2
Петра Монтгомери аккуратно застелила кровать лоскутным одеялом. Поправила картину на стене. Взяла со стола банку с печеньем. Так, вроде бы ничего не забыла. Она закинула на плечо сумку из куска мешковины, которую сшила, чтобы ходить в джунгли за орехами и плодами манго, и оглядела комнату в последний раз. Потом она долго спускалась по винтовой лестнице. Неужели и правда всё? Все решено, обговорено, улетел обратно в джунгли обиженный Сальватор, и последнюю банку печенья она рассыплет сейчас на крылечке для черепашьей семьи… А потом попрощается с Ооло. Он, наверное, долго будет плыть за кораблем…
Петра вздохнула. Вот и капитан Дэн говорит, что опять этот участок станет самым опасным в море, без маяка-то…
- Я все понимаю. Конечно, вам плохо здесь… - говорил он вчера. - Одна на заброшенном острове в океане… Даже представить жутко… Но как же нам будет вас не хватать, всем кораблям, проходящим мимо…
Он взял ее за руку. Петра опустила глаза. Ей тоже будет не хватать острова. И маяка, и Сальватора, и Ооло… Но мир, такой огромный и прекрасный, звал ее, и особенно важно было, что в этот далекий мир ее повезет капитан Дэн.
- До ближайшего порта три месяца пути, - сказал он и отпустил руку.
- Мне не привыкать, капитан, мое детство прошло на корабле.
И вот собраны вещи, зажжен маяк… Насколько-то хватит его? Команда корабля шумно приветствовала свою спасительницу, ведь если бы не Петра, они разбились бы в ту бурю о риф…
Петра стояла на корме, смотрела на удаляющийся остров. Впереди корабля плыл и что-то пронзительно кричал ей дельфин Ооло.
Это было давно, еще до того, как Петра попала в шайку Вольных Бродяг Заколдованного Леса. Но почему-то она до сих пор вспоминает глаза капитана Дэна, даже сейчас, когда идет по темным коридорам дворца с Санди, Луизой и Диего спасать бумбурука…
3
Денёк прибежал утром растрепанный, весь как на иголках.
- A-а, Денис Хорса! - воскликнул папа. - Входи, входи, спаситель!
Денёк смущенно остановился у порога.
- He-а, мне Петьку… То есть Лизу.
Папа хмыкнул:
- Петьку-Лизу! - и крикнул: - Елизавета!
Петька в ночной рубашке, сонно потягиваясь, вышла в коридор.
- Привет… Ты чего у порога торчишь? Проходи!
Но Денёк замотал головой, поманил ее и что-то зашептал на ухо. Папа улыбнулся и ушел в большую комнату. Через минуту Петька пронеслась мимо него, как метеор, крикнув:
- Па-ап, я на улицу!
- А завтрак?
- Потом!
Натянув на ходу шорты и футболку, она выскочила на лестничную площадку и вместе с Деньком побежала в сторону старого пруда.
- А как ты туда попал? - спросила Петька на бегу.
- Да просто гулял, гулял, смотрю - каменная кладка разобрана, а там пустота… Ну и полез.
- И пролез? - Петька сбавила скорость.
- Ну я еще разобрал немножко…
- А если кто-нибудь туда уже проник?
- Да нет. - Денёк перешел на быстрый шаг. - Там же обрыв и крапива с человека ростом, там и не видно, если со стороны.
- А чего тебя в крапиву-то понесло? - удивилась Петька.
