2
Однажды Шарик спросил:
- Вильсон, ты опять не помнишь, что видел во сне?
- Ой, помню! - обрадовался Стасик. - Здорово было! Мы… с каким-то мальчишкой, с хорошим таким, пиратов лупили! Они лезут снизу по скалам, а мы - ж-жах! ж-жах!.. Какую-то пещеру защищали. Только я не понял, при чем тут пещера? Зачем она?
- Наверное, это грот в скалах, - осторожно разъяснил Шарик. - У тебя же песня любимая: "Мы спина к спине у грота отобьемся от врага"…
- Не-е! - Стасик даже сморщился. - Ты что говоришь! В песне грот - это мачта!
- Какая мачта? - Шарик расстроился. Зря, значит, делал этому сну подсказку.
- Обыкновенная! Самая большая на корабле. С реями, с вантами, наверху клотик.
- Что? К… лотик?
- Ну да! Не знаешь разве? Такой шарик плоский… - Стасик засмеялся. - Вот будешь подолгу под подушкой лежать, тоже сплющишься, как клотик…
- К… лотик… А лотик? Это что такое? Есть такое слово?
- Не знаю… Может, маленький лот? Такая штука, чтобы глубину измерять с корабля.
- Нет… это что-то другое, - незнакомо, даже как-то отчужденно отозвался Шарик. Он и сам не понимал, что с ним. Непонятное, полузнакомое мелькнуло в памяти яркой щелью. Словно приоткрывшийся на миг вход в иное пространство. Не в свое, звездное, не в Стаськино, а в какое-то третье…
- Ты чего испугался? - забеспокоился Стасик.
- Я нет… я… ага, испугался! Ты вот что… Не толкай меня под подушку каждую ночь, а то и правда сплющусь. Положи меня в горшок с геранью! Да не бойся, никуда я не денусь!
- Ну, пожалуйста… А может, лучше я тебе специальный домик сделаю? Из картона, разноцветный…
- Нет! В горшок с цветком!
- Ну, как хочешь, - растерянно и обиженно сказал Стасик. И уложил целлулоидный мячик в черные земляные крошки под герань, у горшечной кромки.
…Сразу не стало Стаськиной комнаты. Окна сделались высокими, со сводчатым верхом и частыми переплетами. Вместо рыжего фанерного шкафа - большие, под потолок, часы. Лиловый кот сидел на тумбочке и терся щекой об угол граммофона. Из граммофонной трубы торчала крокодилья зубастая голова.
И мальчик, стоявший посреди комнаты, был не Стасик. Лохматый, большеголовый… И появившаяся перед ним женщина совсем не походила на маму Вильсона. Очень прямая, в длинном черном платье с блестками, с высокой седой прической, в пенсне. Сердито сверкали стеклышки.
- Фаас ту вертраахт!..
"Ты что же это натворил! - понял Белый шарик. - А ну, подойди сюда, негодник…"
…Мальчишка поправил на плече широкую лямку, заправил мятую рубашку в старые, с обтрепанными у колен кромками штаны и сказал снисходительно:
- Подумаешь… Вы даже и шлепнуть-то как следует не умеете…
- Я не знала, что у тебя в штанах столько пыли. В следующий раз замотаю себе рот полотенцем, чтобы не чихать. И возьму линейку из пальмового дерева.
- Вы же давно сломали ее о лысину директора гимназии! Сами рассказывали.
- У меня есть другая, покрепче… - Женщина отвернулась, будто опять собиралась чихнуть, но мальчик мигом учуял, что она старается не засмеяться. И засмеялся сам:
- Мадам Валентина! Вы вовсе и не сердитесь!
Она сказала с притворной печалью:
- Лотик, ты чудовище! Как я могу не сердиться, если ты чуть не загубил самый главный мой эксперимент! Ведь это еще маленький робкий росток. Над ним даже дышать надо осторожно, а ты мажешь клеем и лепишь на него какую-то гадость!
- Какую гадость?! Я окошко сделал. Вы же сами говорили, что Вселенная - это дом для всего человечества!
