Любой другой на месте Сергея Ермолаевича давно махнул бы на все рукой и за десятку привез бы с Кисловки хороший аквариум, но не таков был старый Кожар, чтоб бросить на полпути начатое дело. Он то добавлял в замазку истолченный мел, то олифу, то цемент и наконец так вмазал стекла, что сквозь них даже капелька воды просочиться не могла. Аквариум получился вместительный, литров на восемьдесят. Сергей Ермолаевич поглядывал на своего "первенца" с гордостью, а Юзефа Петровна - с ужасом.
- Ну, лопнет, будешь соседям ремонтировать квартиру,- сказала она, когда Сергей Ермолаевич перетащил аквариум в спальню и установил на столике возле окна.
- Не лопнет! - бодро ответил Сергей Ермолаевич и принялся носить из кухни воду: аквариум должен был с недельку постоять залитым, чтоб из замазки вышли вредные растворимые вещества.
Тревожные предчувствия не обманули Юзефу Петровну: когда Сергей Ермолаевич влил в аквариум шестое ведро воды, донное стекло лопнуло и бурный поток хлынул на пол. Не помогли ни тряпки, предусмотрительно приготовленные Юзефой Петровной, ни героические усилия Сергея Ермолаевича повернуть аквариум на ребро, чтоб хоть так держать водопад: шестьдесят литров воды затопили спальню и сквозь щели в полу обрушились на потолок и стены соседской квартиры...
Нет ничего удивительного, что Кожар не любит вспоминать свой первый аквариум. Зато второй он смастерил на славу. Рама осталась та же, но стекло Сергей Ермолаевич достал толстое, пятимиллиметровое. Правда, и на этот аквариум Юзефа Петровна поглядывала, как на мину замедленного действия, однако он с честью выдержал давление воьсми ведер воды.
Как-то вечером Кожара навестил Сашка. Он уже coвсем оправился после больницы и выглядел молодцом. Kpуглощекий, румяный, с густым черным чубчиком, выбивавшимся из-под светлой кепки, в форсистой кожаной куртке на сверкающих молниях, он ничем не напоминал щуплого мальчишку в длинной мужской рубахе с подвернутыми рукавами, который по вечерам лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку, и тихонько стонал от боли. Разве хрупкий, прозрачно-белый шрам над верхней губой подсказывал, что это все-таки тот самый Сашка Королев.
Первым делом он поставил перед Сергеем Ермолаевичем банку с рыбками и водорослями - подарок "начинающему" аквариумисту. Потом внимательно осмотрел аквариум, посоветовал на дно положить песок потемней, чтоб не обесцвечивались рыбки, но вначале хорошенько промыть его горячей водой, иначе можно нечаянно занести инфекцию.
__ Теперь вам много рыбок нужно будет.- Сашка сверкнул мелкими зубами.- Если в вашем аквариуме продувку устроить, штук двести сможет жить. А у меня как раз сейчас хорошие рыбки завелись: скалярии, барбусы суматранусы, петушки, жемчужные гурами... Тут я вам немного принес, приходите в воскресенье на Кисловку, еще купите. Только пораньше приходите, а то редкую рыбу быстро разбирают. И водорослей купите, и улиток красных, персидских, и термометр...
- Ты продашь? - пожевав губами, спросил Кожар.
- А это ваше дело - у кого купить,- спокойно отвеял Сашка.- Хорошая рыба у дяди Васи есть, у Анны Михайловны... Еще кое-кто приносит.
- Постоянно одни и те же? - поинтересовался Сергей Ермолаевич.
Сашка кивнул.
- А как же. Это дело серьезное - рыбок разводить, тут случайных людей не бывает. Разве что любителю какому надоест и он своих на рынок принесет, так у него и даром брать не надо. Вдруг больные окажутся, запросто всех своих переморишь.
Кожар насупился.
-- Может, тебе и за этих,- кивнул он на банку,- заплатить? Ты говори, не стесняйся.
- Нет, нет, что вы! - Сашка сделал вид, что не заметил, как тяжело дались Сергею Ермолаевичу эти слова, как тугие желваки забегали на его скулах.- Это я вам прост так принес. Очень вы меня в больнице поддерживали, спасибо вам. У меня ведь отца нет, мать до сих пор болеет, один я... Только что дядя Вася да вы...
