А на остров по очереди являлись боги. Первыми прибыли богини в обличье птиц. Ударившись о землю, богини приняли человеческий облик и сразу же величаво направились в стоявший на острове красивый замок, который сверху напоминал закрытый бутон цветка. Следом за ними на землю спустились еще две невиданные птицы, которые потом превратились в Сварога и Семаргла. Прилетели помощники Стрибога и стали носиться наперегонки под молочными облаками, застревая в огнедубах, развевая их пламенные кроны и задирая жеребцов Хорса. Затем прилетел сам Стрибог и разогнал все своих помощников по кронам, где они притихли и больше не шалили. Жеребцам надоело скакать по облакам, и они стали толкать копытами грозовую тучу Перуна, который как раз прибыл на место после Стрибога. По этой причине у грозного бога с Хорсом чуть не случился конфликт, его едва смогла прекратить богиня Сурица, предложив спорщикам кубки с сурьей, только что сваренной, из стекавших в кувшины подтаявших молочных облаков. Бог Хмель – брат-близнец богини Сурицы, такой же красивый и величественный, как сестра, но как и она простой и добродушный со светлым ясным лицом и приветливой улыбкой – обдувал горячий напиток и подавал богам.
Боги пировали, удобно расположившись на поляне, усыпанной желтовато-серебристой пыльцой березанек. Они сидели и полулежали в этой пыльце, пробуя различные яства, подготовленные для них хозяевами острова – Сурицей и Хмелем. Сын коровы Земун – рогатый Велес – носился между богов с кувшинами сурьи и наполнял кубки. Тут на поляну вышел Велес и сообщил богам о прибытии Макошь. Боги поднялись и стали ждать. Вскоре появилась и сама Макошь, за ней следовал Велес, несший бездонный котел на своей спине, следом шел Хмель – он нес в руках каменный красный цветок. Когда же к шествию примкнули другие боги, богиня судьбы запела:
Ты сочись, сочись, сурья, на траву,
На траву на землю суровую.
Пропитай пройми песней Явь свою,
Чтоб встречала богиню новую.
И расти ей до золотой зари,
И питаться млеком Земуновым.
Ты вари сурью, Сурица, вари!
И бросай туда стрелу Перунову…
На самом краю острова Макошь повернулась к Перуну и протянула к нему руку. Грозный бог сверкнул глазами на Сварога, тот только прикрыл глаза. Вздохнув, жадный Перун пошарил за пазухой, вынул несколько живых сверкающих молний и протянул богине судьбы. Макошь выбрала стрелу, жестом приказала Велесу поставить котел и бросила туда молнию. Стрела Перуна, вспыхнув, утонула в прозрачной жидкости и засветилась на дне как вечерний фонарь. Богиня судьбы кивнула Хмелю, тот подошел к котлу и, отрывая красные лепестки, стал бросать их в котел. Макошь посмотрела вверх – Хорс уже загонял своих жеребцов в стойло. Повернувшись к Даждьбогу, богиня судьбы сделала знак – бог впрыгнул в свою карету и лебединая колесница взмыла в воздух. Разлив над морем-океаном варево, Даждьбог поднялся к молочным облакам. Все стали молча и терпеливо ждать рождения богини.
И тут над морем появилось бордово-золотистое свечение, оно начало расти, шириться и подниматься, освещая всю Явь, это свечение превратилось в птицу Алконост, которая, поднимаясь над морем-океаном, несла в своих когтях рубиновое яйцо, сквозь прозрачные стенки которого можно было разглядеть младенца. Так родилась новая богиня, которую боги назвали – Заряница. Алконост вынесла богиню и опустила ее в руки Лады, та, укачивая младенца, унесла ее во дворец Сурицы. За ней направились остальные богини, напевая мелодичную колыбельную. Эти чарующие звуки разносились по всей Березани, достигли моря морского царя, который поднялся со дна, чтобы послушать прекрасную колыбельную.
– Эй, малец, – услышал Ромка – Хорс стоял на его облаке и поглаживал спину одного из жеребцов, он уже почти загнал всех коней в конюшни, оставалось только несколько бродячих в дальних уголках Ясуни. – Да ты никак подглядывал?..