- Действительно, говорила. Но…
- А кристаллик - модель Вселенной! Значит, тоже дом, только маленький. А какой же дом, если без окошка?
- Гм… Но если бы ты все испортил?
- Я же осторожненько…
Оба они - Лотик и мадам Валентина - смотрели теперь на цветочный горшок, в котором лежал Шарик. Тогда Шарик бросил импульс-анализатор в часы, отразил его от стекла на циферблате и направил обратно - чтобы увидеть себя.
Но его, Белого шарика, в горшке с геранью не было. За терракотовой кромкой торчал из влажной земли синевато-прозрачный кристаллик размером с огрызок толстого карандаша. И на одной из граней его горело сделанное из желтой фольги окошко. Будто на елочном домике…
Жутковатое чувство пустоты, падения, замирания испытал Шарик. Потому что было непостижимо: вроде бы есть он на свете и в то же время его нет…
… - Ты почему не отвечаешь? - обиженно теребил его Стасик. - Опять, что ли, импульсы ловишь в своем Кристалле?
- Подожди. Я вспоминаю…
"Лотик… Лотик… Лотик…" Ребята постарше звали его Головастиком…
Жутковатая пустота рассеялась. Выросли на ее месте башни города с тесными улицами, статуями рыцарей и звонкими трамвайчиками, бегущими по откосам городского холма… Картина за картиной, случай за случаем… Будто он, Шарик, сидит с Вильсоном в кинотеатре "Победа" и считывает импульсом с экрана полузнакомый фильм.
- Вильсон! Ты когда-нибудь слышал о городе Реттерхальме?
- Не-а… Где это?
Если бы знать где. И в какое время. И вообще - откуда все это? Может, просто сон?
Разве шарики могут, как люди, видеть сны?
И, кроме того, обычный сон - это ведь скомканное отражение того, что было.
А что же все-таки было ?
Чтобы не обидеть Вильсона и чтобы разобраться самому, Шарик попробовал рассказать то, что вспоминалось. Насколько мог связно и по порядку:
- Слушай… Неизвестно где и давным-давно был старинный город Реттерхальм. Это означает "рыцарский шлем". Там жила ученая женщина Валентина фан Зеехафен. Она изучала всякие науки… И вот она догадалась, что Вселенная - это громадный кристалл. И чтобы получше изучить его свойства, стала выращивать в цветочном горшке модель Кристалла…
- Разве так бывает?
- Значит, бывает… А у нее жил мальчик, сирота. Раньше его воспитывали три тетушки, но он удрал от них.
- Сильно обижали?
- Да нет, не очень. Но Лотик разозлился на них. Они сдуру подписали вместе с другими жителями города один глупый приговор, чтобы выгнать из города мальчика Гальку…
- Кого? Это же девчоночье имя!
- Полное имя - Галиен Тукк… Его обвинили там за что-то совсем несправедливо. Не помню за что… А он был другом Лотика… А потом этот Галька пробрался на вражеский броненосец, который шел по реке, чтобы обстрелять город…
- Разве тогда были броненосцы?
- Были. Старинные, с трубой, как у самовара, с большущей пушкой. Назывались - мониторы… Галька не дал бомбе упасть на город…
- Как не дал?
- Задержал в полете своим энергополем, он умел… А то бы она разнесла чуть не весь Реттерхальм…
- Как атомная?
- Может быть… Но он не дал. Всех моряков с монитора взяли в плен, а Гальке поставили в Реттерхальме памятник.
- Значит, простили его!
- Еще бы!.. Но он жителей не простил. И ушел из города вместе с капитаном монитора, когда того освободили.
- С врагом?
- Оказалось, что он не враг… В общем, я сам не все понимаю. Путается многое… Помню только, что Лотик потом отправился искать Гальку. Взял с собой его сестренку и ушел…
- И отыскал?
- Не знаю…
- Ну, тогда не интересно… - Стасик не любил плохие и неясные концы в историях, книжках и кино. - А почему ты вспомнил про это?
