- Ну, где же палец? - тихо сказал Валентин.
- Не знаю. А вчера был. Честное слово, был…
- Куда же исчез?
- Ничего не понимаю!
- Показалось тебе. Только что размер совпадает…
- Видел, ей-богу, видел!.. - Адриан был готов заплакать от досады, но тут появился Ромчик.
- Хотите, и с этого Айвазовского чехол сниму, - Ромчик горел желанием доставить удовольствие студенту. - А тут лес, как в огне, нарисован…
Но Валентин остановил его.
- Нет, не стоит. Я старинной живописью интересуюсь. Спасибо, Рома. - Он направился к выходу.
Во дворе Ромчик спросил Адриана:
- Останешься?
- Конечно. Зачем же я приходил!
Валентин пожал им обоим руки и направился к воротам. У выхода он остановился и еще раз выразительно посмотрел в сторону Адриана. Тот невольно пожал плечами, и калитка, проскрипев, захлопнулась.
- Пошли к вам в сад, - мрачно предложил Адриан.
- Пошли, если хочешь.
Ромка подозрительно взглянул на товарища и двинулся за ним к изгороди. Сзади затрусил Альберт.
Ромчик вдруг сказал:
- Ты чего такой?
- Какой?
- Будто злишься на меня.
- Чего мне на тебя злиться?
- Откуда я знаю. Молчишь. Вроде зафасонил. В чем дело?
- Нечего мне тебе говорить.
- Ну, ладно, как хочешь.
Теперь в свою очередь умолк Ромка. Молча стали срывать с кустов оставшуюся малину. Адриан набрал горсточку перезрелых нежных ягод и опрокинул ее в рот. Даже не посмотрел, есть ли в них черви. Ромчик рвал малину лениво. Она ему надоела. Оба молчали.
И вдруг Ромчик сказал:
- Думаешь, я не видел, что вы с Валентином переглядывались?
"Этого только не хватало!" - подумал Адриан. Он сделал вид, что пропустил замечание Ромки мимо ушей, но тот продолжал:
- Нечего прикидываться. Видел.
- Ничего ты не видел!
Адриан разволновался. И это, наверное, заметил Ромчик.
- Не ори, - тихо сказал он. - Не думай, я не маленький. Друг, называется! Вы давно от меня все - и ты, и Митря, и Ленька - что-то скрываете. И студент с вами. Думаете, не догадываюсь.
Малина застряла в горле Адриана.
- Ты про что?
- Про все. Думаешь, не заметил, что ты все картины рассматриваешь? И Митря сюда не за яблоками лазил. И вот ты еще Валентина привел. Просто так, да?!
Ягоды вдруг перестали интересовать Адриана. Неужели Ромка догадался? Не может быть!
- Ничего ты не знаешь. Придумываешь…
Ромчик молчит. Он сердится. Губы его обиженно надуваются. Адриану становится жаль Ромку. И он, не выдержав, выпаливает:
- Не могу я тебе ничего сказать!
- Я что-нибудь пробалтывал? Бывало? - сквозь зубы спрашивает Ромчик.
- Никто не говорит. При чем тут?..
- Ну, тогда ты - свинья!
- Я?
Адриану нужно бы обидеться и немедленно уйти, но он отчего-то не может этого сделать. И вдруг, неизвестно почему, он решается.
- Клянешься, что никому… ничего…
- Ну, клянусь.
- И ни твой дядя…
- Что ты, в самом деле! - горячо перебивает его Ромка. - Дядя! Все дядя!.. На что он мне сдался? Я вырасту - ни за что с ним жить не стану. Мама на них всех только и работает - и в магазине и дома. А он все злится. Кричит, чтобы мы радовались, что он не оставил нас на улице. Живем в приличном доме… Не знаешь ты ничего… Дядя, дядя!
На глаза Ромки навернулись слезы. Такого Адриан не ожидал никак.
- Я не знал. Ладно… - примирительно сказал он. - Понимаешь, про то, что я тебе скажу… Тут, может быть, и твой дядя…
- Опять ты!.. Сказал - могила! Чего тянешь?
