Но в тот день он вел себя как-то совсем тихо. Сказал, что покажет нам кое-что совершенно замечательное, и выставил на стол парочку глиняных статуэток. Я их с ходу признал. Апостолы.
- Это мне принес отец О’Махони, - говорит Трёп. - Ночь их обжигали в печи. А слепил их мальчик ненамного старше вас. Сказать про них можно только одно: изумительно.
Джорди посмотрел на меня. Я - на него. Носы оба задрали аж до небес. Эти штуковины вылепили из комьев липучей глины из нашего пруда.
Трёп попросил нас собраться вокруг. Велел нам посмотреть, какие они живые, какие грациозные, каких изящных форм.
- И при этом совершенно обыкновенные, - говорит. - Вы на лица посмотрите. Это не идеализированные небесные создания. Можно с легкостью себе представить, как они ходят по улицам Феллинга. А какая в них внутренняя грация, внутренний… свет. Вы это видите?
Из нас некоторые забормотали. Другие хихикнули. Кто-то фыркнул. Над головами пролетел по дуге бумажный самолетик. А Трёп будто и не видит.
- В них, понятное дело, есть огрехи, - говорит. - Плечо вывернуто неловко, ухо это посажено не на место. Но настоящее искусство не стремится и никогда не стремилось к безупречности.
Поднял одну фигурку, повертел в руках:
- Если бы мне сказали, что это произведения тридцатилетнего профессионального скульптора, я бы не удивился. - Он посмотрел нам в глаза. - А то, что это работа мальчика, мальчика, который, по общему мнению, - в подробности я входить не имею права - находится в тяжелейшем состоянии… Это, знаете ли, принять непросто.
И все же они словно живые. Глина. Камень. Часть земной тверди. И живые!
Убрал их. Взгромоздил на стол тяжеленный мешок с глиной.
- Так давайте вместе, - говорит, - поработаем своими неловкими человеческими руками, поищем этот внутренний свет.
10
Вечером пришли в пещеру и видим - там сидит Стивен. Прямо на коленях лепит какую-то фигурку. Рядом костерок горит. Поднял глаза, заметил нас, тут же опустил вновь и - ни слова.
- А мы двух твоих апостолов видели, - говорит Джорди.
- Нам учитель рисования показывал, - говорю. - Трёп его звать. Сказал, ты просто охренеть какой талантливый.
Стивен лепит себе.
- Курить будешь? - спрашивает Джорди.
Вытащил пару "Кэпстанов" из кармана рубахи, протянул Стивену.
- Омерзительные штуки, - говорит Стивен. - Наполняют скверной.
- Да ну? - говорит Джорди. Кашлянул, сплюнул, пока зажигал. - А такие здоровские. Ну, кто это там у тебя? Святой Подштанник?
- Святой Петр.
Джорди указал на пруд:
- Там этой фигни еще целая пропасть. До самого центра земли одна сплошная глина.
Стивен посмотрел на него.
- Нет, - говорит. - Приходил мальчик.
- Что? Сюда?
- Угу.
- Большой?
- Маленький. Вроде меня. Только худой, угловатый.
Мы с Джорди переглянулись.
- Скиннер, - говорю. - И что он сказал?
- Ничего. Сказал - слышал, что нас больше стало. А мне сказал, чтобы я выбирал, с кем водиться.
- А ты ему что? - спрашивает Джорди.
- Ничего. Сказал - уходи. Нож свой показал. Он ушел.
Взял двумя пальцами жука, который полз по его ступне. Осмотрел, раздавил большим пальцем и поднял повыше - будто ждет, что тот еще сделает.
- Куда он ушел? - спрашивает.
- Чего? - не понял Джорди.
- Да ничего, - говорит Стивен.
Бросил жука в огонь, оттуда зашипело - жук сгорел.
- Вот как надо, - говорит.
Огляделся.
- Святые жили в таких же пещерах, - говорит. - В пустыне. В глуши. Испытывали себя.
- Точно, - кивает Джорди. - Как тот тощий мужик, который жрал саранчу и всякую такую хренотень. И тот, другой, который ходил голым.
