- Ну и что? Пусть пишут, - фыркнула Карто-фель-Агроновская. - Еще неизвестно - захочет ли султан с ними переписаться? Может, он по ихнему ни бе, ни ме, ни кукаќреку.
- Как вы не поймете! - нервничала Тормоз-Идейная. - Мы тоже напишем письмо!
- Кому?
- Зачем?
- Какой слуга не мечтает позлить своего госпо-дина? - смекнула Доверенная-Провеќренная. - А уж коли выдался случай не только позлить, но и уку-сить безнаказанно, поќчему бы нам так не сделать?
- Как вам не стыдно, - отчитывал мышей Гав-рила. - Она же вас кормит! - Понимая, чем грозит подобное замечание, кот спрятал голову в кастрю-лю.
- Дурак и есть дурак, - отмахнулась от него Тормоз-Идейная. - Не она, мы ее корќмим! Не будь нас, сидела бы она давным давно за решеткой, или бродила по помойќкам! Напишем! Еще как про все ее проделки напишем! Пусть побегает.
- Куда же вы напишете? - высунув один глаз из кастрюли, с издевкой спросил Гавќрила.
- А туда! В "Мяучные радости"! Вот куда! - наугад ляпнула Тормоз-Идейная.
- Ха-ха! Я так и думал! Правильно, куда вам еще писать.
- Ну-ка договаривай? - потребовали мыши.
- Можете выкинуть ваше письмо на помойку, - заржал Гаврила. - в "МР" у Марьиванны все с по-трохами куплены!
- В "Мяучные новости", - предложила Зав-Котовна. - Ух и боевой листок!
- И в "МН", и в других у нее все перекуплено, - охладил пыл Гаврила. - Везде свои сиамские коты и кошки сидят. Так что не рыпайтесь, доедайте, допивайте и спать валите.
- Пронырову! Капитану Пронырову напишем! - придумала Бес-Патентная.
- Ура! - запрыгали мыши. - Только Пронырову! Точно! Лучше не придумаешь!
Быстро скинули с одного угла стола посуду, разложили Письменные принадлежности и сели сочинять письмо.
Облезлая кошка и Гаврила наводили порядок под взрывы хохота сочинявших письмо мышей.
ГЛАВА 5
БОЛОТО
Облезлая кошка надеялась убежать от Гаврилы еще в первую поездку по городу. Но кот был на-дежным стражем. Он в точности выполнял распо-ряжения своей хозяйки, не спускал с пленницы глаз. Как и предсказывала Марьиванна, через не-дельку наша кошка поняла - куда попала. Бежать просто для того, чтобы бежать, не имеет смысла. Поймают и кончат. Для того, чтобы иметь успех, нужна длительная подготовка, силы, средства, может даже сообщники. А главное - нужно хоро-шее укрытие. Связи Марьиванны таковы, что на поиски беглеца выйдет вся правоохранительная мощь города. Ей надо что-то противопоставить. Но что? Хитрость? Силу? Ум? Или такую же мощь?
Гу, уже по привычке, взвесила все "за" и "про-тив", и остановилась на хитрости. Это единствен-ное, чем она более-менее владела. И еще терпение. Не спешить, ждать случая. Жизнь такова, что слу-чай тому, кто ждет его, не преминет явиться. А если хватит ума, можно и поторопить события.
После таких напряженных умственных вычис-лений, Гу начала действовать. Каждому встречно-му и поперечному рассказывала она или намекала о том, как плохо ей жилось раньше и как хорошо она устроилась теперь. За такую доброту она и по-старается оправдать свою правоту, и заслужит ми-лость, и за хозяйку жизни не пожалеет. Такие ее подхалимские речи мало кому нравились. И кош-ки, и мышки выслушивали их с иронией и недове-рием, но дело делалось. Марьиванне доложили раз, другой, третий; кто с радостью, кто с издев-кой, а кто с недоверием; она отмахнулась, затем улыбнулась, а вскоре успокоилась. Даже таким сильным подхалима приятен. А самоуверенность Марьиванны даже не позволяла думать о возмож-ности обмана.
