– Я не знал, что к делу подключили Бюро.
Тот собрался ответить, но Маккенна резко прервал его:
– Как я уверен, вам известно, генеральный прокурор и ФБР имеют законное право расследовать убийство любого человека, находившегося на службе правительства США. Однако Бюро не собирается забирать у вас это дело или наступать вам на пятки.
– Это хорошо. Потому что, будь минимальный намек на нежелательное давление – и я отправлюсь в психушку, – сказал Чандлер и улыбнулся.
– Я постараюсь это запомнить, – ответил Маккенна, причем ни один мускул на его лице не дрогнул.
Джон протянул руку.
– Джон Фиске, агент Маккенна. Майкл Фиске был моим братом.
– Я сожалею, мистер Фиске, и знаю, что вам очень тяжело, – сказал Маккенна, пожал Джону руку и снова повернулся к Чандлеру. – Если обстоятельства потребуют более активного участия ФБР, мы рассчитываем на ваше полное сотрудничество. Не забывайте, жертва являлась федеральным служащим. – Он обвел взглядом комнату. – Майкл Фиске работал в одном из самых уважаемых учреждений мира. И, возможно, одном из тех, что внушают огромный страх.
– Страх, рожденный невежеством, – вставил Перкинс.
– Однако о нем нельзя забывать, потому что он является данностью. После Уэйко, Всемирного торгового центра и Оклахома-Сити мы стали более осторожными, – сказал Маккенна.
– Жалко только, что вы медленно учитесь, – сухо заметил Чандлер. – Однако борьба за территорию – пустая трата времени, а я верю в пользу обмена, причем равноценного, идет?
– Разумеется, – ответил Маккенна.
В течение получаса полицейский задавал вопросы, пытаясь определить, могло ли какое-то дело из тех, которыми занимался Майкл Фиске, привести к его убийству. И всякий раз он получал от служащих суда один и тот же ответ: "Невозможно".
Маккенна почти не задавал вопросов, но внимательно слушал Чандлера.
– Конкретные детали дел, которые заслушивает суд, в такой степени скрыты от общественности, что ни у кого нет ни малейшей возможности узнать, над чем работает или не работает тот или иной клерк. – Перкинс громко стукнул ладонью по столу, чтобы подчеркнуть свои слова.
– Если только кто-то из служащих не раскроет данную информацию.
Перкинс покачал головой.
– Я лично инструктирую всех касательно безопасности и конфиденциальности. Этические правила, которым должны следовать служащие, сформулированы четко и жестко. Им даже выдается специальное пособие по данной теме. Никакие утечки информации недопустимы.
Однако ему не удалось до конца убедить Чандлера.
– Каков средний возраст здешних клерков? Двадцать пять? Двадцать шесть?
– Около того.
– Они – дети, которые работают в самом высоком суде страны. И вы хотите сказать, что они не могут проговориться, что такое невозможно? Даже ради того, чтобы произвести впечатление на барышню?
– Я здесь слишком долго, чтобы использовать слово "невозможно" для описания чего бы то ни было.
– Я – детектив отдела убийств, мистер Перкинс, и, поверьте мне, у меня точно такая же проблема.
– Мы можем вернуться к существу вопроса? – вмешался Делласандро. – Судя по тому, что нам известно, складывается впечатление, что мотивом убийства было ограбление. – Он расставил руки в стороны и выжидательно посмотрел на Чандлера. – Какое отношение к этому имеет суд? Вы уже провели обыск в квартире?
– Еще нет. Я отправлю туда своих людей завтра.
– Откуда нам знать, что убийство Майкла Фиске не связано с его личной жизнью? – спросил Делласандро.
Все посмотрели на Чандлера, дожидаясь его ответа. Детектив заглянул в свои записи, на самом деле даже не пытаясь их прочитать.
– Я всего лишь проверяю все возможные направления. В том, чтобы прийти на работу жертвы убийства и задавать вопросы, господа, даже отдаленно нет ничего необычного.
