Глава третья
РЯДОВОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Нечего было этой длинной жерди и соваться против Ниса. Сосал бы соску дома. В первом же раунде Нис ему пару раз так съездил, что тот чуть к потолку не взлетел.
Шляпа!
Тренер Ниса - старик Баллери - так сиял, словно ему по ошибке яичницу из золотых яиц на завтрак подали.
Во втором раунде Нис опять этому телеграфному столбу в челюсть, в нос, в челюсть врезал. Молодец! Все орут. И вдруг наше вам! Рефери берёт того парня - и в угол, а потом подходит к Нису, тянет руку вверх. Всё! Точка. Нис Роней победил "за явным преимуществом". Всё-таки ерунда этот бокс: чуть что - и всё, останавливают. Не дай бог, крошки друг друга покорябают. То ли дело кетч! Это я понимаю!
Помню, как мы первый раз пошли смотреть кетч все втроём. Я к сейчас частенько хожу. Юлу не нравится, а Нис тогда даже не досидел - разыграл нам сцену не хуже, чем в театре: "Дикари! Липа! Жульничество!"
- Пошёл ты! - сказал я ему. - Нашёлся честный! А в боксе вашем не липа? Ну не в любительском, так в профессиональном! Какая разница! Зато его и смотреть-то тошнит, твой любительский - балет, пинг-понг, а не драка.
А кетч хорош! Не помню, кто тогда выступал, только помню, один негр, а второй лысый. Сначала негр поймал лысого на приём. Здорово так зажал ему голову ногами и пошёл прыгать и пошёл. На полметра небось, не меньше. У того голова, даром что лысая, ну точно бильярдный шар. Стук, стук, стук. Кровь уже из уха течёт. Ну, я думал, всё - все мозги ему негр вышиб. Ни черта! Вывернулся лысый и ка-а-ак хватанёт негра за ногу! Ох и взвыл негр! Упал, лысый на него, норовит за ухо укусить… Словом, здорово было. А бокс - ерунда. Ну я, конечно, Ниса поздравил. Мы с Юлом в раздевалку пролезли всё-таки. Нис лежит голый. Тренер его массирует и говорит-говорит.
- Молодец, Нис! - говорит. - Ну, прямо замечательно! Ты тонко работал. Я ведь видел, ты не стремился к завершающему удару. Ты показал настоящий, зрелый бокс. - Тут он нас увидел и совсем раскричался: - Вы видите, дети мои, этого парня? Вашего друга! Смотрите, смотрите лучше. Вы присутствуете при рождении будущего чемпиона. Нис далеко пойдёт, дети мои! Это вам старый Баллери говорит. А он ещё никогда не ошибался…
Дождались мы, пока он Ниса наконец отпустил, и пошли домой. Нис радуется, как маленький, которому разрешили уши не мыть. Мы, конечно, за него тоже рады. В общем-то, бокс иногда может пригодиться. Но пистолет или кастет понадёжней.
"Нельсон - детское лицо" - знаменитый гангстер - тоже ростом невелик был! А что, Аль-Капоне, что ли, был богатырём? Мужчиной надо быть. А рост и возраст - дело десятое. Подумаешь, шестнадцать лет! Ну и что? Я сейчас настоящий мужчина.
А Нис хоть и боксёр - слюнтяй. Уж про Юла и говорить нечего. Ему бы бант в его волосы напомаженные повязать - совсем девчонка! Эти не пробьются в жизни, Хорошо, что у них верный друг есть - Род малютка! За ним не пропадёшь.
Пошли к "Максу" и там отпраздновали победу Ниса, Ну, какой с ним праздник? Не пьёт, да и денег у него нет.
Деньги! Ничего нет главней! Это только дураки и неудачники говорят, что деньги не главное, Посмотри любой фильм, прочти журнал, посмотри телевизор, и станет ясно, что самое важное - это иметь деньги.
Вот я читал про Росси, про гуталинного короля. У него миллиарды! А что он, разве учился где-нибудь? Нет. Такой же, как мы, был, ботинки чистил. Мать говорит; трудись, тогда богатым станешь. Отец толкует: надо уметь устроиться. Это, конечно, правильно, надо уметь, устроиться. Только устраиваемся-то мы все по-разному. Пожалуйста, любой гангстер, хоть Пол Рикка, хоть Тони Аккардо, хоть тот же Аль-Капоне, ничего с ними поделать не могла никакая полиция. А всё деньги! Всех они могли купить! Всем рот заткнуть. А как они деньги доставали - это никого не касается.