Денёк сердито стрельнул глазами:
- Ну чего-чего… Сама, что ли, не понимаешь? Кустов-то вокруг нет…
…Город, в котором жили Петька и ее друзья, был старым, с большими деревянными купеческими домами из тяжелых бревен, с покосившимися от времени заборами и кривыми улочками. Кривыми, потому что со всех сторон город был зажат невысокими, поросшими сосновым лесом горами. Улицы сбегали с гор и карабкались по ним опять, огибая каменные нагромождения, уходили к берегу речки Ямолги и к заросшему камышом, кувшинками и осокой пруду. Около пруда дома были особенные. Петьке это место нравилось. Они часто здесь гуляли вдвоем с мамой и обо всем разговаривали. Между прудом и Лысой горой было всего три улочки: Нагорная, Тополиная и улица Красных комиссаров. Берег круто уходил к воде, поэтому фундаменты всех домов были сложены из больших плоских камней коричнево-серого цвета. И весь квартал казался из-за этого очень древним и каким-то нездешним. Будто из старых фильмов про далекие города.
И была в этом квартале тайна. Это дом над обрывом. Он стоял на самом краю оврага, темный и хмурый. Без признаков жизни. Петька никогда не видела в его окнах света, хоть до самой темноты следила за домом. Никто никогда не выходил оттуда, и почтовый ящик давно покосился и покрылся бурой ржавчиной. Дом Петьку притягивал как самая большая тайна на свете. Со стороны обрыва к дому было трудно подобраться, зато с другой стороны к нему вела лестница. И какая! Как и фундаменты домов, она была выложена каменными плитами, отшлифованными тысячами дождей и ног. С обеих сторон лестницы - заборы огородов, только были они не из проволоки и не из дерева, а тоже каменные. Один огород был около самого дома, и там росли столетние лиственницы, а другой огород - соседский, из него над лестницей склонялись яблони. Лестница плавно изгибалась в тени деревьев, поэтому издалека она была незаметна и даже в самый солнечный день казалась сумрачной.
Петька всегда поднималась по лестнице с легкой дрожью в коленках. Лестница упиралась в высоченный (до неба!) забор с тяжелыми воротами. На воротах была звездочка. Когда-то красная, но теперь облупившаяся, она сливалась с деревом ворот. У крылечка - шаткая калитка, ведущая в огород. Дом - громада, молчаливая, грозная, полная загадок. Прошлой осенью Петька решилась. Все равно дом пустой - это же ясно! А калитка так соблазнительно приоткрыта! И если выйти через огород к обрыву, то будет виден весь пруд, и свой квартал, и ближайшие горы, и дорога, ведущая в Новый город. А потом можно разбежаться и ухнуть с обрыва в обморочную пустоту стремительного полёта. Там такой спуск, будто сотни ребят здесь прокатились!
Петька зажмурилась и открыла калитку. Но не успела сделать и двух шагов, как откуда-то к ней выскочил высокий старик с палкой наперевес, в широкой вылинявшей блузе, в соломенной шляпе на всклокоченной седой шевелюре. Нос у него был орлиный, а глаза такие, что Петькино сердце дрогнуло.
- Ну?! - грозно спросил старик.
И Петька бросилась наутек. Может быть, это было малодушием (так Петька сама себе потом и сказала), но объяснить, что ей надо было, она все равно не смогла.
Петька добежала до колодца, села около него и расплакалась. Так было обидно! Такой дом! И кто там живет! Да какая разница кто… Главное, что живет! Что дом не пустой. И нет в нем никаких тайн! И старик какой-то сумасшедший…
Потом Петька успокоилась и поняла, что старик тоже загадочный, а то, что он так набросился на нее, понятно: кому понравится, если без спроса к тебе кто-то в огород суется? В общем, этот эпизод не убавил дому таинственности, а интерес Петьки к нему еще больше возрос.
И вот прибегает Денёк! И что говорит! Тайный лаз в каменном фундаменте того самого дома!
Перед обрывом, на котором стоял дом, был пустырь. Небольшой, с желто-рыжей землей, клочками блеклой полыни и чахлой травы. Овраг порос разнотравьем, а около самого дома буйно разрослась крапива. Перед этими-то зарослями Петька и Денёк остановились. Оба были в шортах и футболках.
- Да-а… - выдохнула Петька. - Ты чего меня не предупредил, что здесь такая крапива? Ни пройти ни проехать…
- Да я сам-то… забыл как-то, - буркнул Денёк и сказал жалобно: - Может, вырубить? Найдем палки…
- Ага! И все увидят!
