Топорка вовсе не обрадовала Ларисина солидарность. Хотелось побыть одному, чтобы обследовать каждый кустик, каждую травинку. Федя даже собирался полежать на том месте, где когда-то лежал его отец. И Лариса будто почувствовала настроение Топорка, пошла по тропке в овражек, где протекал ручей.
Топорок встал на четвереньки и начал ощупывать землю возле бугорка. Земля как земля. Никаких следов. Да и какие же могут быть следы, когда прошло столько лет! Федя грустно усмехнулся и пошел к елке, под которую перенесла Илью Тимофеевича Екатерина Степановна. Топорок лег под елью и смотрел на вислые ветви с поседевшей от времени корой. Глядя на косматые замшелые лапы над головою, Федя вдруг подумал: а куда же девался кустарник, о котором говорила Екатерина Степановна? Топорок встал и огляделся. Нет никакого кустарника. Может, Екатерина Степановна что-нибудь напутала? Федя задумался, а потом стукнул себя ладонью по лбу и сам себе сказал: "Глупый же ты, Топорок! Кустики-то давно уже выросли. Вот тот подлесок за елью и был когда-то кустарником".
Топорку захотелось зайти в непролазную чащу. Согнувшись в три погибели, он стал продираться сквозь перепутанную хвою. Сучья и ветви кололись, царапались, засохшие иголки сыпались за шиворот. Но Топорок упрямо пробирался вперед, к небольшой "плешинке", где почему-то не было деревьев. Заторопившись, споткнулся о корень и упал ничком. Но что это?!
Перед самым его носом из земли, усыпанной сухими сосновыми иголками, торчал кусочек ржавого металла. Топорок привстал на колени и осторожно разгреб землю возле торчащего металлического кусочка. Рукоятка пистолета! Он потянул, что есть сил, но почва была здесь песчаная, легкая. Топорок потерял равновесие и упал, но тут же вскочил на ноги, крепко держа пистолет обеими руками. Вот это находка! И пусть ржавчина и время заметно испортили вороненую красоту металла, но все равно это был целехонький боевой пистолет.
Топорок представил себе, как он появится у себя во дворе с пистолетом в кармане и как загорятся от зависти глаза у ребят, когда он небрежно эдак вытащит его и покажет…
Только, конечно, его надо отчистить до блеска. "А стрелять-то он будет?" - неожиданно подумал Топорок. И, опасливо оглядевшись, он вытянул руку, отвернулся, закрыл глаза и стал давить указательным пальцем на спусковой крючок. Топорок ждал оглушительного выстрела, но спусковой крючок и не думал поддаваться - дуло его было забито землею. Федя даже обрадовался, что пистолет не выстрелил: коли дуло забито землею, значит, пистолет разорвало бы. И ему, Феде, не поздоровилось бы…
Землю из дула Федя осторожно выковырнул прутиком и стал любовно тереть пистолет носовым платком с песочком. Тер и думал: показывать находку взрослым или не показывать? Не показывать - нельзя, а покажи - обязательно отберут. Что же делать? Может, только Семену Васильевичу показать? Он добрый. И больше никому-никому. Конечно, надо показать находку Храмову и… папе. Папе?
И тут Федю осенила догадка. Он даже вскрикнул от неожиданности и заговорил вслух:
- Ведь это же наверняка папин пистолет! Его сюда забросила Екатерина Степановна, когда папка попросил застрелить его, - Федя запрыгал, как папуас вокруг священного костра, радостно напевая: "Папкин пистолет! Я нашел пистолет! Папкин пистолет…"
Теперь уже не было сомнения, показывать или не показывать кому-нибудь пистолет. Его должны увидеть все…
Выбравшись из чащи, он закричал:
- Лариса-а-а!
- Чего тебе? - услышал Топорок спокойный голос позади себя.
Оглянулся и увидел, что Лариса сидит под елью и перебирает цветы.
- Ты уже вернулась?
- Как видишь.
- Смотри, что я нашел.
- Ну и что? - Лариса лишь мельком взглянула. - Тут автоматы, противотанковые ружья находили.
