Михины брюки были почти совершенным подобием тех, которыми обладал Седой, но только черного цвета. Его наряд дополняла белая без какого-либо рисунка футболка, а обувью ему служили, по-видимому, совершенно новые короткие резиновые сапоги, сверкавшие угольно-черными, как бы лакированными, голенищами.
И, наконец, Симак был облачен в довольно неуклюжие, даже без карманов, черные шорты и байковую клетчатую рубашку, в эти самые шорты заправленную. Ноги же его оказались обутыми в потертые и стоптанные набок кожаные коричневые сандалии со сплошными задниками и ремешками на пряжках, охватывавшими щиколотки. Димка ни на ком из своих приятелей таких не видел. Правда, восьмидесятилетняя баба Вера, жившая через два дома от симаковской дачи, носила почти такие же и даже считала их лучшей из возможной обуви.
В общем, странный у ребят был прикид. Но и Димкино одеяние, судя по всему, не давало его новым знакомым покоя.
– Американские "техасы"? – подключился к расспросам Миха-Овес.
– Техасы? – не понял Димка. – Что-то я не врубаюсь. А что это такое?
– Ты чего? Не знаешь, как твои собственные штаны называются?
– Мои?
– Ну не мои же!
– Вообще-то, у меня джинсы… – пояснил Димка.
– Как?
– Джинсы, говорю!
– Хм… Странно… У нас такие "техасами" называются.
– У вас, это где?
– У нас – это в Москве!
Димка удивился, но, будучи человеком уступчивым, примирительно произнес:
– Да ладно! Джинсы, "техасы", – какая разница? Штаны они и есть штаны.
– Ну, так американские "техасы"? – продолжал требовать ответа Миха.
Димку никогда особенно не интересовало, в какой именно стране сделаны предметы одежды и обуви, которыми снабжали его родители, поэтому он совершенно искренно ответил:
– Не знаю. Хотя вряд ли. Могут и турецкими быть, а могут и китайскими. Сейчас вообще почти все из Китая.
Это ничем не примечательное Димкино заявление почему-то вызвало очень сильное недоверие у присутствующих.
– Ни фига себе! – воскликнул Седой, – ты и сказанул! Все из Китая! Да из Китая только кеды и фонарики… и еще эти… как их… термосы!
Димка был поражен таким уничижительным отношением его новых знакомых к промышленной мощи азиатского гиганта и хотел было вступить в дискуссию… но осекся. Какие-то смутные догадки начали искорками проскакивать у него в мозгу. Они-то и заставили его воздержаться от того, чтобы заспорить.
До Димки уже дошло, что сегодня с ним случилось совершенно невероятное событие, в результате которого он оказался в сотнях километров от того места, где задремал не более полутора часов назад. Такое явное чудо заставляло его допустить, что и место, в котором он очутился, вполне возможно, какое-нибудь тоже волшебное. Например, такое, что здесь и вправду нет китайских товаров. Это, конечно, совершенно уже из ряда вон, но чего только не бывает в сказках?
Решив оставить до времени скользкую китайскую тему в стороне, Димка попробовал перейти к неизмеримо более важным для него чисто практическим вопросам. Он достал из заднего кармана джинсов смартфон, тускло блеснувший безжизненным дисплеем, и, слегка покачивая его в руке, поинтересовался:
– Ребята, а почему у вас здесь сети нет?
Реакция на этот совершенно естественный и, казалось бы, абсолютно понятный вопрос получилась самая неожиданная.
Миха, Седой и Симак недоуменно переглянулись, после чего Димкин тезка выдал:
– Так сетью только деревенские ловят! А мы – удочкой. Вон, у Седого в лагере есть и леска, и крючки…
– Да, – добавил Седой, – мы тут два дня назад пробовали, но не поймали ничего. Сетью, наверное, лучше, только ведь для этого и лодка нужна, и вообще… А ты что – умеешь сетью ловить?
