После купания, когда девочки грелись на большом плоском камне, который, нависая над ручьем, вбирал в себя дневное тепло, они изумились, увидев волосы Лу. Вымытые, они казались и не волосами вовсе, а сказочным шлемом из тончайших сияющих нитей: они были как будто вытянуты из драгоценного металла, добытого гномами из недр земных. Почти белые, с необыкновенным зеленоватым отливом, они сияли каким-то звездным светом.
– Можно? – проговорила Орла, которая никогда ни у кого не спрашивала разрешения. Лу кивнула, и Орла дотронулась пальцами до этого чуда и тут же отдернула руку, словно боясь обжечься или, наоборот, оледенеть до самого сердца.
Когда Лу вернулась на поляну в сопровождении Орлы и Нинне, двух своих придворных дам, Том улыбнулся.
– Ну вот, теперь ты снова стала собой, – сказал он. – Девочка с лунными волосами.
Он усадил ее на ворох свежей светотравы и покрыл плечи смешной жилеткой, которую он сам сплел накануне вечером из паукотрав. Жилетка получилась удобной.
– Я сделаю такие всем, – сказал он, заметив завистливые взгляды девочек.
– Мне не надо, – тотчас откликнулся Глор. – Это для девчонок.
– А что такое "луна"? – спросила Нинне. И продолжила на одном дыхании: – Это слово из сказок, я знаю, что оно из сказок, я часто его слышала, но ты никогда не объяснял нам, что это такое.
– Да, ты права. Луна… она как Астер, только поменьше. И не так ярко светит. И она белая, а не зеленая.
– Серебристая, – уточнила Лу.
– А мы можем ее увидеть? – поинтересовался Дуду.
Том и Лу обменялись грустными взглядами.
– Она исчезла, – объяснила Лу.
– И что, больше не вернется?
Том и Лу одновременно покачали головой.
– Жалко, – разочарованно протянул Дуду. – Но если мы будем смотреть на твои волосы, то можем ее себе представить, да?
Лу кивнула. Она была страшно бледна – купание в ручье и всеобщее внимание совсем ее обессилили.
– Пусть она поспит, – сказал Том, искренне надеясь, что это и впрямь будет сон, а не ее обычное скольжение в далекой пустоте. – Пусть поспит.
Все нехотя разошлись, оставив Лу одну.
Хана ревновала. Том понял это, когда заметил, что, в отличие от остальных, она ни разу не дотронулась до волос Лу, избегала ее, не задавала никаких вопросов и не оказывала ей тех маленьких знаков внимания, которые у других девочек получались сами собой: поправить покрывало, вытереть пот со лба, поднести воды – хотя Лу ничего не просила, иногда можно было догадаться, что ей хочется пить. Поняв, Том удивился, с какой легкостью он определил незнакомое ему раньше чувство, которое вдобавок казалось совершенно неоправданным. Если у тебя ничего и никого нет, то с чего вдруг ревновать?
Но Хана ревновала. Она проводила все время в одиночестве, а когда все сидели в кругу, то устраивалась подальше от Лу. Иногда Тому даже казалось, что она смотрит на новенькую, потерянную в далеких нерадостных видениях, с открытой враждебностью.
Как-то вечером Том подошел к Хане и спросил:
– Почему ты не с нами?
От неожиданности Хана вздрогнула. Она сидела на бугре у края поляны, откинувшись на толстый ствол дерева. Отсюда все было хорошо видно: темный силуэт дома на фоне вечернего леса, яркие всполохи огня на лицах детей. Все смеялись над очередной глупостью Гранаха, смеялась и Лу – как всегда, тихо, почти не разжимая губ. Но Хана даже не улыбалась.
– Я не с вами, потому что я вам не нужна. Сам посмотри, – она кинула угрюмый взгляд в сторону сидящих у костра. – Разве им есть дело до того, с вами я или нет?
– То же самое можно сказать и про меня, – ответил Том. – Они даже не заметили, что я отошел.
– Но скоро они хватятся тебя, Том-Два-Раза. Скоро им захочется послушать сказку, а кто им читает сказки? Ты. Мне же нечего им дать. И я не такая странная, как эта сумасшедшая с лунными волосами, которую Собак нашел среди червей. – Хана провела рукой по своим волосам, темным с рыжиной. Они у нее были густые и очень красивые, но было ясно, что сама Хана так не считает.
– Ты тоже можешь дать им сказки, если захочешь, – предложил Том.
– Ага, и как же, интересно? Откуда я их возьму?
– Из книги. Так же, как я. Ты можешь читать их. Как я.
– Ты решил унизить меня, Том-Два-Раза? Тебе что, хочется, чтобы я ползала у тебя в ногах и кричала то, что ты и без меня прекрасно знаешь? Что я ничего не умею, ничего не знаю, ничего не стою!