– Вне всякого сомнения, – сказал Перкинс. – И вы можете рассчитывать на наше полное сотрудничество.
– А теперь давайте-ка посмотрим на кабинет мистера Фиске, – сказал Чандлер.
Глава 24
Мужчина скользил по коридору бесшумно, точно на кошачьих лапах. В нем было шесть футов и три дюйма роста, худой, но крепкого телосложения, с широкими плечами, начинавшимися сразу у мощной шеи. Дополняли картину длинное узкое лицо, каштанового цвета кожа, гладкая, если не считать глубоких морщин около глаз и рта, напоминавших отпечатки пальцев, и короткая, черная с проседью борода. Он был в мятой бейсболке с надписью "Вирджиния Тех", потертых джинсах и выцветшей, с пятнами пота джинсовой рубашке с закатанными рукавами, открывавшими могучие, с выступающими венами руки. Из переднего кармана его рубашки торчала пачка сигарет "Пэлл-Мэлл". Мужчина дошел до конца коридора и повернул за угол, и солдат, сидевший около двери в последнюю палату, встал и поднял руку.
– Извините, сэр, здесь разрешено находиться только необходимому медицинскому персоналу.
– Там лежит мой брат, – сказал Джошуа Хармс. – И я намерен его навестить.
– Боюсь, это невозможно.
Хармс взглянул на именной жетон солдата.
– Боюсь, ты ошибаешься, рядовой Браун. Я регулярно навещаю его в тюрьме. И ты меня сейчас к нему пропустишь.
– Не думаю.
– Тогда я отправлюсь к тому, кто самый главный в этой больнице, в местную полицию и начальнику Форт-Джексона, и скажу им, что ты отказал члену семьи в праве навестить умирающего родственника. И тогда все они по очереди надерут тебе задницу, солдатик. Я еще не сказал, что провел три года во Вьетнаме и моих наград хватит, чтобы украсить ими тебя с головы до ног. Мне нужен ответ, причем немедленно.
Браун целую минуту нервно оглядывался по сторонам, явно не зная, как поступить.
– Мне нужно позвонить.
– Нет, не нужно. Можешь меня обыскать, но я все равно войду туда. Это не займет много времени и произойдет прямо сейчас.
– Как вас зовут?
– Джош Хармс. – Он вытащил бумажник. – Вот мои права. За прошедшие годы я много раз побывал в тюрьме, но что-то не помню, чтобы видел тебя там.
– Я не работаю в тюрьме, – сказал солдат. – Меня назначили сюда временно. Я из резерва.
– Из резерва? Охраняешь заключенного?
– Представители персонала исправительного заведения, которые прилетели сюда вместе с вашим братом, вернулись назад вчера. Утром прибудет смена.
– Слава им! Итак, мы готовы разрешить нашу проблему?
Рядовой Браун смотрел на него несколько секунд.
– Повернитесь, – сказал он наконец.
Джош послушно выполнил приказ, и Браун принялся его обыскивать. Прежде чем он добрался до переднего кармана брюк, Джош сказал:
– Ты особо не волнуйся, но там лежит складной нож. Просто достань его и подержи у себя. И береги его – я очень нежно к нему отношусь.
Рядовой Браун закончил ощупывать Джошуа и выпрямился.
– У вас десять минут, не больше, и я войду вместе с вами.
– Если ты войдешь со мной, получится, что ты оставил свой пост. А если оставишь свой пост в армии или резерве, ты окажешься там, где мой брат. – Джошуа посмотрел в молодое лицо паренька и решил, что он обычный воскресный воин, мечтающий о славе. Скорее всего, занимается бумажной работой с понедельника по пятницу, потом надевает камуфляжную форму, берет пистолет и отправляется на поиски приключений. – И вот еще что я тебе скажу: тюрьма – не то место, где захочет оказаться такой красавчик, как ты.
Рядовой Браун нервно сглотнул.
– Десять минут.
– Огромное спасибо, – неискренне сказал Джош, глядя пареньку в глаза, зашел в палату и закрыл за собой дверь.
– Руфус, – тихо позвал он.