Димка, несколько ошарашенный такой непонятливостью всей этой троицы, демонстративно потряс перед ними своим смартфоном и пояснил, как для маленьких:
– Да не! Вы чего? Я про телефон! Про сотовую сеть!
Ребята смотрели на него, как будто он говорил на каком-то неведомом им языке.
– Сотовая сеть? – переспросил Седой. – Это что такое?
– А телефон здесь при чем? – добавил Овес.
Димка совсем растерялся и промямлил:
– Ну, как же? Чтобы по телефону поговорить, сеть нужна… сотовая…
– Ты чего, совсем больной? – насмешливо заметил Симак и красноречиво покрутил пальцем у своего виска. – Шарики за ролики заехали? Чтобы по телефону позвонить, телефон нужен! И больше ничего!
– Ну, так у вас есть телефоны? – еще на что-то надеясь, спросил Димка.
Ребята снова изумленно переглянулись, как будто перед ними стоял и говорил что-то непонятное только что вылезший из джунглей дикарь.
– Ну, есть, конечно! – все-таки решил объяснить положение вещей для дикого мальчика Седой. – Но не здесь же! Дома! В Москве! – и на всякий случай добавил. – Понимаешь?
– А вы, что? С собою их не носите? – ошарашенно поинтересовался Димка.
– Ты что, правда, псих? – уже с каким-то даже раздражением спросил Симак. – Кто это мне разрешит телефон из квартиры уволочь? Он же общий! На три семьи!
– Ага! На три! – горячо вступил в разъяснение Миха-Овес. – А на семь не хочешь? У нас в квартире семь комнат и семь семей!
– Не, робя, вы представляете! – с восторгом вмешался ярко представивший себе эту картину Седой. – Телефон со стены хвать и в кошелку! Чудик, – обратился он к Димке, – что ты будешь с ним в лесу делать? Провод, село ты дремучее, куда воткнешь? В дупло?
Димке показался очень обидным этот грубый намек на его малую образованность, а кроме того, было очень сложно представить себе мир, в котором в одной квартире живут по семь семей, имея на всех один приколоченный к стенке телефон.
Чтобы, наконец, внести какую-то ясность в этот, казалось бы, совершенно простой вопрос, вдруг вызвавший такие сложности, Димка решил прибегнуть к наглядной демонстрации. Он протянул ребятам на раскрытой ладони свой смартфон, на который они до этого не обратили никакого внимания, и заявил:
– Ну вот же!
– Что?
– Телефон!
– Где?
– Да вот же!! На ладони у меня!
Седой скривил физиономию в скептической гримасе и, коротко взглянув на приятелей, взял с Димкиной ладони смартфон. Он повертел в пальцах то, что показалось ему просто какой-то прямоугольной пластмассовой пластинкой, взвесил ее на руке. Тяжеленькая! Была она тусклого черного цвета, причем, с одной стороны, как бы стеклянная, а с другой – матовая с непонятного назначения глазком. Еще по бокам у нее можно было разглядеть несколько маленьких отверстий разной формы и вроде как пару кнопок. "Вроде как" – это потому, что Седой привык называть кнопкой что-то такое вполне осязаемое, на что можно солидно надавить, ощутив при этом пальцем заметное сопротивление и поступательное движение. А тут – не пойми что. То ли нажал, то ли – нет! Комарам, наверное, хорошо на такие кнопки нажимать… А еще на этой штуковине Седой увидел небольшие, как бы отсвечивавшие белым металлом латинские буквы: NOKIA.
– Дай, дай поглядеть! – наперебой загалдели Симак с Михой, протягивая к смартфону руки и чуть не сталкиваясь лбами.
