Настоящий летний день! Ясный (только редкие, невинные облачка - слоистые, перистые или кучевые), тепло (+28 градусов в тени, конечно). Другой на его месте что бы сделал? Что бы сделал - за примером ходить недалеко - Мишу? Отправился бы на пляж. На пляж, видали?.. Какие изыскания могут быть на пляже? Ну что можно открыть на пляже? Между тем Сильвиу давно уже помышлял об открытии. Вернее говоря, он испытывал потребность сделать открытие. Вот первый довод, доказывающий, что везение и случайность тут ни при чем. Открытие, которое он таки сделал, произошло не само собой, не с бухты-барахты. Оно-то и подняло Сильвиу в собственном мнении, а вскоре должно было поднять и во мнении его современников. Сильвиу задумал открыть что-нибудь такое, он размышлял, мучился, другими словами, он своим умом дошел до открытия, а не открытие пришло к нему в силу случайности или везения, как могут подумать наивные люди.
Он завернул за угол корпуса 4А+Б и очутился в саду. Там - никого, пусто. Сильвиу растянулся на траве в тени клена. Для начала он занялся наблюдением над жизнью муравьев. Он посадил одного на ладонь и заставил его ползти по дугообразной линии под большим пальцем. После безуспешных попыток (или частично успешных) муравей упал с ладони и затерялся в траве. Сильвиу не горевал.
В области изучения жизни муравьев наука давным-давно сказала последнее слово. Он решил углубиться в иную область, менее разведанную, как, например, лесоводство. Отломил кусок кленовой коры, сперва рассматривал его вблизи, потом со средней дистанции, а под конец размахнулся и отшвырнул, чтобы изучать его издали.
И вот настал знаменательный миг. Сильвиу протянул руку за пучком травы, как вдруг ему обожгло ладонь. Он вскрикнул, отдернул руку. Нагнулся посмотреть, обо что это он обжегся, и в этот миг - благословенный, божественный миг! - открыл горячий источник. Да, да! У него под боком - горячий источник. Целебный. Источнику присвоят имя Сильвиу, имя первооткрывателя, человека, который, поступаясь всем ради науки, жертвуя собой (взять хотя бы ошпаренную ладонь), победил. По-бе-дил! О, жизнь, жизнь! Как ты сера и буднична и какой яркой и увлекательной ты можешь вдруг стать!
Сильвиу был потрясен. Он не дышал, не мог. Закрыл глаза и весь ушел в мечты… Журналисты… фоторепортеры… кинооператоры… "Как это вам удалось?..", "Такой юный и такой…", "Алло, вас беспокоят из телецентра… пожалуйста, коротенькое интервью… пять минут… две минуты… ну хотя бы одну минуту, если вы не располагаете временем…". А в школе… Крики "ура!". Цветы! Директорский бас: "Я давно предполагал, я предчувствовал, что в тебе заложена… славная традиция… Наша школа с 1912 года… Ученые… Блистательные ученики… Учителя, прославившиеся не только в нашей стране, но и во всем мире…"
Потом он видит своего дедушку. Тот бросил палку и прыгает на одной ноге, как резвый мальчишка. "Милый, дорогой мой внук! Я только раз окунул ногу в целебный твой источник, и ревматизма как не бывало…" О, жизнь, жизнь, как ты умеешь в один миг…
Но хватит. Деятель науки должен обуздывать свои чувства, даже и самые волнующие. Сильвиу поднялся, еще раз проверил температуру источника, измерил глубину, насколько это было возможно, и пошел домой, где в прохладе, лежа на диване, стал обдумывать предстоящие дела. Кому объявить о своем открытии, как объявить? Ах, какими пустяками приходится загружать себя! Будь у него секретарша, он был бы избавлен от этого.
Но разве можно сосредоточиться, когда телефон так назойливо звонит? И когда ты знаешь, что это не кто иной, как Мишу. Какой-то Мишу… Мишу, у которого на уме только футбол, марки, жевательная резинка, фото актеров… Ну хорошо же, сейчас он раз и навсегда проучит этого Мишу.