– Ты большая, тебя наверняка научили читать, раньше. Ты просто не помнишь. Но я уверен, что ты умеешь. Ты знаешь много слов, а слова ведь живут в книгах. Мы берем слова из книг. И ты тоже взяла их оттуда, просто не помнишь.
Хана хотела что-то ответить, но умолкла, прикусив губу. Кажется, в ней начало прорастать сомнение, пугающее и одновременно радостное.
– Ты так думаешь? – она жадно вглядывалась в лицо Тома.
– Я уверен, – подтвердил Том. – В любом случае, попробовать можно. И даже если я ошибаюсь, ты все равно ни в чем не виновата.
"Не виновата в том, что не отталкиваешь надежду", – мысленно закончил он. На самом деле Том вовсе не был уверен, что Хана раньше умела читать. Гранах уж точно не умел – он тогда еще был слишком мал. А Глора, кажется, вообще не имело смысла чему-то учить – таких как он обычно оставляют в покое, лишь бы не мешали. Или, может, на него просто ни у кого тогда не хватило терпения. Но Хана – другое дело, Хана все схватывает на лету. И потом, она действительно знает много слов, это-то он не придумал. Значит, откуда-то она их взяла!
Том встал, вернулся к костру и зашептал что-то на ухо Гранаху. Тот кивнул, вытащил драгоценный мешок с книгой и передал Тому. Дети рассеянно проводили его взглядом до края поляны и опять занялись своими делами. А Том и Хана – своими. Том сел, вытащил из мешка книгу и открыл ее на странице с Красной Шапочкой. Это была короткая сказка, и Хана, как все остальные, знала ее практически наизусть. Как она себя поведет – схитрит, делая вид, что читает? Когда Том читал хорошо известную им сказку, дети часто произносили знакомые слова вместе с ним. Нет, Хана не станет обманывать – она слишком горда для этого. И слишком строга к себе.
– Давай. Это название, – Том указал на большие буквы в начале страницы, чуть выше картинки, на которой была изображена маленькая девочка в ярко-красной накидке. Хотя и дураку понятно, что разгуливать по лесу в красном – глупо. Но если в сказке не случается никаких неприятностей, какая же это сказка?
Хана медленно стала водить пальцем по бумаге. Она знала эти два слова и могла бы просто их повторить; но все же она сосредоточилась и пыталась выудить из памяти значение сложенных вместе букв. Они должны где-то быть, должны, так сказал Том. Они должны где-то быть… Она сжала левую руку в кулак, скользя по словам указательным пальцем правой.
– Жила… была… девочка… в лесу…
В конце концов, это и ее история. Конечно, она, Хана, не такая глупая, чтобы петь и привлекать к себе внимание в лесу. И болтать с волком, вот еще! Но это и ее история; сказка постепенно, очень медленно, но послушно и терпеливо вернула Хане все слова, одно за другим, сложенные в ряд и обретающие смысл. Слова рассказывали.
Изможденная, Хана прислонилась спиной к стволу дерева. Книга лежала у нее на коленях, раскрытая на слове "Конец".
– Такая короткая, – пробормотала она. – Всегда хочется добраться до конца, а потом жалеешь, что он наступает слишком быстро.
– Конец почти всегда один и тот же, – сказал Том. – Можно заранее угадать, как все закончится в сказке. А вот что именно в ней случится, этого не угадаешь. Как добраться до конца. Какой тебя ожидает путь, – Том посмотрел на Хану внимательно. Она улыбалась. – Вот видишь? Теперь ты тоже можешь читать им сказки.
– Но не так хорошо, как ты. Я запинаюсь. И получается слишком медленно, – Хана пожала плечами. Улыбка исчезла с ее губ.
– Научишься. Нужно просто немного времени. А времени у нас – навалом.
– Ты знаешь сказки?
В первый раз, когда Хана, после нескольких читок в одиночестве, показалась в кругу с книгой в руках, Нинне уставилась на нее с недоверием.
– Малыши теперь не те, что раньше. Раньше они тебя уважали, просто потому что ты старше. А теперь сомневаются! – улыбаясь, Хана переглянулась с Томом, который наблюдал за сценой, стоя со скрещенными на груди руками. – Да, я знаю сказки. – Нинне и остальные смотрели на нее недоверчиво и растерянно.
– Как это – знаешь? – спросил Дуду.
– Ну, как сказать… Просто я раньше знала, как их читать. Но забыла. А теперь вспомнила.
– По-моему, Том все равно знает лучше, – пробурчал Гранах. – Он же Том-Два-Раза. Значит, он всегда на один раз больше нас всех.
Том улыбнулся. Похвала Гранаха прозвучала, может, и не слишком складно, но приятно.