Придирчивый осмотр занял минуты две-три, после чего консилиум в лице Симака вынес свой суровый приговор:
– Фигня это какая-то иностранная, а не телефон! Мы тебе что? Малышня какая-нибудь? Ты, прям, как девчонка! Это они, когда в дочки-матери играются, найдут себе какую-нибудь дрянь и воображают…
Тут Симак скорчил очень противную рожу и чуть ли не извиваясь всем телом, загнусявил тонким, коверканным голоском: "Ой, девочки! Вот эта палочка у нас будет телефончиком, а вот эта картоночка – газовой плиточкой, а вот эта стекляшечка – окошечком… Тьфу!"
Димке стало еще обиднее. Теперь его, взрослого, можно сказать, мужика, не просто обвинили в незнании элементарных вещей, а сравнили с девчонкой, развлекающейся дурацкой игрой! Кроме того, Симак гримасничал и пищал так противно, что очень захотелось съездить ему по физиономии. Хотеться-то хотелось, но Димка прекрасно понимал, к чему сразу же приведет такое его действие. Не имея ни малейшего желания драться сразу с тремя соперниками, он, скрепя сердце, решил еще раз попробовать достучаться до разума своих новых знакомых.
– Не! Ребята! – воззвал он. – Ну, кончайте меня разводить! Так я и поверил, что вы сотового телефона никогда не видели!
– Ах, вот оно что! – притворно-взволнованно вскричал Симак. В его интонации звучала даже не ирония, а злой сарказм. – Ну, теперь все понятно! Это же не просто телефон, а со-о-о-отовый телефон! Понимаете? Со-о-о-товый!
– А где у твоего телефона трубка? – голосом следователя, только что уличившего воришку, поинтересовался Миха.
– Какая еще трубка? – не понял вначале Димка, но потом спохватился. – Да вот же все здесь! Ты что? Это и есть трубка! – и он стал тыкать всей пятерней в смартфон, который продолжал оставаться в руке у Седого.
– Ага! А диск? – не унимался Миха.
– Какой еще диск? Жесткий, что ли? – теперь уже совершенно точно не понял Димка.
– Ну да, жесткий, конечно, а какой же еще? Такой, – и Миха сделал странное движение указательным пальцем, будто крутил им что-то, – которым номер набирают!
Тут Димка вспомнил, что действительно видел в каком-то старом фильме этот самый "жесткий" диск, который, чтобы набрать телефонный номер, нужно было крутить, засунув в него палец.
– Не-е-е… – растеряно протянул Димка. – Такого нет. Тут же сенсорный набор.
– Какой, какой?!
– Ну, сенсорный-же! Пальцем в дисплей тыкаешь, и все…
– Во что пальцем тыкаешь?
– Ну, в дисплей же! – начиная раздражаться, продолжал разъяснять своим до странности малопонятливым собеседникам очевидные истины Димка. – Если тебе дисплей непонятно, могу сказать – в экран. Тебе экран – понятнее?
– В экра-а-а-н? – снова вставился в своей бесившей Димку язвительной манере Симак. – Может, у тебя там, в телефоне, и кино показывают?
– Показывают! – с вызовом ответил Димка.
– Может, твоим волшебным телефоном и снимать кино можно?
Уже по тону вопроса было совершенно ясно, что Симак никак не рассчитывал и в этом случае услышать утвердительный ответ, а лишь надеялся смутить Димку.
– Ну, можно! А чего тут такого? И кино снимать, и фотографии делать…
Тут, вообще, начался какой-то дикий спектакль.
В то время, как на лицах Седого и Михи расцвели недоверчивые, а, может быть, даже презрительные улыбки, Симак, согнувшись пополам и хватаясь за живот, стал (опять же очень противно) изображать приступ неудержимого смеха.
– Ой, не могу-у-у! Ха-ха-ха! Хе-хе-хе! – подвывал и подвизгивал он. – Кино телефоном он снима-а-ает! Хо-хо-хо! Ой, вру-у-ун! Ну, покажи! Покажи, как ты этой фигней кино снимаешь! Ну?! Слабо?!