- М-да, дела...- Сергей Ермолаевич подергал себя за ус.- А все-таки, Сашка, по-моему, не для тебя это занятие - на рынке отираться.
- А где ж мне новых рыбок доставать? - удивился Сашка.- А мальков подросших куда девать? Выбрасывать?.. Вот откроют у нас в городе зоомагазин, я на рынке не появлюсь даже. Так что приходите, Сергей Ермолаевич на Кисловку, больше пока некуда.
С тех пор каждое воскресенье рано утром Сергей Ермолаевич отправлялся на Кисловский рынок. Домой возвращался только после полудня, когда купля-продажа замирала. Всякий раз он приносил в баночке новых рыбок, и Юзефа Петровна за голову хваталась, услыхав, сколько за них заплачено.
Кожар только усмехался в усы: она ведь даже не предполагала, что все цифры обычно уменьшались по крайней мере наполовину.
Постепенно Сергей Ермолаевич начал сам разводить рыбок, сначала живородок, потом икромечущих, из тех, что попроще, и теперь уже не один, а три аквариума стояли у него на специально сделанной этажерке, и вмещали они вместе около двухсот литров воды.
На Кисловке с легкой Сашкиной руки Сергея Ермолаевича прозвали "профессором". Может, за синий берет или за короткую прокуренную трубку, которую Кожар не выпускал из зубов, несмотря на строжайший запрет врачей, а может, за тяжелую суковатую палку или за медлительность, с какой он рассматривал рыбок. А скорее всего - за любовь Сергея Ермолаевича к звучным "аквариумным" словам: "гелеохарис", "криптокорины", "тетра-фон-рио", "хаплохилус", "птерофиллум скаляре"... "Профессора" уважали: за рыбку, которая ему нравилась, он платил не торгуясь, сколько запрашивали. Чувствовалось, что человек "заболел" всерьез и надолго.
Иногда в аквариумах Сергея Ермолаевича вспыхивали эпидемии. Рыбки дохли одна за другой, а он хватался за сердце и поминал недобрым словом Сашку, который втравил его во всю эту историю. В такие дни он давал Юзефе Петровне клятву не ходить больше на рынок, раздать оставшихся рыбок мальчишкам и вообще заняться чем-нибудь более серьезным и полезным.
Но потом наступало воскресенье, и Сергей Ермолаевич пораньше ускользал из дому, засунув в карман баночку и косясь на Юзефу Петровну, словно провинившийся мальчишка. Какая-то непонятная сила, как магнит, тянула его туда, где вокруг стеклянных банок и небольших аквариумов с рыбками собирались люди. Двое среди этих людей все больше и больше тревожили старого Кожара,- Сашка Королев, которого все на рынке называли просто Королем, и Василий Федорович Зайченко - дядя Вася.
В ДОЛГУ, КАК В ШЕЛКУ
В первый же вечер после того, как Сашка выписался из больницы, дядя Вася зашел к нему в комнату, сел на табурет, пригладил ладонью редкие волосы, сквозь которые просвечивала розоватая лысина, и сказал:
- Ну, друг милый, надо нам с тобой выяснить отношения.
- Какие отношения, дядя Вася? - недоумевающе улыбнулся Сашка - он уже осмотрел все свои аквариумы и убедился, что за его рыбками квартирант ухаживал как положено. Вот только скалярий и тернеций стало поменьше, да кто их там считал... Может, взял несколько, а может, сами подохли - экая важность...
- Обыкновенные отношения, деловые.- Дядя Вася повел носом, сморщился.- Сам знаешь: дружба дружбой, а табачок врозь. Получается так, сынок, что ты теперь вроде как мой должник.
- Какой должник? - растерялся Сашка.- О чем вы, дядя Вася?
- Обыкновенный должник, сынок,- тяжело вздохнул дядя Вася, будто куда как неприятно было ему заводить этот разговор, да что поделаешь - надо!..- Значит, так… Перво-наперво, мать незадолго до того, как в больницу лечь, у меня сто рублей одолжила. Какой из нее отдатчик теперь - сам знаешь, ходил небось сегодня навещать. Врачи говорят - еще не меньше полгода пролежать ей придется. Правда, это долг такой, что ты можешь его на себя и не принимать, ты за мать не отвечаешь, ну, а если по совести...