– Я… я… это… – от растерянности Ромка не знал, что сказать.
– Ладно, – Хорс прищурил голубой глаз. – Так и быть, не скажу Сварогу, если поможешь загнать остальных жеребцов. Вон, видишь, бродят, никак не хотят домой.
– Да я с удовольствием. Только научите меня.
– Смотри: ты заходи с той стороны, а я зайду с этой, и гони их в те янтарные ворота – там их конюшни. Все понял, малец? – Хорс встряхнул рыжими кудрями и перепрыгнул на другое облако.
Когда остальные кони оказались в конюшне, бог позволил Ромке привязать их золотистыми нитями и дал мальчишке живой воды.
– На-ка, подкрепись, устал, небось. Жеребцов гонять по Ясуни – это тебе не палицу доставать. Ну тебе пора домой, богатырь. А то Даждьбог спохватится. Сейчас доставим тебя как надо, – Хорс свистнул – вмиг прискакал Ромкин конь. – Вот мой любимец. Его загоняю последним, а то и вовсе с ним ночую в Ясуни. Да я вижу, вы уже тоже подружились.
Жеребец виновато ткнулся мордой в руку Хорса.
– Ладно, ладно – я же не серчаю. Молодец, – обратился он к коню. – Довези-ка теперь нашего богатыря во дворец Дажьбожий и возвращайся в Ясунь.
– Можно я назову его Угольком, – спросил Ромка бога.
– Угольком? – повторил Хорс. – Ага, смотри, точно, и грива пышет, а ноздри черным-черны. Как есть Уголек, – подтвердил Хорс.
– Ну как тебе нравится? – обратился бог к коню.
Уголек довольно фыркнул.
– Ладно, садись на своего Уголька и держись крепче. А ты, Уголек, скачи во весь опор и нигде не останавливайся.
Конь кивнул и помчал Ромку на остров Буян во дворец Даждьбога.
Пекельное царство
Утром Дива появилась в Ромкиных палатах и тут же начала рассказ о своем путешествии на остров Березань. Терпеливо выслушав ее и всячески стараясь не выдать себя, Ромка спросил:
– А раньше что Зари у вас никогда не было?
Кувшин с живой водой переместился к умывальнику.
– Нет, она рождается, только когда в Гранатовой горе вырастает красный цветок. Заряница – это богиня Пращуров и появляется она всегда, когда грядут перемены. Так завещано Пращурами, весть об этом в Явь приносит Гамаюн. Теперь понятно тебе, богатырек, – и живая вода брызнула Ромке в лицо.
– Ах ты так?! – взвизгнул он и, приняв игру, зачерпнул ладонью живую воду и плеснул в дверь… но попал в Медведя.
Тот, фыркнув, отряхнулся.
– Там… это… тебя дожидаются у Самоцветок, велено… это… тебя доставить.
Вид у Медведя был какой-то озабоченный и одновременно растерянный.
– Я гляжу, ты… это… уж умылся, пошли за мной, надо собираться в путь…
Медведь снова фыркнул. У двери он остановился.
– Это… не забудь щит и что там еще… палицу… это… ну ты понял.
Ромка оглянулся, все убранство – щит, палица, стрелы, которые ему отдал Полбык, вернувшись из Березани, и которые сейчас Ромке были вполне по размеру, а также заплечная сумка уже лежали на столе. Ромка повесил щит на плечо, заткнул палицу за кушак, взял сумку, мельком взглянул в серебристую каплю, подумал о том, что сейчас он выглядел как настоящий герой и вот бы его таким увидели мама и папа, вздохнул и вышел в дверь. Дива хихикнула и принялась за уборку.
У подножия гор Самоцветок, там, где перекинулся через реку Смородину Калинов мост, Ромку уже поджидали Семаргл-Огнебог, Хорс, Перун и сам Сварог. Боги-великаны (в том числе и кузнец Семаргл) в хрустальных, янтарных и жемчужных сверкающих кольчугах восседали каждый на своем огненном коне. Стоящий рядом Святогор, переминаясь с ноги на ногу, держал за гриву Уголька. Ромка заулыбался жеребцу, тот в ответ приветливо фыркнул, обдав великана Святогора синим дымом, от чего тот начал громко чихать – это почти у всех вызвало улыбку. У всех, кроме Сварога. Тот невозмутимо сидел на своем жеребце и задумчиво смотрел вдаль.