– Я не надеялся, что ты так быстро доберешься сюда, брат.
Джош подошел к кровати и посмотрел на него.
– Что, черт подери, с тобой случилось?
– Не думаю, что ты хочешь знать.
– Все из-за того проклятого письма, которое ты получил, верно? – Джош взял стул и поставил его около кровати.
– Сколько времени тебе дал охранник?
– Десять минут, но он меня не беспокоит.
– За десять минут я не успею тебе много рассказать, но если я вернусь в Форт-Джексон, они убьют меня, как только я там окажусь.
– Кто такие "они"?
Руфус покачал головой.
– Послушай меня. Потом они придут за тобой.
– Но я же здесь, с тобой. Паренек за дверью глуп, но не настолько. Он внесет мое имя в список посетителей, и ты это знаешь.
Руфус с трудом сглотнул.
– Я знаю, и мне, наверное, не стоило тебя звать.
– Я здесь, так что давай, рассказывай.
Руфус задумался на минуту.
– Послушай, Джош, то письмо из армии, когда я его получил… я вспомнил все, что произошло тем вечером. Понимаешь, все. Как будто кто-то выстрелил прямо мне в голову.
– Ты про девочку?
Руфус начал кивать еще прежде, чем он замолчал.
– Все. Я знаю, почему сделал это. И моей вины в том нет.
Джошуа скептически на него посмотрел.
– Да, ладно тебе, Руфус, ты же ее убил. И это факт.
– Убить и намереваться это сделать – разные вещи. В любом случае, я вызвал своего адвоката, который тогда меня защищал…
– Ты имеешь в виду того жалкого урода, который называл себя адвокатом?
– Ты читал письмо?
– Конечно. Оно же пришло на мой адрес. Наверное, это твой последний гражданский адрес, имеющийся у армии. Громадная, тупая организация, которая даже не знает, что тебя засадили в одну из ее тюрем.
– Так вот, я попросил Райдера кое-что отправить от моего имени. В суд.
– Что именно?
– Письмо, которое я написал.
– Письмо? Как тебе удалось его передать?
– Так же, как ты передал мне письмо из армии.
Оба улыбнулись.
– В тюрьме есть что-то вроде типографии. Станки там грязные и всегда горячие, и охранники дают нам некоторую свободу. Вот я и смог сотворить свое чудо.
– И ты думаешь, что суд займется твоим делом? Я бы не стал ставить на это жизнь, братишка.
– Похоже, суд не собирается ничего делать.
– Ха, какая неожиданность!
Руфус посмотрел мимо брата на дверь.
– Когда вернутся охранники из тюрьмы?
– Мальчишка сказал, завтра утром.
– Значит, я должен выбраться отсюда сегодня вечером.
– Женщина, которая позвонила мне, сказала, что у тебя было что-то вроде сердечного приступа. И вы только посмотрите на него, весь опутан цепями и прикован к кровати! Как ты думаешь, насколько далеко тебе удастся убежать?
– Как ты думаешь, насколько далеко я смогу убежать, если меня убьют?
– Ты действительно уверен, что они попытаются с тобой разобраться?
– Они не хотят, чтобы правда вышла наружу. Ты сказал, что читал письмо из армии…
– Ну, да, читал.
– Так вот, я никогда не был в программе, о которой они написали.
Джошуа наградил его суровым взглядом.
– В каком смысле?
– В прямом. Кто-то внес мое имя в отчеты. Они хотели, чтобы все выглядело так, будто я был в программе, чтобы прикрыть то, что они со мной сделали. И по какой причине я убил ту девочку. Думаю, им пришлось – на случай, если кто-то захотел бы проверить. Они думали, что я буду мертв.
– Боже праведный! – вскричал Джош. – Почему они с тобой так поступили?
– Ты меня спрашиваешь? Они меня ненавидели. Считали самым большим неудачником в мире. Хотели, чтобы я умер.
– Если б я про это знал, то непременно надрал бы пару задниц.