– Хана хорошо читает сказки, – сказал он. – У нее красивый голос. Послушайте ее.
Больше никто не возражал.
И правда: голос Ханы, когда ее смущение прошло, зазвучал мелодично и уверенно. Она умела имитировать разные звуки, знала, когда надо шептать, а когда, наоборот, повысить голос. Недоверие детей быстро перешло в восторг.
– И правда… – задумчиво сказал Глор, – раньше же всегда мамы рассказывали сказки.
Том изумленно посмотрел на него: второй Осколок за несколько дней! До этого, казалось, их вовсе не было. А может, Глор просто о них не говорил – стыдился. Или стеснялся. Или не знал, как сказать.
– Да, – чуть помедлив, кивнул Том. – Ты прав, Глор.
– Но Хана не мама! Мамы – они хорошие и добрые, и делают печенье, и кладут тебе его в корзинку!.. – воскликнула Орла, которая слишком хорошо помнила ту Хану, которая раздавала всем пощечины, щипала до синяков и нарочно толкала в грязь.
– Да-а, – протянул Дуду, – а потом бросают тебя в лесу и посылают в руки к волку…
– В лапы, – поправил его Гранах. – Не в руки, а в лапы к волку.
Все рассмеялись.
– Тогда получается, что Хана из таких мам. Из тех, что оставляют тебя в лесу, – добавила Орла, отважно оглядываясь по сторонам.
Том посмотрел на нее с интересом. Дети становились дерзкими. Освобождались. Это было хорошо. Правда, сопровождалось некоторыми сложностями.
– Орла, – сказал он, – о старших так не говорят. Старших нужно уважать.
– А что это значит? – распахнув глаза, спросила она.
– Значит, нельзя говорить о них плохое. И вообще, не обязательно говорить вслух все, что думаешь. А старших надо слушаться и делать, что они говорят… потому что они старшие и знают больше.
– А если они ошибаются?
Том лишь развел руками. В это мгновение подбежал Собак, неся в зубах окровавленный комок. Он завилял хвостом и положил добычу перед Томом.
– Ужин! – обрадованно завопил Дуду.
– Наверное, крыса, – скривился Ноль-Семь, переворачивая добычу Собака ногой, чтобы лучше ее разглядеть.
Так и есть – это была крыса: Собак сожрал ее голову, а остальное принес друзьям. Обезглавленная крыса – не очень приятное зрелище, но Дуду был прав: крысятина – отличный ужин. Том благодарно взглянул на Собака, который довольно облизывался; Глор ласково гладил зверя по спине. Том был благодарен Собаку по двум причинам: за добычу и за то, что тот положил конец трудному разговору.
Этим вечером Орла не обняла Хану, и Хана не обняла Орлу. Нинне, которая все повторяла за Орлой, поступила так же. Хана казалась безразличной, но от Тома не укрылось болезненное сочетание гордости и грусти в ее глазах.
На следующий день произошло событие, которое отвлекло внимание всех: нападение. Утром дети позавтракали плодами, сидя вокруг остывшего костра и ожидая, пока в небе поднимется Астер и согреет их; потом все, кроме Лу и Гранаха, который остался присмотреть за ней, отправились собирать ягоды: они росли на поляне, обнаруженной Глором пару дней назад.
Дети шли гуськом; поляна находилась довольно далеко, поэтому Глор накануне пометил дорогу сломанными ветками, а теперь пытался их отыскать. Когда они наконец добрались, Том, оглядевшись, довольно похлопал Глора по плечу: поляна казалась бескрайним океаном полупрозрачных голубоватых шариков, блестящих от не высохших еще капелек росы.
– О-о-о, – протянула Орла. – Как драгоценности сказочной принцессы…
– Нет, – возразила ей Нинне, – как глаза Синего Принца.
– Но они же голубые, не синие! – заспорила Орла.
– Ну и что? Синий или голубой – это почти одно и то же, – Нинне пожала плечами и отвернулась.
– Срывайте только самые прозрачные, самые спелые, – наказал Том. – Остальные пусть пока зреют, вернемся за ними через несколько дней.
Дети радостно принялись за работу; малыши подавили немало ягод, пока не научились срывать их быстро и аккуратно. Ноль-Семь шел позади всех с большой корзиной в руках – ее сплел Гранах – и подбирал сорванные ягоды.
Наконец корзина наполнилась до краев; Ноль-Семь еле волок тяжелую ношу, но ни за что не хотел отдавать: Том отобрал ее у малыша чуть ли не силой.
– Ну, теперь можно и поесть немного, – разрешил Том, когда все расселись на траве.
Нинне и Орла виновато переглянулись: у обеих губы были фиолетовыми, словно они слишком долго купались в холодной воде. Предложение "немного поесть" ни ту, ни другую почему-то не заинтересовало.