Выход был один. Не идти же переодеваться! Ребята переглянулись.
- Ну? Была не была! - сказал бодро Денёк и протянул Петьке руку.
Она крепко вцепилась в нее одной рукой и, закрыв лицо другой, рванула вслед за ним в крапивный лес.
Будто пчелиный рой набросился на Петьку и Денька. Но Петька только зубы сжала. Она загадала: если не пикнет ни разу, то все будет хорошо: они исследуют тайный лаз и откроют тайну дома. Краем глаза Петька глянула на друга. Закрывая рукой лицо, он прорывался вперед, будто его окружала не крапива, а свистели пули и в него летели огненные стрелы. Когда они выскочили из зарослей и уткнулись в камень фундамента, кожа на руках и ногах горела адским пламенем.
Денёк хихикнул:
- Будем теперь в крапинку!
- Ага, - кивнула Петька и тут же потребовала: - Ну веди!
Она не пикнула в крапиве - значит, все теперь должно быть так, как хотелось!
- Да куда вести-то? Вот…
В каменном фундаменте зияла дыра. Как раз такая, чтобы мог пролезть одиннадцатилетний тощий мальчишка. Внутри у Петьки что-то гудело колоколом: то ли от страха, то ли от ожидания.
- Идем? - спросил Денёк шепотом.
На секунду у Петьки к горлу подкатил комок. Это был противный комок страха: а вдруг их поймает тот старик - и палкой, палкой! Ну не палкой, конечно, но все равно. Еще в милицию отведет: все-таки чужая собственность. Но Денёк смотрел на нее нетерпеливо и безбоязненно, и Петька тряхнула головой, загоняя страх подальше.
- Идем!
Денёк полез первым, спрыгнул в неизвестную темноту. Протянул Петьке руку, помогая забраться.
Внутри было не так уж и темно. Прохладно. Земляной пол, а стены обиты грубыми досками. Сразу ясно, что хозяева сами этот ход сделали. Может, хранят здесь соленья-варенья. И никакой романтики! Ни клада, ни пленников жуткого старика, ни привидений…
- Пойдем? - горячим шепотом спросил Денёк и щелкнул фонариком.
Тонкий лучик заскользил по полу в бурой земляной пыли, по стенам и потолку. Ребята двинулись вглубь. Легкая дрожь в коленках у Петьки совсем прошла. Чего бояться-то? Не полезет же старик в это подземелье, тем более с утра пораньше… А они только посмотрят и уйдут. Темнота поредела. И вдруг… Петька даже присела! Луч Денькиного фонарика столкнулся с другим лучом.
- Попались! - пискнула Петька.
Она даже хотела рвануть назад, но Денёк схватил ее за руку, буркнул:
- Куда бежать-то уже.
Луч фонаря приблизился, ослепил.
- Ну и что, голубчики, вам здесь надобно? - послышался голос, молодой и веселый, как у Ивана.
4
Жизнь в лесу учит ходить бесшумно. И хотя каменные коридоры дворца мало походили на теплый мох и мягкую траву, ни один стражник не обернулся, когда позади них неслышно проходили Санди, Диего и Петра. Впереди всех шла принцесса Луиза. Она то и дело прикладывала палец к губам, хотя Бродяги совсем не шумели. Они спускались все ниже и ниже. Воздух становился сырым, а ступени скользкими. Стражники и факелы попадались все реже, и было ясно, что бумбурука пытают в подземелье. Наконец они остановились перед обитой железом дверью.
- Пришли, - прошептала Луиза.
Санди вышел вперед, достал из кармана веревку. Диего вздохнул и связал ему руки.
- Не нравится мне это, - проворчал он.
- Другого плана все равно нет, - ответил Санди. - Прячьтесь!
Петра отступила и прижалась к стене. Диего втиснулся в темную нишу. Луиза вздохнула и постучала в железную дверь.