- Принимаю,- перебил его Сашка.- Все принимаю. Вы маме сколько за квартиру платили? Пятнадцать в месяц? Вот и живите семь месяцев бесплатно...
- Так я и думал,- удовлетворенно кивнул дядя и прикурил папиросу, зажав между коленями спичечную коробку.- Но это еще не все, мил человек.- Он достал! верхнего кармана записную книжечку и ловко открыл? большим пальцем.- Ты, когда под машину попал, две банки с моей рыбой угробил. Нет, я, конечно, понимаю! несчастный случай и все такое, но сам посуди - ради какого лиха мне убытки терпеть? А было там, если помнишь, два десятка скалярий да десяток жемчужек. На тридцать пять рубликов, а, Сашок? Ну, пятерку я тебе спущу, я ж понимаю, что ты не нарочно... А тридцатка остается, так?..
Сашка потер шрам над губой и натянуто улыбнулся.
- Дядя Вася, а если б меня совсем убило, кто б вам за этих рыбок заплатил?
- Ксения Александровна, понятно, а кто ж еще,- пожал плечами дядя Вася, сделав вид, что не уловил упрека. - Я, сынок, долги никому не прощаю, ни живым, ни мертвым, не в моем это характере - долги прощать...- Он облизнул тонкие губы и снова заглянул в книжечку.- Пойдем Дальше?
Сашка отвернулся.
- Пойдем...
- Значит, так... За это время тебе и матери на всякие там апельсины-мандарины потратил я пятьдесят семь рубки сорок две копейки. Сюда, конечно, и за такси плата входит, не пешком же мне было к вам ходить, концы неблизкие. А кто мне на это дело средства отпускал? Думаешь, профсоюз? Дудки, брат, мы с тобой кустари-одиночки, нам, кроме как на свои карманы, надеяться не на кого. Тут у меня расписано до копеечки, возьми проверь, если хочешь...
- Не хочу я проверять, дядя Вася,- глухо ответил Сашка, почувствовав, как к горлу подкатывает приступ тошноты.- Ну, зачем вы так - сорок две копейки?..- выдохнул он.- Я ж к вам - как к отцу...
- Так и я ж к тебе - как к сыну, милый.- Дядя Вася захлопнул книжечку и сунул в карман.- Да только что ж ты поделаешь, Сашок, жизнь - штука тяжелая, а денежки, они счет любят. Не так-то их и много у меня, сам знаешь - пенсия небольшая. Тут и про сорок две копейки вспомнить не грех. Проживешь с мое - сам таким станешь... Теперь дальше считай - целый месяц я за твоими аквариумами ухаживал. Нормально ухаживал, так ведь, ничего не скажешь. Всю рыбу тебе сохранил, а она запросто передохла б за это время... Вот ты и положи мне за труды, ну, скажем, сорок рублей - очень даже божеская цена.
- Божеская,- кивнул Сашка, лихорадочно прикидывая, что уже набирается сто двадцать семь рублей сорок две копейки, не считая одолженных матерью.- Я за вашими аквариумами два года ухаживал - ни разу о деньгах не заикнулся, а вы...
- А я обучал тебя за это.- Дядя Вася аккуратно стряхнул в блюдечко на столе пепел.- Наука, она, брат, тоже расходов требует, за нее платить надо. Так сколько там у нас получается? Сто двадцать семь сорок две?.. Теперь, значит, так: есть-пить тебе надо, мать навещать тоже надо. А у тебя, как я понимаю, в одном кармане - вошь на аркане, в другом - блоха на цепи. И чтоб не думал ты, что я какой-нибудь там живодер, вот тебе еще полсотни на расходы. Когда-нибудь отдашь. Мне что важно? Мне принцип важен,- чтоб знал, что ты - мой должник. А нос вешать нечего - возьмешься за работу, в деньгах у тебя нужды не будет.