– Хотя если съесть слишком много ягод, – поглядывая на них, добавил Том, – живот может заболеть…
Довольные собранным урожаем, дети пустились в обратный путь – домой, на свою поляну. Из ягод можно надавить сок, можно их сварить или просто съесть сырыми – конечно, не все сразу, раз Том говорит, что может заболеть живот.
Дети уже подходили к своей поляне, когда до них донеслись вопли Гранаха, перемежающиеся паузами: вопль – пауза – вопль – пауза – вопль – и низким нервным рычанием Собака. Том опустил корзину на землю и бросился бежать: ну вот, он так и знал, что зверь окажется не таким безобидным, как казалось, – в конце концов, он хищник, они убедились в этом во время охоты, и нельзя, нельзя было оставлять с ним двоих беззащитных детей, мало ли чем Гранах мог его рассердить…
Том первым добежал до поляны и замер. Собак свирепо рычал на огромного, в два раза больше его самого, зверя с коричневой шкурой. Зверь стоял на задних лапах, а на его передних лапах Том заметил страшные желтые когти, готовые к атаке; Собак скалил зубы и бил лапой оземь, не позволяя чудищу броситься вперед. Позади Собака ни живы ни мертвы застыли Гранах и Лу – глаза ее были широко распахнуты, но на этот раз не от видений, а от ужаса. Услышав сзади шаги, Гранах перестал вопить и обернулся.
Все произошло в одно мгновение: Собак сделал два шага вперед, чужой зверь все никак не мог решить, нападать или нет, потом все-таки развернулся и потрусил в чащу, окруженный тучей мух, жужжащих над его грязной спутанной шерстью… Но Собак вдруг сорвался с места, в три прыжка обогнал чудище и вцепился зубами ему в горло. Зверь рухнул навзничь, желтые когти бессильно проскребли по земле, и из разорванного горла на траву хлынула черная кровь. Собак попятился, запрокинул голову и завыл, потом затрусил к Гранаху и улегся у его ног, ожидая заслуженной похвалы, которая последовала после некоторого промедления.
Мертвый зверь оказался таким тяжелым, что нечего было и думать о том, чтобы сдвинуть его с места. Том трудился весь день, сдирая шкуру и разделывая тушу на части; а вечером пришлось рыть яму, чтобы закопать зловонные остатки, пока на них не слетелись все окрестные мухи. С помощью Глора и Дуду он растянул звериную шкуру между деревьями, для просушки – на краю поляны, но все же подальше от дома, чтобы не долетал запах; мясо же было зажарено на костре, оно оказалось вполне съедобным.
Была уже глубокая ночь, когда Том, после купания в ручье – ему долго пришлось смывать с себя грязь, кровь и вонь убитого зверя, – повалился на землю у костра. Он так устал, что даже не чувствовал голода. Собак грыз огромную кость, выбранную специально для него из груды звериных остатков. Никто не ложился спать: случившееся днем было слишком значимо и требовало обсуждения.
– По-моему, это был медведь, – сказал Ноль-Семь.
– Да нет, медведи хорошие, – возразила ему Орла. – Это было чудовище.
– И наш Собак его убил! Он защитил нас и убил чудовище! – Гранах все это время молчал, только сейчас начал отходить от немоты.
– Значит, не такой уж он и хороший, – заметил Дуду и недоверчиво отодвинулся. Он и раньше старался держаться от Собака подальше, даже когда все считали его мирным травоядным, который разве что изредка может угоститься мелкой дичью.
– Нет, он теперь даже лучше, – сказала Орла. – Потому что он защищает нас. Он мог бы покусать нас всех и даже съесть, если бы захотел, – мы же мягче и вкуснее этого чудовища, правда? А он никогда, никогда, никогда этого не сделал. Собак теперь даже лучше, потому что он плохой только с плохими.
– Ты права, Орла, – Том потрепал ее по волосам. – Нам повезло, что у нас есть Собак.
"Нам повезло", – повторил он про себя, укладываясь спать, как всегда, последним. Лес полон самых разных зверей. Хорошо, что до сих пор они об этом не задумывались. Но теперь это всем ясно. Теперь пришел страх. Что делать? Как его победить? Один Собак, хоть он и герой – кровожадный герой, – тут не поможет. Страх опасен. Он ползет, подбирается незаметно. У него нет когтей, но есть множество жал. Страх постепенно забирает тебя, твою сущность. Том хорошо помнил это чувство. Лишь поборов его, он смог изменить свою жизнь. Зная, что такое страх, он сможет с ним справиться. Но остальные? Удастся ли это детям именно сейчас, когда они только что избавились от своего страха? От этой мысли сон унес Тома в черноту, туда, где ничего нет, даже тишины…