Ромка изо всех сил старался не слушать Ворона, чтобы не было повода возразить ему. Но навянин продолжал его доставать, любыми способами, как будто шпион старался разговорить жертву, переходя от оскорблений к уговорам, а потом к угрозам. Через мгновение Ромка не поверил своим глазам, навянин стал расти, увеличиваться в размерах, превращаясь в гигантскую тучу. Ромка понял, что навянин хочет его до смерти напугать и вызвать крики или мольбу о пощаде. Он внутренне собрался и приготовился ко всему. Ворон перешел в наступление – одним рывком мощные когти схватили Ромку, подняли его над землей, мотая и тряся, как котенка. Потом снова подкинули вверх и с силой швырнули на землю. Ромка поднялся, потирая бок и вытирая слезы бросился к сумке и достал шкатулку Лели. Он внезапно вспомнил про глиняный гудок, вынул его и подул.
И тут же струи пламени разорвали черную тучу, раскидав ее в разные стороны. Ворон снова принял свой облик, и Ромка увидел, как сверху, с неба один из огненных коней Хорса бросился вниз, прямо на Ворона. Конь сбил навянина с ног и стал топтать его огромными копытами. Когда Ворон перестал трепыхаться, конь отступил. В тот же момент хитрый навянин, расправив крылья, и улетел прочь.
Придя в себя, Ромка осторожно подошел к своему спасителю. Дыхание перехватывало от того, что он так близко видел одного из огненных коней Хорса. Конь как будто был рожден в огне. Все его тело полыхало и искрилось, рубиновая грива развевалась на ветру скользящими языками пламени, которые растворялись в густом воздухе, а могучие ноздри, как выхлопные трубы, выбрасывали клубками и струями настоящий синий дым. Конь поднял голову, и Ромка увидел в черных блестящих зрачках свое отражение. Закрыв глаза, мальчик протянул руку и дотронулся до пышущего жаром огненного крупа. И на этот раз он совершенно не обжегся, как и при знакомстве с огнедубами. Мальчик открыл глаза и уже без страха погладил коня, потерся щекой о пылающую гриву. Конь фыркнул, обдал Ромку жарким дымом, подпрыгнул и ускакал вверх, оставляя за собой огненный след, в котором сгорали и таяли молочные облака.
– Вот ты познакомился с конем Хорса, – сказал Сирин.
Он как всегда появился внезапно и был снова в птичьем обличье. Ромка облегченно вздохнул, увидев Сирина.
– Он спас меня от Ворона, – пробурчал Ромка.
– Ты, кстати, где был?
– Что от тебя хотел Ворон?
– Не знаю, по-моему, убить хотел. Слишком он разозлился, когда я с ним отказался разговаривать, – ответил Ромка.
– Ворон лгун, но обмануть он может только того, кто вступит с ним в беседу. Когда не реагируешь на него, он выходит из себя, – объяснил Сирин.
– Теперь нас ничего не останавливает, Макошь живет во-о-он там, на самой вершине.
– А как мы туда поднимемся? У этой скалы совершенно нет никаких выступов, я проверил.
– Ты забыл, что у меня есть крылья. Давай, забирайся!
Сирин расправил крылья и они взмыли прямо на вершину изумрудной скалы.
В гостях у богини судьбы
– Вот мы и у Макоши, – сказал Сирин, когда они добрались до углубления в изумрудной пещере, располагавшейся на самом верху. Пещера явно была чьим-то домом, вход в нее преграждали изумрудные створки дверей.
– Я подожду тебя снаружи, тебе надо встретиться с Макошью наедине, – пояснил Сирин. – То, что она поведает, нужно знать только тебе. Боги также получат ответ, который с нетерпением ждут, – пояснил он и спокойно остался ждать у входа.
Жилище Макоши было таким же необычным, как и все в этом мире. Изумрудная прялка, стоявшая посреди пещеры, и такая же утварь (как Ромка и ожидал, здесь все было изумрудное, а также, кажется, малахитовое – про малахит Ромка когда-то узнал из сказки "Малахитовая шкатулка"), аккуратно разложенная на таких же изумрудных полках. К тому же пещера была совершенно без крыши, и можно было, задрав голову, наблюдать, как по синему своду Ясуни бродят огненные жеребцы, стряхивая с гривы оранжевые искры, падавшие на Ирий словно лучи.