– Ты был тогда занят тем, что пытался спасти свою, чтобы тебя не разорвали на куски. Но, если я вернусь в тюрьму, они меня прикончат.
Джош посмотрел на дверь, потом на цепи брата.
– Мне нужна твоя помощь, Джош.
– Проклятье, она тебе действительно нужна, Руфус.
– Ты не должен помогать мне, ты можешь просто уйти отсюда. Я все равно буду тебя любить. Ты поддерживал меня все эти годы. То, что я прошу, нечестно, я знаю. Ты много работал, и у тебя хорошая жизнь. Я все понимаю.
– В таком случае ты плохо знаешь своего брата.
Руфус медленно взял Джоша за руку, и они обменялись крепким рукопожатием, как будто хотели поделиться силой и решимостью друг с другом перед тем, что собирались сделать.
– Кто-нибудь видел тебя, когда ты вошел сюда?
– Никто, кроме охранника. Я не стал пользоваться главным входом.
– Тогда мы можем сделать вид, что я тебя вырубил, а потом я выберусь отсюда. Они знают, что я безумный сукин сын и вполне могу без малейших сожалений убить собственного брата.
– Дерьмо, ничего у тебя не выйдет, Руфус. Ты ведь даже не будешь знать, куда идти. Они поймают тебя через десять минут. Я около двух лет работал во время ремонта этой больницы и знаю ее как свои пять пальцев. Дверь, через которую я вошел, считается закрытой, только вот медсестры немного повозились с замком – и выходят через нее перекурить.
– И как ты хочешь это сделать?
– Мы выйдем тем же путем, которым я пришел. Дверь находится слева, прямо по коридору. По дороге нет постов медсестер, вообще ничего. Мой грузовичок стоит сразу около двери. В тридцати минутах отсюда живет один мой приятель, он мне должен. Я оставлю грузовик у него в сарае и возьму на время его машину. Он не станет задавать вопросов и ничего не скажет, если к нему заявятся копы. А мы с тобой, не оглядываясь назад, умчимся прочь.
– Ты уверен, что хочешь в этом участвовать? У тебя же дети.
– Они разъехались, и я не слишком часто с ними вижусь.
– А Луиза?
Джошуа на мгновение опустил глаза.
– Луиза ушла от меня пять лет назад, и я ее с тех пор ни разу не видел.
– Ты мне не говорил!
– А что бы ты сделал, если б я сказал?
– Мне очень жаль.
– Я жалею о многих вещах. Жить со мной не слишком просто. Не могу сказать, что я виню их. – Джош пожал плечами. – Так что мы с тобой снова остались вдвоем. Мама была бы рада, будь она жива.
– Ты уверен?
– Хватит спрашивать одно и то же, Руфус.
Тот поднял руку в наручниках.
– А как насчет этого?
Его брат уже доставал что-то из сапога, а когда выпрямился, Руфус увидел, что он держит в руке тонкий кусок металла с крючком на конце.
– Только не говори мне, что мальчишка тебя не обыскал.
– Можно подумать, он знал, где смотреть… Как только забрал мой складной ножичек, он решил, что теперь все опасные предметы у него, и даже не озаботился проверить сапоги. – Джош ухмыльнулся и вставил крючок в замок наручников.
– Думаешь, сможешь его открыть?
Он остановился и презрительно посмотрел на брата.
– Если я смог сбежать от вонючих вьетконговцев, неужели не справлюсь с обычными армейскими наручниками?
* * *
Стоявший на посту у двери рядовой Браун посмотрел на часы, отметил, что десять минут прошло, и приоткрыл дверь в палату.
– Ладно, Хармс, время вышло. – Он пошире открыл дверь. – Мистер Хармс? Вы меня слышите? Десять минут прошли.
Услышав тихий стон, он вытащил пистолет и распахнул дверь.
– Что тут происходит?
Стоны стали громче, Браун принялся оглядываться по сторонам в поисках выключателя, и тут обо что-то споткнулся. Он опустился на колени и, когда перед глазами у него немного прояснилось, прикоснулся к лицу мужчины.