Каждый, кто видел облезлую кошку за работой, с полным основанием считали - в рай попала и очумела. Из таких камикадзе готовить - в самый раз! Вот говорят - собака предана хозяину, а кош-ка - дому. У этой какая-то собачья натура. Не дай бог, такие на воле пачками нарождаться будут. Черт-те что с миром сотворится. Тут преданные, там преданные и каждый за свою идею жизни не пожалеет? Что не преданным останется делать? Проклинать тех, кто нас такими неверующими сделал, будущего, мечты лишил? Поди, отыщи их: кто в земле, кто от дел отошел, кто в другие леса и горы умотал.
У таких рассуждений было две стороны. Пер-вая - насмешка: ради чего и кого старается? И вто-рая - зависть: хоть какие-то вера и цель имеются. А с таким багажом сил вдесятеро прибывает; ни усталости, ни злобы - горы свернуть ничего не стоит.
Посмотришь со стороны - одни насмешки. А в душе у каждого насмешка голимая зависть. Веру, как и честь потерять быстро, найти сложно. Не зря самым сильным оружием считается не меч и бом-ба, а безверие в стане врага. Ему без разницы - где жить, как жить и кому служить. Было бы сыто брюхо. А любовь к дому, к своей земле его нико-гда не волновала и не заволнует. Птица, рыба, бу-кашка в родные места спешат, жить без них не мо-гут. А как порой низко падаем мы: не только гото-вы, но и изменяем дому своему. И нет такому прощения ни у птиц, ни у рыб, ни у людей.
Через пару недель на облезлую кошку мало кто обращал внимание. Она стала в доску своей. До-сье, собранное органами, не высветило никаких темных пятен на биографии пленницы и Гу допус-тили до основной работы. Ее пока не стали пере-именовывать, "обживется, характер покажет, а там и псевдоним дадим", - сказала хозяйка.
В эти дни Гу просветили - Марьиванна не принцесса и не царица.
- Бери выше, - усмехался в усы Гаврила.
- Да не знаю я никого выше, - терялась Гу. - Уровень образования не позволяет.
- Зав. базой! - многозначительно сообщал кот, но звучало это не ниже, чем "зав. небесами".
- Фу, - сморщилась облезлая кошка, ожидавшая явно большего и разочарованная последними сло-вами кота.
- Глупая! Не "фу…", а "о-го-го", - втолковывал Гаврила. - Погодь, вот праздничек какой подкатит, тогда я посмотрю, как запоешь!
Из всех обитателей складов и особняка лишь Гаврила не верил ни единому слову Гу. Простота деревенской натуры, крестьянская основатель-ность и большой опыт приучили кота не спешить с выводами. "Приглядеться надобно", - дежурно отвечал он на все вопросы, касающиеся нашей кошки. Было здесь нежелание ошибиться и заслу-жить упрек, и далеко идущие планы о возможной женитьбе. И Гаврила приглядывался, загружая кошку все новой и новой работой.
Марьиванна вставала рано. Купалась в бассей-не, принимала парикмахера и массажистку, зав-тракала и до обеда уезжала по своим зав. базов-ским делам.
В это время Гу делала уборку в особняке, а ес-ли быстро управлялась, смотрела с Гаврилой мультики. Другой работы с утра не было.
После обеда начиналась беготня. Возвращалась хозяйка, проходила в свой кабинет, принимала по-сетителей и отвечала на бесконечные звонки. Кот и кошка прислуживали ей: доставали, провожали, приносили, выгружали.
К сладам постоянно подъезжали тяжелые гру-зовики, привозили товар. Марьиванна проверяла накладные документы, сортировала, одно записы-вала в обыкновенную книгу обыкновенными чер-нилами, другое заносилось в такую же обыкно-венную книгу, но невидимыми чернилами. И ле-тели команды водителям:
- Это к Шурке… Это к Мурке… Это к Нюрке…
Иногда отправляли машину-другую Ивану Мяушевичу, Федору Яковлевичу или Льву Бори-сычу. Эти коты тоже заведовали базами, но ма-ленькими. Связей имели мало, импортный товар получали редко, крутились как белки в колесе, дни и ночи мечтали о богатстве и всего боялись.
- Трусы, - презрительно говорила он их Марьи-ванна. - Мне стыдно, что я сними одного роду-племени. Все на блюдечках хотят, шкуры свои оберегают! А о том не хотят думать, - как потопа-ешь, так и полопаешь. Нет чтобы связи устанавли-вать, копейки свои в копилку складывают! Разве нас так учили? Запомнили из школьной програм-мы одно - ты нам помогать должна! Да, должна! Но и вы должны! И вам кого-то тянуть надо, что-бы везде наши сидели, все на нас работали! А то выискались - я им помогай, из беды выручай.
