* * *
Вот теперь Димка испугался не понарошку!
Каким-то образом он оказался неизвестно в каком лесу, совершенно один, не имея никакой подсказки о том, в какую сторону следует двигаться, чтобы выйти даже не к своей деревне, а хотя бы просто к людям. Ни тебе завалященькой тропинки, ни просеки какой-нибудь самой паршивенькой, ни человеческих голосов вдалеке, ни собачьего лая из ближайшей деревни… Ни-че-го! Только ровный шум ветра в вершинах деревьев, да изредка – поскрипывание раскачивающихся огромных стволов. Лишь пение птиц пробивалось через этот равнодушный голос леса, да назойливые комары продолжали ныть в самые уши.
Снова очень захотелось расплакаться. Но это было бы вовсе уж негоже для достаточно взрослого молодого человека, каким считал себя Димка.
Он сунул совершенно бесполезный теперь смартфон в карман и яростно растер руками лицо, гоня прочь близкие слезы.
Димка лихорадочно вспоминал, что ему говорил папа по поводу таких вот историй. Ну, не то чтобы прямо вот таких, но, вообще, о сложных ситуациях.
"Перво-наперво, Димка, – не паниковать! Если есть время подумать, значит, нужно мозгами раскинуть, все знания, какие есть, применить. Глядишь, и выход найдется…"
Димка глубоко вздохнул и огляделся. Настолько спокойно, как смог.
Если разобраться, не такой уж страшный да мрачный стоял вокруг лес. В одной стороне между высокими стволами деревьев, между их кронами вроде бы даже виднелись просветы. "Может быть, там поляна или река?" – мелькнула в голове у Димки догадка. И только она мелькнула, как раз со стороны просветов раздался, хотя и отдаленный, но все же очень хорошо различимый резкий треск, через несколько секунд перешедший в глухой ровный гул. Это были очень хорошо знакомые Димке звуки. Он слышал их каждый раз, когда дядя Илья, лесник, живший в той же деревне, где была дача Симаковых, заводил свой старенький трактор: вначале треск "пускача", а затем гулкий рокот дизельного двигателя.
Димка прямо подскочил на месте от радости и со всех ног кинулся в сторону внезапно объявившегося звукового маяка.
Очень быстро он понял, что бежит вниз по склону, который постепенно становился все круче. Наверное, от этого лес, уходивший под гору ступенями и открывавший впереди все больше неба, казался более редким и светлым. Вскоре Димке попалась первая поперечная тропинка, потом еще одна. Затем он услышал принесенный порывом ветра заливистый собачий лай и даже, кажется, петушиный крик.
Димка почти совсем успокоился, хотя и понимал уже, что находится где-то достаточно далеко от своего дома. "Ну да ничего! Люди близко. Там разберемся!" – обнадеживал он сам себя.
Ему пришло в голову, что теперь вовсе не нужно так быстро, не разбирая дороги, бежать через лес, с риском разбить себе нос в случае неудачного падения, или разодрать в кровь лицо в густом кустарнике. В конце-то концов – не на Луне же он! Не в "Парке юрского периода"! Да и времени еще совсем мало, часов одиннадцать – не больше. До обеда, когда мама начнет беспокоиться, можно будет десять раз до дома дойти, или, по крайней мере, попросить у кого-нибудь позвонить по телефону.
Поэтому Димка перешел с бега на энергичный шаг, а когда ему попалась натоптанная тропинка, косо уходившая вниз по склону, он, не сомневаясь, двинулся по ней. Буквально через минуту дорожка сбежала прямо на дно лесного оврага, по которому весной, наверное, тек бурный ручей из талой воды, а сейчас осталось только глинистое русло с торчащими из него редкими камнями. Здесь было влажно и сумрачно, зато впереди, в арке сомкнувшихся ветвей ярко светилось солнцем открытое пространство, в котором угадывался берег реки.
* * *
Река оказалась раза в четыре, а то и в пять, шире Спешхи, и Димка никак не мог сообразить, откуда она такая здесь взялась. На другом берегу он увидел рыбака, который, похоже, дремал перед двумя удочками, положенными на примитивные деревянные мостки, а вправо, примерно в километре ниже по течению, также на той стороне реки, виднелись деревенские дома. За ними, видимо, основательно разрушенная, возвышалась церковь с ободранными куполами без крестов. Где-то там, около деревни, продолжал рокотать трактор, звук которого помог Димке найти дорогу из леса. Однако ничего похожего на то место, где находилась дача Симаковых, не обнаруживалось.
В обе стороны от Димки вдоль берега разбегалась углубленная в дерн тропинка.
