Тоска была по "таверне", потерянной раз и навсегда: куда он теперь один-то денется? Страх - оттого, что расчет на кассету - слабенький, как паутинка. Что если Курбаши придет в себя и засомневается? Потребует: "А ну, Кошачок, прокрути запись! Не пудришь ли ты мне извилины?" Тогда как быть?
"Тогда - кранты, - сказал себе Егор. - Хоть из города сматывайся". Потому что он знал: измену не простят.
С чего он так сразу - дверью хлоп и на засов? Все оставил за этой дверью, как отрезал! Из-за чего? Из-за злости на Копчика? Из-за этого шизика Редактора? Ох, дурак, дурак, дурак…
Дома он промаялся такими мыслями до полуночи и несколько раз решал: самое дело - вернуться в "таверну" и с небрежным смехом сказать, что история с кассетой - это сплошная хохма. Шуточка. Ну, пускай неудачная. Копчик, скотина, разозлил, вот он, Кошак, и психанул. Всякое бывает. Не станет же Курбаши из-за этого дела Кошака мордовать и гнать из "таверны".
И все же он не пошел. Во-первых, чувствовал: такую шуточку никогда Курбаши не простит. Потому что покусился Кошак на очень серьезную вещь - на его, курбашовское, доверие. В доносчики пригрозил пойти! А этим не грозят даже шутя. А во-вторых, если и примут обратно, не то уже будет отношение к Кошаку. Станет он как разжалованный из полковников в рядовые. А Копчик вознесется. И кстати, тогда уж постарается устроить "иллюминацию" обязательно…
Измотанный сомнениями, Егор наконец уснул, а утром поднялся с тем же страхом, с теми же терзаниями. И сперва не хотел даже в школу идти: нездоровится, мол. Но инстинкт подсказал: раскисать и прятаться нельзя - это еще хуже.
На первый урок Егор все же опоздал и шел к школе, когда совсем рассветало. Утро было ясное, снегу за ночь еще намело, и он сахарно сверкал. Разбрасывал разноцветные искры. И Егор приободрился. Сквозь сомнения и страхи пробилась мысль, которая вчера лишь задавленно копошилась под другими, трусливыми. Даже не мысль, а ощущение: он, Егор, пошел на разрыв с "таверной" не из-за ссоры с Копчиком. И не ради Веньки Ямщикова. То есть не только ради Веньки. Прежде всего - ради себя. Потому что давно уже хотел какого-то взрыва в серой своей и монотонной жизни. Пусть болезненного разлома, пусть отчаянной встряски, лишь бы что-то изменилось…
В конце концов, разве не с этим тайным желанием каких-то перемен поехал он в Среднекамск к Михаилу?
"Не с этим! Ни с каким не с желанием! - рявкнул на себя Егор. И снисходительно, как бы со стороны, сказал себе: - Ну-ну… Егорушка. Не вертись, детка…" И с удивлением понял, что думает уже не о Курбаши, не о "таверне", а так… в себе самом копается. Ну и дела!..
Уроки прошли быстро, хотя и скучно. Разнообразие внесла лишь стычка Егора с Классной Розой по поводу пропущенного первого урока. "Ты, Петров, по-прежнему полагаешь, что тебе все позволено! Напрасно, голубчик. Не те времена…"
Он не понял, какие "не те времена", и забыл о разговоре. Его занимало другое в классе не было Ямщикова. Это почему-то слегка встревожило Егора. Он хотел даже заглянуть к второклассникам и спросить про Редактора у Ваньки, но… Да не то чтобы он опасался идти к этой нахальной мелкоте, а просто не хотелось. Облепят опять, прицепятся, как пиявки…
Дома снова на Егора навалились сомнения. И опять на минуту подумалось: "Может, вернуться?" Чтобы отвлечься (и заодно чтобы сказать спасибо за присланный снимок, а то как-то неловко), Егор позвонил Михаилу. Но с домашнего телефона женщина ответила, что Михаил Юрьевич в командировке и вернется завтра. Это неожиданно сильно огорчило Егора, и невеселых мыслей стало больше. Хуже всего была неизвестность: как теперь поведет себя Курбаши? Неужели будет тихо сидеть и бояться кошаковской кассеты?.. И Егор обрадовался, когда вдруг появился Валет. Хоть что-то прояснится!
