* * *
На радиостанции, тесно заставленной аппаратурой, сидит на вертящемся табурете радистка Рая в туфлях на тоненьком каблуке. Возле двери, на вешалке, висят Раины теплые одежды, которые она наденет, когда домой пойдет. Там же стоят унты из лохматой собачьей шкуры, которые подарил Рае брат - летчик. Унты наденет Рая и станет совсем другой - толстой и неуклюжей. Потому и сидит она в легких туфельках и в облегающем свитере, - кажется ей, что одежда влияет на голос. Хочется Рае, чтобы голос ее в эфире звучал мягко и ободряюще.
Какой-то "Тибет" спрашивал ее, что делать с "Сахаром". Какой-то "Туман" просил очень вежливо и настойчиво прислать подкормку для оленьего стада в район горы Ветровой. "Калмык" строго требовал подтвердить получение шифрованной радиограммы капитану порта. И каждый из них после просьб, требований и запросов интересовался, сбавив голос чуть не до шепота:
- "Фиалка", нет ли новостей от "Кристалла"? Кроме этих голосов, ближних, в Раину комнату врывались певцы и тромбоны, священники и футболисты, хрипы и скрипы помех, голоса лгущие и голоса протестующие, отдающие команды и взывающие о помощи.
- Я - борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Вызываю "Кристалл". - Голос долетел до Раиных ушей, как далекое эхо. И тут же все ближние голоса замолкли. Рая, едва дыша, подкрутила настройку. - У вас что, зажечь нечего? "Кристаллы, не вижу огней на посадочной полосе. Жгите матрацы, они уже не понадобятся. "Кристалл", "Кристалл"...
- Я - "Кристалл". Борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть, полоса смята льдами. Уходите в Порт. Когда расчистим новую полосу, дадим знать. Ждите в эфире.
- "Кристалл", "Кристалл". Я Володя Бойков. Я буду близко. Держитесь, ребята.
- Володя, уходи. Связь прекращаю. Пойду помогу народу полосу расчищать. Следи за эфиром! Следи за эфиром...
Раины руки побежали по клавишам и верньерам, - наверно, отыскивая ту самую, не существующую пока еще кнопку, которую нужно нажать - и беда отступит. Потом глаза Раины уставились на окно, на цветущую в горшке королевскую бегонию. Цветы у бегонии как мотыльки, только еще прозрачнее.
- "Фиалка", "Фиалка"... - позвали ее из недремлющей ночи.
Рая снова склонилась над своей работой.
* * *
Фонари украсили ночь светящимися шарами. Вьются в безветрии вокруг шаров легкие, народившиеся от света и от мороза снежинки. Кружатся и не падают на землю. В двухэтажных домах окна разноцветные от занавесок и абажуров. Музыка играет по радио и с пластинок.
От дома к дому, помимо тротуаров деревянных, проложены короба, как бы длинные ящики. На коробах ни снега нет, ни льда. По этим коробам побежали Ленька, Наташка и Коля.
- Что это за гробы? - спросил Коля. Ленька ответил:
- Ты свой юмор оставь, - но объяснил все же: - В коробах отопление паровое. В землю его не спрячешь - вечная мерзлота. Его и положили над землей, войлоком обернули, опилками засыпали и в деревянные короба упрятали. Это тебе не на пляже сидеть.
Шлепают Ленькины и Наташкины валенки по дощатым коробам. Шуршат Колины валенки вслед за Наташкой. На перекрестке, где короб с коробом пересекаются, как две дороги, толстый кот лежит полосатый.
Кот даже с места не сдвинулся, когда Ленька, Наташка, а вслед за ними и Коля перепрыгнули его. Коля подумал: может быть, замерз этот кот, закоченел - и все тут, и лежит на морозе трупом. Наклонился Коля, потрогал ладошкой доски, а они теплые. "Спит, - решил Коля, - пригрелся тут, на далеком Севере, и дрыхнет себе, как на печке".
Ленька и Наташка остановились, потому что короб круто пошел вниз, в темноту. Вверху звезды зеленые, как кошачьи глаза. Внизу темень - море замерзшее. Разглядел Коля в этой глубокой тьме - огоньки насыпаны грудками, словно кусочки неба выкрошились и упали вместе со звездами.