Семаргл же спустился с коня, подошел к горе и отодвинул камень, открыв пещеру, из которой вылетели клубы черного дыма и пепла.
– Вот здесь вход в Пекельное царство, – сказал он Ромке. – Это последнее твое испытание, богатырь. Ты должен будешь добыть меч Сварога. Запомни мои слова – никогда не сходи с тропы.
– Мы не можем войти в пещеру сами и забрать меч, – объяснил Сварог Ромке. В прошлый раз мы с Кощеем порешили примириться, схоронили свои мечи в камне Алатырь и сбросили его в реку Смородину. Есть к ней проход, но только через Пекельную пещеру. Мы отдаем тебе самого скорого жеребца в табуне Хорса, на нем ты и домчишься, ну а после мы вернем тебя домой.
Прежде чем Ромка вошел в пещеру, Семаргл толкнул Святогора в бок. Великан кряхтя наклонился и дунул в пещеру. Дым иссяк, и Ромка разглядел длинный темный коридор, стены которого выглядели как кратер вулкана с тлеющими в стенах углями.
Ромка взял коня за золотой повод и тут же вспомнил об обрядах инициации, о которых читал в отцовской книге про какие-то древние племена. Постепенно его храбрость стала сдавать. Сказать, что там было жарко, ничего не сказать – это место показалось Ромке настоящим пеклом, будто он спустился в средневековый ад. От такой жары даже богатыри на его рубашке побросали палицы и мечи, упали в изнеможении на вышитую траву. Ромка остановился, положил щит и заплечную сумку на землю, но только он вознамерился стянуть с себя рубаху, чтобы было не так жарко, как вдруг услышал:
– Не делай этого, богатырь!
Это говорил Уголек.
– Почему нельзя снимать рубаху?
– Она защитит тебя от жары и лютого холода, через которые нам с тобой придется пройти.
– А где же мой Хранитель?
Конь подошел к щиту и приподнял его мордой.
– Сирин уже давно здесь.
– Как же его вызвать?
– А ты попробуй живой водой.
Ромка раскрыл сумку и пошарил в ней, как всегда забыв назвать нужный ему предмет, но успев подумать о нем. Тут же хрустальная фляжка сама вскочила ему в руки. Мысленно поблагодарив Диву за то, что не забыла положить фляжку в сумку, он окропил щит живой влагой. В тот же момент на щите проявилось лицо Сирина.
– Здравствуй! – сказал Сирин. – Слушайся коня, не снимай рубахи и, если будешь делать все, как мы говорим, останешься невредим. Теперь смочи рубаху живой водой и садись на Уголька, он домчит тебя куда надо.
Снова повесив щит на плечо, Ромка запрыгнул на огненного жеребца. Всю дорогу он решительно смотрел вперед, стараясь не бояться и думать о том, что, если все получится, он наконец-то станет самым настоящим богатырем.
– Сейчас мы пойдем потише, чтобы не дай Род Скипер-зверь не проснулся, – объяснил Уголек. – Он очень чутко спит. Может быть, нам удастся пройти мимо него.
– Кто такой Скипер? – почти шепотом спросил Ромка и услышал мысли коня: – Это зверь Черного Змея – Юши, он охраняет его и прислуживает ему.
Уголек ступал осторожно, стараясь не издавать громких звуков.
В глубине коридора дышало и шевелилось что-то огромное и страшное.
– Это Скипер, – тихо сказал конь, когда они почти приблизились к зловонно пахнувшей живой глыбе со свалявшейся, покрытой пеплом шерстью.
Ромке удалось разглядеть навянское чудовище – пекельный демон Скипер напоминавший гигантского дикого вепря, дремал, свернувшись калачиком, прямо посреди пещеры, преграждая путникам дорогу множеством своих длиннющих хвостов.