Ну, чего отец пристаёт! "Бездельник! Не работаешь, не учишься! Посмотри на меня…" А чего мне на него смотреть? Двадцать лет коптил на заводе и чего добился? За телевизор и то ещё не выплатили… Всё дрожит, как бы с работы не выкинули.
Ну кто у нас в доме, кто на нашей улице Мальшанс чего добился? А все честные! Все трудятся! И что толку? Жил, мне рассказывали, в нашем доме Келлерман, инженер был. Жил, жил, потом смотался и Африку. Вернулся, шум-гам поднял, что нашёл там золото, компанию какую-то сварганил, денег кучу нагрёб - и так его и видели. Или Альмедо, лавка у него была на углу, к нему в год три покупателя заходили. Он, наверное, сам себе продавал, а то некому было. Получил наследство ерундовое, но всё же наследство, пошёл на биржу спекулировать. Теперь в "кадиллаке" разъезжает. Ну, а Клой? Это уж все знают - сколотил банду, марихуаной торговал, все бары в округе податью обложил. И купался в деньгах, пока его другие бандиты не прихлопнули.
А эти все труженики там и подохнут в своих порах. Улица Мальшанс! Нет, уж отсюда я вырвусь! Как в нашей песенке поётся.
Надо крепко сжать кулак и так идти… И дураков этих - Ниса с Юлом - я вытащу.
Когда я стану миллионером, Ниса сделаю телохранителем, а Юл будет заведовать развлечениями - девушек будет приглашать, кинофильмы приводить…
Сегодня зашёл к Юлу в "Чёрный фонарь". Сказал, что к Юлу, мне и разрешили посидеть в углу. Кабаре - барахло. Лили какая-то раздевается. Худяга. И спит на ходу. А уж танцоры Фанфани - смех один. Их небось по всем кладбищам с фонарём ищут. Двести лет на двоих! Пыхтят, сопят, только что песок не сыплется, а всё отплясывают.
Потом Юл свои песенки спел. Молодец. Похлопали ему. Перерыв наступил. Только негр Джо продолжал играть. Он у них слепой. В Америке ему куклуксклановцы глаза выкололи. А Он всё равно играет на пианино свои негритянские песни. Я, конечно, настоящие-то кабаре только в кино видел. Мы, помню, все трое "Мир ночи" смотрели. Прямо дух захватывает - вот живут люди! Вот живут! Во всех городах, а особенно в Лас-Вегасе, где идёт игра. Я читал, что там все игорные дома принадлежат гангстерам. Они живут себе в роскошных виллах, а начальник полиции и судья у них в друзьях ходят. Тем временем их люди в этих казино "баранов" стригут. Дураков туда много приезжает, и всё играть норовят, А выигрывает один из ста. Да! Уж я б тем капиталец сколотил.
Юл подошёл ко мне. Сели мы с ним в уголке, он меня пивом угостил.
- Сколько им лет, этим Фанфани? - спрашиваю. - Под двести?
- Да нет, - смеётся, - Ему под пятьдесят, а ей лет на пять меньше. Они когда-то знаменитостями были. А теперь у нас и то еле-еле работу нашли.
- А что так?
- Понимаешь, - рассказывает Юл, - он раньше на проволоке танцевал. Но хотел с сеткой выступать. Его, конечно, хозяин цирка на смех поднял. Он упёрся. Тот тоже. Ну. Фанфани и ушёл. Пошёл в другой цирк, там то же самое. Словом, нигде устроиться не мог. Тогда он начал через профсоюз цирковых артистов добиваться сеток. И уж почти добился, да как раз ним несчастье случилось; проволока лопнула. Он-то говорит, что это цирковые босы ему подстроили. Кто его знает… Когда из больницы вышел, стал чечётку танцевать, на проволоке уже не мог. Женился вот на ней. И они в самых лучших мюзик-холлах отплясывали. Денег куча, машина. Думаешь, он успокоился? Ничего подобного, решил создать профсоюз артистов кабаре! Как тебе это нравится? Никто ещё ничего подобного не слыхал - профсоюз артистов кабаре! Уж его и уговаривали, и пугали, купить хотели - вдвое оплату предлагали увеличить. Ничего не помогло. Однажды ночью, когда Фанфани выходил из мюзик-холла, трое подошли: он опомниться не успел, как они его так обработали, что он потом полгода в больнице провалялся - все деньги на лечение ухлопал. Хозяева Кабаре - народ серьёзный, им на ногу не наступай. К тому же его в чёрный список включили. Нигде ему работы не было. Вот только старуха Амадо их пригрела: Фанфани когда-то, когда она ещё ничего не имела, от голода её спас. Кормил, поил. А ты чего пришёл? Так просто?