- Угу, - говорит Стивен.
Погладил влажную мягкую фигурку ладонью:
- В Беннете один святой отец однажды сказал, что мне, похоже, самое место в пустыне, а не в цивилизованном мире.
- А что там было? - спрашиваю. - В Беннете?
Стивен пожал плечами.
- Мы учили Катехизис, - говорит. - Читали молитвы. Ходили к мессе. Все время ели хлеб с вареньем. Учились, как в обычной школе: математика, правописание, география, всякое такое. А еще нам рассказывали про Бога, про чудеса, про то, как стать хорошим священником. В футбол играли, бегали кроссы в лесу. Многим там, похоже, очень хорошо было.
- Мы туда ездили, так нам понравилось, - говорит Джорди. - Много хороших ребят. Никакие матери и сестры не вяжутся.
- Нам это не всем подходило, - говорит Стивен. - Некоторые не могли приспособиться.
Мы с Джорди сели рядом с ним на камни. Курим, смотрим друг на друга, молчим, только птицы поют и ветерок шелестит в Саду Брэддока ветками, да где-то царапаются какие-то зверюшки. Вдалеке на окружном шоссе гудят машины. Я подкинул еще хвороста в огонь. Пальцы Стивена скользили по глине. Он все поглядывал на меня, будто изучал. А между его ладоней рождалась новая изумительная фигурка.
- Я туда зимой поехал, - говорит. - За мной прислали такси. В нем сидели еще три мальчика и священник. Папа и мама остались у входной двери. Мама плакала. Ехать оказалось недалеко. Даже меньше часа. Сам колледж старинный. Голые деревья, пустые поля вокруг. Мы подъехали к воротам, дальше - мимо пруда, и один из мальчиков говорит: "Вот, здесь будем учиться ходить по водам", а священник ему: "Да, именно". Уже темно было, когда он привел нас в здание.
Стивен поднял глаза. В пещере тоже темнело. Небо окрашивалось красным, а на его фоне темнел зазубренный край каменоломни.
- Там повсюду мальчики и священники, - продолжает. - Пахнет мочой, ладаном, слышно, как поют гимны.
- А чувствовалось, что место святое?
Он посмотрел на меня:
- Да, Дейви. Святое аж до смерти.
- Ты плакал? - спросил Джорди.
- А?
- Ну, в первую ночь, когда лег спать. Скучал по родителям и все такое?
- Нет, - сказал Стивен. - Новички часто плакали и всхлипывали, а я нет. Да, поначалу я скучал по маме с папой. Но жизнь не стоит на месте. Я подумал: есть дело, которое я должен делать, и я никогда не смогу его сделать, если останусь дома. Я как приехал в Беннет, вроде бы оставил старую жизнь позади. А вышло так, что не оставил.
Джорди закурил еще одну сигарету.
- А как ты вообще это понял? - спрашивает Джорди.
- Что понял?
- Что хочешь стать священником.
Стивен пожал плечами. Посмотрел в небо:
- Это я понял вскоре после явления ангела.
- Ангела? - спрашивает Джорди. - Какого еще ангела?
- Сейчас расскажу, - говорит Стивен. И как нагнется к Джорди близко-близко. - Ну а ты кем хочешь стать?
- Я? - говорит Джорди. - Не знаю. Футболистом. Ньюкасл - чемпион!
Стивен ко мне повернулся:
- А ты?
Я пожал плечами:
- Тоже футболистом.
Тут он качнул головой, будто другого ждал.
- Ты ведь соврал, да, Дейви?
- Чего?
- Да ладно. Мы все врем. Ложь иногда очень помогает. Но вот я всегда знал, что стану кем-нибудь необыкновенным. Всегда знал, что меня ждет что-то совершенно особенное.
Помолчал, посмотрел на меня.
- А ты такого не чувствуешь? - спрашивает.
Я головой помотал быстро-быстро.
- Нет? - говорит он. - И ты не думаешь, что у тебя есть особое предназначение?
Я снова помотал головой.
Он брови приподнял - мол, я тебе не верю. А Джорди опять за свое:
- А ангел-то чего?
