После
Мама ждала меня перед школой вместе с другими взрослыми. Когда мы ехали домой, мистер Попкинс сказал, что позвонил моим родителям и сообщил, что на турбазе "кое-что произошло", но что сейчас все уже в порядке. Сказал, что директор турбазы со своими сотрудниками искали слуховой аппарат утром, когда мы купались в озере, но так и не нашли. Сказал, что "Брорвуд" возместит нам стоимость аппарата. Они переживают из-за того, что случилось.
Интересно, может, это Эдди взял мои бионические уши? Как сувенир на память об орке.
Когда я вышел из автобуса, мама крепко меня обняла, но почему-то не закидала вопросами. От ее объятий было так хорошо, что я и не пытался высвободиться, как многие другие вокруг.
Водитель автобуса начал выгружать наши сумки, и я отправился искать свою, а мама беседовала с мистером Попкинсом и мисс Рубин, которые как раз к ней подошли. Когда я катил сумку обратно, многие кивали мне или хлопали по плечу - даже те, кто обычно со мной не здоровался.
- Ну что, идем? - спросила мама и взяла мою сумку. А я был не против, пусть. Вот честное слово, если бы маме вздумалось понести меня на плечах, я бы тоже не возражал.
Когда мы покидали школьный двор, мистер Попкинс быстро и крепко меня обнял, но не сказал ни слова.
Люди нас удивляют
По дороге домой мы с мамой почти не разговаривали. Когда мы подошли к нашему крыльцу, я машинально посмотрел на окно гостиной, потому что на миг забыл, что Дейзи уже нет и что она не ждет нас, стоя на диване и уперевшись передними лапами в подоконник. Из-за этого мне стало грустно. А как только мы вошли, мама уронила сумку и обняла меня, и целовала мне волосы и лицо, как будто меня вдыхала.
- Да все нормально, мам, со мной все хорошо, - улыбнулся я ей.
Она кивнула и обхватила мое лицо ладонями. Ее глаза светились.
- Знаю. Я так по тебе соскучилась, Ави.
- И я соскучился.
Было видно, что ей столько всего хочется сказать, но она себя сдерживает.
- Хочешь есть? - спросила она.
- Умираю с голода. А можно горячий сэндвич с сыром?
- Конечно. - И мама тут же начала готовить сэндвич, а я снял куртку и сел за кухонную стойку.
- А где Вия? - спросил я.
- Она приедет домой с папой. Боже, она так по тебе тосковала, Ави.
- Да? Ей бы понравилось на турбазе. Знаешь, какое кино там показывали? "Звуки музыки"!
- Обязательно ей об этом расскажи.
Я помолчал несколько минут - просто сидел, подперев голову рукой, - а потом спросил:
- Ну, так хочешь сначала о плохом или хорошем?
- Решай сам, как тебе хочется, - ответила она.
- В общем, не считая прошлого вечера, все было потрясающе, - сказал я. - То есть прямо потрясающе. И вот это как раз самое обидное. Как будто они мне всю поездку испортили.
- Нет, милый! Ты провел на турбазе сорок восемь часов, а этот ужас длился один час. Не позволяй им забирать у тебя остальные сорок семь, хорошо?
Угу, - кивнул я. - А мистер Попкинс рассказал тебе про слуховой аппарат?
- Да, он звонил утром.
- Аппарат же такой дорогой… Папа разозлился, да?
- О господи, конечно нет, Ави. Только бы с тобой все было хорошо, а остальное ерунда. И не надо думать, что эти… супостаты… испортили тебе поездку.
Я рассмеялся.
- Что? - спросила она.
- Супостаты, - поддразнил я. - Так сейчас никто не говорит!
- Хорошо, придурки. Дебилы. Дегенераты. - Она перевернула сэндвич на гриле. - "Кретинос", как сказала бы твоя бабушка. Как их ни назови, пусть только попадутся мне на улице, я им… - Она покачала головой.