- Да нет, Юл - говорю я по делу. Ты бы не мог мне одолжить деньжат? Вот как нужно.
- Могу. Я как раз сегодня получил. Юл, он парень не жадный. Домой, правда, денег никак не донесёт. Его мать отцу моему жаловалась, что её сыночек мало в своём Фонаре получает ей, мол, приходятся по ночам шить. А мы то знаем, сколько он имеет! Один попросит песенку смычать, другой. Чем поздней, тем щедрей. Каждый ему кое-чего в руку кладёт. Джо, тот слепой, не видит. А ударнику, ему всё равно. Ему бы напиться после закрытия… Юл им по монетке сунет, старухе Амадо что положено, отдаст. Остальное себе. То Мари чего-нибудь подарит, то с нами в кафе сходит. А потом, я знаю, хоть он и молчит, он на машину копит. Как восемнадцать стукнет - права сможет получить. Он к тому времени и накопит. Так что ему есть куда деньги девать. Только для матери никак не остаётся.
- На что тебе? - спрашивает Юл меня.
- Хочу, - говорю, книг купить. Парень один предлагает весь комплект серии "Маска" за четверть цены. Стоит? - Ну что ж, раз за четверть - стоит. Покупай. Дал он мне монеты, пошёл я в "Калипсо" и купил хороший нож. Сантиметров десять лезвие. Нажмёшь кнопку, щёлк - и как молния вылетает. А ручка под кость.
Теперь пусть "висельники" подходят. Род хоть и малютка, а рука у него быстрая. Род-малютка! Род - быстрая рука!
Род - стальное лезвие! Только надо, чтоб отец не нашёл. А то так по заднице надаёт, что опять неделю не присядешь.
А что было, когда я из магазина шёл! Такое увидал, до сих пор в себя не приду. При мне банк ограбили! Как в кинофильме. Я сам лично видел! Своими глазами! Да если б только видел… Ну, банк не банк, но кассира банка ограбили. Со стрельбой с масками! Я расскажу, как было дело.
Иду. Не поздно, часов шесть, может, семь. Светло ещё, народу - полная улица.
Если от метро не направо, к нам идти, а налево, там есть такая улица, довольно широкая, длинная-длинная, к центру ведёт. Метрах в ста от угла, напротив кино, банк - филиал Центрального.
И у кино остановился, разглядываю афишу. Смотрю, к банку, прямо к подъезду подъезжает чёрная машина; в ней шофёр и ещё какой-то парень. Парень вылезает. Это, оказывается, банковский служащий в серой форменке, в каскетке, на поясе пистолет. И сразу из банка выходит другой, в такой же форме, но старый, тоже с пистолетом. В руке здоровая холщовая сумма с красными печатями на замках.
А народ ходит, снуёт взад-вперёд…
Только пожилой к автомобилю подошёл ррраз! Я и не заметил, откуда она взялась, эта машина, тоже чёрная, здоровая. Из неё четверо в масках, с пистолетами, и к кассиру, Парень, который за кассиром приехал, только за свой пистолет схватился, А ребята в масках его по голове дубинкой, кассира тоже, сумку схватили и к своей машине. Тогда шофёр, который в банковской машине сидел, открыл стрельбу. Один на бандитов за руку схватился и упал, другие этого шофёра с его машиной прямо в решето превратили! Дым, шум, народ кричит, бабы визжат, Из банка охранники выскочили, те с пулемётами, А стрелять боятся; люди кругом. Так они в воздух.
В общем, опомниться никто не успел, как машина с замаскированными скрылась. Я скорей на ту сторону. Там уже толпа, полицейские прибежали, через несколько минут сирены завыли, полиция понаехала. Охранника молодого и кассира в чувство приводят. Шофёра мёртвого из машины вынули, унесли. И ещё двое прохожих пострадали. Одного при перестрелке в ногу ранило, другого в руку. Полицейские всех расспрашивают, записывают свидетелей. На меня никакого внимания, Я только сунулся, а один мне подзатыльник: - А ну, давай отсюда, окурок!