- Само вспомнилось…
Эти воспоминания тянули за собой другие: обрывки разных событий, видения городов, которых не было в Стаськином пространстве… Но Лотик вспоминался чаще всего. Он поливал особым раствором вырастающий в цветочном горшке кристаллик, а тот следил за лохматым Головастиком с любовью и ревнивым интересом. А Шарик в своих воспоминаниях следил за ними обоими. И порой вживался в их дела настолько, что забывал о своей собственной природе. О том, что он - Белый шарик. Ему казалось, что он маленький кристалл, поселившийся под геранью, а потом сознание перемещалось, и он становился Лотиком. Человеческим ребенком из города Реттерхальма.
… - Дорогой мой, безрассудство, конечно, простительно детскому возрасту, но в известной доле. А ты переходишь допустимые пределы. Я всегда был снисходителен к твоим склонностям, ибо и сам в детстве позволял себе лишнее. Однако сейчас должен заявить: оглянись, голубчик, и скажи себе "стоп"… - Мужчина с румяным лицом и закрученными усами смотрел усмешливо и строго. Сидел он откинувшись в кресле и закинув ногу за ногу. Его круглый животик распирал красно-розовую атласную ткань полосатого жилета. Это был, безусловно, Красный шар.
Мальчик перевел взгляд с полосатого живота на побитые носки своих башмаков.
- Ну, чего я опять такого сделал-то?
- И ты еще спрашиваешь… - Лысовато-седой, тоже полный дядька в светлом костюме и круглых очках покачал головой. Он стоял у окна и смотрел на улицу, а не на мальчишку. Потому что смотреть на отпетого нарушителя порядка и приличий было, видимо, неприятно.
- Он еще спрашивает! - разом сказали две худые тетки в апельсиновых платьях. Они сидели рядышком - одинаковые, с прямыми спинами и высокими желтыми прическами. - Да за такие дела тебя следует засадить под замок на целую неделю!
- Фиг, - сумрачно сказал мальчик Шарик. - Я убегу.
Сморщенный старичок в бордовом халате со скрипом повозился в кресле-качалке, окутал себя дымом из трубки и прокряхтел, что "пора драть". И Шарик опять сказал "фиг".
Красный шар заколыхался в смехе:
- Ну-с, это любопытно. Куда же ты удерешь на сей раз?
- Все туда же! Да-да, понятно! - закудахтали Желтые тетушки-близнецы. - Опять к этому хулигану Вильсону!
- Почему это он хулиган? Вы его не знаете…
- И знать не хотим!
- Дело не в том, хулиган он или паинька, - вздохнул Большой Белый шар. - Я понимаю, если бы ты подружился с каким-нибудь шариком, пускай даже в самой отдаленной грани… А этот, как его… Стасик… он же пылинка, живущая на поверхности… даже не настоящего шара, а детеныша одного пожилого Желтого шарика. Мы все выяснили! Он обитатель какого-то непостижимо крошечного мира. А ты на проникновение в этот микромир тратишь чудовищную энергию!
- Вам-то что… - буркнул Шарик.
- Не смей грубить! - взвизгнули тетушки.
- Не надо волноваться, сударыни. - Большой Белый шар повернулся к мальчику всем своим грузным корпусом. Снял очки и замахал ими, отмеряя слова: - Дело не в нас, а в тебе, сударь мой. Ты расходуешь запасы энергии не-ра-ци-о-нально! Вопреки законам общего развития. И эти законы отомстят тебе. Когда наступит момент Возрастания - а он на носу! - окажется, что нужного жизненного запаса в тебе нет! Не накопил…
- Ну и что?
- А то, что останешься недоразвитым, - подал голос Красный шар. - Не дитя, не взрослый, а так…
- И не сможешь принести ни малейшей пользы Великому Кристаллу, - веско уронил Большой Белый шар самый тяжелый аргумент. - А в таком случае, зачем ты вообще на свете?
Шарик молчал, теребя галстук пыльной матроски. Он еще не знал, зачем он на свете. Может, как раз для того, чтобы дружить со Стасиком. И одна из Желтых тетушек догадалась о его мыслях:
- Он полагает, что его главная задача - общение с микробом…
"Сами вы микробы", - подумал Шарик. Нет, видимо, не подумал, а вырвалось вслух. Тетушки одинаково всплеснули руками. Темно-красный шарик выпустил дым, будто начиненное черным порохом и лопнувшее от взрыва ядро. Красный шар надул щеки.
