Дожидаясь возвращения остальных членов общества "Чоубар", Йен, Бен и Шири уныло коротали минуты среди руин старого особняка. Каждый был погружен в собственные мысли.
Бен предпочел свое излюбленное укромное местечко, вскарабкавшись на голую балку, горизонтально пересекавшую фронтон Дворца. Он частенько забирался на этот насест и, устроившись ровно посередине и свесив ноги, смотрел на огни города и силуэты дворцов и кладбищ, обрамлявших извилистые берега реки Хугли, пересекавшей Калькутту. Он мог сидеть наверху часами безмолвно, даже не удосуживаясь обратить взор вниз. Члены общества "Чоубар" с уважением относились к странной привычке, одной из многих в его диковинной коллекции причуд, которыми он разнообразил свое поведение. Ребята также научились мириться с затяжными периодами меланхолии, каждый раз неизбежно наступавшими после того, как он спускался с небес на землю.
Сидя во дворике Дворца полуночи, Йен украдкой покосился на друга. Он решил дать Бену напоследок насладиться пиршеством духа. Между тем сам он вернулся к занятию, которое придумал для себя с Шири: весь последний час он пытался втолковать девочке азы шахмат. Для этого они воспользовались доской, хранившейся членами общества "Чоубар" в штаб-квартире. Фигуры ребята приберегали для ежегодных чемпионатов, которые проводились в сентябре. Их неизменно выигрывала Изобель, гордившаяся своим почти оскорбительным превосходством.
- Существует две теории о стратегии игры в шахматы, - объяснял Йен. - На самом деле их тысячи, но основных всего две. Согласно первой, ключевые фигуры на доске занимают второй ряд - король, конь, ладья, ферзь и так далее. Эта теория отводит пешкам роль фигур для размена в развитии тактики игры. Вторая теория, наоборот, утверждает, что пешки могут и должны находиться на острие атаки, и что умный стратег должен использовать их для наступления, если желает победить. Откровенно говоря, по мне, обе теории не работают, но Изобель - ярая сторонница второй.
Упомянув подругу, Йен вновь ощутил тревогу, гадая, где она может пропадать. Шири заметила выражение рассеянности на его лице и спасла его от печальных мыслей, задав новый вопрос по поводу игры.
- А в чем разница между тактикой и стратегией? - спросила она. - Это чисто техническая проблема?
Йен задумался над вопросом Шири, и у него закралось подозрение, что ответа он не знает.
- Разница в терминах, она чисто теоретическая, - раздался с высоты уверенный голос Бена. - Тактика - это совокупность маленьких шагов, которые ты предпринимаешь, чтобы дойти до какого-то места. Стратегия - шаги, которые ты делаешь, когда идти некуда.
Шири подняла голову и улыбнулась Бену.
- Ты играешь в шахматы, Бен? - поинтересовалась она.
Бен не отозвался.
- Бен с сожалением относится к шахматам, - пояснил Йен. - По его мнению, шахматы - это второй способ самого бесполезного использования человеческого разума.
- А первый? - весело уточнила Шири.
- Философия, - провозгласил Бен со своей дозорной вышки.
- Бен dixit, - резюмировал Йен. - Почему бы тебе не слезть? Сейчас все вот-вот подойдут.
- Я подожду, - ответил Бен, возвращаясь к себе на небеса.
Он спустился вниз только через полчаса, когда Йен углубился в объяснения, как ходит конь, а у входа во дворик Дворца полуночи появились Рошан и Сирах. Вскоре прибыли и Сет с Майклом. Компания уселась вокруг небольшого костерка. Йен разжег его, пустив в дело остатки запаса сухих дров, который ребята держали в закрытой и защищенной от дождя нише в задней части Дворца. От пламени костра на лица ребят ложились медные блики. Бен передал по кругу бутылку с водой, хоть и не очень свежей, но по крайней мере не зараженной болезнетворными бактериями.
- Разве мы не подождем Изобель? - спросил Сирах, явно обеспокоенный отсутствием предмета своей безответной любви.
