Мари мигнула Юлу и вскоре уже несла к их столику поднос с дымящимися чашечками. Юл гордо посмотрел вокруг - только дураки могли не понять, что он значит для Мари!
В десять часов Нис поднялся:
- Мне пора. У меня завтра тренировка…
Род иронически посмотрел на него:
- Давай, давай тренируйся! Поедешь на олимпиаду!
- В этом году нет. А на следующую почему бы не, съездить? - Нис пощупал свои бицепсы.
- Клод тебе покажет олимпиаду, - проворчал Род. - Разложит и всыплет пару раундов по запрещённому месту. У вас ведь по правилам ниже спины бить не разрешается?
Да брось ты! И его скоро одной рукой… - храбрился Нис.
Род усмехнулся:
- Смотри не помни его, бедняжку! Он ведь только двести кило весит. Или полтораста?
- Девяносто пять. Ну и что? У него рост-то какой… В общем, я пошёл. До завтра.
Нис поднял руку и щёлкнул пальцами. Юл и Род ответили тем же. Так желали они друг другу удачи.
- Не понимаю я его, - помолчав, сказал Юл. - Сам в драку лезет. Что толку, что научится боксу? Ему за это время столько набьют, что за всю жизнь не расквитается. Конечно, парень он здоровый…
- "Здоровый, здоровый"! - зло передразнил Род. - Это, знаешь, в рыцарские времена важно было. Когда мечами да копьями размахивали. А теперь карманная артиллерия есть. Помнишь, мы вчера смотрели "Золотой век Аль-Капоне"? Тот верзила оглянуться не успел, как три штуки в живот схватил… Вот тебе и сила…
Род украдкой оглядел в зеркало свою щуплую, невысокую фигуру и вздохнул.
Друзья выпили ещё по чашке кофе и вышли на улицу. Юлу пора было на работу. С одиннадцати вечера до трёх утра он играл на гитаре и пел в оркестре в кабачке "У чёрного фонаря". "Оркестр", конечно, сказано громко - он состоял на Юле, ударника, всегда усталого, сумрачного человека, напивавшегося после работы, и старого слепого пианиста-негра.
Кабачок был тоже захудалый, но всё же рангом повыше "Макса". Сюда приходили свои завсегдатаи - местные лавочники, спекулянты, букмекеры. Иногда забредали провинциалы, заехавшие в столицу поразвлечься, туристы. Программа была такой же жалкой, как и оркестр. Толстая Лола пела тонким голосом песни о любви; Лили исполняла номер стриптиза, отогреваясь потом рюмочкой виски и растирая худые, покрытые синяками ноги, была ещё танцевальная пара Фанфани, исполнявшая танец "Тропические страсти". Говорят, под тропиками люди старятся быстрей. Во всяком случае, Фанфани пережили возраст первых страстей.
Посетители мало обращали внимания на артистов. Они вели свои разговоры, заключали сделки, обсуждали дела. Но "программа" позволяла почтенной и усатой госпоже Амадо - хозяйке кабачка набавлять к ценам на напитки пятьдесят процентов.
Самым приятным в программе было пение Юла. Голос у него был хотя и слабый, но задушевный и тёплый. Он пел, подыгрывая себе на гитаре. Его слушали с удовольствием. А когда он исполнял им же сочинённую песенку "Счастливчики с улицы Мальшанс", его всегда награждали аплодисментами.
Свою работу Юл любил. Он получал бесплатный ужин, весьма приличную для шестнадцатилетнего парня плату, в основном за счёт чаевых. Ну, а главное… Главное, ему нравилась атмосфера кабачка. Когда он пел, прикрыв глаза длинными густыми ресницами, он представлял себя на сцене роскошного кабаре, где танцуют великолепные полуобнажённые женщины, где за столиками сидят сверкающие бриллиантами дамы и мужчины в смокингах. Они аплодируют ему, у служебного входа его ждёт собственная машина, а дома… дома Мари.
Кончив петь, Юл приходил в себя; вместо великолепных женщин на площадке, тяжело дыша, отплясывали старые Фанфани, а за столиками сидели занятые своими делами букмекеры.
В три часа Юл шёл домой. Он жил там же, где Род и Нис, в одном с ними доме на улице Мальшанс.