Валет и раньше захаживал к Егору. Матери он нравился: изящный, вежливый.
- Валя! Какой ты молодец, что зашел. А то Горик второй день сидит и куксится… Горик, дай Вале папины тапочки…
В комнате Егора Валет полулег на тахту и сочувственно глянул на выжидающего Егора.
- Наколочка вышла, Котик. Не записывал ты исповедь нашего храброго шефа.
- Да? - машинально сказал Егор. И кажется, получилось ничего, спокойно и немного иронично.
- Да, мой хороший. Иначе как бы ты мог через день после того дать послушать "Викингов" Грибу?
Все ухнуло внутри у Егора. Холодно стало. Вот дубина кретиническая, как же не подумал об этом?! Теперь - хана.
И все же Кошак - он Кошак. В душе паника, а на лице пренебрежительная ухмылка. Повел плечом, достал из ящика "Плэйер", из другого - кассету (приметную, желтую, "Денон"), аккуратно вставил в маг… "Господи, зачем я это делаю? Чтобы оттянуть провал на полминуты? Или на чудо надеюсь? На какое?.. Может, мать что-то включит на кухне и пережжет пробки? Или на станции случится авария? Или… что?"
Он даванул кнопку перемотки, словно собираясь пустить пленку с начала. И смотрел на Валета спокойно и улыбчиво. Сейчас, мол, убедишься сам. А в мыслях металось отчаянное желание невозможного: "Ну пусть что-нибудь случится! Пусть!"
А что могло случиться? И Егор понял, что остается одно: в последний момент "нечаянно" махнуть рукой и сбить "Плэйер" на пол. Чтобы маг улетел вон туда, к батарее, чтобы грохнулся о чугунные ребра изо всех сил. А то она, японская техника, говорят, такая: ею хоть гвозди забивай, а все равно поет… И к тому же сделать это надо натурально! Чтобы не заметил Валет умысла… Хотя, конечно, трудно представить, что кто-то будет нарочно расшибать маг фирмы "Сони"…
"Ну, а потом что? Принесут другой кассетник: "Давай, Кошачок, заводи…"
Егор неторопливо размотал провода динамиков. С сомнением взглянул на Валета:
- Или лучше наушники? Чтобы меньше шума. Запись не для всяких ушей… Держи.
Валет наушники не взял.
- Нет, Кошачок, я шефу обещал, что слушать не буду. Кто меньше знает, дольше живет. С вашими делами разбирайтесь сами…
- Как хочешь, - безразлично (очень безразлично!) сказал Егор. И почувствовал, будто с него сваливается подтаявшая ледяная корка. Он убрал магнитофон. Лениво объяснил:
- А Грибу я, кстати, давал "Черных мустангов". Ему что "Викинги", что "Мустанги", что "Сказки Венского леса". Сидел, чмокал: "О, кайф…"
Валет вежливо посмеялся. Егор сел рядом, зевнул:
- А с Курбаши мне чего разбираться? Мы друг другу все сказали.
- Он спрашивает: что ты хочешь за кассету? Если она есть…
Егор посмотрел на Валета: что, мол, вы с Курбаши совсем за идиота меня держите?
- Есть такой мультик: один глупый ежик всем свои колючки раздарил, и его тут же кошка съела. Как мышонка.
- Курбаши не съест, - веско сказал Валет. - Он если обещает, то железно.
- Может быть, - подумав, согласился Егор. - Но какая у меня будет жизнь? Даже эта сопля Копчик станет смотреть на меня, как… на чурку городошную, которой краденого короля заменили. Помнишь, Позвонок рассказывал…
Валет нейтрально пожал плечами: есть, мол, в твоих словах некоторая логика. И сказал, светски меняя тему беседы:
- Кстати, Копчик Позвонка у меня откупил.
- Как это?
- Просто. За трояк. Мне Позвонок ни к чему, не тот кадр. А Копчик на него вид имеет.
- Какой? - с тревогой спросил Егор.
- А черт его знает. Я в чужие дела не суюсь.
Егор нервно предупредил:
- Передай Курбаши: если Копчик что-то все же задумал против Ямщиковых, я устрою радиопередачу для массового слушателя.
