова стала слушать ящик.
Диктор перечислил количество ограблений, аварий и прочую скучную статистику. Первые несколько репортажей были посвящены дорожным авариям. Потом два самоубийства, либо несчастных случая в Ла Дефанс. Одна девушка прыгнула с высокой крыши, а молодой человек на мотоцикле въехал в глухую стену, вероятно в темноте приняв освещенное фонарем графити за уличный проезд. Потом был еще несчастный случай - школьник шел по улице, и на голову ему упал кусок черепицы. Но школьник жив. Лежит в клинике.
"Теперь репортажи с мест происшествий," - сообщил диктор, и в кадре появилась та улица, по которой Марго ехала с Жаком и Валерием вчера. Та самая улица, по которой девушка с плюшевым зайцем спасалась от погони! Вот и круглая башенка на углу, похожая на миниатюрный замок.
Значит, она не ошиблась - это точно был выстрел. Что же такого могла сотворить студентка с плюшевой сумочкой-зайцем?
Марго подалась вперед. И супруги Пулетт тоже затихли.
Жандармы деловито ходили вокруг тела девушки, и в аппликациях из светоотражателя теперь отражались не фары, и не фонари, а солнечный свет и голубое ясное небо, какое было над Парижем с утра, когда Марго, встревоженная и счастливая, ехала с Жаком в магазин. Полицейский на экране махал рукой перед объективом, но репортер все равно заснял лицо девушки и оранжевую "зайцесумку", что валялась чуть поодаль.
- И на этот раз преступнику удалось скрыться бесследно, - возбужденно говорила журналистка, возникая в кадре. - Полицейские опять предполагают, что это могли быть разборки нарко-мафии, так как в сумочке был обнаружен шприц. Но опять никаких других улик не существует.
Было видно, что девушка работает в хронике недавно и хочет работать еще, поэтому рвется изо всех жил. Выражение ее лица чем-то напоминала лицо журналистки из одного дурного американского фильма, которая переспала с дебилом (лишь бы взять интервью). За спиной журналистки появились дядьки с носилками и, равнодушно погрузив тело убитой в полиэтиленовый мешок, понесли в труповозку.
Марго чувствовала к убитой слишком сильнуюжалость - будто бы того краткого мига, который связал их взгляды вчерашней ночью, оказалось достаточно, чтобы сделать их нечужими.
"А вот приехал сам комиссар Легран, - объявила журналистка. - Сейчас я подойду к нему и попытаюсь узнать, какой прогноз на раскрытие этого преступления… Хочу напомнить, что за год это уже десятое убийство одинокой девушки. Хочется узнать, неужели оно тоже останется нераскрытым? Итак, я иду к комиссару." "Без коментариев," - сердито сказал высокий невыспавшийся человек и оттолкнул камеру.
На экран снова вернулся диктор.
"Это дело грозит стать самым запутанным, - сказал диктор. - В крови застреленной девушки нашли наркотик, а в сумочке шприц. Экспертиза утверждает, что доза была такова, что могла свалить и слона. Обычно так ошибаются застарелые наркоманы, но это был первый укол Дианы Леро." Началась реклама. Лео щелкнул пультом, и звук пропал.
Марго с непониманием посмотрела на семью Пулетт.
- Расскажи Марго в чем суть, - предложила мужу Аурелия.
- Последние полгода стали убивать девушек от восемнадцати до тридцати лет, - развел руками мсье Пулетт. - Актрисы, музыкантки, журналистки, учительницы или что-то в этом роде… Некоторые застрелены, некоторые задушены. Некоторые погибли от передоза. Сначала думали, что это маньяк, потом, что это похитители органов, потом свалили религиозный экстримизм. Но ни одна из девушек не была ни ограблена, ни изнасилована, и органы на месте. Никаких мотивов. Иногда - самоубийства. Сомнительные. Но доказательств никаких.
- Я убеждена, что это наркотрафик! Никаких улик! - воскликнула Аурелия с возмущением. - Конечно, если брать взятки, никаких улик никогда не будет!
- Не думаю, что все так просто! - Лео вздернул брови. - Ты веришь, что учительницы бывают в мафии? И они продают на переменах наркотики в туалете? С самоубийцами тоже дело темное. Не у всех найдены в крови наркотики. Но последний случай, как ты слышала, совсем загадочен. У застреленной (!) девушки нашли в крови наркотик и шприц в сумочке. Причем, это был ее первый укол. Зачем понадобилось в нее стрелять, если она и так умерла от передоза?