"Напротив деревни, наверняка должен быть мост, – здраво рассудил Димка. – Если я никого не встречу раньше, то перейду по нему на ту сторону реки в деревню. Там я выясню, куда это меня занесло и как мне вернуться домой. Ну, и позвоню маме, конечно…"
С этими мыслями Димка быстро пошел по тропинке вниз по течению реки. Метров через триста прямой путь перегородило довольно глубокое, с крутыми берегами, русло ручья, впадавшего в реку, и натоптанная дорожка резко вильнула к лесу, по всей видимости, к переправе. Обход оказался довольно длинным. Хлипкие мостки из четырех круглых жердей, скрепленных двумя короткими поперечными палками, прятались среди каких-то корявых деревьев, росших вдоль ручья. Прямо к их стволам была прибита большими ржавыми гвоздями еще одна длиннющая жердина, служившая перилами.
Димка вместе с тропинкой спустился к мосткам, легко перелетел по ним через маленький поток и взбежал на берег ручья с другой стороны. Тропа здесь снова резко поворачивала влево к реке, а справа, совсем рядом, оказалась нарядная опушка леса. Мощные сосны очень живописно протягивали длинные и толстые нижние ветви почти параллельно земле, образуя как бы ажурный полог над частью береговой поляны, над еще невысоким июньским разнотравьем. Под этим пологом устроились молодые и кустистые деревца рябины. Приятное было место. Уютное такое. Димка даже приостановился, заглядевшись. А заглядевшись, он увидел, как откуда-то из-за сосновых стволов и молодых рябинок вытекает почти совершенно прозрачный дымок. Он казался слегка сизоватым и был заметен только в косых струях солнечного света, часто пробивавших лесную опушку. Тут же повеяло запахом горящего костра и еще чем-то вкусным, вроде бы, печеным, отчего сразу захотелось есть.
Димка бросил взгляд на тропинку, обещавшую легкий путь до деревни, но все-таки решил сойти с нее. Уж очень хотелось поскорее встретиться с людьми, которые, по его разумению, непременно должны были находиться у невидимого пока костра.
Так как папа и мама много раз объясняли, что с незнакомцами нужно вести себя предельно осторожно (мало ли, что у них на уме!), Димка не бросился вперед, очертя голову. Нет! Он, осторожно ступая, чтобы не слишком шуметь, двинулся внутрь леса, в направлении большого куста, кажется, орешника, из-за которого тянуло дымком и уже даже слышалось легкое потрескивание горящих в огне сучьев.
Димка решил обойти куст и костер за ним подальше справа, чтобы, для начала, со стороны и с приличного расстояния разглядеть того или тех, кто там находился. В случае чего, можно будет просто задать стрекача до деревни.
Наверное, он взял слишком далеко в сторону, потому что обзор на маленькую полянку с костром на ней все время закрывали толстые стволы сосен. Разглядеть, что там происходило, никак не удавалось. Для этого следовало подобраться поближе, и Димка двинулся вперед, перебегая от дерева к дереву. Наконец, он подкрался к костру настолько близко, что для завершения разведки оставалось только осторожно высунуться из-за здоровенного соснового ствола. Димка уже собрался это сделать, как чуть ли не над самым его ухом раздался звонкий мальчишеский голос:
– Симак!! Ну, где ты шляешься?! Сколько ждать можно?! Давай, иди сюда скорее!
Димка, совершенно обалдевший от того, что услышал свое школьное прозвище, и ровным счетом ничего не понимая, выступил из-за укрытия…
* * *
На полянке он увидел двух мальчишек, своего примерно возраста. Один – стоял к нему спиной, уперев руки в бока, а другой сидел на невысоком пеньке перед небольшим костерком, но тоже смотрел не на Димку, как можно было бы ожидать, а совершенно в противоположную сторону. Оттуда, из кустов рябины вынырнул третий парнишка, также по виду лет десяти-одиннадцати, не больше. Пацаны, как пацаны, вроде ничего особенного. Только что-то в их облике было странное и непривычное, хотя Димка никак не мог понять, что именно. Но, по ощущению, это было что-то такое… не опасное, в общем, не существенное…
Мальчишка, который выскочил к костру с противоположной стороны полянки, удивленно и немного настороженно уставился на вышедшего из-за дерева Димку. Двое других ребят, увидев, что их приятель пялится куда-то им за спины, повернулись в ту же сторону. На несколько секунд у костерка установилось недоуменное молчание. Этого времени было совершенно достаточно, чтобы Димка мог окончательно убедиться: ни один из этих троих ребят ему совершенно точно не знаком. Тем не менее, он решился первым прервать паузу. Знакомы – не знакомы! Какая разница?
В конце-концов, ему нужно, понять, где он оказался. Это главное.
– А откуда вы меня знаете? – первым начал разговор Димка.
– С чего это ты решил, будто мы тебя знаем? – ответил вопросом на вопрос, как это нередко водится у мальчишек, тот, который сначала стоял к Димке спиной.