– Здравствуй, – услышал Ромка.
В дверях показалась молодая великанша с белесыми, клубящимися как туман волосами (поскольку на женщине не было никакой короны, Ромка подумал, что она не принадлежит к царскому роду Сварога). Все одеяние женщины было слишком простым на первый взгляд: обычное бесцветное платье без узоров не казалось таким очаровательным, как наряды цариц-великанш во дворце Сварога. Но материя, из которой было соткано платье, удивляла. Ткань выглядела плотной, но при этом не мешала ее обладательнице спокойно и изящно передвигаться. Ромка решил, что материя не так проста, какой кажется на первый взгляд. В тонких изящных руках богиня держала изумрудное ведро, из которого выплескивалась золотистая жидкость. Женщина поставила ведро, вытерла руки, поклонилась Ромке, и ее платье вдруг окрасилось в другой цвет – из серого оно превратилось в зеленое, а потом и вовсе стало переливаться, словно перламутр. Раскрыв рот, Ромка завороженно смотрел на эти метаморфозы, и не сразу услышал, как женщина обратилась к нему.
– Ты ли наш богатырь? – и не дожидаясь Ромкиного ответа, продолжила: – Я Доля, дочь Макоши.
Мальчик взглянул на ведро.
– Это живая вода, – объяснила Доля.
Тут вошла еще одна женщина – она была точным подобием Доли, так же красива, но ее волосы напоминали клубящийся черный дым, а платье было серым и таким же простым, как у сестры. Но, когда женщина приблизилась к Ромке, ее платье тоже поменяло цвет, вот только оно не стало переливаться, словно перламутр, а окрасилось в багровый цвет – словно закат над бушующим морем, затем потемнело и стало совершенно черным, как беззвездная и безлунная ночь, а потом на нем проступили морские волны – на одежде разыгрался настоящий шторм, пока у Ромки не закружилась голова. В себя он пришел только от голоса Доли.
– Это моя сестрица – Недоля, она тоже Макоши.
Ромка заметил, что глаза Доли излучали радость и тепло, в них плескались радуга и северное сияние, от которых невозможно было оторваться. В Недолиных глазах, наоборот, бродили чьи-то тени, тонувшие в холодном тумане, и безмолвно вскидывали свои тонкие, ломкие молящие то ли о помощи, то ли о прощении руки. В эти глаза просто невозможно было смотреть. Недоля вошла в пещеру, тоже с изумрудным ведром. Из него выплеснулась и разлилась по полу неприятная красноватая и немного маслянистая жидкость. Ромке стало жутко.
– Не страшись, маленький богатырь, – сказала Доля. – Это всего только мертвая вода, ею даже отравить никого нельзя, но пригубив, можно окаменеть. Так что, пить ее не стоит.
– Мать вернется, у нее заботы, но она придет, – грустным голосом перебила сестру Недоля.
– А мы пока можем отужинать. Накрывай на стол сестрица! – весело крикнула Доля. – А я буду стряпать ужин.
Женщины засуетились, и скоро на столе появился мягкий пушистый хлеб, суп из чего-то такого, напоминающего водоросли, молочный пирог с фруктами и какой-то напиток, пахнущий яблоками и сливами. Сестры усадили Ромку за стол, пожелали ему приятного аппетита. Как только мальчик доел кусок вкуснейшего пирога, в пещере появилась еще одна женщина.
– А вот и мать, – радостно сказала Доля.
Макошь вошла, поклонилась всем сидящим за столом и молча присоединилась к трапезе; Ромка стал украдкой наблюдать за ней. Макошь то молодела, то снова старела, оставаясь прекрасной во всех обликах, но в отличие от дочерей, глаза богини судьбы отражали все явления того мира, в котором сейчас оказался Ромка. В глазах богини рождались и уходили в Забытье боги, богатыри сражались с силами Нави, летали могучие птицы, вырастали горы и разливались молочные реки.