- Передам. Такая моя роль - дипкурьер между двумя несговорчивыми державами…
- Горик, иди сюда на минуту! - окликнула из коридора Алина Михаевна. И когда Егор вышел к ней, сказала: - Спроси у Вали, что он хочет. Чай с вареньем или кофе?
- Спрошу, - улыбнулся Егор. Пришел в комнату. Встал у двери. Валет сидел в небрежной позе. С безразличным лицом.
Егор прижал закрывшуюся дверь спиной и тихо сказал:
- Положи кассету на стол, Валет. Быстро. Убью…
Он был слабее высокого ловкого Валета, но сейчас преимущества оказались на его стороне: позиция у двери, ярость и понимание, что надо драться до самого отчаянного конца. Валет улыбнулся, развел руками и выложил кассету из кармана. Встал.
- Не эту, - сквозь зубы произнес Егор. - Ну…
Все так же улыбаясь, Валет вынул другую.
- Брось сюда. Мне в руки, - приказал Кошак. - Не шути, Валетик… - Он поймал кассету и убедился, что она та самая - с неприметным карандашным штрихом на желтой наклейке. Отошел от двери. С облегчением сказал, подражая Курбаши:
- Ай, нехорошо, Валет. Ай, неправильно, дорогой…
Улыбка у Валета стала тонкой, как у героев Дюма.
- Ты очень умен, Кошак. Лично мне жаль, что ты с нами поссорился. Тебя будет очень не хватать у нас в "таверне".
- И мне жаль, - почти искренне сказал Егор. - Но я не виноват, вы сами… А может, судьба… Мать хотела чай или кофе приготовить, но, по-моему, ты спешишь, Валет, не правда ли?
- Ты прав. Прощай, Кошачок.
- Адью, Валет.
Вот так по-джентльменски окончилась их беседа. И Егор остался один. Опять со своими путаными мыслями и сомнениями. Ощущение новой победы было непрочным, а страхи и колебания снова росли. "Может, вернуться? Сказать про все Курбаши?"
"Брось, Кошачок. Ты, как говорится, сжег все корабли…"
Мысл цепляются одна за другую. Проскочившее в них слово "сжег" напомнило о планах Копчика. Зачем он, гад, перекупил Позвонка? Вдруг все-таки решится поджечь мастерскую? Он такой - если шиза в извилину въедет, его и Курбаши не остановит.
"Так что же теперь? Может, и правда сжечь корабли? Все до одного? Окончательно?"
Мысль опять вильнула в сторону - оттолкнулась на этот раз от слова "корабли". Четырехмачтовое океанское судно неторопливо развернулось в аквамариновом просторе воды и неба и стало надвигаться на Егора многоэтажными парусами.
Не шуми, океан, ты не так уж суров,
Нам причин для вражды не найти……Мы помним этот путь в архипелаге -
Запутанный такой и незнакомый…
Не знали, в чей песок вонзим мы флаги,
Но знали - не найдем дорогу к дому…Милосердный Владыка морей и ветров
Да хранит нас на зыбком пути…
Надо же как перепутались слова разных песен… А кто сохранит на зыбком пути Егора?
"Слушай! Значит, ты просто-напросто трус?"
Но он не боялся теперь ни Курбаши, ни кого другого. То есть боялся, но не так уж… Сильнее был страх вот перед этой неприкаянностью, раздвоенностью. Так и маяться теперь? И тогда, чтобы в самом деле сжечь все корабли, разломать мосты, обрубить канаты и освободить себя от сомнений, Кошак сделал то, что "таверна" не простит уже никогда. Переход на сторону противника не прощают нигде никому.
В старой записной книжке он отыскал телефон Светки Бутаковой (в былые времена Егор иногда развлекался тем, что звонил ей вечером и загадочно молчал в трубку).
- Бутакова? Привет, начальница. Это Петров… - Он представил, как округлились у Светки глаза. - Ну, только не дыши так шумно от изумления. У меня один вопрос.
- Ну… какой вопрос? - наконец отозвалась та. Подозрительно и недовольно.
- Ты не знаешь, почему сегодня не было Ямщикова?
- А… тебе-то что?
- Волнуюсь за члена классного коллектива.
Светка подумала.
- Ты, наверно, опять какую-то пакость ему сделал?
- Дура. Чего бы я тогда тебя спрашивал?
- Ох и хам ты, Петенька… Ничего я не знаю про Ямщикова.