Улица Мальшанс была ещё уже, ещё темней, ещё бедней, чем та, на которой находились метро и кафе "Уголок влюблённых", Дома на этой улице были старые, из серого, потемневшего от сажи и времени кирпича. Железные лестницы, словно шрамы, бороздили унылые фасады. Дома стояли тесно друг к другу и образовывали глубокие колодцы, где царили вечный мрак и сырость, где всегда пахло кухней, нечистотами и кошками. Разноцветное изношенное белье плескалось здесь на ветру, подобно знамёнам разбитых армий неудачников.
Тротуары на улице Мальшанс были всегда замусорены, на мостовой стояли непросыхающие лужи, из окон всегда доносился детский плач.
Это была унылая улица, беспросветная, как жизнь её обитателей.
Юл углублялся в неосвещённую подворотню, проходил двор, колодец, поднимался по неровной крутой лестницу на седьмой этаж и, вынув ключ, открывал скрипевшую дверь. Дверь вела в длинный коридор, с обеих сторон которого располагались мансарды. В одной из них и жили Юл с матерью.
Когда он приходил домой, мать уже спала в своём углу за ширмой. Вообще-то говоря, она не спала, но Юл очень огорчался, что она так долго ждёт его, и мать притворялась спящей. На столе, прикрытый газетой, стоял ужин: хлеб с маслом, стакан молока, помидор.
Юлу но хотелось есть - в кабачке он наедался за вечер сухим картофелем, маслинами, орешками, всякой ерундой, подававшейся к виски. Но, в свою очередь не желая огорчать мать, Юл нехотя съедал ужин и отправлялся спать к себе за ширму. Засыпал он сразу тяжёлым, свинцовым сном.
К моменту, когда Юл ложился в постель, Нис спал уже пятый час сном идеально здорового юноши. Нис жил вдвоём с братом Клодом. По утрам они делали гимнастику, обливались из таза холодной водой.
Клод работал на заводе и был секретарём партийной ячейки. Раньше он тоже занимался боксом. Теперь времени не хватало. Но за спортивными успехами брата он следил внимательно и радовался им.
А вот Род, хоть и ложился рано, засыпал долго. Квартира Рода была одной из лучших в доме: три комнаты, кухня. Не было только ванны. Отец Рода работал мастером на том же заводе, что и Клод, прилично зарабатывал. В квартире стояли телевизор, холодильник, хорошая мебель - всё это приобреталось в кредит и уже было наполовину оплачено. По воскресеньям господин Штум, отец Рода, шёл с женой в кинотеатр, а потом обедал с ней где-нибудь в центре города, в хорошем ресторане. Услужливые официанты в белых смокингах, сверкающие белизной скатерти, лепные потолки создавали ощущение благополучия и прочности положения.
Господин Штум работал на заводе уже двадцать лет. Почему его могли коснуться перемены, связанные с дальнейшей автоматизацией производства завода? Может быть, кого-нибудь и уволят, конечно. Но не его же! Это такие вот бунтари, как Клод Роней, распускают всякие слухи. А между прочим, Клод тоже без пяти минут мастер и зарабатывает достаточно. Так помалкивал бы себе…
Однако где-то в глубине души господин Штум ощущал иногда тревогу и тогда пропускал бутылочку-другую. Глупая тревога пропадала, и господину Штуму сразу становилось ясно, что уж кому-кому, а ему какие-либо неприятные перемены никак не угрожают.
Что действительно огорчало господина Штума, а ещё больше его супругу, так это их сын. Бездельник! Самый настоящий бездельник! Вот друзья его - этот Юл Морено и Нис Роней - ведь при деле. Конечно, бренчать на гитаре в кабаке не занятие для мальчишки. Но всё же работа. И главное, платят хорошо. А Нис, так тот даже учится! Через два года он станет механиком. Сам-то Клод, конечно, бунтарь, но брата, надо отдать ему должное, держит в руках. Не хуже отца воспитывает. А всё почему? Да потому, что его самого старый Роней в руках держал! Жалко, не дожил старик - порадовался бы на сыновей. А бездельник Род ничего не желает делать - ни работать, ни учиться. Вечно ого где-то носит! Вот когда показывают фильмы про бандитов, тут он дома. Тут его никакими силами от телевизора не оттащишь! Всю комнату завалил этими "чёрными" романами. Даже на журнал "Сыщик" подписался.