Ромка приготовил палицу. Конь постарался осторожно перескочить через зверя, стараясь его не задеть. Но в самый неподходящий момент Скипер пошевелил несколькими своими непомерно длинными хвостами, конь едва о них не споткнулся. Скипер почувствовал чужаков, проснулся и молниеносно вскочив на ноги, бросился на коня. Его множество хвостов образовали большое кольцо, из которого трудно было вырваться. Ромка сжал палицу и со всей силы ударил по второму хвосту Скипера, тот завизжал и заметался, стараясь поймать свой ушибленный хвост, в это время конь сумел вырваться из ловушки и перепрыгнуть через врага.
– Так нам не уйти, – вдруг послышалось из щита, – брось меня в зверя!
Ромка послушался, вспомнил игру в баскетбол и постарался прицелиться прямо в голову чудовищу, будто готовился к броску в кольцо. Но Скипер опередил его, сжав коня одним хвостом и пытаясь вторым вырвать щит из Ромкиных рук. Мальчишка с силой вцепился в него. Скипер поднял Ромку, быстро раскручивая его над собой как на карусели, попытался сбросить на землю. Сцепив зубы Ромка летал над зверем, стараясь держаться крепко. Конь тоже пытался вырваться из страшного кольца, который все сильнее его сжимал.
– Отпусти щит, – вдруг услышал Ромка голос Сирина. – Отпусти его, когда снова окажешься над зверем.
Глаза на щите засветились ярким сапфировым светом. Скипер снова поднял добычу над собой. Ромка отпустил щит и упал прямо на спину чудовищу. Скипер встряхнулся и мальчик, перекатившись, упал вниз прямо в пепел. Нащупав рукой что-то твердое, он схватился за этот предмет – это была палица. Крепко взяв палицу в руку, Ромка подбежал к коню и ударил палицей по хвосту; он бил, пока кольцо не разжалось и конь не освободился, не выпрыгнул из него.
В это время из щита вышел великан воин в черных блестящих доспехах. Сверкнув сапфировыми глазами, он вынул меч. Ромка раскрыл рот от удивления и едва слышно прошептал:
– Сирин, это ты?
Воин не ответил, могучей рукой он схватил хвосты Скипера и стянул их в узел.
– Уходите, – крикнул он мощным голосом.
Ромка не успел опомниться, как Уголек мордой подкинул его на свою спину и помчал вперед.
– А как же Сирин? – спросил Ромка, когда жеребец замедлил ход и остановился, чтобы попросить живой воды.
– Не беспокойся, – услышал он мысли коня, пока тот глотал живительную влагу. – Он вернется, никуда не денется.
Они отправились дальше. То и дело Ромка оглядывался, ожидая, что Сирин вернется, хотя бы в одном из своих обличий. Но тот не возвращался.
Скоро Ромка почувствовал жгучий холод и одновременно его охватило непонятное и страшное чувство безысходности. Ему почему-то безумно захотелось плакать.
– Что это? – спросил он коня, всхлипывая. – Что это такое?
– Студеные болота. Сойди с меня и обрежь мою гриву.
Ромка спрыгнул с коня и огляделся в поисках того, чем можно остричь гриву.
– Отломи льдину и соскреби, – посоветовал жеребец.
Ромка послушался и, отломив сосульку, торчавшую из земли, стал соскребать ею огненную гриву, которая крупными искрами начала падать к его ногам.
– Теперь собери и заверни в скатерть-самобранку, там сделают, что требуется.
Ромка проделал все, как велел конь. Уголек что-то прошептал над скатертью, подождал и зубами вынул из самобранки теплую длинную рубаху с изображением полей и пашен и с большим воротом, который мог служить мальчику также и капюшоном.
– Надевай быстро и в путь, – сказал конь.
Ромка накинул рубаху поверх своей и забрался на жеребца. По дороге он тихонько раскрыл самобранку, чтобы поблагодарить добрых жителей скатерти, которые тут же засуетились и снова принялись печь пироги. Ромка растерялся и отрицательно покачал головой. Вышитые человечки поникли и, убрав приготовленную снедь, стали водить печальные хороводы и успокаивать расплакавшихся детей. Ромке ничего не оставалось, как принять приготовленные ему пироги и поблагодарить человечков. Увидев, что их труды не прошли даром, жители скатерти снова приободрились, развеселились и принялись все вместе играть в жмурки. Ромка завернул в скатерть пироги и положил ее обратно в сумку.