- Возможно, она не придет, - сообщил Йен.
Друзья оторопело уставились на него. Йен коротко пересказал состоявшуюся днем беседу с Изобель. Когда он говорил, лица друзей все больше мрачнели. Закончив, Йен отметил, что подруга настаивала, чтобы они обобщили результаты поисков, наметили, что делать в первую очередь, и распределили обязанности независимо от того, придет она или нет.
- Хорошо, - согласился Сирах взволнованно. - Я расскажу, что мы выяснили, и тотчас побегу искать Изобель. Только этой упрямице могло прийти в голову отправиться на экскурсию ночью, одной, не сказав куда. Как ты мог отпустить ее, Йен?
Рошан поспешил на помощь Йену.
- С Изобель не спорят, - напомнил он, положив руку на плечо Сираху. - Ее слушаются. Расскажи про ребус, а потом мы вместе отправимся за ней.
- Ребус? - не поняла Шири.
Рошан кивнул.
- Мы нашли дом, Шири, - пояснил Сирах. - Вернее, мы знаем, где он.
Лицо Шири вмиг просияло, а сердце учащенно забилось. Мальчики подсели поближе к огню, и Сирах извлек листок бумаги. На нем характерным почерком самого тщедушного члена общества "Чоубар" были написаны строки каких-то стихов.
- Это что? - спросил Сет.
- Поэма, - ответил Сирах.
- Читай, - велел Рошан.
"1. Город, который я люблю - большой и темный
дом лишений, очаг проклятых душ, кому никто не
откроет двери и сердце.
2. Город, который я люблю, влачит жизнь на закате,
в сумерках, позабыв о величии.
3. Город, который я люблю, поражен болезнью, в
тени проклятия оскудели души, и пущены с молотка состояния.
4. Город, который я люблю, не любит никого и не ведает покоя, -
стены башни, которая возносит в мучительную неопределенность
нашей судьбы, и путы проклятия, написанного кровью.
5. Город, который я люблю, -
большого хоровода карусель обмана и бесчестья.
6. Город, который я люблю, -
базара образ и зеркало моей скорби…"
Ребята словно онемели после того, как Сирах прочитал поэму. На миг лишь потрескивание дров в пламени и далекий голос города разбавляли шелест ветра.
- Я знаю стихи, - пробормотала Шири. - Они взяты из одной книги моего отца. Ими завершается моя любимая история, притча о слезах Шивы.
- Точно, - подтвердил Сирах. - Мы до вечера просидели в Бенгальском промышленном институте. Фантастическое здание, чуть ли не руины, где накопились этажи архивов, а комнаты погребены под слоем пыли и мусора. Там были крысы, и я уверен, что если бы мы пришли ночью, то увидели бы, что еще скрывается…
- Ближе к делу, Сирах, - прервал его Бен. - Пожалуйста.
- Хорошо, - согласился Сирах, оставив до лучших времен свой азарт охотника за привидениями. - Вкратце, после нескольких часов поиска - о чем я не стану распространяться, учитывая обстановку - мы наткнулись на связку документов, принадлежавших твоему отцу. Они хранились в институте с 1916 года, со дня катастрофы на Джитерс Гейт. Среди документов лежала рукопись его книги; и хотя нам не разрешили ее взять, мы получили возможность изучить текст. И нам повезло.
- Не вижу в чем, - заспорил Бен.
- Тогда ты и будешь смотреть первым. Рядом с поэмой кто-то - наверное, отец Шири - нарисовал от руки дом, - ответил Сирах с загадочной улыбкой, протягивая Бену листок бумаги с текстом.
Бен перечитал стихи и пожал плечами.
- Кроме слов ничего не вижу, - сказал он наконец.
- Теряешь способности, Бен. Жаль, что тут нет Изобель, она бы сообразила, - пошутил Сирах. - Читай снова. Внимательно.
Бен послушно перечитал стихи и нахмурился.
- Сдаюсь. Стихотворный размер отсутствует. Просто проза, по прихоти автора разделенная на строфы.