- Но если ляпнешь…
Ромчик молча снес очередное оскорбление. Лишь бы узнать, в чем дело.
- Так вот, слушай, - продолжил Адриан. - Валентин получил письмо от своего учителя из Ленинграда… - Он понизил голос, насколько мог, и рассказал Ромчику обо всем, что было известно ему. Об ошибке с человеком в кепке, о хитром старичке на вокзале… И о пальце на картине Чикильдеева, который он видел вчера.
- Теперь ты все знаешь, - закончил Адриан. - Ну?..
Но Ромка будто не слышал его слов. Он думал. Насупился, опустил голову.
- Если только он с этими жуликами заодно… Если он такой… - проговорил Ромчик. - Я убегу из дому. Мой папа был красный военврач. Он бы не потерпел…
- Ты подожди. Может, мне просто показалось…
Адриан уже и сам был не рад, что дело стало принимать этакий оборот. Ну и заварил кашу!
И вдруг Ромка решительно произнес:
- Пошли.
- Куда?
- В кабинет. Посмотрим, показалось тебе или нет. Может быть и не показалось.
Адриан не успел и ответить, а Ромка уже побежал к дому. Калитка сада осталась распахнутой настежь. Адриан и бульдог поспешили за Ромчиком.
И опять он приносит ключ и снова они входят в затемненный кабинет. Ромчик тащит стул с мягким кожаным сидением и пододвигает его вплотную к чикильдеевскому натюрморту.
- Залезай. Смотри!
Адриан послушно влезает на стул. Грубо наложенные на полотне мазки оказываются перед его глазами.
- Ну, что там? - Ромчику не терпится.
Места, где вчера было заметно, что краска облупилась, никак не найти. Адриан тщетно пытается определить, где оно было. Но вот в голубоватой тени тарелки темнеет что-то, словно тут пробита маленькая неровная дырочка. Да это тоже отвалившийся кусочек краски.
- Есть, кажется. В другом месте, - сдавленно говорит он.
- Ну-ка, где?
Ромка влезает на стул рядом. Мальчики держатся друг за друга.
- Где? Покажи, - Ромчик вглядывается в полотно. - Верно. Есть, дырочка. Вот она.
Он спрыгивает со стула и бежит к письменному столу Яна Савельевича. Приносит нож, которым тот разрезает бумагу.
- Колупни побольше. Посмотрим…
- Что ты? Нельзя… А вдруг испортим?
- А ты осторожненько.
Кончиком лезвия Адриан пытается отколупнуть еще кусочек краски в том месте, где образовалась дырочка. Но краска не поддается.
- Нельзя больше, - говорит Адриан. - И не надо. Но я теперь вижу - что-то там блестит.
Они оба спрыгивают со стула.
- Замазал он, вот что, - решает Ромчик. - У него краски есть. Я знаю. С утра в кабинете закрывался. Маме сказал, что нужно опять картины завесить. Солнце их портит. Вот…
Оба стоят немножко растерянные.
- Ты вот что, Ромка, - говорит очень серьезно Адриан. - Ты пока никому ни слова. Слышишь?
Ромчик молча кивает. Он подавлен случившимся.
С потрясающей новостью - ничего ему не приснилось: под натюрмортом другая картина - Адриан снова мчится к студенту. На этот раз ничего не останавливает его внимание. Медлить Адриану нельзя. Дело серьезное. С этим Сожичем и в самом деле шутить не приходится. Вот уже и знакомый дом с обшарпанным палисадником. Адриан влетает во двор. Пусто! Двери на лестницу второго этажа заперты.
Валентина дома нет.
Как действовал студент
"Нет, Адриану не могло показаться. У парня наблюдательный взгляд", - мучительно думал Валентин.
Нужно было немедленно отыскать прощелыгу Чикильдеева и прижать его к стенке. Валентин бросился на вокзал. Но в ресторане Чикильдеева не оказалось. Студент с велосипедом рыскал по городу и все же увидел опустившегося художника на Верхнем рынке. Чикильдеев напрасно пытался там продать свою последнюю картину - лунный вид с берега Крутьи. Пользуясь давним знакомством, Валентин пригласил Чикильдеева в пивнушку, и под стопочку водки подвыпивший художник признался, что лет семь назад, по просьбе нэпмана Сожича, написал на каком-то старинном полотне с портретом старика свой натюрморт.