- А, - говорит Стивен. - Он поверг меня на землю, поднял снова, и после этого все изменилось.
Губы облизал, а мы к нему ближе наклонились. А он катает глину между большим и указательным пальцем, и я вижу - прямо на моих глазах возникает рука.
- Ты этим что хочешь сказать? - спрашиваю.
11
Стивен помолчал, вдохнул медленно, будто вбирал историю в себя, прежде чем рассказать нам. Пальцы продолжали работать. Кончиком ножа он вырезал лицо. И пока говорил, статуя делалась все больше похожа на человека.
- Это утром случилось, во вторник. Я был на пляже в Уитли-Бее. Шел, как всегда, один. Жара - страшная. Вокруг другие люди. Некоторые лежали на солнце. Дети вопили, собаки тявкали, и все они плескались в воде. Пахло жареной картошкой, сосисками и кофе. Все как обычно, совершенно обычно. И вдруг все стихло. Мертвая тишина, ничего не движется, будто время остановилось. А потом с неба раздался гром, и меня будто молния пронзила. Я понял, что ползу по песку. Слабый, будто младенец. Едва дышу. И тут увидел его.
- Охренеть, - сказал Джорди.
- Угу, - согласился Стивен. - Он был в небе над утесами, с огромными крыльями и с мечом в руке, и он был очень яркий, яркий, как солнце, яркий, как огонь, и я отворотил от него свое лицо. "Стивен Роуз! - вскричал он. - Стивен Роуз, тебе не спрятаться!" И казалось, голос его звучит повсюду, и внутри меня, и снаружи. Ничего я не мог сделать. Пришлось повернуться. И он спустился ко мне. Наставил на меня меч. "Кто есть Господь твой, Стивен Роуз? - спрашивает. - Отвечай! Ибо не спрятаться тебе. Кто есть Господь твой?" И я понял, как именно должен ответить. "Господь мой есть Отец наш небесный", - отвечаю. И тут вновь настала полная тишина, и стало темно, будто ночью, и я решил, что я умер, а тут ангел оказался совсем рядом и помог мне подняться, а меч висел в небе сам по себе, указуя на нас. "Ты хорошо ответил", - прошептал ангел. И он взял мои руки в свои, а руки его оказались очень нежными и сильными. И тогда он сказал: "Руки эти должны делать Господню работу, Стивен Роуз". И я почувствовал, как в руках прибывает силы. "Помни, что ты есть пыль и прах, - говорит, - но помни и то, что ты свят". И он толкнул меня вверх, и вот я уже стою на песке, и море снова задвигалось, и люди и собаки снова зашевелились. "Я стану присматривать за тобой, Стивен Роуз, - прошептал ангел, - до самого конца дней твоих. И да употребишь ты свой дар во благо". А потом он исчез.
Я посмотрел на Джорди. Джорди на меня.
- А кто-нибудь еще его видел? - шепчет Джорди.
- Эта благодать была дарована только мне, - говорит Стивен. - Отдыхающие продолжали жариться на солнце, дети продолжали вопить, собаки - тявкать, но для меня в тот миг все переменилось.
- Ни хрена себе, - говорю.
- Угу, - говорит Стивен. - И с тех пор он еще возвращался.
- Ни хрена себе, - говорит Джорди.
Стивен спрашивает:
- Вы мне верите?
- Не знаю, - говорю я.
- Не знаю, - повторяет он. Наклонился ко мне, всмотрелся в лицо. - Некоторым вообще трудно во что-либо поверить, Дейви. Им нужны доказательства. А если к тебе прилетит ангел, Дейви? Тогда ты мне поверишь? Или и тогда скажешь: "Не знаю"? Или если сила Господа будет явлена прямо здесь, в Феллинге, и ты это увидишь?
Он осмотрел готового апостола.
- Только не пугайтесь, - говорит. - Пока незачем.
Поднял апостола до уровня моих глаз - лицом к лицу.
Улыбнулся.