Сильвиу бросился к телефону и, когда услыхал голос Мишу - потому что это был Мишу, он не ошибся, недаром он готов был держать пари, - жестко сказал в трубку:
- Слушай, мальчик, мне надоела вся эта чепуха! Или ты перестанешь ребячиться, или же… Я занимаюсь делом, понял?
Он замолчал, думая услышать на другом конце провода зубовный скрежет или хотя бы скорбный вздох. Ничего похожего. Он услышал ясный, немного шепелявый голос друга:
- Сильвиу, какого черта ты сидишь дома? Иди скорее в сад! Лопнула труба теплоцентрали с горячей водой. Пришел дядя Фане, наш техник, он будет сваривать трубу. Пойдем посмотрим! Придешь, а?
"ТРАВЛЕНЫЕ ВОЛКИ"
Зима еще не кончилась, календарь упорно доказывал нам это, черным по белому там стоял февраль, но мы с календарем не считались, мы - народ бывалый, "травленые волки", как говорил Дан.
Мы чуяли, что весна на подходе.
- Пойдем проветримся, волчище!
- Пошли! Без шапок?
- Без.
- И без кашне?
- Долой все, что напоминает о зиме!
Нас выманил из дому запах весны. Я приехал по делам в городок на берегу Сирета и поселился у родителей Дана. Дану было двенадцать лет, мы подружились с первого дня, нас сблизило что-то такое, что довольно трудно объяснить. А впрочем, наверное, можно и объяснить: ему было двенадцать лет… и мне когда-то давно было столько же. Я хорошо помню ту пору, знаю ей цену и стараюсь при каждом удобном случае вернуться к ней.
Мы шагали рядом по новой широкой улице, застроенной многоэтажными домами, которые радовали глаз своими красками.
Мы шли не торопясь, молчали, как и улица - она отсылала запоздалых прохожих домой спать. Над нами светились уличные фонари, излучали на нас лиловый свет, и наши тени то удлинялись, то укорачивались.
Я заметил, что эта игра теней заинтересовала Дана. Там на снегу мы превращались в карликов с приплюснутой головой, без шеи, с короткими ногами, а потом становились великанами: плечи - косая сажень, руки как башенные краны, а ноги точно на ходулях.
- Забавляешься, волчище?
- Угу.
- В одиночку?
- Могу и вам сказать.
- Если это не секрет…
- Нет. Я играю. С тенью.
Он остановил меня, схватив за руку.
- Смотрите на тень: вот сейчас я такой, какой есть… Не больше и не меньше. Ученик пятого класса.
- Пятого "А" или "Б"?
- Это неважно. - Потом он потянул меня вперед. - Вот теперь я уже вырос. Таким я буду по окончании школы.
- Точно. Я уже вижу выпускное свидетельство у тебя в кармане.
- Да. Я гляжу на него и думаю: "Куда теперь податься?" То есть нет, чего там думать! Я давно обдумал. Прямо туда и пойду.
- Куда?
- В профшколу. Папа у меня слесарь.
- Знаю. Он хотел, чтобы и ты…
- Вот это новость! Я сам хотел. Я и сейчас уже могу мастерить всякие вещи. Мама меня называет…
- Слышал: "третий мастер на все руки".
- Вот, вот!
- А почему "третий"? Ведь первый - отец?
- Нет, дедушка. Отец - "второй мастер на все руки".
Мы смеемся. Мы оба только и смеемся. Так мы с ним любим смеяться. Нас мало интересует, что другие ничего не находят смешного.
- Ну, а дальше? Что еще говорит тебе твоя тень?
Мы шагаем дальше и останавливаемся.
- Теперь я окончил профшколу. Поступаю на завод и в вечерний институт.
Он бегом опережает меня.
- Вот я студент, вернее, инженер. Вам нравится, какой я стал?
- Очень.
И мы опять смеемся.
- Давайте постоим здесь немножко, - предлагает Дан.
- Ты что, замерз?
- Нет. Если мы пойдем, то я опять стану маленьким.
- Хорошо. Ты постой тут один, последи за тенью. А я пойду, и, когда я сделаюсь лет двенадцати, ты, пожалуйста, крикни мне, и я остановлюсь. Мне хочется там постоять.
- Крикну.