- Верно подмечено, - обрадовался Сирах. - Но чем обусловлена прихоть? Иными словами, почему он разделил строфы именно так, хотя мог сделать это как угодно?
- Чтобы разделить слова? - предположила Шири.
- Или соединить их, - пробормотал Бен себе под нос.
- Возьми первое слово каждой второй строчки строфы и составь предложение.
Бен опять обратился к стихам, потом посмотрел на друзей.
- Читай только первое слово, - подсказал Сирах.
- "Дом в тени башни большого базара", - прочитал Бен.
- Только на севере Калькутты можно насчитать не меньше шести базаров, - скептически высказался Йен.
- И сколько из них могут похвастаться башней, которая отбрасывает такую длинную тень, что она достигает окрестных домов? - задал вопрос Сирах.
- Я не знаю, - растерялся Йен.
- А я знаю, - заявил Сирах. - Два: Шиам-базар и Мачуа-базар, на севере "черного города".
- Даже если и так, - возразил Бен, - тень, которая в течение дня падает от башни, описывает окружность как минимум в 180 градусов, смещаясь каждую минуту. Дом может стоять в любом месте на севере Калькутты. С тем же успехом он мог бы находиться в любой точке Индии.
- Минутку, - вмешалась Шири. - В поэме упоминается закат. Дословно: "Город, который я люблю, влачит жизнь на закате".
- Вы проверили? - спросил Бен.
- Естественно, - ответил Рошан. - Сирах отправился на Мачуа-базар, а я пошел на Шиам-базар, и успел за несколько минут до захода солнца.
- И что? - поторопили ребята хором, сгорая от нетерпения.
- Тень от башни на Мачуа-базаре упирается в старую заброшенную лавку, - сказал Сирах.
- Рошан? - спросил Йен.
Рошан улыбнулся, взял обгоревший прут из костра и нарисовал на пепле силуэт башни.
- Как стрелка часов, тень от башни на Шиам-базаре, указывает на ворота длинной металлической ограды, за которой открывается сад с пальмами и кустарниками. Над верхушками пальм я разглядел башенку дома.
- Невероятно! - вскричала Шири.
Но Бена насторожило выражение беспокойства, проступившее на лице Рошана.
- В чем дело, Рошан? - спросил Бен.
Рошан медленно покачал головой и пожал плечами.
- Я не знаю, - ответил он. - Этот дом мне не понравился.
- Ты что-то увидел? - уточнил Сет.
Рошан отрицательно мотнул головой. Йен с Беном молча переглянулись.
- Никому не приходило в голову, что это может оказаться хитрой ловушкой? - поинтересовался Рошан.
Йен с Беном снова переглянулись и кивнули. Обоих терзала одна и та же мысль.
- Мы рискнем, - решил Бен, постаравшись придать голосу побольше уверенности, которой он вовсе не испытывал.
Ариами Бозе зажгла спичку и поднесла к концу белой свечи, стоявшей перед ней. Дрожащий язычок пламени неравномерно освещал очертания темного зала, пока трясущиеся руки женщины тянулись к фитилю. Свеча медленно загорелась, и вокруг нее возник золотистый ореол света. Старая дама задула спичку, деревянная палочка погасла, испустив прозрачный голубоватый дымок, уплывший в темноту. Легкий сквозняк коснулся волос на затылке, и Ариами обернулась. Порыв ветра, ледяного и пропитанного острым едким запахом, пошевелил края ее покрывала и погасил свечу. Женщину вновь обступила темнота, и она услышала, как в дверь дома дважды коротко постучали. Ариами сжала кулаки. Очертания дверного проема обозначились в сумраке - сквозь щель между косяком и дверью просачивался красноватый свет. Стук повторился, на сей раз громче. Старая женщина почувствовала, что лоб ее покрывается холодным потом.
- Шири? - тихо окликнула она.
Звук ее голоса слабым эхом отправился блуждать во мраке дома. Ответа не последовало, а мгновение спустя в дверь опять с силой ударили два раза.