- Но придет день, - говорит, - я, может быть, покажу вам кое-что такое, отчего вы перепугаетесь до полусмерти. И уж тогда рассеются все ваши сомнения. И не будет больше никаких "может быть" и "не знаю". - Тут он заговорил шепотом: - Ты от этого опупеешь, Джорди. И душа треснет напополам.
И снова улыбнулся. А потом подмигнул Джорди.
- Шучу, - говорит. И рассказывает дальше: - Вскоре после того, как я был повержен и поднят вновь, к нам в школу пришел священник набирать студентов в семинарию. Я встал. "Я, - говорю. - Я буду священником". И вскоре мы уехали в Беннет.
Он положил апостола в костер, в самую середину. Подгреб к нему угли. Подкинул хвороста, подвеселил огонь. Я смотрел, как горят сучья.
А потом мы все вздрогнули и замерли. Над нашими головами, в Саду Брэддока, раздались шаги.
На краю каменоломни появились силуэты двух мальчишек.
- Скиннер, - прошептал я.
- Угу, - подтвердил Джорди, - а с ним, похоже, Штырь.
- Слава богу, не Череп.
- Это ваши враги? - спросил Стивен.
- Угу, - кивнул Джорди.
Сидим и смотрим, как они опустились над нами на корточки. Смотрят вниз. Перешептываются. Обошли каменоломню по краю. Слышно, как спускаются ко входу. Мы с Джорди вжались в тень под валуном - а они все ближе.
- Видишь? - шепчет Джорди. - Натянуть там проволоку - они бы уже барахтались в пруду.
- Давай выпрыгнем и заорем, - предлагаю. - Перепугаем их так, что они в штаны наложат.
Мы чуть не захихикали. Ждем, но первым с места двинулся Стивен. Он выскочил из пещеры и как рванет - стремительно, пригнувшись. Под боярышником началась какая-то возня, а потом пацаны из Пелау завизжали. Мы услышали, как они с топотом улепетывают. А потом голос Скиннера - с подвывом от ужаса:
- Он меня пырнул. Пырнул, мать его!
А потом Штырь - орет от края каменоломни:
- Мы всё Черепу расскажем!
12
Стивен вернулся, вытирает лезвие ножа пучком травы. А нас трясет. Языки отнялись. Пятимся назад.
- Что-то случилось? - спрашивает Стивен. - Всего-то царапина. В виде предупреждения. - И ухмыляется. - Вы вроде сказали, что он ваш враг. А кто такой этот Череп?
Мы смотрим на него, и все. А он опять:
- Кто такой Череп? - Потом плечами передернул. - Не хотите - не говорите.
Встал на колени рядом с костром. Плюнул туда, слюна зашипела. Джорди выругался чуть слышно; а потом к нему вернулся голос.
- Череп, - говорит, - это Чарли Черрис. Самый безбашенный пацан в наших краях.
- Так, Дейви? - спрашивает Стивен.
- Угу, - киваю.
- Череп - их кореш, - говорит Джорди. - Крепкий орешек. Здоровый, паскуда. И без тормозов. Он тебя теперь убьет. И нас тоже.
А Стивен снова:
- Так, Дейви?
- Угу.
- Ах ты господи! - говорит. - Что же я наделал?
Всхрапнул, сделал вид, что ахает и дрожит.
- Монстр! - говорит. - Ой как страшно!
- Вот идиот, - пробормотал Джорди.
Стивен наклонился над огнем, лицо так и светится. Уголья, окружающие апостола, мерцают во тьме. Стивен пошевелил их палкой. Отгреб от статуэтки горячую золу.
- Двигаем, - шепнул я Джорди.
Но тут опустил глаза - и лицо, таращившееся из пламени, точно поймало меня на крючок.
- Ну как, поспел, мой апостол? - спрашивает Стивен. Тычет в него палкой. - Готов выйти из пламени и спасти нас?
Поднялся на ноги, голова обрисовалась на фоне луны. Раскинул руки. Поднял палку над головой. А потом быстро опустил и указал на огонь.
- Встань, - говорит. - Встань, мой апостол. Ходи по земле. Спаси нас от мучителей наших. Повелеваю: встань!