Я закрыл глаза и пошел.
- Стойте! - услышал я.
Я открыл глаза и остановился.
Не помню, сколько я стоял. Может, секунду. Может, минуту. Но я прекрасно помню, что именно в тот миг по-настоящему пришла весна.
- Чувствуешь, Дан? - крикнул я. - Чуешь?
- Ага. Пришла она. Уже тут. Чутье не обмануло нас.
МАРТОВСКОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ
Что и кто тому причиной? Уж, наверное, неспроста ты поднялся в такую рань, в шесть утра, в это мартовское воскресенье. И заметьте: проснулся сам. Будильник не звонил, мама тебя не тормошила, папа не приходил и не говорил, в который уж раз, что человечество во время сна не совершило ничего выдающегося. Наконец, ты же сам клялся, что на каникулах будешь спать три дня без просыпу.
Что и кто тому виной? Уж, наверное, не без причины ты разбудил бабушку в десять минут седьмого и объявил ей, одетый и умытый, что идешь за молоком. А прежде все воскресенья подряд тебя корили, что ты ничего не достигнешь в жизни, что ты не такой, как сыновья Тэнэсеску из четвертой квартиры. Изумительные ребята, они слетают за молоком быстрее космической ракеты, притом с довольным видом, которому позавидовал бы малыш с рекламы, уплетающий вкуснейшие, питательные макаронные изделия. И они горды своим подвигом больше, чем все герои всех детских книг, вместе взятых.
Что-то или кто-то был тому причиной, интересно знать, почему ты, простояв в очереди за молоком, опять же по своей инициативе сбегал за хлебом, перекрыв все рекорды скоростного бега, расточая всем встречным улыбки, говорившие: "Вот я какой! Не смотрю, что сегодня воскресенье, не считаюсь с тем, что сегодня выходной, встаю чуть свет и помогаю семье!.."
Но что же именно, кто же именно был причиной такого рвения? Вот в чем вопрос! Не то чтобы он любил точность, он просто хотел знать, имел полное право знать, почему же он в это мартовское воскресенье, в семь утра, слетав за молоком и хлебом, бодрый, в полном параде, сидит на зеленой скамейке перед домом и приветствует "добрым утром" всех соседей и "целую руку" - всех соседок, которые только еще идут за покупками.
Встреча с Тити отпадает. Потому что Тити - звезда футбола, некоронованный король обводок и финтов - выставил его из команды, сказав ему прямо в глаза, что в футболе ему делать нечего, пусть лучше играет в "классики" или собирает марки кошачьей серии.
Ждет Дана? Об этом не может быть речи. Он уже примирился с мыслью, что Дан вовек не вернет ему финку с грустным оленем на черенке. Что попало в его руки, с тем простись навсегда. Хорошо еще, что он сумел наложить арест на велосипедный насос Дана и отхватил четверть метра ниппеля.
Хочет увидеться с Виолетой? Исключено. После всего, что произошло вчера, он первый будет набиваться на встречу? Нет, ни за что! Виолета оскорбила его, а ему это больнее всего, оскорблений он никогда не прощал.
Вчера Виолета прямо при всех сказанула ему такое, да еще прыснула со смеху - она это любит! - потрепала за ухо - она это любит! - потом пальцем приплюснула ему нос - она это любит!
- Я знаю, почему ты не смотришь сейчас телевизор, хотя передают твою любимую "Телеэнциклопедию". Ты ведь еще ни разу не пропускал ее, даже когда на стадионе "Республика" был матч с командой "Реал Мадрид".
- Почему? - спросил он ее в полной уверенности, что она ничего не знает, да и откуда ей знать, может, и знать-то нечего.
- Потому что я на улице, а когда я на улице, ты не можешь усидеть дома, - сказала Виолета и опять рассмеялась, и опять потрепала за ухо, и опять приплюснула ему нос.