- Корабли, - объяснила ему Наташка. - Они здесь зиму зимуют - некоторые. Они первыми к островам отправятся. Придут ледоколы из Мурманска с другими кораблями. Те корабли здесь останутся, отдыхать после проводки, а эти пойдут. Потом и те пойдут, и еще... Там, - она махнула рукой куда-то вбок, - выше на севере, пролив есть - Вилькицкого, там всегда льды толкутся. Даже летом. Там без ледоколов нельзя... Летом здесь кораблей много. Они у нас отдыхают... - Эту последнюю фразу Наташка произнесла таким голосом, каким говорят ребята о вкусном мороженом или, к примеру, об апельсинах.
Представила Наташка лето. Народу на улицах - как в больших городах по субботам. На рейде корабли ворочаются. А в клубе! Танцы! И каких только нет людей. И наших, и заграничных. И моряков, и геологов, и охотников-тундровиков. Молодые штурманы в черных костюмах с золотыми шевронами и в лаковых ботинках танцуют с девушками-геологами, одетыми в кирзовые сапоги и зеленые брезентовые брюки. Геологи бородатые, комарами изъеденные, в штормовках и прожженных возле костра свитерах, танцуют с корабельными буфетчицами, разряженными в пух и прах в кружевной нейлон - на руках перчатки тонкие выше локтя. Говорят геологи корабельным буфетчицам по-заграничному, и буфетчицы геологам по-заграничному отвечают: "Йес... 0-ла-ла..." И матросы танцуют, и медсестры, и повара, и радистки, и плотники, и штукатуры, и летчики, и ученые, приехавшие по делам с зимовок. И все одеты по своему индивидуальному вкусу, или, как говорится, по своей прихоти. И всем весело, и никто ни в кого пальцем не тычет.
Весело и свободно.
- А там что? - спросил Коля, показав рукой на другую горсточку огоньков.
- Остров, - сказал Ленька. - Аэродром. Ну и так далее... Тебе пока знать не надо.
Коля посмотрел на Леньку жалеючи, но не возразил, а спросил:
- Если тигр укусит кошку за хвост, что будет?
- Бесхвостая кошка, - ответил Ленька. Наташка крикнула:
- И нет! Слепой тигр будет. Она ему глаза выцарапает. Коля очень серьезно померил Наташкин лоб пальцами.
- Голова нормальная, а мозгов - как у Ивана Сергеевича. Наташка обиделась, отшатнулась даже.
- Но, но... У какого Ивана Сергеевича?
- У Тургенева. Мы с Санькой, моим лучшим другом, в книжке читали: у Тургенева самый большой мозг был в мире.
- Ну, враг, - сказал Ленька восхищенно. Шлепнул Колю по плечу и добавил: - Сатирик.
Внезапно в природе что-то произошло. Что-то беззвучно лопнуло и раскололось.
- Что это? - прошептал Коля.
Небо заволновалось, заходило, словно подул в вышине разноцветный светящийся ветер, словно полил с высоты теплый сверкающий дождь и принес с собой странную тихую музыку. От этой музыки песни с пластинок и из приемников как бы утихли. От этих небесных огней огни поселка: окна, фонари, иллюминаторы кораблей - потускнели. Будто сама земля, беспокоясь о своей ледяной Арктике, дала команду розовым южным морям, синему-синему южному небу, красным пескам, желтым пескам, густо-зеленым джунглям, лиловым тропическим орхидеям разукрасить как можно нежнее полярную ночь, чтобы люди в этой ночи не устали, не заскучали от тьмы - чтобы ждали спокойно тепла и лета.
- Смотри, смотри - чудо какое!
И Наташка сказала гордо:
- Северное сияние...
А Соколов Ленька спокойно кивнул.
С мальчиком все в порядке
- Я - РГД - четыреста сорок. "Фиалка", примите радиограмму капитану порта.
- Я - "Фиалка", вас слышу. Прием.
В радиорубку, потеснив все голоса и звуки, вошли ряды цифр. Рая быстро записывала их, и, когда уже проверяла, чтобы не исказился смысл важного шифрованного приказа, в радиорубку, широко распахнув дверь, вошли Ленька, Коля и Наташка.
- Я - "Фиалка". Вас поняла. Конец. - Рая провела рукой по глазам, словно сняла с них усталость, глянула на часы и спросила, покосившись через плечо: - А вы тут зачем? Ваш радиосеанс через полтора часа.
- Ой, туфельки-то какие, Раиса! Мама такие Нине - невестке - купила. Легкие как пушинка - на ногах невесомые... Мы отца искать пришли.
- Вы не можете поискать его в другом месте? - спросила Рая и снова провела рукой по глазам.
- Сорт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Порт, прошу разрешения на посадку.