- Они здоровые бугаи, мам, - улыбнулся я. - Наверное, семиклассники.
Она покачала головой:
- Семиклассники? Мистер Попкинс нам этого не сказал. Ох ты боже мой.
- А он сказал, что Джек за меня заступился? - сказал я. - И Амос - ба-бах! - накинулся прямо на их главаря. Они оба рухнули на землю, как в настоящей драке! Представляешь? Амосу разбили губу до крови.
Брови у мамы взлетели вверх.
- Он сказал, что была драка, но… Я просто… фух… как я счастлива, что с тобой, Амосом и Джеком все хорошо. Когда я думаю о том, что могло случиться… - Она замолчала и снова перевернула сэндвич.
- Монтокскую толстовку разодрали в клочья.
- Ну, толстовку-то можно купить, - ответила мама. Она положила сэндвич на тарелку, а тарелку поставила передо мной на стойку. - Молоко или виноградный сок?
- А можно шоколадное молоко? - сказал я, набросившись на сэндвич. - Ой, а сделай его, пожалуйста, как только ты умеешь, с пеной?
Мама налила молоко в стакан.
- Погоди, и как же вы с Джеком оказались на опушке леса?
- Джеку нужно было в туалет, - промычал я с набитым ртом. Мама положила ложку шоколадного порошка в стакан и принялась быстро-быстро взбивать его венчиком. - Но у туалетов была огромная очередь, а он не хотел ждать. И мы пошли пописать в лес. - Мама подняла на меня глаза, не прекращая взбивать молоко. Я знаю, она думала, что нам не следовало так поступать. Теперь в стакане над шоколадным молоком высилась пена в пару дюймов. - Класс. Спасибо, мам.
Мама поставила передо мной стакан.
- И что случилось потом?
Я отхлебнул шоколадного молока.
- А можно мы пока не будем об этом говорить?
- Хм. Ну ладно.
- Обещаю, я расскажу всё позже, когда домой вернутся папа и Вия. Всё-всё-всё. Я просто не хочу повторять эту историю снова и снова, понимаешь?
- Конечно.
Я в два укуса расправился с сэндвичем и залпом допил шоколадное молоко.
- Ого, как ты быстро! Хочешь еще? - спросила она.
Я помотал головой и вытер рот рукой.
- Мам, а что, такие идиоты всегда на меня будут бросаться? Даже когда я вырасту?
Она ответила не сразу. Сначала поставила тарелку и стакан в раковину и залила водой.
- Ави, идиоты будут всегда, - сказала она, глядя на меня. - Но мы с папой очень верим, что в мире хороших людей больше, чем плохих, и хорошие люди друг о друге заботятся. Как Джек заботится о тебе. И Амос. И другие дети.
- О, совсем забыл: Майлз и Генри! - воскликнул я. - Они тоже меня защищали. Можешь себе представить? Они же весь год со мной воевали.
Мама провела рукой по моим волосам.
- Иногда люди нас удивляют.
- Да, бывает.
- Хочешь еще шоколадного молока?
- Нет, - сказал я. - Спасибо, мам. Если честно, я устал. Не выспался прошлой ночью.
- Иди приляг. Кстати, спасибо за Бабу.
- Прочла мою записку?
Она улыбнулась:
- Я обе ночи спала с ним. - Мама хотела еще что-то сказать, но зазвонил мобильный телефон, и она взяла трубку. И засияла - видимо, ее чем-то обрадовали.
- Ух ты, правда? Какой? - воскликнула она. - Да, он тут рядом. Собирался поспать. Хочешь поздороваться? А, ладно, увидимся через пару минут. - Она положила трубку и взволнованно обернулась ко мне. - Это папа. Они с Вией уже подходят к дому.
- Разве он не на работе? - удивился я.
- Ушел пораньше, чтобы поскорее тебя повидать, - сказала она. - Дождись его, не засыпай.