По дороге он забеспокоился, что щит тоже может замерзнуть, и Сирину будет трудно вернуться обратно. Тогда он бережно сунул щит под рубаху, в ожидании возращения Хранителя. Когда они с Угольком дошли до самой середины Студеных болот, Ромка слез с коня на землю, чтобы тому было легче идти. Конь совершенно выбился из сил и едва ступал по ледяной трясине, увязая в ней всеми копытами. Когда ноги жеребца подкосились от усталости и боли, он в изнеможении упал на ледяную корку, растопив ее своим огненным телом. Чтобы ему помочь, Ромка скинул с себя верхнюю рубаху, сотканную жителями самобранки, и, разорвав ее на части, укрыл друга от холода. Затем Ромка снова достал из сумы флягу с живой водой и дал жеребцу напиться. После нескольких глотков силы стали возвращаться к коню и он смог идти.
– Ох уж эти болота… – отозвался, наконец, Уголек. – Они образовались после первой Сечи, когда здесь были пролиты слезы Жели и Карины по всем явянам и навянам.
– А где мы будем искать Алатырь? – спросил Ромка.
– Теперь уже недалеко, – ответил Уголек, – вон, видишь, за тем холмом стан стражей, дойдем до них, а там посмотрим.
– Что значит – там посмотрим?
– Видишь ли, богатыри Усыня, Горыня и Дубыня – братья Яги Виевны – очень упрямы, никого не слушают, кроме своей сестры. Попробуем договориться. Взгляни-ка на щит теперь, – посоветовал конь.
Ромка ожидал, что на щите увидит Сирина, но его не было.
– Ну и замаялся же я с этим Скипером, пока все хвосты ему отрубишь… – услышал он за спиной.
Оглянувшись, Ромка увидел Сирина, вернее, воина с сапфировыми глазами в черных доспехах, который внезапно появился за их спинами.
– Долго ты, – фыркнул Уголек. – Что с этими-то делать будем? – и показал на стражей, увлеченно игравших в какую-то игру, похожую на "бабки" (когда-то Ромку научил в нее играть его дед-капитан).
Богатыри сбивали большим камнем камни поменьше, раздавали друг другу подзатыльники, почесывая затылки и снова принимались за игру, покрикивая друг на друга.
– Ты болван, – закричал обросший рыжей шерстью великан с огромными, как черпаки экскаватора, руками и глазами навыкате.
Ромка догадался, что этого великана зовут Усыня, поскольку на его лице росли длиннющие усы, которые стелились по земле. Видимо, для того, чтобы усы не мешали ходить, он обматывал их вокруг тела.
– Сам ты болван, Усыня, – сказал другой великан, такой же огромный, но похожий издалека на большую скалу или гору, от которой откалывались камни. В гневе он разбрасывал эти падающие каменюки, стараясь задеть ими брата.
– Хватит, дурачье, – закричал третий великан, все тело которого было будто корой дерева покрыто, его волосы были словно корни, но при этом торчали вверх. Великан был многорук и многоног (Ромка насчитал с десяток и того и другого) и, скорее всего, был самым старшим среди стражей.
– Как ты думаешь через них пройти? – спросил Уголек у Сирина.
– Да Род их знает, тоже мне стражи. Тут хитрость нужна, – высказался Сирин и превратился в Ворона.
Ромка вздрогнул.
– Ничего себе – похож, даже я поверил.
Ворон почистил перья и отправился на переговоры со стражами, Ромка и Уголек спрятались за холмом, откуда хорошо был виден стан стражей, и стали ждать, внимательно наблюдая за происходящим. Но, видимо, переговоры ничего не дали, и лже Ворон вернулся назад ни с чем.
– Долдоны, – ругался Сирин, – тупы как куды.
Ромка взглянул на Сирина и спросил:
– И что теперь?
– Не хочется этого делать, – ответил Сирин, – но, видно, придется. И снова превратился, только на этот раз в страшную двухголовую ведьму, облаченную в одеяние из пожухлых листьев и грязного мха. Сверкая сапфировыми глазами, страшная двухголовая ведьма взглянула на Ромку, ее губы растянулись в кривой длинной ухмылке.
Увидев такое, Ромка даже зажмурился от страха, не успев даже толком разглядеть чудовище.