Дальше все шло так, как задумал Санди. Казан Бук сначала пришел в ярость, что его отвлекли от допроса, но, увидев, кого привела ему принцесса Луиза…
- Он имел наглость забраться в окно моей спальни! Хорошо еще, что я смогла докричаться до стражи! - Принцесса так искренне пылала гневом, что даже подозрительный Казан Бук ей поверил.
- Ага… - сказал он, прохаживаясь вокруг связанного Санди. - Вероятно, он надеялся похитить вас с целью выкупа. Так-так. Идите спать, ваше высочество. То, что здесь будет происходить, не для ваших милых глаз…
Принцессу Луизу передернуло. Она попятилась к двери и, будто случайно, увидела бедного бумбурука. Он лежал у стены, и по всему было видно, что жить ему осталось недолго.
- О боже! Казан Бук! Вы сошли с ума! - возмущенно воскликнула принцесса. - Вы что, не знаете, что мой отец нанял этих зверьков охранять королевские леса?
На секунду Казан Бук растерялся, но тут же, хмыкнув, проворчал:
- Плохо же они справляются со своей работой… Он уже ни на что не годен. Эй, Брюква! Вынеси-ка его на помойку, ему там самое место.
Толстый Брюква поднял бумбурука за шкирку, как котенка, и понес из подземелья. Санди еле заметно кивнул Луизе: не отставай!
- Приятной ночи, Казан Бук, - сказала принцесса и поспешила за стражником.
В комнате за железной дверью остались Санди, Казан Бук и двое стражников. А в темном коридоре притаились Петра и Диего.
5
Уже в сумерках Петька и Денёк возвращались домой, переживая еще раз события этого дня. Тот, кто поймал их в подвале, оказался парнишкой чуть старше Ирины, смуглым, высоким, веселым. Звали его Егором. Он сначала вывел их из подвала в дом, отчитал как следует, а потом усадил за стол, налил по кружке (громадной, глиняной) чая, поставил на стол тарелку с пряниками и цукатами из арбузных корочек. Петька и Денёк сначала отказывались, но Егор грустно возмутился:
- Эгоисты! Я так сильно чаю хочу, но один же я не буду его пить, да еще с пряниками! Быстро за стол!
Пришлось забраться на высокие самодельные табуреты, тем более что желудки ребят тихонько урчали от голода.
Сам Егор сел напротив и сказал:
- Ну рассказывайте.
Петька и Денёк переглянулись. Что говорить-то?
- Зачем пожаловали? Просто так люди в чужих домах не оказываются.
Так-то оно так, но как это объяснить? Что сказать о той тайне, которая живет в доме и притягивает, как магнит? Денёк, запинаясь, рассказал про лаз в каменной кладке фундамента. Егор, кажется, понял их, улыбнулся. И перепуганные ребята улыбнулись в ответ.
Потом, после чая, Егор показал им дом. Весь-весь, от чердака до подвала. Он и внутри оказался необыкновенным.
- Ему на следующей неделе исполнится сто одиннадцать лет, - сказал Егор. - Его еще мой прадед построил.
- Ух ты! - восхитилась Петька. - Почти наш ровесник. Без ста лет.
Егор развеселился, взлохматил ей волосы, сказал серьезно:
- Приходите, отпразднуем.
- А… можно?
- Ну конечно! Справим ему настоящий день рождения! С подарками, фейерверками…
- Ой, а… - заторопилась Петька. - Егор, а можно мы не вдвоем придем? Можно мы еще с друзьями? Только нас много…
- Да, конечно! И хорошо, что много! Всё, в четверг я вас жду. По рукам?
Они ударили по его жесткой ладони, и Петька наконец-то решилась спросить про странного старика.
- A-а, это дедушка, - ответил Егор. - Он сейчас на рыбалке. К вечеру придет.
Петьке как-то неуютно сразу стало, даже зябко.
Егор это заметил и спросил:
- А что, у тебя с ним связаны неприятные воспоминания?