Через минуту папа и Вия вошли в дом. Я подбежал к папе, а он поднял меня, и поцеловал, и закружил.
Он не отпускал меня, пока я не сказал: "Папа, хватит". А потом была очередь Вии, и она всего меня обцеловала - как малыша.
И только когда она остановилась, я заметил белую картонную коробищу, которую они принесли.
- Что это? - спросил я.
- Открой, - улыбнулся папа, и они с мамой переглянулись, как будто знали какой-то секрет.
- Давай, Ави! - подбодрила меня Вия.
Я открыл коробку. А там - там сидел щенок, самый симпатичный щенок на свете! Черный и пушистый, с острой мордочкой, блестящими черными глазами и висячими ушами.
Бабу
Мы назвали щенка Бабу, потому что, когда мама его только увидела, она сказала, что он выглядит как медвежонок. А я тогда сказал: "Давайте назовем его Бабу!", и все согласились, что это идеальное имя.
На следующий день я прогулял школу. Не потому что у меня болел локоть - а он болел, - но чтобы целый день возиться с Бабу. Мама и Вие разрешила остаться дома, и мы вдвоем то обнимали Бабу, то играли с ним. Мы сохранили все старые игрушки Дейзи и теперь достали их, чтобы посмотреть, какие ему понравятся.
Было здорово провести целый день с Вией. Как в старые добрые времена. Тогда я с нетерпением ждал, когда Вия вернется домой из школы, и она играла со мной перед тем, как сесть за уроки. А теперь мы выросли, я тоже хожу в школу, и у меня есть свои друзья, и мы очень, очень редко проводим время вдвоем.
Так что я ужасно радовался, что мы с ней вместе, что мы смеемся и играем. Думаю, ей тоже понравилось.
Большой сдвиг
Когда на следующий день я пришел в школу, я сразу заметил, что произошел большой сдвиг в том, как у нас все устроено. Монументальный сдвиг. Сейсмический. Может, даже космический. Как его ни называй, он был громадный, вот что главное. Все - не только в классе, но и в школе - слышали про стычку с семиклассниками. И внезапно я стал известен этой потасовкой, а не чем обычно. А история все раздувалась и обрастала новыми подробностями. Через два дня Амос уже вступал в кулачный бой с главным злодеем, а остальным досталось от Майлза, Генри и Джека. Наше бегство превратилось в длиннющее приключение - через кукурузный лабиринт в темную лесную чащобу. Версия Джека была, пожалуй, самой лучшей - потому что самой смешной, - но в любом варианте, кто бы его ни рассказывал, неизменными оставались две вещи: на меня напали из-за моего лица; и Джек за меня заступился, а остальные ребята - Амос, Генри и Майлз - меня спасли. И теперь, когда они меня спасли, - стали относиться ко мне по-другому. Я будто стал одним из них. Все называли меня "чувачок" - даже крутые спортсмены, которых раньше я едва знал. И большие "чуваки" жали мне руку, встречаясь со мной в коридоре.
А еще эта история изменила нашу школьную жизнь вот в чем: Джулиан оказался не у дел, зато все хотели дружить с Амосом. И Майлз с Генри ходили теперь за Амосом будто приклеенные, точь-в-точь как раньше за Джулианом. Я бы рад был добавить, что и Джулиан изменился к лучшему, но увы, ничего подобного. Он по-прежнему бросал на меня злобные взгляды. Он так и не разговаривал со мной и Джеком. Но теперь никто его не поддерживал. И нам с Джеком было на него наплевать.
Утка
Накануне последнего школьного дня мистер Попкинс вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что тех семиклассников с турбазы отыскали. Он зачитал кучу имен, которые ничего мне не говорили, а последнее имя в списке было "Эдвард Джонсон".
Я кивнул.
- Узнаёшь? - спросил он.
- Они звали его Эдди.