Ариами принялась вслепую шарить на полке над очагом: последние дотлевавшие в топке угли испускали еще толику света, помогая ей в поисках. Ариами уронила на пол часть предметов, стоявших на полке, и наконец пальцы ее наткнулись на длинные металлические ножны кинжала, который она там хранила. Женщина вытащила оружие - отблески углей позлатили изогнутый клинок. Из-под двери с улицы пробился узкий луч света. Ариами глубоко вздохнула и стала потихоньку приближаться к выходу. У двери она остановилась и прислушалась к шороху листьев кустарника в саду, трепетавших на ветру.
- Шири? - прошептала она снова, но ответа так и не получила.
Стиснув изо всех сил рукоять кинжала, она осторожно положила ладонь на круглую дверную ручку и повернула ее. Раздался скрежет заржавевших частей механизма замка, пробужденного после долгих лет летаргии. Дверь медленно отворилась, и голубоватый свет ночи веером лег на пол. На пороге никого не было. Покачивались ветви кустарников, и мириады мелких сухих листьев убаюкивающе шелестели. Ариами опасливо выглянула и посмотрела, что делается слева и справа от двери. Но двор был пуст. И тут она неожиданно на что-то наткнулась и, опустив глаза, обнаружила небольшую корзинку у себя под ногами. Ариами поглядела на корзинку, прикрытую темным куском ткани, который все же позволял различить внутри какое-то свечение. Она встала на колени рядом с корзинкой и потихоньку сняла покрывало.
В корзине лежали две восковые фигурки - два голеньких младенца. На макушках у них торчали горящие фитили, и куклы таяли и оплывали, как свечи в храме. Содрогнувшись всем телом, Ариами оттолкнула корзинку, сбросив ее вниз с деревянной покосившейся лестницы. Она встала и уже собиралась вернуться в дом, как вдруг увидела, что из глубины длинного коридора, ведущего в заднюю часть жилища, к ней приближаются горящие следы невидимых ног. Женщина выронила кинжал и с силой захлопнула дверь.
Ариами поспешно спустилась по ступеням, не осмеливаясь повернуться к двери спиной, и споткнулась о корзинку, брошенную минуту назад. Упав на землю, она, открыв рот, наблюдала, как из-под двери выскользнул язык пламени, и рассохшееся дерево вспыхнуло, словно лист бумаги. Ариами отползла на несколько метров в кусты и с трудом поднялась. Пожилая женщина в бессилии наблюдала, как пламя, вырвавшееся из окон, охватило здание, сжав его в смертельных объятиях.
Ариами выбежала на улицу и пошла вперед, не оглядываясь, пока не удалилась на сотню метров от того места, где стоял ее дом. Пылающий костер поднялся высоко, выбрасывая в небо угли, искры и тлеющий пепел. Жители квартала с испугом выглядывали в окна и выходили на улицу, потрясенные грандиозным зрелищем пожара, набравшим силу в считанные секунды. Ариами услышала, как с оглушительным грохотом обвалилась крыша, проиграв битву с пламенем. Пунцовое зарево ярко освещало лица столпившихся вокруг соседей, которые с недоумением переглядывались, не понимая толком, что произошло.
Ариами Бозе оплакала горькими слезами дом, где она провела юность, где произвела на свет дочь, и простилась с ним навсегда, затерявшись в сутолоке на улицах Калькутты.
Установить точно, где находится дом, оказалось несложно, руководствуясь криптограммой, которую расшифровал Сирах. Взяв на вооружение эти данные и сопоставив их с результатами полевой разведки, произведенной Рошаном, ребята определили, что дом инженера Чандры Чаттерджи находился на тихой улице, соединяющей Джатиндра Мохан-авеню и Ачарья Прафулла-роуд. Эта улочка пролегала примерно в одной миле к северу от Дворца полуночи.
Удостоверившись, что плоды его исследований получили должную оценку товарищей, Сирах выразил настойчивое желание немедленно отправиться на поиски Изобель. Попытки успокоить его и уговоры подождать благополучного возвращения девочки не возымели эффекта. Рошан, верный своему обещанию, вызвался сопровождать друга. Ребята ушли, договорившись встретиться с остальными в доме инженера Чандры Чаттерджи, как только разыщут Изобель.