Картина тогда даже понравилась Чикильдееву, но нэпман сказал ему, что старой живописи не ценит и хочет, чтобы в этой раме была современная вещь.
Чикильдеев еще рассказывал, что он потом по памяти сам написал этого старика, потому что тот ему запомнился. Но подробности студента уже не интересовали. Он сел на велосипед и помчался в сторону губисполкома.
Глава пятая
- Да. Это действительно новость! Подобного трудно было ожидать даже от такого коммерсанта, как Ян Савельевич. Ловко! - Петр Наумович Залесский - кожаная куртка расстегнута, руки сцеплены за спиной - взволнованно шагал между столами в своей небольшой рабочей комнате. Валентин сидел на старом венском стуле и ожидал, что решит начальник отдела борьбы с вредным элементом. Студент уже рассказал ему обо всех невероятных событиях, о том, что произошло в доме нэпмана Сожича, и о разговоре с Чикильдеевым.
- Вы молодец, товарищ Курчо… - Залесский остановился и задумался. - Похоже на то, что нити сходятся. Ну, и хитер же Сожич! - Он снова заходил вдоль неуютной комнаты. Потом остановился, посмотрел в окно и, думая совсем о другом, произнес вслух: - Осень… Приближается осень. Золотая пора…
Он снял очки, протер помятым платком стекла и, снова надев, продолжал:
- К сожалению, это совершенно не мое дело искать украденное. Я не уголовный розыск. Впрочем, для розыска время еще не наступило. Кому, скажите, запрещено купить старую картину и намалевать на ней, что тебе вздумается? Преступление перед искусством прошлого века пока, к сожалению, законом не карается.
- Вы полагаете, что он ничего не знал? - удивился Валентин.
- Ян Савельевич? - Залесский рассмеялся. - Ну, нет, не думаю. На приверженца новейшей живописи похож мало. Скорее на любителя дорогостоящих вещей. - Он задумался: - Нет, конечно, так этого оставлять нельзя. Дело серьезное и требует проверки. Посидите, пожалуйста, я сию минуту.
Залесский кивнул Валентину и вышел. На столе остались потертый портфель и кепка. Ждать пришлось долго. Наконец товарищ Залесский вернулся.
- Ну вот что, Валентин Дмитриевич… Будем действовать на свой риск, но спокойно. Идемте. Я вам сейчас расскажу мой план.
Валентин с готовностью поднялся со стула. Петр Наумович надел кепку. Они вышли вместе.
В баньке у Митри было созвано срочное совещание.
Под голубиную воркотню Митря и Леня слушали доклад Адриана о таинственных превращениях с картиной и о том, что Ромчик теперь в курсе дел. Последнее обстоятельство не понравилось Митре.
- А еще клятву давал. Эх, ты! - презрительно бросил он.
Адриан этого ждал. Он стал объяснять - теперь у них есть наблюдатель в доме.
- А если он проговорится, что тогда?
- Говорю, не проговорится. Он этого дядю сам ненавидит.
- Посмотрим… - недоверчиво протянул Митря. - Я говорил, что Сожич и есть элемент, нэпманище! Ясно, прикарманить миллион хотел.
- И ведь как додумались! Закрасили!.. А если бы ты ничего не увидел? - восхищался находчивостью приятеля Леня.
- Сегодня-то нет той дырки.
- Ясно. Ночью замазали мазурики. Все они там заодно, - сурово продолжал Митря.
- И Чикильдей, значит, с ними? Ну и публика! В угрозыск нужно сообщить.
Но Адриана охватили сомнения.
- А если все не так? Будет нам на орехи, угрозыск.
- Ясно, когда он от Ромки узнает, ищи свищи тогда…
- Не узнает, тебе говорят, - Адриан вздохнул.
- Куда же это Валентин провалился? Найти бы его.