- Правильно. А вот что обнаружили в шкафчике Эдварда. - Он протянул мне то, что осталось от моего слухового аппарата. Правый наушник напрочь исчез, левый весь искорежен, а обруч согнут посередине.
- Его школа хочет знать, потребуете ли вы возмещения ущерба, - сказал мистер Попкинс.
Я посмотрел на аппарат и пожал плечами:
- Зачем? Мне все равно уже другой заказали.
- Хм. Почему бы тебе не поговорить об этом с родителями? Я попозже позвоню твоей маме и тоже с ней поговорю.
- А этих… посадят в тюрьму? - спросил я.
- Нет, в тюрьму вряд ли. Но, возможно, они попадут в суд по делам несовершеннолетних. И, возможно, извлекут из этого урок.
- Вот уж уроки этого Эдди точно не интересуют, - пошутил я.
Мистер Попкинс сел за стол.
- Ави, присядь на минутку.
Я опустился на стул напротив. На его столе все было так же, как прошлым летом: тот же зеркальный кубик Рубика, тот же глобус, парящий в воздухе. Казалось, с тех пор прошел миллион лет, не меньше.
- Не верится, что этот год закончился, а?
Он что, читает мои мысли?
- Да.
- И как он тебе, Ави? Нормально?
- Нормально, - кивнул я.
- С успеваемостью у тебя все замечательно, ты один из наших лучших учеников.
- Спасибо!
- Но я знаю, что в остальном тебе пришлось несладко, - сказал он. - Вероятно, хуже всего - в ту ночь на турбазе.
- Точно, - кивнул я. - Но там было и кое-что хорошее.
- Хорошее?
- Ну, знаете, как все за меня заступались и защищали.
- Да, это чудесно, - улыбнулся он.
- Ага.
- И Джулиан тебе, конечно, много крови попортил.
Ничего себе.
- Вы и про Джулиана знаете?
- Директор школы должен знать всё.
- У вас секретные камеры в коридорах?
- И микрофоны, - рассмеялся он.
- Серьезно?
Он снова рассмеялся:
- Нет, не серьезно.
- А-а!..
- Но учителя знают больше, чем вам кажется. Жаль, что вы с Джеком не рассказали мне про те записки в шкафчиках.
- А про записки вы откуда знаете?! - снова удивился я.
- Говорю тебе, директор должен знать всё.
- Ладно, записки - это ерунда, - ответил я. - Мы тоже им кое-что писали.
Он улыбнулся:
- А ты слышал, что Джулиана Албанса переводят в другую школу?
- Что?!
- Его родители считают, что школа Бичера ему не подходит, - продолжал мистер Попкинс.
- Отличная новость, - сказал я.
- Да уж. Я подумал, тебе будет интересно узнать.
Тут я заметил, что портрет-тыква, который раньше висел за его столом, исчез и теперь на том же месте был мой рисунок в рамке: "Автопортрет в виде животного", который я нарисовал для Новогоднего вернисажа.
- Это же мой рисунок!
Мистер Попкинс обернулся и хлопнул себя ладонью по лбу.
- Ах да! Который месяц собираюсь тебе показать.
- Автопортрет в виде утки, - кивнул я.
- Мне он очень нравится, Ави, - сказал он. - Я как увидел этот рисунок, сразу выпросил его у учительницы рисования, чтобы повесить на стену. Надеюсь, ты не против.
- Да пожалуйста! А куда делся ваш портрет-тыква?
- Он прямо за тобой.
- А, ага.
- Я хотел спросить тебя с тех самых пор, как повесил этот рисунок на стену… - продолжал он. - Почему ты нарисовал себя в виде утки?
- Как почему? - не понял я. - Такое было задание.
- Да, но почему именно утка? Это как-то связано… э-э… с историей про утенка, который превращается в лебедя?
- Нет! - прыснул я. - Просто я думаю, что я похож на утку.