Равнодушие Ларисы к его находке совсем не обидело Топорка. Разве сможет девчонка понять, что значит найти пистолет, пролежавший столько лет в песке и так сохранившийся. Он спокойно и с достоинством сказал дочке председателя:
- Я этот пистолет не променяю на пушку. Он для меня даже дороже танка будет.
- А что он, особенный - твой пистолет?
- Да, особенный. Это пистолет моего отца.
- Пистолет твоего отца? Ты не ошибаешься? Это действительно личное оружие лейтенанта Топоркова?
- Не веришь - не надо.
Топорок отвернулся и стал насвистывать легкомысленный мотивчик. Лариса, заинтересовавшись, подошла к нему и вежливо попросила:
- Дай, пожалуйста, посмотреть.
Вежливость всегда обезоруживает противника. Федя протянул ей свою находку.
- Только не нажимай спусковой крючок: с оружием не шутят.
- "ТТ", определила марку пистолета Селиванова.
- Да, "ТТ", - подтвердил Топорок, хотя сам считал, что нашел "вальтер".
- Что ты с ним собираешься делать?
- Почищу, смажу.
- А потом?
- А потом увезу домой.
- Подари его лучше нам.
Топорок хотел театрально расхохотаться, но, встретив Ларисин серьезный взгляд, только смущенно пожал плечами. Федя не был жадным, но расстаться с такой вещью!
Лариса заговорила с жаром:
- Я прошу подарить пистолет нашему музею боевой славы. Ты еще в нем не был. Самая большая комната отведена для материалов о подпольном госпитале. Отдельный стенд посвящен твоему отцу. Там есть его фотографии, копии документов. Даже картина висит. Очень хорошая картина: Храмовы везут раненого лейтенанта Топоркова. Картину подарил нам художник Абрамов. Теперь ты понимаешь, почему я попросила у тебя "ТТ". Это будет ценный экспонат в нашем музее… И здорово, что пистолет лейтенанта Топоркова нашел его сын Федор Топорков. Мы опишем этот необыкновенный случай и даже сфотографируем тебя на месте, где ты нашел его… Ну?
- А ты экскурсоводом, что ли, работаешь в вашем музее: "Отдельный стенд", "ценный экспонат", "опишем этот необыкновенный случай"… Так у нас в краеведческом музее все экскурсоводки говорят. Только с улыбочками. И улыбочки у всех одинаковые.
- Никакой я не экскурсовод, хотя и приходится проводить экскурсии, - Лариса смутилась. - Я командир отряда красных следопытов. А наш отряд, штаб ветеранов войны и внештатные сотрудники музея работают заодно. У нас одна задача, - Лариса еще больше смутилась. - Так что я обращаюсь к тебе совершенно официально.
Федя уже знал, что пистолет он, конечно, подарит, но решил поважничать. Вот почему, наморщив лоб, он солидно произнес:
- Я подумаю.
- Что? - Лариса даже поперхнулась. - Ведь это же нужно для общего дела. Ты понимаешь?
В это время на дороге показалась селивановская "Волга".
Лариса первая сообщила отцу и Храмошым о находке.
- Вы только посмотрите, что нашел Федя! - радостно заговорила Лариса.
- Золотой клад? - шутливо спросил Селиванов.
- Вечно ты, пап, со своими шуточками. Федя, покажи им твой "золотой клад".
- О! Это посерьезнее золота будет, - не унимался Петр Петрович.
- А ты знаешь, что это за пистолет? - спросила с вызовом Лариса.
- Пистолет марки "ТТ". Хорошо сохранился. Пожалуй, из него еще можно стрелять. Правда, идеальной прицельной точности не будет.
- Эх, ты, Шерлок Холмс! Это пистолет лейтенанта Топоркова.
- Неужели? Где ты, Федя, его взял?
- В той чаще нашел, - Топорок указал рукой.
- Да-да, там он и должен был лежать-то, - подтвердила Екатерина Степановна. - Туда я его забросила. Покажи-ка, Петрович, эту штуку.
Екатерина Степановна долго осматривала пистолет, а потом уверенно произнесла:
- Тот самый.