- А где живет, знаешь? Ты же командирша, все адреса должны у тебя быть записаны.
- Знаю, но не скажу.
- Военная тайна, что ли?
- Для тебя - да! А то ты опять со своей бандой к нему привяжешься.
- Извини, Бутакова, но ты снова дура. Если бы я имел к Редактору счет, стал бы я тебе звонить?
Она помолчала опять и соврала:
- Нет у меня адреса.
- Но у меня правда серьезное дело к нему! Не успею - будешь виновата!
Светка нерешительно сказала:
- У меня есть его телефон. Звони и сам договаривайся…
Номер Ямщиковых Егор набрал, победивши стыдливую нерешительность и разозлившись на себя. Ответил голосок:
- Квартира Ямщиковых.
- Это… Иван?
- Ага… А это кто?
- Это… Егор Петров. Позови Веньку.
После молчания, после сердитого сопения в трубке раздалось:
- Чего надо, Кошак?
- Позови, Иван. Дело…
- Он не может говорить. У него ангина…
- Ч-черт… А отец дома?
- Че-го? - удивился Ваня.
- У меня дело не к Веньке, а к вашему отцу. Понял ты?
Ваня подумал, спросил:
- Позвать?
- Нет, постой. Скажи ваш адрес, я приду сам…
Декабрь
Рано утром, еще до школы, позвонил Курбаши.
- Привет, Кошачок… Слушай, как-то не закончился наш разговор, а?
- Разве не закончился? - напряженно сказал Егор.
- Может, сговоримся насчет кассеты? Валету ты ничего толком не ответил… Кошачок, у меня все по-деловому: товар - деньги… А? И не думай плохого, безопасность я тебе гарантирую.
- Ха. Ха. Ха, - сказал Егор.
- Да ты что! Мое слово железное. А цену я дам серьезную. Дело есть дело.
- Я сказал "ха" не насчет безопасности, - разъяснил Егор. - Я подумал: можно бизнес провернуть - пальчики оближешь… Нет, Курбаши, не буду я химичить. Мы с тобой люди благородные. Хочешь уступлю даром? То есть запись даром. А кассету - за девять гульденов, по номиналу, без процентов… Слушай на здоровье.
Курбаши помолчал. Спросил, будто из глухой глубины:
- Копию снял?
- А ты думал! И не одну, а две, - вдохновенно соврал Егор. - Причем одна уже у родственников в Среднекамске, а вторая… Не сыщут ни Томин, ни Знаменский, ни сам Шерлок Холмс.
- Ясненько, - потерянно отозвался Курбаши. И было понятно, что он отчаянно думает.
Егор пошел на крупный риск. Чтобы закрепить позиции:
- Кстати! Валет болтал, будто ты не веришь, что есть запись. Подожди, я маг принесу, через телефон хорошо слышно… А, черт! Уже в школу пора. Ну ничего, подожди, я быстро!
Курбаши ответил, как и рассчитывал Егор:
- Ты что, совсем шизик? Такие речи по телефону!
- Как хочешь…
- Эх, Кошак, Кошак, зря ты это… Ну, взял ты меня на крючок. А зачем? Сам-то как будешь? Пусто тебе будет, Кошачок, нехорошо… Еще в древней Библии сказано: "Если человек одинокий и другого никого нет у него, как ему быть? Когда упадет один и некому поднять его, недоброе это дело и суета сует"… "Экклезиаст" называется эта глава…
В точку ударил, гад. Но не было уже пути назад у Кошака.
- Я думал, ты специалист по Корану, а ты и Библию знаешь.
- Я вообще начитанный, - хмыкнул Курбаши. - Я ведь не в слесаря, а в философы метил. Как и Боба… Не судьба… Я тебе и классику могу процитировать. Хотя бы "Тараса Бульбу". Как там про товарищество сказано. И про предательство…
- А кто тебя предает?! - возмутился Егор. - Не трогайте Ямщиковых, не лезьте ко мне, и кассеты будут молчать, как камни. Ты, главное, смотри, чтобы Копчик дурака не валял… Я на всякий случай предупредил Ямщиковых, но он же псих…
- В том-то и дело! - у Курбаши прозвучали откровенно боязливые нотки. - Я что и хочу сказать! Я за Копчика не отвечаю, он, вроде, на откол пошел. На то дело, что на пленке, ему начхать, он на нем не завязан…
- Придется тебе отвечать за Копчика, Курбаши. Ничего не поделаешь, придется. Держи его покрепче, это единственный выход, - злорадно сказал Егор. И положил трубку.