Он положил на стол пять десятирублевых бумажек, подвинул их к Сашке и уже совсем другим тоном - участливо, сердечно - сказал:
- Не куксись, Сашок, не обижайся. По миру я тебя не пущу, будешь оставлять, сколько себе и матери надо, а из остальных расплачиваться. Заведи себе живородок побольше, живородки теперь в моду входят, особенно ситцевые разноцветные, да цену покрепче держи, а то ты больно иногда жалостлив бываешь - тому гривенник уступишь, тому полтинник... Нам эта жалостливость ни к чему.
- Не по мне это, дядя Вася.- Сашка сгреб со стола деньги и сунул в карман: не хотелось, а что поделаешь, если и вправду ни копейки нету.- За деньги спасибо, действительно, без них мне бы сейчас труба была, а с вами я рассчитаюсь. И года не пройдет - рассчитаюсь. Только рыбок я буду разводить каких захочу, вы мне, пожалуйста, не командуйте. Может, я за неонов возьмусь, что мне с живородками делать, их вон Анна Михайловна столько на рынок, приносит - девать некуда...
- Твое, твое дело, сынок,- поспешно ответил дядя Вася, довольный тем, что Сашка безропотно принял его подсчеты. - Я ведь это только к тому говорю, чтоб не ждать мне больно уж долго. Ну, а там хоть ты не живородок, а египетских крокодилов разводи, мне-то что до этого...
Дядя Вася ушел к себе, надвинув на лоб зеленую потертую шляпу, а Сашка закрыл за ним дверь, сел на кровать и задумался.
С улицы в раскрытую форточку доносился радостный визг детишек - видно, лепили снежную бабу. Не успеешь оглянуться, и - весна, в прудах "пыль" появится, циклопы, дафнии... Работы будет - невпроворот, самое время рыбок на нерест отсаживать. А о них и думать тошно. Какой смысл возиться, если все равно деньги к дяде Васе уплывут... Ну и человек... Не поймешь, то ли выручил, то ли обобрал... Шутка сказать - с теми, что сейчас оставил, сто семьдесят семь рублей долгу. Это же сколько рыбок, сколько водорослей нужно продать, чтоб их выручить...
"Правильный мужик",- вспомнил Сашка слова Кожара, и зябко ему стало - торопливо захлопнул форточку.- Что ж это за "правильный"?! Жила, скупердяй, а каким добреньким прикидывается... Хотя кто его поймет: денег все-таки занял, не просил ведь я у него, сам предложил, знает, что мне к матери завтра идти, надо купить что-нибудь... Темный он все-таки какой-то, липкий... Слушаешь его - и вроде тебя паутиной опутывает, начни барахтаться - еще глубже завязнешь... Живородок, говорит, разводи... Нет, на меченосцах да на пецилиях я с ним и за год не рассчитаюсь! - Сашка зло прикусил губу.- Скалярий надо на нерест отсадить пары три, подрастить мальков как следует, чтоб можно было по рублю за штучку взять. А главное - неонов попробовать развести. Удалось бы с неонами, в два счета из кабалы выбрался бы. Хорошо еще, что дядя Вася моих неонов не тронул..."
У Сашки было три пары неоновых рыбок. Подарил их мальчику дядя Сережа, тот самый летчик, что когда-то у них квартировал. Узнал про Сашкино увлечение и однажды привез из Москвы в большой трехлитровой банке.
О красоте неонов среди аквариумистов ходили легенды, кроме Сашки в городе их имели всего два-три любителя, дядя Вася и Анна Михайловна. Одна была беда: никому из них не удалось вырастить от неоновых рыбок мальков.
"Ну что ж, значит, я буду первым",- упрямо решил Сашка.
Впервые он прочел о неоновых рыбках в книге известного московского аквариумиста Федора Михайловича Полканова. Там рассказывалось, как еще в 1935 году один француз, по фамилии Рабо, отправился в Южную Америку охотиться на крокодилов. В ту пору кожа крокодилов очень ценилась, из нее делали модные дамские сумки, пояса, чемоданы, шляпки...
Рабо мечтал настрелять столько крокодилов, чтоб сразу разбогатеть. Но предприимчивому французу не везло. Слишком много охотников, как и Рабо, мечтавших о золоте, бродило у Амазонки и ее притоков. Они беспощадно истребляли крокодилов, и когда Рабо появился в этих местах, он понял, что на удачливую охоту надеяться трудно.