- Ты, голубчик, в самом деле окончательно распустился!
- Да, пора принимать меры, - сухо сказал Большой Белый шар. - Ступай в свою комнату и не смей выходить, пока не позовут.
- Ну и пожалуйста… - Он поддернул штаны и пошел к себе. Дверь он запер изнутри. Сел на облезлого деревянного коня и, качаясь, стал думать: что же дальше?
…Нет, что ни говори, а характер у него есть.
И душа. И все, что полагается нормальному мальчишке. И значит, пришло время превращаться в белокурого стройного пацана, в Стаськиного друга, который с ним "спина к спине - у грота"…
Вылепить себя можно из чего угодно: из кучи песка, из соснового кругляша, из мешка с прошлогодней картошкой. Но на первый раз лучше взять что-то похожее на настоящего мальчишку.
Сперва Шарик думал о бронзовой скульптуре мальчика Гальки, что стоит в старинном Реттерхальме на обрывистом речном берегу. Он отыскал уже этот город и этот маленький памятник, хотя оказалось, что грань Реттерхальма и его временной вектор сильно смещены по отношению к Стаськиному. Однако Шарика смущала мысль, что статуя сделана специально в честь Галиена Тукка, спасителя города. Если Шарик оживит ее, получится самовольство и самозванство… Может, выбрать для себя какого-нибудь безымянного гипсового горниста? Их много прямо там, в Турени… Но все они какие-то лупоглазые, с тупо-благонравными лицами. Чего доброго, станешь сам таким…
Была еще одна подходящая статуя: мраморный мальчишка в глухом закоулке обширного парка. Гибко выгнувшись, мальчик стоял на заросшем лопухами постаменте, запрокинул голову и вскидывал в тонких руках воздушного змея.
Парк рос в другом, не в Стаськином мире и не в пространстве Реттерхальма. И далеко впереди по времени. Шарик не раз видел его в своих отраженных воспоминаниях и удивлялся: откуда это и зачем? Парк никак не был связан с Реттерхальмом, с Лотиком и Галькой. Откуда он взялся? И мраморный мальчик… Но чем дальше, тем все чаще казалось Шарику: неспроста это…
…В дверь застучали.
- Зачем ты заперся? Открой сию минуту.
- Ага, как же…
- Не бойся, мы хотим еще раз поговорить стобой.
- Опять ругать будете!
- Вы слышите, что он говорит?.. Почему ты такой неблагодарный?
А он вовсе не был неблагодарным, помнил все хорошее: как шары жалели его, как учили, как иногда и баловали… Но сейчас мальчику Шарику хотелось плакать.
- Господа! Он снова удерет к своему Вильсону!
- Да! Удеру!
- Что ты в нем нашел?
- А потому что… с ним хорошо! А вы только воспитываете…
За дверью замолчали. Потом Красный шар покашлял:
- Мы это для твоей же пользы.
Шарик не слушал. Подбежал к окну, вскочил на подоконник, толкнул створки. И прыгнул со второго этажа.
…Сразу все встало на свои места, мысленная игра кончилась. Белый шарик опять висел в пустоте, в центре звездной пирамиды, а большие шары буквально обстреливали его своими укоризненными импульсами. Но Белый шарик больше не отвечал. Собирал силы.
Запускающий змея
1
Расплывчатое воспоминание о старом парке обрело теперь ясность. Парк лежал рядом с длинным зданием старинной постройки. Видимо, это была школа, потому что среди могучих дубов, столетних лип и разросшихся кленов часто гуляли мальчики в темной одинаковой одежде с лампасами и позументами. Ребят было немного, вели они себя не шумно и в заросшем уголке парка, где стоял мраморный мальчишка со змеем, почти не появлялись. Даже днем. А уж ночью-то парк, без сомнения, был пуст совершенно. Поэтому Белый шарик выбрал ночное время.
Он протянул через три пространства, точно вдоль вектора Времени, тончайшую нить мгновенного импульса. Скользнул по этой нити сознанием, слыша за собой замирающие оклики бдительных шаров. И через миг невидимым лучом вошел в заросли.