В прошлом году господин Штум обнаружил при очередной проверке карманов сына - разумеется, в его отсутствие - кастет. Кастет обошёлся Роду дорого: он смог убедиться в том, что широкий, оставшийся от военных времён отцовский ремень куда более страшное оружие.
Когда господин Штум кричал на сына, грозил выгнать, Род отвечал:
- Чего кричишь, отец? Ты же сам говорил: главное - уметь устроиться в жизни. Так не беспокойся. Я устроюсь. Долго у тебя на шее не просижу. А если я надоел тебе, пожалуйста, могу уйти.
Но тут вмешивалась мать, начинались слёзы, и в пору было самому бежать из дому. "Чёрт с ним в конце концов, - рассуждал господин Штум. - Возраст!.. Придёт время - образумится. Ведь не пьёт, не ворует, не скандалит…"
Начался дождь. Он стучал по крышам, по стёклам окон, по асфальту. То усиливался, то ослабевал.
Кое-где в домах зажёгся свет: немало жило на улице Мальшанс таких, кто вставал на работу задолго до зари. Откуда-то донёсся грохот ранних грузовиков, где-то закричал ребёнок… И всё же над городом, над улицей Мальшанс ещё висела ночь. Дождь делал её ещё темней. В такую погоду самолёты не взлетают, хотя, пробив тьму и облака, они рано или поздно поднимаются к солнцу. Но метеорологическая служба запрещает полёты: слишком легко разбиться, так и не выбравшись из туч.
Улица Мальшанс не имела метеорологической службы. Никто не запрещал её обитателям, если они могли, пробиться из своих мрачных дворов, из своих тёмных квартир, из своей унылой жизни к свету и простору. Если они могли. И если не разбивались и пути.
Например, Нис Роней, Род Штум и Юл Морено твёрдо решили пробиться.
Глава вторая
"БОКС, КАРАТЭ, ДЗЮДО - И ВАМ НЕ СТРАШЕН САМ ЧЕРТ"
Такая вывеска висит у входа в спортзал. Висит косо - это я её прибивал, и не хватило гвоздя. Конечно, наш спортзал не первого сорта, но папа Баллери не жалуется - дураков хватает.
Просто поразительно, сколько людей хотят быть сильными и ловкими и при этом совсем не тренироваться!
Вчера, например, пришёл парень - смех один: шея как у гуся, прыщей больше, чем волос, руки - карандашом перешибёшь. Пришёл изучать каратэ! Папа Баллери серьёзно так осмотрел его, заставил присесть - тот чуть не свалился, умора! - пощупал "мускулы" и говорит:
- У вас хорошие задатки. Мне ещё трудно что-нибудь утверждать, но думаю, что через двадцать - двадцать пять уроков банда хулиганов не будет представлять для вас какую-либо опасность.
Гусь радуется, улыбается во весь рот и тут же отсчитывает деньги. Я уже заранее знаю, что будет: папа Баллери после двадцати занятий присвоит ему белый пояс и скажет, что с такими способностями пара пустяков получить жёлтый. И гусь будет ходить и ходить, пока не доберётся до коричневого. А чего? Утренней гимнастики, кроссов, режима никто от него не требует. Придёт себе раз-два в неделю, помашет руками под одобрительное мычание папы Баллери, примет душ и уйдёт. А потом всю неделю небось пьёт, ест устрицы да гуляет по ночам. И хвастается: "У меня коричневый пояс, я один десятерых… Я, я, я!" А нарвётся на крепкий орешек, да чего там, на девчонку посмелей и полетит вверх тормашками со всеми своими поясами, будь здоров.
Вот таких "каратистов" и "дзюдоистов" у папы Баллери человек тридцать, И девчонки есть! И старики лет по сорок. На них спортзал и держится. Вышибать из таких деньгу папа Баллери умеет. Но с нами он по-настоящему занимается, как он сам говорит, "для души". Бокс для него всё. Любит он бокс ну вот как! И я тоже. По-моему, это самое замечательное, что есть на свете! Род дурак - вечно над боксом посмеивается. Да я не обижаюсь. Он ведь сморчок, вот и злится. Куда ему боксом?.. А я "для бокса создан". Папа Баллери так и говорит. Он всего-то нас восемь человек по-настоящему и тренирует. Он говорит - я самый способный.