- Я - Порт. Посадку разрешаю, - ответил самолету аэродромный диспетчер.
Рая тут же от ребят отвернулась и закричала в микрофон, от нетерпения похлопывая рукой по столу:
- Я - "Фиалка". Вызываю борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. Володя, Володя, я - Рая. Я сегодня дежурю.
- Привет, сестренка. - Радио засмеялось и чмокнуло.
- Может быть, "Кристалл" вертолетами снять?
- Вертолетам туда не добраться.
- Я - РУН-семьсот. Вызываю "Кристалл". Я - РУН-семьсот. Вызываю "Кристалл".
- Я - борт семьдесят семь-четыреста пятьдесят шесть. РУН-семьсот, "Кристалл" расчищает новую полосу. Велели ждать вызова. Радист расчищает вместе с другими. Я в Порту. Вылечу сразу.
- Я - РУН-семьсот. Вас понял. Вызываю "Фиалку". "Фиалка", подтвердите прибытие мальчика Коли Чембарцева. Одесса просит подтверждения.
- Я - "Фиалка". Прибытие мальчика подтверждаю. Наташка толкнула Колю к вертящейся Раиной табуретке.
- Это и есть Коля Чембарцев.
И вдруг Коля шагнул к столу, поднялся на цыпочки и закричал в микрофон, как кричат несправедливо наказанные мальчишки, с гневным подвизгом и всхлипами:
- А чего он потерялся?! Чего я тут один буду?! Я один не хочу! - Он вцепился в радистку Раю, словно она во всем виновата. - Может, я ему и не нужен?! - И заплакал навзрыд, и уткнулся в Раины колени.
Рая испуганно выключила микрофон. Так же испуганно погладила Колю по голове. И сама всхлипнула. А радио требовало от нее ответа:
- Я - РУН-семьсот. "Фиалка", "Фиалка", кто потерялся? Почему мальчик один? Почему он плачет?
Рая вытерла нос шапкой, снятой с Колиной головы, посидела чуточку, закусив нижнюю губу, и ответила этому РУНу спокойно, как подобает полярной радистке первого класса:
- Я - "Фиалка". Гидролог Чембарцев встречать сына не приехал. На наши запросы не отвечает. Сам в эфир не выходит. С мальчиком все в порядке.
- Я - РУН-семьсот. Вас понял. Ищите Чембарцева. Держите нас в курсе. Если что, придется отправить мальчика обратно.
- Как же, - сказала Рая, прикрыв микрофон ладонью. - Отец его где? А вам быстро - отправить. - И уже прежним голосом ответила в микрофон: - Я - "Фиалка". Вас поняла... - Потом она повернулась к Коле, который в этот момент представил в своем заплаканном зрении строгого начальника РУН-700 в виде седого героя в золотых широких нашивках. Представил и присмирел. - Ты радиохулиган, - сказала ему Рая. Надела на него шапку и оттолкнула от себя. - Видеть тебя не хочу. Ты понимаешь, это Москва.
Коля вдруг высунулся из своей одежды, как птенец из скворечника, утер заплаканный нос и сказал:
- Ну и что - Москва? Мы в Москве с мамой были.
- Отправят тебя обратно в Одессу.
- И пусть отправляют. У меня там все остались: и Санька, и ребята, и воспитательница. А здесь никого.
Ленька стоял, в пол глядел. Наташка тоже глядела в пол, но тут она сделала быстрый шажок вперед и набросилась на Колю с кулаками.
- Как это у тебя тут нет никого? А мы? А мы тебе что - никто? Никто, да?
Рая сжала руками свою красиво причесанную голову.
- Я - "Тибет", я - "Тибет", ответьте, что делать с "Сахаром"? - спросило радио.
- Съешьте ваш сахар с чаем! - выкрикнула Рая в микрофон.
Радиостанция поперхнулась.
- "Фиалка", что с вами? Речь идет о живом человеке.
- "Тибет", замена "Сахару" будет. Извините. Тут у меня... Короче, завтра из отпуска прибывает радист Петров. - Сказав это, Рая встала, чтобы разделаться с ребятишками, и увидела капитана порта. Он стоял в дверях, соскребая сосульки с усов.
- Это еще что такое? - спросил капитан у Наташки. - Вам тут что, спортплощадка? Это радиорубка - святая святых - и извольте... - Он взял Наташку за шиворот и выставил ее за дверь.
Но и в таком висячем положении Наташка успела выкрикнуть:
- А ты, Раиса, сама плачешь, а еще радистка первого класса!