- Глупости говоришь! - ответил он. - Строишь из себя, не знаю кого, воображаешь, думаешь, все за тобой бегают, скажи как остроумно! Вовсе и не потому я здесь. А просто так… Захотелось, и вышел на улицу… Погода хорошая… меня ничуть не интересует, где ты. Хотя бы даже на мысе Доброй Надежды, мне-то что…
- Хорошо, - сказала Виолета (но на этот раз только засмеялась, нос ему не приплюснула, за ухо не трепала, потому что он вовремя отошел от нее), - хорошо, посмотрим! Завтра в семь утра я пойду за молоком. Вот посмотрим, пойдешь ты со мной или нет.
- Можешь не беспокоиться, - сказал он, - завтра утром я буду спать, меня и пушкой не разбудишь, буду спать и видеть во сне львов, как рыбак у Хемингуэя в рассказе "Старик и море".
И вот теперь, в семь утра, он сидит на зеленой скамейке возле дома и приветствует "добрым утром" всех соседей и "целую руку" всех соседок.
Что-то или кто-то был тому причиной. Но что именно? Кто именно?
Он решил, что не стоит ломать над этим голову. Лучше всего пойти домой, достать фотокарточку, подаренную Виолетой, где она смотрит на солнце, прищурив глаза, и пририсовать ей черные усы до ушей.
Но он не трогается с места.
УДОЧКИ И САБЛИ
Думаю, что вы со мной согласны и, в случае необходимости, поддержите меня. По-моему, игры и каникулы с давних-давних пор стали нераздельными понятиями, как нераздельны пихты и горы, пляж и море, две соседних улицы в нашем районе - улица Корнишей и Баражная. И если уж речь у нас зашла об играх и каникулах и об этих улицах, я позволю себе еще одно утверждение: все это, вместе взятое, неотделимо от ребят. Наглядное тому доказательство - нижеследующие строки.
Итак, наступили каникулы, игры в большом почете, а ребята с улицы Корнишей и Баражной не в пример прочим, вернее, как и прочие, знают в этом толк, - весь жар души и всю свою фантазию отдают каникулам и играм.
Ребята с улицы Корнишей организовали армию. С маршалами, генералами, полковниками и майорами. Единственную в своем роде. В ней нет ни одного рядового. Постойте, ведь она не единственная, есть и другая такая же. Точно такую армию создали у себя и ребята с Баражной улицы.
Обе армии дружат между собой в свободные часы, я хочу сказать, в перерыве между боями, когда на поле брани царит покой. Замечу мимоходом, что покой особенно необходим для огурцов, спящих в банках с рассолом на балконах, - им больше всех достается во время яростных атак. Армейцы с обеих улиц вместе ходят на пляж и на стадион, по-братски делят между собой коржики и черешни, мирно меняются марками. Они неразлучны и вечерами - вместе гуляют обнявшись, рассказывают кинофильмы, мечтают о путешествиях на Маркизские острова. Острова эти манят их, потому что они далеко, гораздо дальше, чем, например, Брэнештский лес или Пантелимонов ручей.
Но во время боевых операций эти две армии не знаются, они становятся как бы полюсами, которые взаимно отталкиваются. Они и говорят на разных языках, и все переговоры ведут через переводчиков.
Я был очевидцем одного такого эпизода и записал все слово в слово.
Держался я, правда, на почтительном расстоянии. Так оно благоразумнее, когда ты носишь очки, а стекла у них бьются. Дело было так: к командующему армией с улицы Корнишей прибыл парламентер с Баражной, и, чтобы найти общий язык, пришлось прибегнуть к помощи переводчика.
- Здравия желаю, командующий! - гордо и лихо отчеканил парламентер.
- Что он сказал? Что он сказал? - затеребил переводчика командующий.
- Он сказал: "Здравия желаю, командующий!" - мигом перевел переводчик.
- Скажи ему: "Добро пожаловать!" - приказал командующий.
- Добро пожаловать! - перевел переводчик.
- Спасибо! - с достоинством ответил парламентер.
- Что он сказал? Что он сказал? - спросил командующий.
- Он сказал "спасибо".
- Ага, - заметил командующий.
- Командующий сказал "ага", - внес ясность переводчик.
- Это я понял и так. По-нашему "ага" тоже значит "ага".
- Что он сказал? Что он сказал? - допытывался командующий у переводчика.
- Он сказал, что на их языке "ага" тоже значит "ага".
- Эге, - принял к сведению командующий.