- А-а!.. - Мистер Попкинс удивленно помолчал. А потом рассмеялся: - Правда? Ха! А я-то ищу символы и метафоры. Но, оказывается, иногда утка - это просто утка!
- Ну да.
Я не очень понял, почему это его так развеселило. Он затрясся от беззвучного хохота, а отсмеявшись, сказал:
- Ну, Ави, спасибо, что поболтал со мной. Не забывай, мне действительно приятно, что ты учишься в нашей школе, и я уже жду не дождусь следующего года. - Он нагнулся через стол, и мы пожали друг другу руки. - Увидимся завтра на выпускном.
- До завтра, мистер Попкинс.
Последняя максима
Когда мы пришли на последний урок английского, вот что было написано на доске мистера Брауна:
Июньская максима мистера Брауна:
"Следуй за днем и тянись к солнцу!"
Хороших летних каникул, 5-А!
Мы провели вместе отличный год, и вы прекрасные ученики.
Пожалуйста, не забудьте прислать мне летом открытку с ВАШЕЙ личной максимой. Вы можете сочинить ее сами или взять цитату, которая для вас чем-то важна (в этом случае не забудьте указать ссылку на источник!). Жду!
Том Браун
563 Себастьян-Плейс, Найтсбридж, Нью-Йорк 11 134
За час до начала
Выпускной проводился в зале Старшей школы Бичера. От нашего дома до нее было минут пятнадцать ходьбы, не больше, но папа довез меня на машине, потому что я был в костюме и в блестящих черных туфлях - новых, еще не разношенных - и не хотел натереть ноги. Школьникам велели явиться на церемонию за час до начала, но мы приехали даже раньше, поэтому просто сидели в машине и ждали. Папа включил плеер, и сразу же заиграла наша любимая песня. Мы оба заулыбались и закачали головой в такт музыке.
Папа стал подпевать:
- "Анди в дождь на велосипеде за эскимо для тебя поедет".
- Слушай, а у меня галстук ровно повязан? - спросил я.
Он поправил мне галстук, продолжая петь:
- "А Джон купит тебе обновку, и ты пойдешь в ней на тусовку".
- А волосы не торчат?
Он улыбнулся:
- Лежат идеально. Ты отлично выглядишь, Ави.
- Вия утром намазала их гелем. - Я опустил козырек над сиденьем и погляделся в маленькое зеркало. - Не слишком блестят?
- Нет, все очень, очень круто, Ави. У тебя никогда не было такой короткой стрижки, верно?
- Ага, это я вчера постригся. Мне кажется, так я выгляжу взрослее, да?
- Определенно! - Папа улыбался, глядя на меня и кивая под музыку.
"Но мне везет больше всех, я не стану роптать, ведь я на машине и могу тебя покатать".
- С ума сойти, Ави: ты такой взрослый, настоящий щеголь! Не верится, что ты окончил пятый класс!
- Ага, мне самому не верится, - кивнул я.
- Ты ведь только вчера пошел в школу.
- А помнишь, у меня была падаванская косичка?
- О боже, точно. - Он потер лоб ладонью.
- Ты ее ненавидел, правда же, пап?
- "Ненавидел" - может, слишком сильно сказано, но я ее определенно не любил.
- Ненавидел! Давай же, признавайся, - дразнил его я.
- Ну уж нет. - Он улыбнулся и помотал головой. - Что я ненавидел, так это твой космонавтский шлем, из которого ты не вылезал, помнишь?
- Папа! - Я уменьшил звук.
- Что?
- Ты его выкинул?!
Он наконец-то посмотрел мне в лицо и увидел, как я разозлился. Он что, совсем не понимает, как это серьезно? То есть для меня как гром среди ясного неба грянул, а он притворяется, что ничего особенного?
Папа начал оправдываться:
- Ави, эта штуковина закрывала тебе лицо, я не мог больше этого выносить.