Было темно и тихо. Ветки и листья не шевелились. Шарик ощупывал их неторопливо и с опаской. Он ощущал боязливую радость и замирание, словно пацаненок, впервые забравшийся в чужой сад. Но когда луч-разведчик тронул теплое, не остывшее за ночь плечо мраморного мальчишки, Белый шарик успокоился. Будто встретил доброго приятеля. "Здравствуй…"
Луч осторожно вошел во впадинку под мраморной ключицей, и Шарик заполнил энергией микроскопические поры каменного тела. Заполнил собой. Стал мальчиком, запускающим змея.
Но он оставался пока мраморным мальчиком - закаменевшим в броске. Надо было превратить мельчайшие кристаллики известняка в клетки живого тела.
Получится? До сих пор Шарик был уверен, что да. А сейчас испугался. Ведь он не знал, как это делать. Только чувствовал, что может. Но если чувство это - обманчивое? Вдруг от решающего импульса мраморное тело не оживет, а рассыплется на куски?
Тогда - что?
Жаль мраморного мальчика со змеем, хотя он и неживой. А кроме того, что будет с самим Белым шариком? Вдруг тоже разорвется и перестанет существовать? Впервые страх реальной гибели холодком прошелся по Шарику.
Шарик чувствовал, как энергия слабеет от беспокойства. А тут еще одна тревога коснулась его. Извне!
Кто-то вышел на заросшую лужайку рядом со скульптурой.
Этого еще не хватало! Превращаться на глазах у постороннего было немыслимо. Белый шарик замер. То есть он замер внутренне, в душе, а внешне он и так был каменный. Его заполняла тяжелая застылость нечувствительных мышц. Шарик рассердился на себя и сосредоточил внимание.
Он понял, что на лужайке появился еще один мальчик. Живой.
Зачем?
Белый шарик бросил в мальчишку пучок незаметных импульсов-анализаторов. Тот оказался постарше Стасика, щуплый, с мягкими волосами (они разлетелись, когда мальчик резко оглянулся). Трава шелестела по шелковистым штанинам его пижамы - видимо, ночной гуляка только что выбрался из постели.
От мальчика веяло теплом, но в тепле скользнула зябкая струйка печали и беспокойства. Всех причин этого Белый шарик понять не сумел. Их было много, Шарик улавливал лишь одну - связанную с тем, кого мальчик держал в ладошке.
Этот "кто-то" был маленький, но не птичка, не мышь, не бабочка… И вообще он состоял не из биоткани. Но в то же время был отчаянно живым. Клубок тревоги, радости, грусти и виноватости жил в руке у мальчишки. Шарик ощутил, как излучение рвется сквозь тонкую мальчишечью ладонь. Мальчик и сам чувствовал это. Сказал малышу полушепотом:
- Вот, пришли уже… Не бойся, теперь скоро.
- Я не боюсь, - соврал маленький. Это он не словами сказал, а ответил мыслью, импульсом. Так же, как Шарик разговаривал со Стасиком.
Неужели у незнакомого мальчишки тоже был шарик?
Белый шарик увеличил мощность пучка-анализатора, чтобы прощупать глубже, понять: кто там? И тут же резко сбавил напряжение. Потому что в последний миг его остановило ощущение разгадки. Вот-вот откроется что-то знакомое и очень горькое. Такое, что лучше не вспоминать. Захотелось даже рвануться назад, повиснуть в знакомой пустоте пирамиды под охраной больших шаров… Но Белый шарик запретил себе это. И ждал, замирая.
Мальчик взял из травы небольшую доску, положил ее в нескольких шагах от статуи. Долго возился, подкладывая под доску разбитые кирпичи и что-то считая шепотом. Потом прошептал чуть громче:
- Ну, все, Яш… Попробуем?
"Яш…" - толкнулось в Шарике это коротенькое слово. Даже не имя, а полуимя, намек. Шарик содрогнулся всем своим энергополем, опять ослабел и уже без страха, со сладко-печальной покорностью перестал сопротивляться памяти.