До самого дома в машине только и говорили о Фединой находке. Екатерина Степановна даже всплакнула, вспомнив, как просил Илья Тимофеевич пристрелить его.
Лариса почти всю дорогу молчала и вдруг объявила:
- А знаете, Федя решил подарить пистолет нашему музею боевой славы.
- Молодец, - похвалил Топорка Петр Петрович. - Отличный подарок музею. Надо обо всем этом в газету написать.
Ох, и хитра Лариса! Теперь деваться некуда: хочешь не хочешь - дари. Он оглянулся. Председательская дочка сидела как ни в чем не бывало, только в угольных глазах ее горели жуликоватые искорки. Эти искорки дразнили и спрашивали: "Как я тебя провела-то?"
ИСПЫТАНИЕ НА ХРАБРОСТЬ
Топорок читал в шалаше. Книга была до того интересная, что наш "опальный гость" забыл про город, про "ссылку", даже про пистолет, который он вчера нашел и с которым ему так быстро пришлось расстаться. Топорок буквально глотал страницу за страницей. Только иногда он отрывался от текста и с тоской глядел на непрочитанную часть книги: к его ужасу она становилась все тоньше и тоньше.
Чтение было прервано на самом захватывающем месте. Топорок услышал призывный звук пионерского горна и барабанный бой. Федя высунул голову из шалаша и прислушался: горнили и барабанили возле храмовского палисадника. Очень хотелось Феде узнать, что там такое происходит. Но он подумал, что это какая-нибудь очередная Ларисина проделка, поэтому решил ни за что не покидать своего надежного укрытия. Нет, Рыжая, Топорков не из тех, кого можно поймать даже на такую приманку!
Звуки горна и барабана смолкли, и Топорок услышал голос Семена Васильевича:
- Федя! Иди сюда!
Он вышел из шалаша не сразу, а только после того, как Храмов позвал его еще раз.
- К тебе пришли, - сообщил Семен Васильевич.
- Ко мне? - Федя пожал плечами.
Топорок вышел за калитку неторопливой и небрежной походкой, а лицо он сделал глуповато-безразличным. Такое выражение лица не раз спасало Топорка и ребят из его класса от разных неприятностей. Ну, скажем, когда попадались они в руки дежурному по школе, или когда опаздывали на урок. Феде оно - это самое выражение - однажды помогло даже ввести в заблуждение постового милиционера, который задержал его, когда он перебегал улицу в неположенном месте. Глупеньким простачком прикинуться нетрудно. Для этого нужно как можно больше вытянуть шею, склонить голову набок, как делают маленькие щенки, когда они чем-то весьма заинтересованы, и широко раскрыть глаза. При этом желательно глядеть в одну точку, не мигая. Можно еще приоткрыть рот, но тогда лицо становится чересчур дурашливым.
Выйдя за калитку, Топорок увидел незнакомую троицу: курносую толстушку, плотного хмурого горниста и белобрысого с хитрым лицом барабанщика. Одеты они были в парадную пионерскую форму. Завидя Федю, барабанщик забарабанил, горнист затрубил, а курносая девочка застыла, салютуя.
Топорок растерялся, тоже хотел отдать салют, но вовремя спохватился: он же без галстука. Горнист и барабанщик смолкли, и тогда девочка обратилась к Топорку:
- Ты Федор Топорков?
- Допустим, - осторожничал Федя.
- Совет ветеранов войны и отряд красных следопытов просят тебя сию минуту явиться в музей боевой славы.
- Сейчас? - Топорок поглядел на свои босые ноги. - Ладно, только вот босоножки надену.
- А галстук и белая рубашка у тебя есть? - спросила девочка.
- Белая рубашка найдется, а галстук в городе остался.
- Вот, возьми, - толстушка протянула ему аккуратный сверток. - Только, пожалуйста, поскорее переодевайся, там уже ждут. Трех минут тебе хватит?
- Хватит.
За три минуты Топорок не только переоделся и завязал галстук, но даже успел умыться, намочить волосы и сделать парадную прическу. Заметив, с каким любопытством разглядывают его ребята, он солидно сказал:
- Я готов.