- Переведи мне, что значит "эге", - обратился парламентер к переводчику.
- Он просит перевести, что значит "эге", - проинформировал командующего переводчик.
- Запрещаю переводить, - распорядился командующий. - "Эге" это наша военная тайна. Спроси его, зачем он пришел.
- Командующий спрашивает, зачем ты пришел, - сказал парламентеру переводчик.
- Я пришел объявить, - важно сказал парламентер, - что вам запрещается ловить рыбу на левом берегу озера.
- Здравствуйте, я ваша тетя! - засмеялся командующий. - Кто ж это нам запретит? Ох, пардон! Что он сказал? Что он сказал? - ткнул он в бок переводчика.
- Он сказал, что нам не разрешается ловить рыбу на левом берегу озера.
- Тоже мне испугали! С того берега вообще ни одной чехоньки не выловишь, - сказал командующий.
- Уж будто бы? Ни одной чехоньки? - задорно переспросил парламентер.
- Даже и чешуйки рыбьей не выловишь, - сказал командующий.
- На спор, что я вчера поймал две красноперки с палец? - окрысился парламентер.
- На спор, что я тебе не верю? - сказал командующий.
- Спорю на две гватемальских марки, что поймал!
- Спорю на две гватемальских и одну Коста-Рика, что вы не поймали! - набавил цену командующий.
- Я так не играю, - обиделся переводчик. - Если вы без меня разговариваете, на что тогда нужны переводчики?
- Ты прав, - признал свою вину командующий. - Переведи, что он сказал.
- Он сказал: "На спор…"
- Ответь ему, что никакого спора не будет. Пускай он идет к своему командующему и доложит ему, что мы будем ловить рыбу где захотим.
Переводчик перевел все в точности.
- Можешь идти! - сказал командующий. Парламентер не двинулся.
- Ты уйдешь или нет? - крикнул командующий.
- Я не понял! Жду, когда мне переведут.
Такой эпизод имел место днем.
В восемнадцать ноль-ноль завязался крупный бой. Исход был неопределенный. Каждая армия считала себя победительницей.
Позже армейцы вместе удили рыбу, вернее говоря, сидели на берегу, погрузив удочки в воду, и ждали, когда поймается хотя бы одна чешуйка чехони. Между делом они в сотый раз пересказывали содержание кинофильма "Гайдуки", а потом строили планы, куда бы поехать на экскурсию.
- Мне лично хотелось бы в Арджеш, - сказал командующий армией с улицы Баражной.
- Куда, куда? - не расслышал командующий армией с улицы Корнишей.
- В Арджеш! - в один голос воскликнули переводчики.
ЕСЛИ ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ…
Если так получилось, ничего не поделаешь! Какой смысл терять время, спрашивать себя, как да почему это, и так далее, и тому подобное.
Так оно есть, и надо с этим мириться.
Я закончил седьмой класс, но только на девяносто девять процентов.
Один процент, один процентик, один несчастный процентишко остался на осень. Вы хотите назвать это переэкзаменовкой? Пожалуйста! Сейчас у нас июль - вот что важно, - и мне надо готовиться к экзамену.
Собственно говоря, я уже начал. И конечно, начал с главного. А главное в настоящий момент - создать условия. Без них ничего не достигнешь. Можешь и не являться на экзамен. Наверняка провалишься.
Итак, я начал создавать условия. Первое - для занятий необходима тишина. Полнейшая. Абсолютная. Такая тишина, чтобы и мух не слышно было.
Так вот, первые два дня я создавал тишину. Изловил семнадцать мух. Одну я поймал в своей комнате, остальных где пришлось. Маловато, признаю. Объясняется это тем, что несколько дней было прохладно, шли дожди, и мух стало меньше.
Даже и та муха, которую я поймал у себя в комнате, была эвакуированной. Я отправился за ней в экспедицию к своей тетке, на другой конец улицы. Мне посчастливилось поймать эту муху в кухне, я посадил ее в спичечную коробку, принес домой и выпустил на волю, а уж потом стал гоняться за ней. Поединок длился два часа. Точнее: восемь раундов по пятнадцать минут. И конечно, нокаут!