Давясь от неловкости, Петька рассказала. Егор слушал серьезно, потом махнул рукой:
- Ничего страшного, у него это бывает. А вообще-то он добрейший человек и талантливый. Вот пойдемте, покажу.
Егор повел ребят по сумрачному длинному коридору, потом по крутой скрипучей лестнице, залитой солнцем, потом толкнул обшарпанную дверь.
- Заходите.
Но Петька застыла на пороге. В светлой большой комнате, с окном во всю стену, всюду стояли и лежали духовые инструменты: трубы, саксофоны, горны, тромбоны.
Была у Петьки мечта: научиться играть на горне. Тысячу раз представляла себя со сверкающим на солнце горном, в глубине которого живут стремительные звонкие сигналы. После третьего класса даже поехала для этого в лагерь. Но пионерия уже распалась, в их городке как-то очень быстро исчезли и красные галстуки, и обязательное и поголовное вступление в ряды Всесоюзной пионерской организации. И горны вместе с флагами и другими атрибутами были убраны в шкафы и кладовки. Правда, по настоятельной просьбе пожилого директора линейки проходили, как и раньше, горны и барабаны доставали (а флаг сшили новый - трехцветный), но в горнисты набирали только старших и только мальчишек.
И вот в этом старом доме, в комнате почти под самой крышей, целый склад горнов и его собратьев. Но Петьку не интересовали кларнеты и саксофоны, а только незамысловатый горн, на котором, кроме сигналов, и не сыграешь-то ничего. Но зато как ввинчиваются они в воздух! А как звучит сигнал тревоги! У Петьки сразу сердце начинало бешено биться, будто она мчится на коне.
Егор усмехнулся, глядя на притихших ребят, взял в руки саксофон, заиграл. Казалось, музыка разбудила дом. Где-то на чердаке заворковали голуби, заскрипели половицы, тихо зазвенели окна, ожил за стенами дома запущенный старый сад. А у Петьки сладко и незнакомо заныло от тихой мелодии сердце.
- Как здорово! - выдохнул Денёк, когда Егор опустил саксофон.
- Ну конечно! - возразил Егор. - Я вообще, можно сказать, играть не умею. Вот дед у меня! Он самоучка, но играет так, будто консерваторию закончил. На любом инструменте. И музыку сам пишет. Раньше он в городе духовым оркестром руководил. Помните оркестр?
- Конечно! - подпрыгнула Петька.
Раньше оркестр каждое воскресенье играл в парке, выступал на всех праздниках и демонстрациях. Стоило маленькой Петьке услышать музыку, она сразу бросала все дела и бежала к золотым трубам, огромному гулкому барабану, к людям, владеющим этим серьезным чудом. Папа в такие минуты говорил: "Что, Лизавета, труба зовет?"
Потом оркестр куда-то исчез. Папа как-то проворчал, что, мол, развалили оркестр, но толком ничего объяснить не мог. Петька тогда долго тосковала по звукам медных труб.
- А где он теперь, духовой оркестр? - спросила Петька Егора.
- Вот он, - показал Егор на инструменты. - Только трубы без людей не запоют.
- А где люди-то? - спросил Денёк, как добрую собаку, поглаживая крутой бок барабана.
- Кто где… Дедушка долго служил в военном оркестре, а вернулся потом, стал собирать людей, которые хоть как-нибудь умеют играть на духовых инструментах. Потихоньку инструменты покупал. Он даже квартиру продал, чтобы их купить. Ну поначалу все здорово было: репетиции, выступления, поездки, конкурсы. А потом… потом как-то все повзрослели, постарели, кто уехал, кто женился, кто просто решил, что глупо на это время тратить, раз ничего не платят. Старики слегли или умерли, а замены им не было. Вот так вот… К тому же кто-то из о-очень важных людей решил, что духовой оркестр - это пережиток прошлого… Дедушка потом работал в музыкальной школе, но оркестра больше не получилось.