Ворчала, ворчала, а машины постоянно подсы-лала, дефицитом выручала. А как иначе? Хоть да-лекая, но родная…
Приезжали из магазинов за товаром и опять хо-зяйка отдавала короткие приказы:
- У Шурки… У Мурки… У Нюрки…
И так изо дня в день, до позднего вечера. Хо-зяйка уезжала ужинать в ресторан, а Гаврила очи-щал территорию от просителей и запирал ворота.
В выходной к Марьиванне съезжался весь го-родской свет. Десятки личных и служебных ма-шин выстраивались на сотню метров вдоль забора базы, подлетали и улетали такси, приходили пеш-ком. Старые коты с молодыми кошками, старые толстые кошки с молодыми спортивного вида ко-тами, просто коты без кошек, просто кошки без котов. Не только сиамские, но и других пород. А почему бы и нет, если в чине да при кресле?
Привозили богатые подарки, ели, пили, танце-вали, расхваливали наперебой щедрую хозяйку. Одних только посланий в стихах после каждого такого вечера целый мешок набирался. Коты - и молодые и старые - смотрели на Марьиванну с не-скрываемой любовью. А кошки - и старые и моло-дые - с затаенной злобой и дикой кошачьей зави-стью.
Гу прислуживала гостям. На нее обращали внимания не больше, чем на лампочку или на стул. Слуга есть слуга. Она платила этому балага-ну той же монетой.
Зато Гаврила был в центре внимания. Его лив-рея притягивала гостей больше, чем мух притяги-вает мед. Каждый считал своим долгом подойти и спросить.
- Ты кто?
- Хаммер-Двиннер! - выпячивая грудь, рычал Гаврила, словно на военном параде.
- Ха-ха! Хаммер! Иди посмотри, как идет тебе эта ливрея! - вытаскивали из рядов гостей того, кто носил фамилию Хаммер.
- Двиннер! Как ты помолодел и подрос! - смея-лись над скрюченным немощным старичком Двиннером.
А Гаврила, видя, что его неправильно произно-симая должность доставляет гостям столько радо-сти, хоть и не совсем искренней, не спешил ис-правляться.
Марьиванна нестрого корила его за неграмот-ность.
- Вы уж простите моего камердинера, - заигры-вала она с гостями. - Из деревни он, в школе один учитель на все предметы. Что можно с него требо-вать? - Маска любезной хозяйки не на секунду не покидала ее лица.
Гости разъезжались за полночь.
Проводив их, Марьиванна снимала празднич-ный наряд и вместе с ним с лица спадала маска.
- Я им нужна? - объясняла она облезлой кошке.
Гу помогала хозяйке отходить ко сну и выслу-шивала вечерние откровения. Только одной ей могла сказать такое Марьиванна. Что это? Дове-рие? Или новая проверка? Никогда прежде не ка-салась она запретных тем и другим не спускала.
- Они вас любят, - неумело хвалила облезлая кошка.
- Черта рыжего! Дождешься от них любви! - смеялась хозяйка. - Склады мои им нужны! Тряп-ки иностранные! Воры. Все воры. Понахватали теплых местечек, сплотились друг возле дружек - попробуй, подступись! Денег у всех - куры не клюют, а жадные - как Плюшкины! Сколько толь-ко за кусок хлеба работать заставляют? До нитки обирают? А попрошайке на улице монетки не ки-нут, брезгливо отвернутся и еще нос платочком зажмут - пахнет, видите ли, не духами! А кто их на улицу с протянутой рукой выгнал? Кто всякой надежды лишил? Они! Вот эти вот! Маслянные!
Играла хозяйка великолепно. Она заламывала лапы, хваталась за голову, грозила кому-то кула-ком и незаметно следила - как реагирует на ее сло-ва Гу.
- Приучились, все покупают, все продают. И дружбу, и власть, и любовь, - продолжала гневать-ся хозяйка. - Ты, глупенькая, небось думаешь - они с женами да мужьями ко мне таскаются?
- Да, - наивно призналась Гу, не потому, что она так думала, а потому, что так надо было Марьиванне.