"Окурок"! Сам длинный, как день без жратвы, а я, конечно для него "окурок". Ну к чёрт с ними, думаю. Я-то всё видел, мог бы всё рассказать. Не хотите не надо. Старика прохожего, которого в ногу ранило, перевязали - и в такси. А второй - молодой парень - говорит: "Ерунда, чуть задело". Но его всё равно начали перевязывать.
И вот в этот момент - как вспомню, прямо мурашки во коже бегают - он пиджак с плеча скинул, чтоб его легче было перевязать, и из кармана у него выпала… маска. Сам не знаю, как получилось: я эту маску ногой под машины. Их тут много понаехало.
Глянул на парня - вижу, и он на меня смотрит, глаза горят, лицо белое, как бумага. Парень подмигнул мне, и тут меня оттёрли.
На следующий день я всё в газетах прочёл. Махнули полтораста тысяч! Никаких следов. Машина у них была краденая, номер на ней фальшивый. Лиц никто не разглядел - в масках были. Одну маску, правда, нашли потом на месте нападения, но чья они, установить не удалось. Шофёру убитому было пятьдесят лет, у него трое детей. Директор банка сам ездил к вдове, выражал благодарность. Ей пенсию банк дал - сто монет. А что на них сделаешь?
Сто пятьдесят тысяч! Вот это деньги! И легко-то, главное, как. Ну минуту, наверное, всё длилось, не больше - и сорок тысяч на брата! Этого мой старик за пять лет не заработает. А тут за минуту!
Я, конечно. Юлу и Нису всё рассказал в подробностях. Только про маску умолчал. Друзья-друзья, а такое никому нельзя доверить. Тем более Нису. Он расскажет Клоду, а того я знаю.
Целую недолю ходил и всё вспоминал это происшествие, а потом подумал: ну что особенного - рядовое происшествие! Каждый день и газетах о таких пишут. Просто я сам никогда такого не видел - только в кино. А оказывается, что в кино, что так - всё одно. Конечно, рискуют они, грабители. А кто не рискует? Вот у отца балкой одного зашибло в прошлом году, семья судилась-судилась, так ничего и не высудила. "Сам он, - сказали, - виноват. Завод не отвечает".
И этот шофёр, которого убили. Он ведь тоже каждый день рисковал. В конце концов прихлопнули-таки его. Ну и что его семья получила? Гроши. А те ребята рискнули, так по крайней мере сколько сразу заработали…
Они то заработали, а мой старик всё боится, что зарабатывать перестанет. Вчера я спал ещё утром, слышал, как они с матерью трепались.
Да перестань ты наконец переживать! Смотри, извёлся весь - мать говорит.
- Изведёшься, - отец ворчит, - мне из конторы, знаешь, этот мой дружок, ну ты знаешь, хромой, по секрету сообщил, что восьмой цех решено полностью автоматизировать в этом году. А мой десятый! Думаешь, они восемь цехов автоматизируют, а потом возьмутся за одиннадцатый и двенадцатый? Да? Только десятый не тронут, потому что там, видите ли, господин Штум! Так? Не выйдет! Если восьмой модернизируют, так девятьсот человек уволят…
Но, дорогой, ведь ты же двадцать лет проработал на заводе, не могут же они взять и…
- Представь себе, могут! Ещё как! Ты что ж, забыла, скольких они уволили, кто и по двадцать пять работал? Зачем им мастер? У них в цехе несколько человек всего и останется. Зато все с инженерным образованием. А платить им будут, как рабочим - должности-то для рабочих считаются! Инженеров безработных, слава богу, хватает.
Мать кофе подливает и говорит:
- Но, дорогой, все рабочие в твоём положении. Они не допустят, Клод сказал…
Тут отец совсем рассердился?
"Клод, Клод"! Побольше слушай его! Вот такие, как он, во всём и виноваты, Они вечно дирекцию раздражают, лезут со всякими требованиями, сидели бы себе, и всё было бы спокойно.
- Но ведь они уже добились повышения зарплаты и увольняли благодаря им меньше людей. они за каждого борются..