"Вот она – та самая богиня жизни и судьбы, о которой говорил дядя Саша, – думал Ромка. – Он до сих пор не знает, была она или нет, а я ее вижу наяву. Вот же он удивится, когда я расскажу ему…" Тут Ромка испугался, ведь богини могли с такой же легкостью прочитать его мысли, как и Сирин. И он постарался думать о чем-то другом. Но ничего другого ему в голову в этот момент, к сожалению, не приходило…
Макошь доела пирог, улыбнулась мальчишке, который смущенно дожевывал свой кусок, и так же молча встала из-за стола. Взглянув на Ромку, жестом указала ему на выход и направилась туда сама, Доля и Недоля тоже поднялись покорно и пошли за матерью. Макошь подвела мальчика к изумрудному колодцу, наполненному разноцветной водой. В эту минуту Доля и Недоля стали ходить вокруг колодца, напевая песню. И хотя Ромка изо всех сил старался расслышать слова песни, понял он очень мало:
Тянись, ниточка, из колодечка.
Долю принеси с правдой пополам.
Появись, явись и ответь-ка нам -
Богатырь ли тут или кто еще?
Сам Сварог тебя на Суде прочтет.
Сам Сварог – сынок Рода смелого,
Чтобы знала Явь, что поделать нам.
Будет ли готов к силе богатырь,
Что Сварог сокрыл в камне Алатырь…
Богини пустились в пляс, а потом закружились над колодцем, повторяя слова песни как заклинание. Вдруг Ромке показалось, что сестры сложились в одну богиню, а потом она сложилась с самой Макошью, и в воздухе осталась только одна богиня. Макошь стала медленно опускаться на землю и как только коснулась ее, то снова расстроилась. "Ну точно матрешка", – подумал Ромка. Он еще подумал о том, что слова "матрешка" и "Макошь" как-то похожи, но не успел обдумать свою мысль, его прервала богиня судьбы.
– Закрой глаза, протяни руку и нащупай нить.
Мальчик повиновался и дотронулся до разноцветной воды, которая оказалась совсем не водой, а чем-то вроде едва различимого клубка нитей. Ромка почувствовал, как нитка сама поддалась ему, и вытянул ее из колодца. Доля оборвала руками часть нити и передала ее матери. На изумрудное веретено, принесенное Недолей, Макошь намотала серебристую нить с алыми прожилками и быстро завязала на ней узелки.
– Это что… нить моей судьбы? – спросил Ромка.
Макошь не ответила и опустила веретено на землю. Будто почувствовав свободу, веретено стало подпрыгивать и вращаться, зачем-то стремительно разделяя стальную нить от алой. В это время Доля уже стояла у колодца в ожидании. Когда веретено закончило свою работу, Доля взяла его в руки и унесла в пещеру. Макошь вошла за ней, жестом приказав мальчику остаться снаружи.
Ромка вздохнул и уселся рядом со входом в пещеру, дожидаясь, когда вернутся богини. Вдруг его ухо уловило тот же приятный мелодичный звук, который он слышал, когда стоял у подножия горы. Он пошел туда, откуда доносилась мелодия, и попал в странную оранжерею, однако она не была обычной цветочной, там росли малахитовые и изумрудные цветы, которые и издавали тот самый мелодичный звук. Ромка прикоснулся к каменным лепесткам, и они зазвенели еще сильнее. Он стал подходить к каждому цветку, по очереди прикасаясь к лепесткам, и скоро оранжерея наполнилась потрясающе красивыми звуками, мелодичными, разливающимися как горные ручьи или соловьиные трели.
– Красота, правда? – услышал он.
Что-то большое спустилось сверху, такое, что Ромка даже не понял сразу, что это была большая птица. Она села на выступ, располагавшийся над каменными цветами, и тут Ромка сумел разглядеть ее. Она была похожа на Сирина – те же черты лица, только оперение отличалось, и глаза были не синие, а цвета молодой бирюзы, хотя взгляд был таким же бесстрастным и сосредоточенным. Перья птицы переливались разными цветами и блестели.