– Ну, ведь позвали: "Симак, иди сюда скорее!"
– А ты-то тут при чем? – поинтересовался рыжеватый паренек, который раньше сидел на пеньке. Теперь он встал и, вертя в руках какой-то прутик с обгорелым концом, внимательно разглядывал Димку с ног до головы. – Это не ты, это вот он Симак! – заявил рыжеватый, ткнув своим прутиком в сторону подошедшего одновременно с Димкой мальчика.
– Ну-у… – немного смутился Димка, – просто меня в школе ребята тоже иногда Симаком называют… Вот я и подумал… – пояснил он, пожав плечами.
– Да-а? – удивленно и при этом вполне доброжелательно протянул обладатель одинакового с Димкой прозвища. – А чего это тебя так прозвали?
Димка не видел ничего обидного в своем школьном прозвище и не считал необходимым делать тайну из его происхождения.
– Да так… – пояснил он пренебрежительно, несколько скривив набок физиономию. – Ничего особенного… Фамилия у меня Симаков – вот и Симак!
Все трое ребят как-то по-особенному переглянулись, и рыжеватый мальчик очень заинтересованно спросил:
– А зовут? Имя твое как?
– Димкой… – механически ответил Димка, но тут же солидно поправился, – Дмитрием!
– Оба-на! – возбужденно вскричал вопрошавший и, обращаясь к тому, кого он только что сам назвал "Симаком", радостно заключил, – слышал, Димыч? Вы же полные тезки! Во здорово! Да вы похожи даже! Не, правда, похожи! Может, вы родственники?!
Только теперь до Димки вполне дошло, что стоявшего напротив него мальчишку по странному совпадению звали точно так же, как и его самого, – Дмитрием Симаковым.
Это обстоятельство пришлось очень по душе всем, кто находился на лесной полянке, и дальнейшее знакомство состоялось моментально.
Рыжеватый паренек с прутиком оказался Михаилом Авсеневым, или попроще – Михой, а также Овсом, а третий из компании был представлен как Серега, он же Серый, он же Седой, но это не от фамилии, а от того, что имел неосторожность родиться платиновым блондином.
За оживленной церемонией знакомства Димка даже как-то забыл о той цели, которая привела его на эту полянку, к этим ребятам, но место, в котором он непонятным образом оказался, как бы само напомнило ему, что приключение далеко еще не закончилось.
Что-то почти неуловимо мелькнуло над кронами сосен, и воздух буквально распороло страшным ревом реактивных двигателей. Димка аж присел, а его новые знакомые, кажется, не обратили на весь этот грохот никакого внимания.
– Что это? – спросил Димка.
– Как что? – удивился вопросу Седой, – самолеты.
– Да я понимаю, что самолеты. А чего это они так низко?
– Ты чего? Только сегодня приехал? – включился в разговор Миха.
– Ага, – на всякий случай то ли соврал, то ли не соврал Димка. Он и вправду не знал, как в этом месте и в его положении следует отвечать на такой вопрос.
– Ну, тогда все ясно! – успокоил Седой. – Не боись! Дня через два привыкнешь. Здесь Кубинский аэродром совсем рядом. Три километра. Военный. А сейчас у них полеты начались. Это еще что! Они и в пять часов утра могут начать. У нас в корпусах стекла трясутся! Я первые дни в лагере из-за этого до подъема просыпался, а сейчас уже привык. Все привыкли. Уже и не замечаем…
Димка никогда не слышал, чтобы в окрестностях деревни, где была дача Симаковых, присутствовал хоть какой-нибудь аэродром, не говоря уже о военном. Самолеты изредка пролетали над тихой Спешихой на такой страшной высоте, что их и разглядеть толком не удавалось. Разве только кипенно-белый след, тянувшийся через полнеба, выдавал движение крылатой машины в холодной голубизне. А звук до земли вообще не доходил.
– А как эта река называется? – спросил Димка, ни к кому специально не обращаясь, и показал пальцем в сторону недалекого берега. Он почему-то заранее опасался ответа, который может услышать.
– Да тут одна река – Москва! – ответил ему тезка. Димка ожидал чего-то в этом роде, но все равно растерялся.
– А Спешиха? – жалобно спросил он, прекрасно понимая, что та находится от Москвы-реки, по крайней мере километрах в двухстах, и одновременно совершенно не понимая, как он мог оказаться в такой страшной дали от своего дома, от мамы…
– Спешиха? – переспросил тезка. – А мы, кроме Москвы-реки, здесь других речек не знаем. Это – приток, наверное, какой-нибудь? У местных, у деревенских, нужно спросить. Вот они, наверное, знают…
Димка мучительно соображал, как ему следует вести себя и даже что говорить дальше. Поведать новым знакомым, что он непонятным образом в какие-то мгновения перенесся из одного места в другое на пару сотен километров, он почему-то не решился. Кто в такое поверит? Он и сам в это поверить окончательно не мог и потому на всяких случай переспросил:
– Ребята! А вы, правда, не врете? Это точно Москва-река? Вся троица удивленно переглянулась.