– Мистер Хармс? Мистер Хармс, с вами все в порядке?
Джош открыл глаза.
– У меня все отлично. А у тебя?
В следующее мгновение могучая рука опустилась на пистолет и вырвала его у Брауна. Другая рука зажала рот, его подняли в воздух, мощный кулак врезался в челюсть, и рядовой Браун потерял сознание.
Руфус положил его на кровать и накрыл простыней, а Джош надел кандалы на руки и ноги так и не пришедшего в себя солдатика и защелкнул замки. Затем при помощи марли и пластыря, который он нашел в одном из шкафов, заклеил ему рот. Закончив с этим, обшарил карманы и забрал свой складной нож.
Когда Джош повернулся к Руфусу, тот обнял его и сильно сжал его плечи. Джош обнял его в ответ – впервые за двадцать пять лет. Руфуса слегка потряхивало, и в глазах у него стояли слезы, когда его брат опустил руки.
– Ладно, хватит нежностей, у нас на них нет времени.
– И все равно мне нравится тебя обнимать, Джош, – ответил, улыбнувшись, Руфус.
Джош положил руку ему на плечо.
– Не думал, что нам представится шанс это сделать… Больше никогда не буду относиться к таким вещам, как к данности.
– Итак, что теперь?
– Из коридора не видно место, где сидел мальчишка, но у них есть собственная система безопасности. – Джош взглянул на часы. – Когда я здесь работал, они делали обход каждый час. Сейчас четверть. Эти парни ходят по одному, их всего шестеро, и они не особо стараются, но наверняка в какой-то момент заметят, что мальчишки нет. Ты готов?
Руфус уже был в тюремных штанах и ботинках; рубашку он надевать не стал, оставшись в одной футболке. В руке он держал гедеоновскую Библию. Заключенный еще не чувствовал себя свободным, но от этого счастливого мига его отделяло всего несколько секунд.
– Двадцать пять лет как готов.
Глава 25
Чандлер окинул взглядом кабинет Майкла Фиске, который находился на втором этаже, – большой, с высоким потолком и лепниной в полфута шириной. Внутри стояли два массивных деревянных стола, на каждом компьютер и маленький ящик для книг, на стенах полки с толстыми томами по праву и отчетами по судебным слушаниям. И еще деревянные шкафы, и стопки папок на столах. В общем, здесь царил свой собственный беспорядочный порядок.
– Во время обыска должен присутствовать представитель суда, – взглянув на Чандлера, сказал Перкинс. – Здесь много конфиденциальных документов. Предварительные мнения, записки от судей и других служащих, касающиеся дел, по которым еще не принято решение, и все такое.
– Хорошо. Мы не станем трогать ничего, что имеет отношение к текущим делам.
– А как вы это поймете?
– Спрошу у вас.
– Но я не знаю. Я даже не юрист.
– В таком случае приведите кого-нибудь, кто им является, потому что я намерен тщательно обыскать кабинет.
– Возможно, сегодня не получится. Вы не могли бы подождать до завтра? Я думаю, все клерки разошлись по домам. Судья Рэмси принял решение, что они не должны засиживаться допоздна – учитывая, что случилось.
– Кое-кто из судей все еще здесь, Ричард, – вмешался Клаус.
Перкинс бросил на него сердитый взгляд, а тот посмотрел на Делласандро.
– Я не хотел вмешивать в это судей без острой необходимости. Но давайте подумаем, что можно сделать, – сказал он. – Боюсь, мне придется запереть дверь на время моего отсутствия.
Чандлер сделал шаг к Перкинсу.
– Послушай, Ричард, я из полиции. Впрочем, возможно, я ошибся и ты совсем не то имел в виду, о чем я подумал, когда сделал свое дурацкое заявление…
Перкинс покраснел, но не стал запирать дверь, знаком показал Клаусу, чтобы тот следовал за ним, и они ушли. Делласандро остался и заговорил с Маккенной.
– У меня такое чувство, что все это отрепетировано до того, как мы появились, – подойдя к Джону, сказал Чандлер.