– Я бы показал, – срывающимся голосом попытался объяснить положение Димка, – но аккумулятор сел…
Симаку, судя по всему, только того и надо было, чтобы продолжить свое выступление. Он, как-то по дурацки (видимо, от избытка эмоций) приседая, показывал на Димку пальцем и вопил:
– Не, робя! Вы слыхали?! Теперь у него аккумулятор сел! Сам ты сел! В лужу! Ха-ха-ха! Врун! Болтун! Трепло!
Димка озверел. В глазах у него потемнело и он, забыв от обиды обо всем, с истошным криком: "Сам!!! Сам врун!!!" – кинулся на Симака с кулаками.
* * *
Сказать по правде, ни тот, ни другой толком драться не умели. Они, не успев нанести друг-другу ни одного порядочного удара, сцепились между собой, и при этом каждый, натужно кряхтя, старался сбить своего соперника с ног, чтобы самому оказаться сверху. В результате, конечно же, упали оба и, как это замечательно сказано у великого поэта – "сплетясь как пара змей, обнявшись крепче двух друзей", стали неуклюже кататься по земле. В какой-то момент Симак изловчился, вырвал руку из захвата и как был, лежа, коротко двинул Димку кулаком прямо в левый глаз. Димка, яростно рванулся и тут же в ответ залепил Симаку по физиономии, куда пришлось. Пришлось по носу.
После этого Симак вновь вцепился клещом в Димкино запястье, так что свободными конечностями для нанесения новых ударов никто из борцов более не располагал. И вообще сил для решающей атаки ни у одного, ни у другого уже не было. Еще пару минут, а может, и больше, они продолжали бестолково лежать на земле, обхватив друг-друга за шеи и тяжело сопя. Каждый из них уже понимал, что окончательной победы одержать не удастся, и думал больше о том, как бы все это поскорее прекратить, сохранив при этом хотя бы минимум собственного достоинства.
Димка, напрягая последние силы для удержания в захвате своего противника, тем не менее, уже обрел способность соображать и оценивать окружающую обстановку. Прежде всего, он отметил, что Седой и Овес, против его ожидания, не бросились на помощь к своему товарищу, а стояли с двух сторон от дерущихся и с напряженным вниманием следили за схваткой. Тут Димка вспомнил какие-то слова… Что-то такое, выкрикнутое то ли Михой, то ли Седым в тот момент, когда они с Симаком еще только сцепились… Ага! "Двое дерутся – третий не лезь!" Вот что это было! "Это хорошо. В общем-то, правильные ребята. Справедливые. А то бы плохо мне пришлось!" – заключил про себя Димка, а еще подумал, что запал злобы на Симака у него уже весь прогорел, и пора бы, пожалуй, им расцепиться. Только как это сделать? Не просить же мира первому? Да еще из такого неудобного положения. "Это может быть расценено как капитуляция, – определился Димка и решил. – Не! Полежу еще. Силы удерживать Симака пока еще есть, а там видно будет. Он вот тоже не дергается больше, а только меня держит. Вот и посмотрим – кто кого передержит!"
А Симак, тем временем, тоже тратя последние силы на то, чтобы держать Димку, который из последних сил держал его самого, с некоторым раздражением думал о своих друзьях – Овсе и Седом. Нет! Он вовсе не винил их за то, что они не набросились скопом на этого странного "психа". Такого кодекс их мальчишеской чести не дозволял. Он просто считал, что нужно бы им уже давно сообразить, что дерущихся, ввиду явной ничьей, пора разнять. А то стоят, бестолочи, и пялятся, когда у него от долгого напряжения руки совсем свело!
– Все! Хорош! Хватит! – услышал Димка над своим ухом громкий голос Седого. – До первой крови! Вон, у Симака из носа кровь пошла!
Затем он почувствовал, как его кто-то схватил за плечо и пытается оттащить от Симака. Это было самое то, что надо, и Димка легко поддался Седому, который тянул его из свалки. Симак в это же самое время тоже расцепил свой захват, уступая миротворческим усилиям Михи.