- Вот я посмотрю, как они за меня будут бороться. За меня! Какое мне я конце концов дело до всех! Я пятнадцать лет спину гнул, пока мастером стал! Только обзаводиться начали… Нет, пусть меня не трогают! А остальные как хотят… Ох, прямо сердце болит, дай-ка мне вон тот графинчик, с анисовой.
- Дорогой, ведь восьми ещё нет…
- Давай, давай! ворчит отец, - Это же для меня лекарство. Лучше любых пилюль. Давай…
Старик теперь "лекарство" в больших дозах принимает А на днях Клод зашёл. Он к нам не очень-то заходит. Это отец к нему бегает. А тут меня в другую комнату выгнали, но я, конечно, к замочной скважине.
- Вот что, Штум, - говорит Клод, - кончай дурака валять. А то тебе действительно по шее дадут, и правильно сделают.
- Ты о чём? - спрашивает отец.
- Не притворяйся, Штум. Пить брось. Когда ты тут дома пьёшь, дело твоё. Но ты уже два раза на завод приходил навеселе. Пока дирекция не знает, только ребята, кончай это дело. Будут нам потом тыкать: вон у вас мастера напиваются!
Отец смутился!
- Да это я случайно, Клод. Пойми, жизнь такая. Ночью, днём - всё время мысли, мысли. Ведь часа нет, чтобы быть спокойным за завтрашний день.
- Брось ты, IIIтум. Меньше бы пил, больше бы интересовался, что твои товарищи делают. Забился, как сурок в нору, только о себе и думаешь.
- Ну ладно, Клод, договорились. Кончаю. Всё. А как, ты думаешь, дальше будет? Я слышал, что восьмой…
- Я тоже слышал, все слышали. Мы уже предупредили дирекцию. Они хотели семьсот человек уволить. Мы требуем не больше трёхсот, да и этих с месячным пособием и чтоб их детей в детском саду оставили. Сейчас идёт борьба, а ты вместо помощи за воротник закладываешь…
- Так я да тебе говорю, Клод, жизнь такая, - отец оправдывается. - И Род ещё этот, негодяй, меня в гроб загонит.
Вот Род, это ты верно говоришь, Штум. Я б на твоём месте давно меры принял. Но опять ты сам виноват. Как ты его воспитываешь? Ремнём…
- А что он понимает, кроме ремня? - кричит отец.
Тут я тихо-тихо от двери в коридор и на улицу. Эти разговоры я не люблю. Пошлю я их когда-нибудь к чёрту и смотаюсь. Что, один не проживу? Проживу!
Мать только жалко…
Пошёл с ребятами кое-какими поболтать. Надо тоже нам банду сколотить вроде этих "висельников". А то они повадились к нам в район ходить. Беда, ребята у нас какие-то никудышные. Но человек десять всё-таки сколотил. Уговорил. Боюсь только, разбегутся они в случае чего.
Да ещё один тут завёлся, вроде Клода. Этакий Клод в миниатюре. У них, оказывается, есть на заводе из учеников какая- то молодёжная организация. Называют себя клуб "Металлист". Между прочим, Нис тоже там. Ну он понятно - ему нужно за кого-то выступать, А эти не только спортом занимаются. У них походы туристские. Летом лагерь организовали свой. Они, наверное, и политикой занимаются… Не говорят, конечно. Но ребята они дружные, ничего не скажешь. Почище "висельников" - один за всех, все за одного. Без всяких цепей и ножей обходятся. Помню, один вечер как-то организовали, арендовали Белый зал. Танцы, угощение, девчонок пригласили - у них в эту организацию девчонок принимают, - веселятся. А "висельники" не знали, думали, обычный вечер, припёрлись. Много - человек двадцать. И давай шуметь, к девчонкам приставать. Ну эти "металлисты" их так в работу взяли! Я думал, от "висельников" одни уши останутся. Ничего подобного, "Металлисты" дали им пару раз по морде, отняли ножи, кастеты и всех доставили в полицию вместе с "вещественными доказательствами". Чтоб всё по закону.
Вот они какие!
В полиции "висельникам" бока намяли и выпустили. А вечера "металлистам" запретили устраивать. Чтоб "не создавать ситуацию, могущую привести к нарушению общественного порядка". Так и написали в бумаге. Я сам читал её на дверях Белого зала.
Ну, а мы не побоимся нарушать общественный порядок. Я решил своих ребят проверить.