- Может, он уже домой пришел, пока мы тут…
- Я его раз в библиотеке встретил. Он там книги с картинками смотрел.
- А может, он в городском саду? Я как-то иду, гляжу, он с берега вид в альбом снимает.
- Баста! - решительно сказал Адриан. - Мы его должны немедленно найти. Может, он думает, что все это ерунда, а тут… Давайте кто куда. Я опять к нему домой сбегаю. Ты Митря, на берег. А Ленька в библиотеку. И по всем улицам станем смотреть. Велосипед сразу увидишь.
Возражений не последовало. Мальчики покинули баньку.
- Если кто встретит Валентина - все рассказать, а потом дуйте в садик напротив театра. Там ждать других, кто первым придет, - скомандовал Адриан.
На углу расстались. Отсюда каждый зашагал в свою сторону, потом кинулся бегом. Каждому непременно хотелось первому сообщить студенту, что подозрения оправдались и необходимо действовать.
Тем временем товарищ Залесский и Валентин уже входили в двери магазина "Оборот" на улице Революции. В полутемном помещении несколько человек рассматривали товары. Черноволосая женщина с усталым лицом стояла за прилавком.
- Яна Савельевича нет? - вежливо спросил Залесский у продавщицы.
Но Сожич, оказалось, находился во внутреннем помещении.
- Ян Савельевич, к вам! - крикнула женщина в полуприкрытую дверь, из которой немедленно появился владелец "Оборота". Увидев Петра Наумовича, он так приветливо раскинул руки, что будто только и ждал, когда его посетит начальник борьбы с вредным элементом.
- О-о, товарищ Залесский! Прошу! Заходите, заходите… - Ян Савельевич поднял доску, открывавшую проход за прилавок, и пропустил нежданных посетителей. - Прошу сюда, сюда. В мою скромную обитель.
Они очутились в задней комнатке магазина. По стенам ее были полки, сплошь заставленные различными коробками с товарами. Тесно жались друг к другу небольшой стол и три табуретки. На стене висел телефон. Тусклый свет едва проникал через небольшое окно, заделанное железной решеткой, и потому даже днем здесь горело электричество.
- Садитесь! Пожалуйста, садитесь… Не очень-то шикарно, но что делать? - заискивающе суетился Сожич. Он собирал со стола какие-то разграфленные на колонки листы и прижимал их счетами. - Чем обязан?
- Мы к вам ненадолго. Я, собственно, только как сопровождающий. Начальство попросило, - пояснил Залесский, - Пожалуйста, познакомьтесь. Товарищ Курчо. Из Академии художеств. Из Ленинграда.
- Очень приятно… - Ян Савельевич протянул пухлую, украшенную кольцом руку. Быстрые глазки-буравчики недоверчиво оглядывали студента. - Чем могу быть полезен, прошу…
На лице нэпмана мелькнул плохо скрытый испуг. Вероятно, это заметил и Залесский.
- Ян Савельевич, - непринужденно начал он, - товарищу известно, что вы интересуетесь живописью. Не правда ли, так?
- Знаете, громко сказано. Конечно… Как любитель. Поскольку в этой области не образован. Но иногда восхищаюсь, восхищаюсь…
- Скажите, пожалуйста, картины вы покупаете в Крутове? - выговорил Валентин заранее приготовленную фразу.
- Очень немного. Очень немного… Что здесь купишь? Несколько вещей я приобрел в Москве - Айвазовского, Клевера. Еще кое-что.
- Очень любопытно, - торопливо бросил Валентин и посмотрел на Залесского.
- Я думаю, Ян Савельевич не откажется показать нам свою коллекцию, - сказал тот.
- Отчего же. Приходите, приходите…
- Видите ли, - непринужденно продолжал Петр Наумович. - Товарищ Курчо уезжает и поэтому хотелось бы…
- Когда же будет угодно?
- Если можно, сегодня, сейчас…
- Ну, - Ян Савельевич развел руками, - чего не сделаешь для искусства. Пойдемте сейчас. Извините, я дам распоряжение по магазину.
Ян Савельевич вышел, прикрыв за собой дверь.