– Эти цветы особенные, – заговорила словно запела птица таким чарующим и успокаивающим голосом, что Ромке захотелось остаться навсегда в этой каменной оранжерее. Он решил, что это то самое пение, которое ему слышалось у подножия скалы.
– Цветы эти посадил здесь бог-творец Орей, когда сам еще был младенцем. Цветы каменные выросли и питают их песни мои и сказы.
– Вы очень похожи на моего друга, – перебил Ромка, – его зовут Сирин.
– Как же, знаю. Сирин – брат мой родимый. Когда только мы с ним появились на свет, разлучили нас силы Вия, царя пекельного, и забрал Вий брата моего родного в свои пещеры, и жил там Сирин и служил ему верой и правдою не зная другой правды, пока Сварог – сын Рода великого – не освободил его и не передал Макоши в услужение. Ну а я с Макошью с самого рождения жила, нить ее тянула, помогала дочерям. После, когда уж Орей появился, была в его няньках, и вот как-то раз мы с Ореем гуляли по изумрудной горе, и стукнул малыш ручкой по скале – и разверзлась скала. Вошел он туда и стал с камушками играться. Сложит камушки – цветы собираются, сложит еще – еще цветочек родится. Так и собрал здесь Орей много цветов и сказал мне следить за ними, пока он не вернется. И вот я здесь слежу за его цветами уже много ясеней и теменей и жду его возвращения из забвения. Сколько ждать мне еще то – неведомо, но ждать надобно: если сказал Орей, что вернется, – значит, вернется непременно. А ты, я вижу, не из здешних краев, малец, – сказала птица, всматриваясь в Ромку.
– Нет, – ответил он, – я человек, простой школьник. Меня привел сюда Сирин, чтобы я стал богатырем и спас Явь.
– Человек? – переспросила птица.
Ромка молча кивнул.
– Что же, предание, стало быть, сбывается. И как же Сирин отыскал тебя, того, кто может войти в наш мир и выйти отсюда, ведь это не под силу смертным?
– Я сам не знаю, – сказал Ромка, – я увидел дерево, и Сирин сказал, что я тот, кто ему нужен.
– Дерево Рода, – закивала птица. – Род через него всегда приходил в Явь.
– Как это, он что же, получается, не такой как вы, с вами не жил совсем?
– Род – Создатель, его мало кто видел. Род создал Явь, но жил он в другом месте.
– В каком же? – удивленно спросил Ромка.
– Род жил в Ясуни, пока создавал Явь. Потом породил Хорса себе в помощники и Семаргла-Огнебога. А потом была Великая сеча. Схлестнулись тогда на реке Смородине войска Яви и Нави…
– Знаю, знаю, мне рассказывал Сирин, – Ромка нетерпеливо перебил крылатую говорунью. Он очень сомневался и ужасно хотел узнать, будет ли богатырем или нет. – Я хотел спросить, что будет дальше, может – Вы знаете?
– Ну раз ты все знаешь, – сказала птица, – тогда и не спрашивай меня боле. Я по делам полечу, тебе желаю удачи, богатырь, и да сбудется предание Рода.
– Нет, простите, я не хотел Вас обидеть.
– Негоже явянам обижаться. Тебе многое предстоит пережить, богатырь, и многое понять, – ответила птица, – ступай себе, богатырь, Макошь, небось, ждет тебя – и ты узнаешь от нее то, что хочешь и что должен знать.
– А как зовут Вас?
Но птица уже взлетала и не обратила внимания на слова мальчика.
– Гамаюн, – услышал Ромка у себя за спиной.
– Эту птицу зовут Гамаюн, вещая птица, – сказала Доля, которая пришла за ним, чтобы позвать его к Макоши, – все, что скажет эта птица, все, что произнесет, то или было правдой или станет. Тебе пора, карта твоей судьбы уже сплетена, и мать ее прочитала. Пойдем, дружок, я тебя отведу к ней.
Макошь сидела за столом.