А всё Клод. Я, помню, никак не хотел идти первый раз, а он настоял. Всё-таки здорово, что у меня такой брат! Папа Баллери говорит, что, если б Клод не бросил боксом заниматься, он мог бы чемпионом стать.
В тренировочном зале папа Баллери зверь. Даже интересно сравнивать. Когда он со своими дзюдоистами занимается, можно со смеху помереть - важный такой, таинственный. Не папа Баллери, а прямо самурай, чёрный пояс, третий дан. Мы-то видим: спит на ходу, скучно ему с этими дураками заниматься - ну до зевоты. А с нами кричит, ругается, злится. Зато потом, после тренировки, добрей его нет. Вот пристроил меня во Дворец спорта, учеником механика в гараж. Платят, правда, маловато, вполовину меньше, чем взрослому, зато уж ни один матч не пропускаю. А во Дворец спорта знаете сколько билетик стоит? Смотри, смотри, может, и тебе доведётся тут драться, - говорит папа Баллери, - Только одно помни: никогда - слышишь? - никогда, как бы ни заманивали, что бы ни обещали, не уходи в профессионалы.
Что я - дурак? Я и сам ни за что не буду профессионалом. Уж нам-то тут видно, что и как. Это же скот убойный! Да и ничего от тебя самого не зависит. Всё за тебя решают: и в каком раунде упасть и кому проиграть, а главное - кому деньги отдать. Вот Бокар, тот всегда в выигрыше. Так слава богу, таких импресарио - раз-два и обчёлся.
Нет, профессионалом быть не дай бог. А вот на Олимпийские попасть - это да. Ради этого стоит и потренироваться и попотеть. Ради этого жить стоит! Олимпийский чемпион! Подумать - дух захватывает.
А Род дурак!
- Ну станешь ты олимпийским чемпионом, - говорит. - Ну и что? Там медаль золотую из чугуна делают. Весит много, а цена грош. Так и будешь машины чинить со своей медалью А вот если профессионал, да ещё чемпион мира, тут уж да. Тут уж только и делай, что деньги считай. Конечно, шакалов много с кем делиться, но и тебе хватит. А вообще-то ерунда этот твой бокс.
Роду бы пистолеты да кастеты. Совсем помешался на уголовных фильмах. По три раза смотрит. Как войдёт в кино, так и не вылезает.
Как-то отец у него в пальто кастет нашёл. Мы пришли к "Максу", а Род - к стойке: не хочу сидеть, надоело, постою, говорит. Потом-то уж сам признался - отец его ремнём выдрал. И что же? Через месяц купил себе велосипедную цепь. И сейчас с ней ходит.
- Я этой цепью любого боксёра и дзюдоиста как соломку перешибу, - говорит.
А у меня такое событие: приняли в члены клуба "Металлист"! Я, конечно, птичьи права имею в этом клубе быть. Это Клод на заводе-то работает, а не я. Но всё же я брат, вроде член семьи. И потом где мне состоять? Словом, я теперь буду за завод выступать, но тренироваться всё равно у папы Баллери, Он сказал им:
- Вот что, дети мои, я тоже рабочим был и знаю, что у вас лишних грошей не водится. Буду сам Ниса тренировать, бесплатно. Вот когда первенство страны выиграет, сразу на все деньги у него на банкете напьюсь!
Это он шутит. Папа Баллери не то что вермута, он пива-то никогда в рот не берёт. Клод тоже, между прочим. И я. Когда занимаешься спортом, пить нельзя. Если дурака не валяешь. Вот как эти наши дзюдоисты. По их вине у папы Баллери такой номер однажды был - чуть зал не прикрыли.
Значит, в одном кабачке из-за девчонки двое подрались. Один кричит: "Я из тебя пыль сделаю!" Другой орёт: "Убью!" Пошли драться, и смотрит народ: они вроде бы приёмы дзю-до применяют. Прибежала полиция, забрали их, и тут выясняется, что оба они представляют страшную опасность, поскольку! имеют коричневый пояс! Им ничего не стоит расправиться с дюжиной врагов. Кто присвоил? Присвоили в спортзале папа Баллери. Всё бы обошлось. Да, на несчастье, находилась в то кабачке крупная шишка из Национальной академии дзю-до.