Некоторое время Димка с Симаком под бдительным присмотром своих самозванных секундантов сидели на земле, хмуро поглядывая друг на друга и, на всякий случай, сердито сопя. Симак при этом тыльной стороной руки размазывал по физиономии кровь, которая уже практически перестала идти у него из носа, а Димка трогал пальцами у себя под левым глазом. Там побаливало и как бы немного пекло, в общем-то – ерунда.
Но тут Димка снова вспомнил то, что составляло главный кошмар всей ситуации: он, совершенно очевидно, находился бог знает в какой дали от дома, а надежда поскорее сообщить родителям – маме, прежде всего, – о своем отчаянном положении как-то странно ускользала, будто издеваясь над ним. Это как в страшном сне бывает: бежишь, бежишь, кажется, изо всех сил, от какой-нибудь опасности, а ноги – будто по колено в густом киселе… И спасение – вот оно, а добежать до него – никак! И жутко и обидно. А тут еще, вруном ни за что ни про что обозвали, да и глаз, похоже, подбили… В горле у Димки второй раз за последний час опять сделалось колко, лицо у него задергалось, а из глаз покатились слезы, сколь непрошенные, столь и неудержимые.
Нет, он не заревел, конечно, во весь голос, как девчонка или малыш несмышленый какой-нибудь (хотя, надо сказать, очень хотелось!), но только уткнулся лицом в собственные колени, и плечи у него стали вздрагивать, одновременно с судорожными всхлипываниями.
– Эй, ты чего? – ободряющим голосом спросил Седой, встряхивая его за плечо. – Подумаешь! В глаз получил! Вон, ты Симаку нос разбил, и то он не ревет!
– Да ну вас всех! – дернув плечо из под сочувственной руки и подавляя рвавшееся наружу рыдание, ответил Димка. – Я вовсе не из-за этого… Не из-за глаза… Глаз – ерунда! Мне домой позвонить надо! Понимаете? Я… я… потерялся!
Это было первое, что пришло ему в голову. Он вдруг совершенно ясно осознал, что чем больше станет говорить настоящей, кристальной правды, тем большим вруном покажется этим ребятам.
– Так ты не с дач? – догадался Миха. – А как же ты сюда попал?
– От поезда отстал! – бухнул Димка наобум и, как оказалось, на удивление удачно. Почему-то такое событие представлялось ребятам значительно более вероятным, чем возможность "снимать кино" с помощью телефона. Тем более, что как бы в подтверждение Димкиных слов откуда-то издалека донеслось низкое гудение локомотивного сигнала.
– Так тебе нужно было на станции оставаться! Вот уж там точно телефон есть! – не вдаваясь в выяснение точных обстоятельств печального происшествия заявил Седой. – Чего тебя сюда-то понесло?
– Я… растерялся… – продолжал уже более уверенно сочинять Димка, сообразив, что его вынужденное вранье сошло за правду, – Не догадался, в общем…. А тут живот схватило… Вижу лес рядом… Я туда. И вот – заблудился.
И это прокатило! Теперь Седой и Миха смотрели на него с явным сочувствием, и даже Симак, прислушивавшийся к разговору, вроде как помягчал лицом.
– На, возьми, этот твой… эту штуковину твою, – сказал Седой, протягивая Димке безжизненный смартфон, который во время всей драки продержал у себя.
Димка, горестно шмыгнув носом, поднялся с земли, взял в руки ставшее вдруг таким бесполезным замечательное устройство и сунул его в задний карман джинсов.
– А в деревне телефон у кого-нибудь может быть? – задал Димка вопрос, который еще час назад ему самому показался бы просто нелепым.
Седой пожал плечами и вопросительно глянул на Миху, а также на Симака, который к этому моменту тоже встал с земли и подошел вплотную ко всей компании, хотя и старался изображать лицом отсутствующий вид.