Мы с Джорди все пятимся. Стивен рассмеялся.
- Нет, - говорит. - Не поспел пока. Нужно еще прожарить.
Снова засыпал статуэтку золой. Подкинул еще хвороста, рассмеялся.
- Не обращайте внимания, - говорит. - Я просто придуриваюсь. Так вы говорите, этот Чарли Черрис - монстр?
Мы - ни слова.
- Вы его боитесь, он ваш заклятый враг?
Мы - ни слова. Стивен улыбнулся сквозь полумрак и отблески костра.
- А знаете, - говорит, - мир будет гораздо лучше без таких, как Череп. Вам не кажется?
Мы - ни слова. Он опять:
- Верно?
- Верно. - Это Джорди.
Стивен на меня посмотрел.
- Верно, Дейви? - спрашивает.
Я молчу, а он смотрит. В конце концов я пожал плечами и кивнул:
- Верно.
И тут мы услышали, как до нас эхом доносится голос - слабый, дрожащий, прерывистый голос:
- Стивен! Стивен Роуз! Где ты, Стивен Роуз?
- Дурка, - говорю.
- Безмозглая тетка, - говорит Стивен. - Я лучше пойду, а то меня отправят куда-нибудь в другое место. А я ведь этого не хочу, верно? - Заглянул мне в глаза. - Особенно сейчас - здесь столько всяких дел. - И был таков.
- Сам он безмозглый, - пробормотал Джорди. - Нужно как-то объяснить Черепу, что мы тут ни при чем.
- Так он и станет слушать, - говорю. И чувствую руки Черепа на горле, его ботинок на лице. - Пошли.
И мы припустили прочь.
На следующее утро я проснулся ужасно рано. Рано вышел из дому. Дошел до каменоломни. Ночью случились заморозки. На глинистом пруду - каемка льда. Я присел на корточки над углями. Разгреб золу и пепел. И вот он лежит там - чумазый, черный, как зола, твердый, как камень. В нем сохранилось немного тепла, но скоро он пропитается холодом. Я поплевал на его лицо, отчистил: спокойное, самое обычное лицо, человек из Феллинга. Обычный случайный прохожий. А потом сердце у меня замерло. Эта глиняная фигурка была мной. Из моих рук на меня смотрело мое собственное лицо.
Меня пробила дрожь. Я перекрестился. Закрыл глаза. И произнес слова из молитвы:
- Избави нас от лукавого…
Часть вторая
13
- Ну и которая? - спрашивает папа. - Та, что слева, или та, что справа? Та, что прицельно заглядывает в окно, или та, что прицельно не заглядывает? Та, что…
Я вздохнул. Мы сидим за столом, едим хлеб, поджаренный с яйцом, пьем чай. Девчонки уже раз пять прошли мимо окна. Фрэнсис все заглядывает в него, но делает вид, что не заглядывает. Мария делает вид, что увидела что-то очень интересное в небе. За руки держатся. Хихикают, рты до ушей.
- Брюнетка или блондинка? - спрашивает папа.
- Фрэнсис или Мария? - спрашивает мама.
Папа хохочет:
- А на Джорди которая из них глаз положила?
Прошли снова. Папа все подначивает, задает вопросы.
Я ем, пью и делаю вид, что не смотрю на девчонок. А потом они исчезли.
- Упустил шанс, - говорит папа.
- Больно надо.
А он мне:
- Да ну?
- Обе, по-моему, очень симпатичные, - сказала мама.
Папа хохочет:
- Твоя мама все знает и все видит.
И подкинул мне на тарелку еще кусочек.
- Только смотри не вздумай за ними бегать, - говорит мама. - Всему свое время. Иди лучше мячик попинай или придумай что-нибудь с Джорди.
Я выхожу, а они в конце улицы, в зазоре между домами. Я, подойдя ближе, сбавил шаг. Все прикидываемся невидимками, но, когда я с ними поравнялся, Фрэнсис сказала:
- Говорить будешь?
- Ну.
- Давай тогда.
- Чего "давай"?
- Говори.
- Привет.