Ангина у Редактора оказалась не такой уж сильной.
Накануне, когда Егор говорил с его отцом, Венька даже не показался. Старший Ямщиков сам открыл дверь и сказал, что Венька лежит с замотанным горлом и, кажется, спит. Но сейчас, утром, Редактор появился в школе. Перед самым звонком. Глянул на Егора, и тот понял, что Веньке все известно.
Венька и не притворялся, не играл в безразличие. После первого урока догнал Егора в коридоре.
- Петров… Слушай, зачем ты это сделал, а?
- Что? А!.. Ты про вчерашнее, что ли?
- А про что еще… - сипловато сказал Венька. Они остановились у окна. Мимо двигался неторопливый, с завихрениями поток старшеклассников, меняющих кабинеты. В потоке стайками плотвы носилась малышня. Венька стоял перед Егором еще более тонкий, чем всегда, бледный. Его цепляли портфелями.
- Я не понимаю, - сказал Егор. - Ты чем опять недоволен?
- Я не говорю, что недоволен… - Венька смотрел то Егору в глаза, то куда-то вбок. - Просто неясно…
- Тебе же отец, наверно, все объяснил.
- Он объяснил, что ты сказал. Но не объяснил, зачем.
"Его это и не интересовало", - мысленно ответил Егор. Он помнил, что разговор был простой и короткий. Старший Ямщиков вроде бы и не удивился, что Венькин одноклассник Петров пришел и рассказывает такую вещь: есть, мол, компания, которая придирается к Веньке и в отместку ему надумала пустить "петуха" в мастерскую. Может, и просто треплются, но на всякий случай надо быть начеку. Тем более что некий Позвонок живет неподалеку и по приказу Копчика может сделать всякое.
"Ах, паразиты! - не возмутился, а скорее, удивился Аркадий Иванович (а Ваня сидел в уголке и молча, прицельно как-то глядел на Кошака). - Чего им неймется? Пришли бы в мастерскую, я бы им станок показал, делу научил… Ну, спасибо тебе, Егор. Я, конечно, буду смотреть. Хотя, если всерьез пакость задумают, как углядишь?.. Слушай, а Венька мой говорил, что у него с тобой вроде бы нелады? До драки доходило?"
"Было, - хмуро сказал Егор. - Сейчас разговор не о том…"
"Оно верно, сейчас не до детских ссор… А Колька-то Позвонков какой фрукт! Я же его с пеленок знаю, с отцом его в одном цехе работали… Отец потом развелся, уехал, а Николай, значит, и покатился по наклонной… С матерью, что ли, поговорить, хотя она, конечно, особа излишне шумная…"
И, вспомнив этот разговор, Егор сейчас сказал Веньке:
- Что значит "зачем"? Думаешь, что я какой-то финт хочу скрутить?
Венька мотнул головой (и смешно затряслись сосульки-волосы).
- Нет, я так не думаю. Но согласись, что это неожиданно…
- Для тебя неожиданно, - с усмешкой уточнил Егор.
- Ну, да… А у меня такой характер: всегда хочется разобраться. Понять мотивы поступка.
- "Мотивы" самые шкурнические, - слегка разозлился Егор (непонятно только: на Веньку или на себя). - Ты после той истории думаешь, что я… на веки вечные твой враг. Копчик тебя запалит, а ты решишь, что это моя коварная месть. Мне это зачем? Отвечай еще потом.
Венька снова глянул Егору в лицо, быстро облизал пухлые, с трещинками губы. Тихо сказал:
- Нет, я думаю, ты не из-за этого.
- Да ты душекопатель-профессионал, Редактор, - уже крепче разозлился Егор. - Ты что, благородные причины во мне ищешь? Не ищи, я эгоист.
Венька улыбнулся еле-еле, уголком рта.
- Ну… ладно. Все равно спасибо.
- Не надо… Отец твой спасибо уже сказал.
- А я не от него, а от меня… Отец ведь не знал, что ты рискуешь.
Егор скривился:
- А чем я рискую?
- Если в вашей "таверне" узнают…