- Да… Глупо, - согласилась Марго.
- Они наврут вам с три короба! - бросила Аурелия, выходя опять на кухню.
- Я веду криминальный отдел во "Франс-суар", - пояснил Лео, - Поэтому вынужден следить за происшествиями. Слава богу, теперь есть Сеть, и умный человек может всю карьеру построить на правильном анализе и подборе материалов. Некоторые считают, что писать в "пипл" зазорно, но я горжусь своей работой.
- У меня был знакомый писатель, - сказала Марго, вспомнив Роню. - А журналистов - нет. Не было. Это, наверное, очень интересно. Честно говоря, я иногда завидую людям, которые крутятся в толпе. Наверное. Это весело. Когда целыми днями рисуешь, забываешь, какой мир на самом деле. Может и правильно, что раньше художников держали в монастырях. А ты знаком с этим комиссаром? Ты, вероятно, уже взял у него интервью?
- Нет, - покачал головой Лео. - Пока нет. Но ты подкинула мне идею. Действительно! Что если мне взять у мсье комиссара интервью?
- А что же ты пишешь? - спросила Марго. - Можешь показать мне твой материал?
- Конечно! У меня есть вчераший номер, - Лео вытащил из внутреннего кармана пиджака газету и с гордостью развернул ее на нужной странице. - Держи!
Марго взяла газету в руки. Обе полосы занимал коллаж: деревянное распятие, охваченное огнем и на заднем плане летающая тарелка.
Наискось кинутый заголовок гласил:
"Иисус Христос - сын инопланетянина"
Несколько строк наугад:
"… обыватели полагают, что Святой Грааль - это кубок из драгоценного метала небывалой стоимости и красоты. Среди ряда ученых существует более оригинальная версия, что кубок этот символически озналал не что иное, как чрево жены Иисуса, которая была беременна, и направлялась из Иерусалима в Тулузу.
В последствие же Сан Грааль, а точнее Санг Руаяль, стал обозначать точное изображение генеалогического дерева, восходящего к царю иудейскому Иисусу, наследники коего и стали представлять через Орден Каменщиков истинную власть всего Средневекового мира. По версии этих историков Филипп Красивый, который, как известно, умер от кровавого пота, вовсе не требовал у Жака де Моле именно чашу, из-за которой и была уничтожена орденская обитель. Напротив, Филипп отлично знал, о чем идет речь. Но, как сам он не являлся отпрыском рода Беньяминова, то понятно его желание уничтожить документ, угрожавший доказательствам его праву на царство… … Однако совсем недавно, доктор Ле Мулен обнаружил точное свидетельство тому, что в самом деле Иисус никакого отношения к роду Беньямина не имел. Это был обычный пришелец, оставивший свой генотип в чреве Магдалены, которая и стала родоначальницей новой расы на Земле. Однако, неприятность состоит в том, что эксперимент по скрещиванию человека и инопланетянина произошел не так удачно, как хотелось бы, потому что в результате его все свойства пришельцев сохранились только в представительницах слабого пола. Мужчины же получают исключительно земной набор хромосом…"
- Это по-моему, бред. Может быть, я чего-то не понимаю?.. - покачала головой Марго.
- Конечно, бред! Это отличный высокооплачиваемый бред! У меня было такое вдохновение, когда я придумывал его! О-о-о!
Лео горделиво процитировал сам себя:
- Кубок этот символически озналал не что иное, как чрево жены Иисуса… А? Каково? По-моему, супер!
Марго улыбнулась:
- Вчера на обрывке газеты я прочитала заметку о том, что какие-то врачи стали делать наркотики из пота сумасшедших. На полосе Лео Лайона.
- Это мой псевдоним, - гордо сообщил Лео. - Как приятно слышать, что ты познакомилась с моим творчеством, едва ступив на французскую землю!
- И это ты тоже придумал? - Марго пытливо посмотрела в глаза француза.
- Почти! Как бы тебе объяснить, - Лео подергал себя за кончик носа. - Я изучаю много материала. И даже научного…
Марго недоверчиво посмотрела на Лео.