Выдворив Наташку, капитан повернулся к Леньке.
- Если на радиосеанс пришли, ведите себя как положено.
- Это Коля Чембарцев. Мы пришли об его отце узнавать, - с грустным спокойствием объяснил Ленька.
Капитан вопросительно посмотрел на Раю. Рая покачала головой и едва слышно вздохнула.
- Так, - сказал капитан. - Про отца узнаешь в свое время. Север есть Север. Все в свое время. Ну, гуляйте пока.
Когда дверь за ребятами закрылась, капитан порта тяжело сел на стул.
- Что с ним стряслось? Рая сказала:
- Не знаю. Он сына так ожидал. Обещал познакомить... Вам шифрованная радиограмма... Даже две...
* * *
Горит, переливается в вышине северное сияние, становится все ярче, все беспокойнее. Мечется в небе и полыхает. Словно тысяча скрипачей разом бросила на тугие струны тысячу тонких смычков. Словно тысяча трубачей разом поднесла к губам свои золоченые трубы. Словно тысяча арф качнулась в такт, и арфистки побежали пальцами по бесчисленным струнам. И ударили барабанщики в барабаны.
Горит, переливается северное сияние. Сверкает над всей полярной землей. Над поселком, над кораблями, вмерзшими в лед, над аэродромом, над зимовками, притаившимися по берегам полярного моря. Над снежной бескрайней тундрой.
- Капитанам судов "Амдерма", "Индигирка", "Ураллес" явиться к капитану порта.
- "Фиалка", "Фиалка", я - Дальняя. Командир вертолета Залесинский. Родилась девочка. Принимаем поздравления.
- Я - "Фиалка". Зимовку Дальнюю поздравляем с новорожденной. Командир Залесинский, вам приказ - немедленно вылетайте на гидропост Топорково. Гидролог Чембарцев не выходит на связь. Возможно, потребуется медицинская помощь.
- Я - Залесинский. Вас понял.
* * *
Горит, переливается в вышине северное сияние. Под расходившимся небом стоят ребята - Ленька, Наташка и Коля Чембарцев.
- Кто этот дядька, который нас выгнал? - спросил Коля без всякого к этому дядьке почтения. Ленька ответил:
- Капитан порта. Он у нас самый главный. Он молоток.
- А ты распустил нюни в микрофон, а еще говоришь - чувство юмора. - Это сказала Наташка.
Ленька как-то странно посмотрел на нее, потом подошел к Коле, шлепнул его по плечу.
- А ты молоток.
- Какой же он молоток, если плакал?
- Потому и молоток. Если бы у нас отец потерялся, я бы тоже плакал.
- Ты? Ты же бесчувственный. Когда это ты хоть раз плакал? Что-то я не видела.
- И не увидишь.
- Я думаю, они нам сообщить что-то хотят, - ни с того ни с сего сказал Коля. - А может быть, спрашивают, как мы живем.
Наташка и Ленька вытаращились на него.
- Кто хочет?
- Люди с другой планеты. Они нам сигналы посылают.
- Какие сигналы?
Коля показал на небо, где металось северное сияние.
- А что, - сказала Наташка. - Может быть, в самом деле. Может, им без нас скучно. Может быть, это - музыка с Марса.
Представила Наташка в своем воображении разноцветных марсиан с большими ушами. Сидят марсиане в хрустальном Доме культуры, играют на марсианских круглых балалайках и электрогитарах и через специальную марсианскую радиостанцию передают свою музыку людям на Землю.
Один мой сосед, мальчик среднего школьного возраста, спустился из своего окна по веревке. "Подумаешь!" - скажете вы. Но спускался-то он, упираясь ногами в стену. Подошвы своих полукедов мазал зеленой краской, отчего на стене получились следы, ведущие вверх. Проделал он это ночью. Утром объявил, что в гости к нему внезапно заявился один чудак марсианин.
Родителей мальчика за порчу стены масляной краской оштрафовали.
- Тут, совсем близко, магнитный полюс. Он как антенна. - Ленька долго смотрел в небо, пытался вообразить что-нибудь марсианское. - Я про животных люблю смотреть... А ты про что любишь? - спросил он у Коли.
- А? - сказал Коля. - Куда же он все-таки делся?.. Ленька почесал под шапкой.
- Ничего... В кабинете физики радиостанция есть. Старшеклассники из деталей собрали. Там Сережка Коновалов начальником. Он нас в эфир выпустит. Мы твоего отца в эфире сами найдем.