- Жены дома сидят, котяток своих воспитыва-ют. Им развлекаться некогда. А эти дуры толсто-мясые? Ни стыда, ни совести! Мужья работают или в тюрьмах срок мотают за махинации. А жены на их деньги гуляют! А разок бы в зеркало на себя посмотрели. Ужас! На кого похожи?! Любви, по-чета ищут. Да будь я такая неохватная, я бы и дня жить не стала, тотчас лапы на себя наложила.
- Может они больные? - пожалела Гу.
- От жира своего и больные! - беспрекословно заявила хозяйка. - От лени и от дурости! Вместо того, чтобы до обеда в постели валяться да на ночь как свинье нажираться, шевелились бы побольше, следили бы за собой.
- Неужели все ваши гости такие плохие? - на-ивно спрашивала Гу.
- Все, все до единого, - шипела хозяйка.
- И зачем вы таких принимаете?
Марьиванна зло оскалила зубы.
- Посмеяться над ними хочу. Ох как хочу! - процедила она. - У каждого в зрачках страх вижу. Они меня давно бы сожрали, да боятся. Я про них столько знаю, на сто лет тюрьмы хватит каждому! Скрипят зубами, а едут. По имени-отчеству вели-чают, спешат, толкаются - кто первый к ручке мо-ей губками приложится. На службу так регулярно не ходят, как ко мне. Не приведи господь пропус-тить разок - тут же место у кормушки другому пе-рейдет. Тут они у меня! - Марьиванна погладила большой сейф с секретными замками. - На крюч-ке! Кто зарываться начнет, гордость или власть свою при мне покажет, я ему фотографию или до-кументик в конвертике пшик, по почте послала, или с нарочным отправила. И… на утро летит го-лубчик, с подарками, с извинениями. В ногах ва-ляется, прощения просит.
- И прощаете?
- А зачем он мне в тюрьме нужен? Пусть живет, мучается. Жить в постоянном страхе, это, знай, глупышка, хуже смерти.
- И вы так спокойно об этом говорите?
- А как, по-твоему, я должна "об этом" гово-рить?
- Не боитесь? - объяснила Гу, что она имела ввиду.
- Я! - рассмеялась Марьиванна. - Да кого же мне бояться, дуреха?
- А не свалят вас?
- Меня свалить можно. Только сначала этих свали. Пока хоть один из нас цел, я спокойна. Сис-тема! Мотай на ус, детка. Научишься - хозяйкой жизни будешь. Но для этого должна мне понра-виться. Мне! Я все решаю!
- Или я не стараюсь? - разыграла искреннее огорчение Гу. - Или не так что делаю?
- Ладно, ладно, это я к слову. Ну иди, - зевнула хозяйка. - Я спать буду.
Не было дня, чтобы в особняк не заходил Лев Борисыч. И всегда с одной просьбой. Он заиски-вал со всеми: и с Гаврилой, и с Гу, и с золотыми мышками.
Для хозяйки эти посещения были отдыхом.
- Марьиванна, заступница, - гнусил кот. - Вы-ручай.
- Что у тебя на этот раз?
- Проверка за ревизией, комиссия за комиссией, - жаловался кот.
- Ничего, выкрутишься, - отмахивалась хозяй-ка. - Ты же у нас самый хитрый.
- Какой хитрый? Какой хитрый? - плакался Лев Борисыч, бегая в ужасе по комнате. - Замучили эти эс-эсы, совсем разорить бедного кота задума-ли, деток малых куска хлеба лишить, по миру пус-тить.
- Ну, разошелся! - перебила Марьиванна. - Сле-зу выбиваешь из меня? Напрасно, Лев Борисыч, напрасно. Я ведь ни одному слову твоему не верю.
- Полно вам надсмехаться, - обижался кот. - Подскажите, что делать?
- Не скупись - откупись, - посоветовала кошка.
- Как откупиться? Чем?
- Известное дело - товаром.
- Нету товара! - плакал кот. - склады пустые стоят!
- Да ты, никак, совсем ополоумел! - даже Марьиванну изумили слова Льва Борисыча. - Вче-ра только машину подсылала. Куда сплавить ус-пел?
Лев Борисыч тушевался под пытливым взгля-дом кошки, изгибался, морщился и признавался.
- Известно куда. Что сам не растащил, прове-ряльщики забрали.
- Глаза у тебя есть?
- А что глаза? Они не прячутся, разрешениев не спрашивают! Берут и тащут, как из дома своего.
- Почему у меня не тащут?