– Мне не нужно было прясть твою карту, – в первый раз улыбнулась богиня. – Достаточно было взглянуть на тебя, отрок, как все стало ясно. Но моим богам нужны доказательства. Возьми это, – она протянула Ромке сверток. – Это ответ на вопрос богов. Отдай этот сверток Сварогу.
Макошь пожала ему обе руки и вышла из пещеры.
– Еще свидимся, богатырь, – сказала вдогонку Доля и вложила ему в руку что-то твердое со словами. – Это изумрудный цветок. Возьми его и поставь рядом со своей периной, когда будешь засыпать. Увидишь, что будет.
Ромка поблагодарил богиню и сунул цветок в заплечную сумку.
Назад он возвращался тем же путем – его снова вел через лес Леший. Ромка уже почти привык к этому существу. Когда они с Лешим проходили через Забытье, Ромка задумался и, как это бывает с рассеянными и весьма непоседливыми мальчишками, случайно заглянул в воду озера Забвения. Он, конечно, увидел там себя, но что-то в отражении было не так… Двойник внимательно вглядывался в Ромку, вдруг его глаза стали меняться, постепенно они потеряли зрачки, стали сапфировыми, почти такими же, как у Сирина.
Превратившись, двойник скривил улыбку. От мутной глади отделилось что-то странное и бестелесное, над водой появились два гигантских глаза, затем большущие руки сгребли поверхность, где только что было Ромкино отражение, и сразу пропали вместе с ним в озере. Ромка догадался, что это был его знакомый Водяной. Он сразу почувствовал, что произошло что-то непоправимое. По-детски испугавшись, Ромка решил никому не рассказывать о произошедшем, но когда увидел Сирина на опушке Странного леса, попытался осторожно расспросить его об озере Забвения. Проводник решил, что Ромке просто захотелось побольше узнать о жителях Ирия, и стал рассказывать о том, о чем новый богатырь еще не знал.
– Это озеро тоже создано великим Родом, в нем теперь живут забвенные Пращуры и сам Род. Все, кто рождается в нашей подвселенной, должны заглянуть в его воды, чтобы получить себе двойняшку. – Ответил Сирин.
– Сирин… – Ромка сделал паузу и осторожно спросил – А что будет, если человек заглянет в эту воду?..
– Я думаю то же самое, ты получишь двойника, хотя людей здесь никогда не было, и поэтому тебе не стоит туда смотреть. Ты ведь не смотрел?.. – спросил Сирин, строго взглянув на Ромку.
– Нет, конечно, – сказал Ромка и нарочито откашлялся. – Расскажи мне о Роде.
– Род, его брат Юша и их сестра Макошь – Пращуры нашей подвселенной. Род был старшим творцом, он отдал Макоши во власть жизни рожденных им богов – его детей и всех жителей Яви. С тех пор судьба Яви зависит от Макоши и ее дочерей – Доли и Недоли. Юша же был самым младшим из Пращуров, но о нем я расскажу тебе после. А твою судьбу решает не Макошь… Никто из жителей нашего мира не властен над тобой, поскольку ты гость нашего мира, – объяснил Сирин. – Ты должен помнить одно, что без тебя не будет того, что задумали боги. Нынешние боги Нави и Яви давно погрязли в своих дрязгах и не могут ладить меж собой. Пращуры же хотят навести порядок в Беловодье и Яви. А теперь нам пора назад, во дворец Сварога.
– Я видел твою сестру, птицу Гамаюн, – помолчав немного, сказал Ромка. – Она так на тебя похожа.
– Да, Гамаюн, птица вещая, через нее с нами говорит сам Род. Все, что он задумал, передается через уста Гамаюн, и она же хранит в себе память о том, что Род сделал.
– Она сказала, что вы родились все вместе, но потом ты очутился в Нави и тебе пришлось там остаться…
– Да, это долгая история, когда-нибудь я тебе расскажу.
– Расскажи сейчас, – не унимался Ромка, – я очень хочу послушать эту историю.
Сирин вздохнул и принялся рассказывать. Всю дорогу, пока они возвращались назад, проводник рассказывал Ромке о своей судьбе.