Музей боевой славы размещался в колхозном Дворце культуры, в двух комнатах на втором этаже.
Федина солидность сразу же улетучилась как только он переступил порог двери, на которой висела табличка: "Ореховский подпольный госпиталь". В большой светлой комнате полно народу: пионеры, пожилые мужчины и женщины с орденами и медалями. Были и знакомые. Федя сразу же заметил деда Казака, Петра Петровича, Ларису. И Храмовы здесь! Они же оставались дома, когда он уходил. Нет, это просто невероятно! Скороходы они, что ли? Топорок не знал, что за Екатериной Степановной и Семеном Васильевичем приезжал председательский "газик". И окончательно Федю сразили награды Храмовых: у обоих на груди было по ордену Отечественной войны первой степени и по две медали.
Топорок хотел встать куда-нибудь в сторонку, но не тут-то было. Лариса Селиванова вдруг громко скомандовала:
- Внимание! Становись! - И все сразу стихли, а пионеры быстро построились в две шеренги. - Смирно!
Стоявший рядом с Петром Петровичем седой пожилой мужчина, у которого вся грудь была в орденах и медалях, вдруг поглядел на Топорка и, улыбаясь, твердо сказал:
- Федор Топорков, прошу подойти ко мне.
Топорок оробело шагнул вперед и почувствовал, как предательски вспыхнули его щеки и уши.
…"Страх сцены" пришел к Топорку давно. Все из-за учительницы по пению. Дался ей Федин голос - каждый урок твердила, что у Топорка "замечательный слух и приятный тембр голоса". И как только он ни отнекивался, но Марина Абрамовна уговорила его спеть со сцены. На репетициях все шло неплохо, Феде даже самому нравилось, как поет он под аккомпанемент рояля и виолончели "Там вдали за рекой…" На рояле играла Марина Абрамовна, низенькая, большеглазая, чем-то похожая на мышку, а на виолончели - девятиклассник Сима. Сима был толстый рыхлый верзила с носом-пуговкой и пухлыми пунцовыми губами.
Да, на репетициях все шло гладко. Но вот пришло время петь перед публикой. Еще за кулисами Топорку стало страшно, и он завидовал Симочке, который апатично сидел на подоконнике и поедал неизвестно какую по счету конфету. Только их трио вышло на сцену, как в зале кто-то захихикал. Топорков ничего не видел, но смешок прекрасно слышал и, конечно, принял его на свой счет, хотя зрители смеялись над Симочкой, который забыл дожевать конфету за кулисами.
В наступившей тишине тихо запела виолончель в сопровождении рояля. Когда погасли последние звуки вступления, Федя набрал побольше воздуха и запел первую фразу: "Там вдали за…" - И вдруг с ужасом почувствовал, что поет совсем не так, как надо, что голос его сразу же забрался так высоко, как должен был забраться только в конце последнего куплета - "…рекой…" Голос оборвался. Дрожащее "оой" повисло где-то под потолком и смолкло.
Ошеломленная Марина Абрамовна перестала играть и уставилась на пунцового солиста. И только Симочка, томно прикрыв веки, вдохновенно продолжал свою партию…
Сейчас Федя шел к седому мужчине в таком же состоянии, в каком выходил на сцену перед своим первым и последним вокальным выступлением. Путь в несколько шагов показался ему мучительно долгим. Наконец, Топорок остановился и растерянно посмотрел на Селиванова. Петр Петрович подбадривающе улыбнулся ему: мол, держись, Федя.
- Дорогие друзья, - заговорил седой мужчина громко и патетично, - Мы собрались сегодня сюда, чтобы поблагодарить гостя из города, пионера Федора Топоркова, за дорогой для нашего музея подарок. Вы уже знаете, что Федор Топорков нашел и подарил музею личное оружие лейтенанта Топоркова Ильи Тимофеевича…
Седой дяденька - Иван Иванович Минаков - был председателем совета ветеранов войны. Минаков был одним из тех, кто лечился в Ореховском подпольном госпитале. Его укрыл у себя дед Казак. Войну Иван Иванович закончил полковником, а, уйдя в отставку, поселился в Харькове. Его разыскали красные следопыты, пригласили приехать погостить в Ореховку. Приехал Минаков на несколько деньков, да и остался навсегда жить в доме деда Казака.