Долго бродил Рабо по джунглям в поисках "страны непуганых крокодилов". Чтобы не помереть с голода, он ловил тропических бабочек и продавал их европейским коллекционерам. В непроходимых чащобах его подстерегали дикие звери и ядовитые змеи, но он был смелым человеком, и из самых опасных переделок выходил невредимым.
Однажды Рабо забрел на маленькую речку Укаяли. Здесь с ним случилась беда. Не кровожадные ягуары, не страшные змеи анаконды - гроза Амазонки - чуть не погубили отважного искателя страны "непуганых крокодилов", а крошечный малярийный комар. Жестокий приступ тропической лихорадки свалил одинокого француза в безбрежных джунглях.
Рабо лежал под огромным мангровым деревом, облизывал потрескавшиеся пересохшие губы и с отчаянием думал о том, что никогда не вернется на родину, что все его мечты о богатстве оказались призрачными, как туман, который стелется над неширокой извилистой Укаяли.
Но Рабо повезло. Обессиленного, умирающего, его подобрали индейцы. Они не знали, кто этот белый - друг или враг, не знали, зачем он забрел в джунгли; они просто видели, что человек умирает, и пришли ему на помощь.
Несколько недель Рабо метался в жару между жизнью и смертью. Заботливые индейцы поили его отваром целебных трав и выходили.
День своего выздоровления неудачливый охотник на крокодилов запомнил на всю жизнь. В хижине, где он лежал, царил полумрак. Невесомая пыль мерно колебалась в редких лучах солнца, сочившихся сквозь невидимые щели. Вдруг послышались чьи-то легкие шаги, и вошла пожилая женщина. Она негромко произнесла какую-то фразу, поставила перед больным глиняный кувшин с водой и вышла.
Рабо хотелось пить. Он дотянулся до кувшина, наклонил его и... вдруг почувствовал себя здоровым и полным сил: он увидел в воде призрак несметных сокровищ, о которых мечтал всю жизнь.
В кувшине плавала крохотная рыбешка. Она сияла, как, наверное, не сияет ни один драгоценный камень в мире. Это сияние излучала широкая сине-зеленая полоска на боках рыбки, особенно заметная в полумраке хижины. Полоска тянулась через глаз до хвоста рыбки, а под ней горела другая, вишнево-красная полоска, похожая на язычок пламени. Спинной плавничок окаймляла молочно-белая линия, нижние были прозрачными, как тончайший хрусталь.
Подлечившись, Рабо отправился в Европу. С собой он захватил несколько сот неонов.
Аквариумистов разных стран неоны просто поразили – никто никогда не видел таких удивительных рыбок, каждому хотелось их купить. Рабо сразу разбогател. Но он еще долго хранил тайну Укаяли; скрываясь от всех, ездил и ездил в приамазонские джунгли и привозил все новых и новых рыбок, пока другие искатели наживы не выследили его.
И тогда неоны хлынули в Европу потоком. В 1955 году появились они и у нас в стране. Но еще несколько лет неоны были редчайшими рыбками - никому не удавалось научиться разводить их в аквариумах. Стоило неонам выметать икру, как она тут же погибала или погибали крошечные, не успевшие подрасти мальки.
Долгие годы продолжались попытки приучить капризную рыбку размножаться в неволе. И когда наконец московским любителям удалось сохранить первое потомство неонов, это стало настоящим событием. О нем писали в газетах, говорили не только аквариумисты, но и ученые-ихтиологи и сотни других людей, никогда не увлекавшихся разведением рыбок.
Пробовали развести неонов и местные любители. Попробовали и махнули рукой: ничего не вышло.
Вот за какое нелегкое дело взялся Сашка Королев. Пожалуй, при других обстоятельствах он не решился бы зря тратить время, рисковать теми рыбками, что у него были Но теперь он знал твердо: удастся разгадать тайну разведения неонов, тогда ничто не страшно - не только выплатит дяде Васе долг, а и обойдет его. Не удастся - придется плясать под квартирантову дудку. Это чепуха, что он сам когда-то присвоил Сашке звание короля Кисловки, известно, кто там настоящий король. По той дани, которую все дяде Васе платят, известно...