- Ох, - тихо произнес Залесский. - Догадывается, что мы неспроста, но делает вид. - И тут же громко произнес:
- Значит, Валентин Дмитриевич, ваша миссия подходит к концу?
Не успел Валентин и придумать, что следует ответить, как Сожич снова появился в комнате. Он снял висевшую на крючке шляпу и жестом пригласил гостей следовать за ним.
Вышли на улицу. Ян Савельевич предложил взять извозчика. Валентин подумал о том, как хорошо, что он, по совету Петра Наумовича, оставил свою машину в губисполкоме. Вот бы удивился Сожич, увидев, как представитель Академии художеств разъезжает на дамском велосипеде…
Втроем в извозчичьей пролетке было тесно, но Сожич категорически заявил, что усядется на откидное место.
- Ничего… ничего… Мне тут хорошо… Ехать совсем недолго.
На низенькой запасной скамеечке, на которой обычно ездили дети, Ян Савельевич казался совсем маленьким.
Пролетку слегка покачивало. Лошадь трусила рысцой. Время от времени молчание нарушал Сожич.
- Очень ценю искусство, очень, - повторял он.
Вскоре они уже поднимались на крылечко сожичевского дома.
- Пожалуйста, не беспокойтесь. Там бульдог. Собака ученая. Никому не сделает вреда, - предупреждал хозяин.
Пока они ехали на извозчике, Валентин думал о том, как бы Ромчик не выдал, что он, Валентин, уже был здесь. Нужно было выдумать оправдание. Однако опасения оказались напрасными. Племянник Сожича сделал вид, что впервые видит студента.
В столовой Ян Савельевич и старательно помогавший ему Рома сняли чехлы с картин.
- Пожалуйста, вот моя гордость: Феодосия, море… Кисть самого Айвазовского. Подтверждено печатью на обороте.
С деланным любопытством Валентин оглядел морской пейзаж, похвалил свет на картине, изображавшей лес в час заката.
- Стоящая вещь… - скорее утверждая, чем спрашивая, произнес Сожич и продолжал:
- В кабинете у меня тоже кое-что висит, но менее ценное. Если желаете…
- Конечно, конечно… - закивал Валентин.
Ключ от кабинета оказался в кармане Яна Савельевича. Он отворил дверь.
- Пожалуйста, входите…
Вошли в кабинет, и Валентин, бегло скользнув взглядом по стенам, принялся рассматривать чикильдеевский натюрморт.
- Экспрессионистский подход, - сказал он.
- Возможно, возможно… Я в современных картинах не разбираюсь. По-моему, вещь не стоящая. Приобрел по случаю. Поддержал тут одного местного.
- А вы не помните, чья это работа? - спросил Залесский.
- Забыл фамилию… Вот вертится на языке… Чикреев, Четеев… Как-то так.
- Чикильдеев, - сказал Рома, который находился тут же в кабинете и внимательно наблюдал за тем, что происходит.
- Скажите, пожалуйста, он помнит! Действительно, кажется, так. А что вас заинтересовало? Неужели это может представлять какую-то ценность?
Ян Савельевич довольно ловко изображал человека, который ни о чем не имеет понятия, и Залесскому это наскучило. Он решил приблизиться к цели.
- Я вам говорил… - сказал Залесский, обращаясь к Валентину. - Я так и предполагал. Ян Савельевич не обратил внимания.
- А что такое? В чем дело? - забеспокоился Сожич. - Я, извините, не понимаю.
- Дело в том, - продолжал Залесский, - что вы, Ян Савельевич, возможно являетесь обладателем весьма ценного полотна.
- Я, - обладателем ценного?.. Вот этого?..
- Представьте себе, именно этого, - кивнул Залесский.
- Что же в нем ценного?..
- Понимаете, - начал пояснять Валентин, - случайно стало известно, что крутовский художник написал его на другом полотне, гораздо более старом.
- Да что вы? Вот никак не думал…
- Ну что же… Для вас, может быть, это и неплохо, - снова заговорил Залесский. - Если действительно окажется, что это и есть ценная картина, государство приобретет ее для музея. А расстаться вам с натюрмортом не беда, так ведь?