- А вам что удалось узнать? - спросил Йен, обращаясь к Сету и Майклу.
- Я был бы рад предъявить столь же ошеломляющий результат, как Сирах, однако суть в том, что у нас осталась куча открытых вопросов, - ответил Сет.
Далее мальчик описал их визит к мистеру Де Розио, которого они оставили за раскопками архива в музее, пообещав вернуться через два часа и помочь.
- К настоящему моменту мы всего лишь успели подтвердить историю, которую бабушка Шири - простите, ваша бабушка - рассказала. По крайней мере частично.
- В биографии инженера много белых пятен, и их нелегко заполнить, - сказал Майкл.
- Именно, - подхватил Сет. - Более того, я думаю, что самое интересное совсем не то, что мы нашли, а как раз то, чего не нашли.
- А точнее? - попросил объяснений Бен.
- Понимаешь, - продолжал Сет, грея руки над костром, - подкрепленная документами история жизни инженера Чандры начинается с момента его поступления на службу в Промышленный институт. Есть документы, подтверждающие, что он отверг ряд предложений британского правительства работать на военные нужды. В частности, возводить военные мосты и проложить железную дорогу, соединяющую Бомбей и Дели для перемещения войск.
- Ариами упоминала, что он был резко настроен против англичан, - заметил Бен. - Он винил их за многие бедствия, опустошившие страну.
- Так и есть, - согласился Сет. - Но любопытно, что несмотря на открытую неприязнь к ним, в том числе и выраженную публично, Чандра Чаттерджи участвовал в загадочном проекте английского военного командования в 1914 и 1915 годах, то есть в период, непосредственно предшествовавший его гибели при пожаре Джитерс Гейт. Причем эти разработки держались в строжайшем секрете, получив оригинальное название: "Огненная птица".
Шири вскинула брови и придвинулась к Сету.
- Что такое "Огненная птица"? - спросила она в замешательстве.
- Трудно сказать, - ответил Сет. - Мистер Де Розио считает, что речь идет, вероятно, о каком-то эксперименте военных. Часть деловой корреспонденции, сохранившейся в бумагах инженера, подписана полковником сэром Артуром Ллевелином. По словам Де Розио, полковник имел сомнительную честь командовать войсками, подавлявшими мирные выступления с требованием независимости с 1905 по 1915 годы.
- Имел честь? - вставил Бен.
- И это самое странное, - заявил Сет. - Сэр Артур Ллевелин, официальный палач Его Величества, стал жертвой трагедии на Джитерс Гейт. И что он там делал, никому неизвестно.
Ребята в недоумении переглянулись.
- Давайте попробуем разобраться, - предложил Бен. - Итак, у нас есть блестящий инженер, который последовательно отказывается от щедрых предложений британского правительства работать на строительстве государственных объектов, будучи ярым противником колониального господства. Тут все ясно. Но неожиданно появляется некий полковник и привлекает его к операции, которая со всех точек зрения должна была вызвать у инженера глубокое отвращение: к участию в эксперименте по созданию оружия массового уничтожения. И он соглашается. Картинка не складывается. Если только…
- Если только у этого Ллевелина не нашлось убедительных аргументов, перевесивших все остальное, - закончил Йен.
Шири протестующее вскинула руки.
- Невозможно. Мой отец ни под каким видом не стал бы участвовать в военном проекте. Ни на службе у британцев, ни на службе у бенгальцев. Отец ненавидел военных, он считал их бандой наемников коррумпированных правительств. Он никогда не употребил бы свой талант на создание орудия убийства собственного народа.
Сет молча посмотрел на девочку и заговорил, тщательно подбирая слова.
- Однако, Шири, документы свидетельствуют, что он все же участвовал в эксперименте.
- Должно существовать другое объяснение, - ответила Шири. - Отец изобретал, строил и писал книги, но не был убийцей невинных душ.