- Кабы знать…
- Не юли, знаешь, отлично знаешь. Да жаден ты больно, Левушка. А я тебя учила, на путь истин-ный наставляла. Али забыл науку-то? - как школь-ника отчитывала его хозяйка.
- Плохой из меня ученик.
- Ну так слушай и на усы мотай. - Марьиванна уселась поудобнее и начала рассказ. - Сидят два кота на одних нарах и знакомятся. Тебе сколько дали? - спрашивает старый кот. - Шесть лет, - от-вечает молодой. - А за что сидишь? - Корову ук-рал. - Одну? - Одну, - вздыхает молодой. - А ты за что сидишь? - Да тоже за коров. - И сколько же тебе дали? - Один год, - отвечает кот старый. - За одну корову? - Нет, - говорит, - я шесть украл… - Смотрит молодой и ничего понять не может. - За одну корову шесть лет дают, а за шесть коров - один год… Что же за арифметика такая? Объясни мне, старик? Меня в школе по другому считать учили. - А старик усмехнулся в усы и молвил. - Молод ты, еще Учителям веришь. А жизнь-то на-шу они давно по-своему устроили. Я шесть коров украл не от жадности. Мне и не нужно столько, не прокормить. Но арифметика такая. Одну, самую плохонькую, себе. Ты загибай коготки, учись. Од-ну - участковому. Одну - судье. Одну - прокурору. Одну - адвокату. А самую хорошую - нашему Го-лове. Ты здесь, а твоя корова где? - Отобрали, - грустно ответил молодой кот. - А моя коровка до-ма, детушкам молочко носит…
- Вот какая моя наука, Левушка, - закончила рассказ Марьиванна.
- Знаю я такую науку, - бурчал кот.
- А почему же не живешь по ней? Не пришлось бы ходить, всякий раз меня просить.
- Тебе сладко поучать, а мне горько отвечать? - спрашивал кот.
- А ты как хотел? Без ответу жить? А работу какую кто у меня выпрашивал? - напомнила Марьиванна. - Хотел хлебушка с маслицем ку-шать? А его трудом зарабатывают, и немалым! Ты бы почаще задумывался, друзьями обзаводился.
- Ты умная, тебе легче.
- Умная, - поддакнула Марьиванна. - А учиться у других не брезгую! Правильно люди молвят - чем больше дуб, тем умнее себя считает! Меня-то, небось, за глаза дурой величаете?
- Как можно?!
- Знаю, знаю, - успокоила его Марьиванна. - Агентура докладывает. Да и как вам иначе быть? Вы же коты! Коты-то, коты, а за советом и за по-мощью ко мне, кошке, идете. Ну? Зачем сегодня пожаловал?
- Дай мышек на денек. Немного поработают, я ревизорам покажу и назад верну. - Кот бухнулся на колени перед хозяйкой. - В вечный должниках буду!
- Ой ли, Левушка! Знаю я тебя как облупленно-го, - изголялась над котом Марьиванна. - Первый забудешь. Первый морду отворотишь, когда в бе-ду попаду.
- Чур-чур тебя, - семенил лапами Лев Борисыч, словно от мух отбивался. - Если ты в беду попа-дешь, что нам останется делать? Головой в петлю и на тот свет? И не думай, и не загадывай. Живи и здравствуй на многие лета, - на церковный манер запел кот.
Марьиванне не могла не понравиться предан-ность кота.
- Встань, встань, Левушка, - попросила она.
- Выручи, заступница, не оставь в беде! - кот на коленях подполз к дивану.
- Приди через недельку. Я подумаю, - подобре-ла кошка.
- Бог с тобой! - оторопел кот. - Через недельку? О чем ты говоришь? Без ножа режешь! Да нет у меня этой недельки, чтобы ждать! У-у, - стонал он. - Завтра меня увезут и поминай как звали.
- Кто же посмел так захомутать тебя? - легкая тень набежала на чело Марьиванны. Она не люби-ла, когда дела ее друзей слишком осложнялись.
Кот прикусил язык.
- Говори, говори, я за правду не караю, - мило-стиво позволила кошка.
- Не знаю, как и открыться, Марьиванна, - со-всем растерялся кот. Он уже сожалел, что довел разговор до этой черты, но отступать было поздно. Почуяв интригу, кошка стала требовать еще на-стойчивей. - Поверишь ли? - тянул кот.
- Докажешь, поверю, - обещала Марьиванна. - Кто?