– Ну, ты, паря, даешь! Чего нам тебя дурить? – несколько даже возмущенно ответил ему Седой, а Миха добавил:
– Это ты сам нас дуришь! Так я и поверил, что тебе родители не сказали, куда тебя привезли! Тебя же родители сюда привезли? Ты ведь не из лагеря?
А Седой, видимо, не слишком интересуясь этой темой, тут же перебил разговор нетерпеливым вопросом, обращенным к Димкиному тезке:
– Слышь, Симак! Ну, ты принес?
– Принес!
– Ну так доставай!
– Ща, – деловито отозвался тезка и начал доставать из-за пазухи нарезанные куски черного и белого хлеба, рассовывая их в руки Седого и Овса. Всего кусков оказалось десять штук.
– Надо было побольше натырить! – высказал претензию Седой, но Димкин тезка огрызнулся:
– Сам пойди да натырь! Я и так в столовку еле попал. Там дежурные "секут"…
В следующую минуту ребята – Седой и Димкин тезка – выломали себе из ближайшего куста рябины тонкие прутики, наподобие того, который уже имелся у Михи, очистили их от листвы и расположились вокруг костра. Миха вновь устроился на своем пеньке, а Седой и "Симак", как мысленно стал называть своего тезку Димка, просто присели на корточки.
– А ты чего? – обратился Симак к Димке. – Будешь?
– Что буду? – механически спросил Димка.
– Хлеб печеный, говорю, будешь?
– А можно?
Димке вдруг действительно страшно захотелось есть.
– Дикий ты какой-то, все-таки… – заключил Симак. – Конечно, можно! Только, вон, прут себе какой-нибудь выломай…
* * *
Горячие кусочки хлеба, слегка прихваченные огнем, казались необыкновенно ароматными и вкусными. Только очень быстро кончились. Это было досадно, но, если честно, Димку гораздо более волновали другие вопросы: как он здесь, на Москве-реке, оказался и как отсюда выбираться до дому? Для начала следовало совершенно точно установить, в каком именно месте он находился. Москва-река – она большая. А единственное название, находившейся поблизости конкретной географической точки – "Кубинский военный аэродром" – ничего ему не говорило. Димка стал обдумывать, как бы поаккуратнее выяснить свое точное местонахождение, чтобы при этом не показаться ребятам, принявшим его в свою компанию, совсем недоумком. Он был готов уже открыть рот, но его опередил Седой с довольно неожиданным вопросом:
– У тебя, что? Родители за границей работают?
– У меня? – переспросил Димка. – Нет! С чего ты взял?
– Да вот "техасы" у тебя зэконские! И футболка… Кто у тебя там нарисован? И вот на ногах тоже… необычные какие-то… Это как называется?
Димка с недоумением быстро оглядел себя. Одежда на нем была, по его мнению, самая прозаическая: джинсы, зеленая футболка с несколько вылинявшим изображением Человека-Паука, ну и кроссовки на толстой подошве с синими и красными пластиковыми вставками. Как у всех, одним словом. Димка вновь поднял голову, посмотрел на ребят и только теперь вдруг понял, что ему показалось странным, когда он их еще только увидел. Одежда!
Ведь он к чему привык? Главная повседневная одежда, как ему представлялось, для всех людей, от мала до велика, женская или мужская – джинсы. А обувь – кроссовки. Димка сам носил джинсы и кроссовки, и все его приятели носили джинсы и кроссовки, и мама с папой тоже, и все их знакомые, и дети их знакомых, и так далее… Даже дедушки и бабушки сплошь и рядом одевались и обувались так же!
А встреченные у костра ребята (как же он сразу этого не понял!) были одеты совсем по-другому.
Наряд Седого составляли немного мешковатые, основательно вытянутые на коленках, сильно зауженные книзу брюки со штрипками. Сшитые из какого-то тонкого, очень невзрачного по виду и частично полинявшего синего материала, они держались на поясе резинкой. Впереди на брючинах, наверное, "для красоты" когда-то были застрочены складки. Теперь нитки строчек частично вытрепались и болтались неаккуратными хвостиками, а сами складки от этого во многих местах разошлись и теперь представляли собою некий неравномерный пунктир. И футболка с длинными рукавами, надетая на Седого, была, похоже, из одного комплекта с брюками: такая же унылая и тусклая. На ногах у него имелось что-то среднее между кедами и тапочками. Обрежьте нормальные кеды ниже щиколоток – и получится как раз то самое.