Он целый скандал поднял: как можно таким присваивать не то что коричневый, а белый пояс! Они ни одного приёма во время драки не смогли толком провести! И пошёл и пошёл. Еле-еле папа Баллери отбился, хлопотал, ублажал, кое-кому кое-чего отвалил. А то бы закрыли спортзал, и будь здоров.
… Неделю назад я всю ночь срочно ремонтировал машину, и мне дали отгул. Юл только вечером занят в своём "Чёрном фонаре", а Род… ну Род всегда свободен. Мы решили провести день вместе, отдохнуть.
Я говорю ребятам:
- Поехали за город, выкупаемся, погуляем, а вечером я вас протащу во дворец - там сегодня сильная встреча.
Юл предлагает на аэродром съездить. Мы там в будний день ещё не были ни разу. Он где-то вычитал, что приезжает Ингрид Бергман. Ну и что? Ей уж двести лет! Чего на неё смотреть? Вечером, говорит, пойдём потанцуем в Белый зал - это недалеко от нас такой дансинг. Может, говорит, Мари вырвется. Он-то с Мари, а мы опять хватай кого попало.
Род предложил идти в кино на "Ты умрёшь в воскресенье". Но тут уж мы с Юлом не выдержали - опять десять сеансов сидеть!
Тянули спички, и выпало идти в дансинг. Пошли пораньше, чтоб Юл к одиннадцати успел в свой "Фонарь".
Так вот фонарём дело и кончилось, только не кабачком, а другим. Я сейчас расскажу.
Пришли, танцуем. Между прочим, танцуем мы все по-разному. Ну, с Юлом нам, конечно, в этом деле не тягаться. Он ведь у нас красавчик - длинный, глаза, синие, ресницы до колен, волосы как вакса, да ещё сверкают, мажет он их чем-то. Он эти свои синие глаза как закатит, зубищи белые выставит. А закончит танец, обязательно свою партнёршу на место проводит. Род танцует неважно, вечно девчонкам на ноги наступает. Хорошо, он как спичечный коробок весит, а то и меньше, иначе всем бы ноги отдавил. А я стараюсь каждый танец танцевать по-разному, но всегда с одной. Если уж заарканю какую-нибудь, я её не бросаю - всё с ней да с ней. Ну пригласил я такую симпатичную, только маленькую очень, она с подругой была. Подруга красивая, одета здорово, а моя обыкновенная. Словом, красивую Род схватил, он ей до плеча, а я маленькую. Надо бы наоборот. Мою зовут Ориель. Танцуем, болтаем. Ей восемнадцать. Работает продавщицей в "Калипсо" - это самый большой универсальный магазин в городе. Продаёт спортивные товары Я обрадовался рассказал, что боксёр. Говорю, только у неё теперь буду боксёрские перчатки покупать, они мне счастье принесут. Смеётся. Договорились опять встретиться. По-моему я ей понравился. Она мне тоже - только очень маленькая.
Вдруг смотрю, Ориель вся побледнела, глаза испуганные, шепчет:
- Ой "висельники"! Мы думали они сюда не придут. Надо твоему товарищу сказать…
- Какие "висельники"? - спрашиваю.
Она пугается, вся дрожит. В конце концов я понял: это в их районе одна банда называет себя "висельниками": Они с подругой приехали к нам в Белый зал, чтоб от них отвязаться. Ориель то сбоку припёку. А вот подруга её - девушка одного "висельника". Он ей сейчас задаст, а заодно и Роду.
Действительно, смотрю человек пять ребят, кто как мы, кто постарше стоит у стенки, курят и на Рода с его партнёршей посматривают. На той лица нет, чуть не плачет, бедняга. Я танцую и к Роду приближаюсь. Говорю ему тихо:
- Кончится танец, сразу давай в буфет. Там есть второй выход. И - домой, на третьей скорости.
- Плевать я на них хотел, - отвечает.
Род хоть и малыш, а парень отчаянный. Тут уж ничего не скажешь.
- Пошли домой говорю. - Их пятеро, а нас трое. Да от вас с Юлом толку мало…
- Это от тебя толку мало! За меня не беспокойся…
В это время танец кончается, парни нас окружают, и один, что постарше говорит Роду.
А ну-ка, Полпорции, выйдем, поболтаем. У меня к тебе от твоей кормилицы поручение есть. А вы этой займитесь, - и показывает на красотку.