Все это Федя потом уже узнал, а сейчас слушал речь Минакова и диву давался, откуда это он так хорошо знает его отца. Закончив речь, Минаков вручил Топорку грамоту совета ветеранов и красных следопытов, в которой ему, Федору Топоркову, объявлялась благодарность "за активное содействие в увековечении героического прошлого нашего народа". А курносая толстушка, которая приходила за Федей, приколола ему значок с надписью "Красный следопыт".
Когда закончилась торжественная часть сбора, Топоркову показали музей. Федя теперь понял, почему так равнодушно отнеслась сначала Лариса к его находке. Какого только оружия не было в Ореховском музее! И вообще, чего тут только не было! Карты, планы, приказы, фотографии, каски, мундиры, котелки, бинокли, макеты самолетов, танков, знамена - всего не перечислишь.
- Понравился тебе наш музей? - спросила Лариса, когда Топорок вместе с другими пионерами вышел на улицу.
- Понравился… А кто вам все это дал?
- Что все это?
- Ну, экспонаты.
- Сами собрали. Колхозники помогали. Областной краеведческий музей кое-что выделил. Участники войны многое подарили. Ты еще не все вйдел. Большую часть экспонатов выставлять негде. Правление обещает целый дом для музея построить. Вот тогда мы развернемся!
- Молодцы! - вырвалось у Топорка.
- Стараемся, - Лариса усмехнулась, а потом, переглянувшись со своими друзьями, невинно так спросила: - Топорков, а ты смелый?
- Не знаю.
Федя насторожился. "Может, драться полезут? - подумал он. - Их много. Изобьют. Вот бы ребят с нашего двора сюда. Хотя бы одного Леньку Рыжего. Мы бы с ним…"
Его мысли прервал барабанщик, которого все звали Огурцом. Огурец многозначительно так спросил:
- Хочешь, проверим, трус ты или смелый?
- Как же это вы проверите? - как можно небрежнее спросил Топорок, а сам тут же подумал: "Сейчас начнется. Вот ему в первую очередь и трахну по носу".
- Так и проверим. - Огурец посмотрел на Ларису и подмигнул ей. - Всех следопытов мы проверяем на храбрость.
- У вас приборчик, что ли, для этого есть?
- Мы и без приборов проверяем. Не забоишься один ночью к тому месту, где пистолет отцовский нашел, сходить?
- Не побоюсь.
- Посмотрим.
- Сегодня же и пойду.
- Значит, по рукам?
- По рукам.
- Ребята, пошли на речку, - попросила толстушка Зина. Пот градом катил по ее лицу.
- Пойдешь с нами? - спросила Лариса.
- Мне домой надо, - соврал Федя и свернул на дорогу, идущую к мостику через Петляйку. Он обиделся и на Ларису, и на всех ореховских следопытов. Сначала с барабанным боем встретили, грамоту вручили, а потом - на тебе! - подозревают в трусости. Да он еще совсем маленьким один дома оставался. Да он… Федя стал вспоминать поступки, подтверждающее его храбрость, но не мог припомнить ни одного. Но сегодня ночью он всем докажет… Только как из дома уйти? Храмовы его не отпустят. А если сказать, что он будет спать в шалаше? Вот это идея!
Страшно ему стало сразу же, как только он вышел за околицу и шагнул в тихую теплую темноту. Сбиться с пути было невозможно, потому что дорога "зажата" берегами из пшеницы. Но и при безветрии пшеница ночью почему-то таинственно вздыхает, шуршит, и Топорку казалось, что злые существа, звери прячутся вдоль дороги в хлебах. Иногда он явно слышал шаги за спиною. Федя тогда резко оборачивался, зажигал фонарь. Яркий луч мгновенно прожигал плотную темноту и начинал метаться по дороге, по "пшеничным берегам". Никого позади не было.